1. ТРИ ВОПРОСА

Кто мы?

Куда мы идем?

Откуда мы пришли?

2. БУТЫЛКА В МОРЕ

Париж. Наши дни.

Профессор Аджемьян вышел из кухни.

Сел за письменный стол, достал черную ручку и написал в блокноте: «Все. Я наконец нашел. Я знаю ответ на один из трех основных вопросов, которые задает себе любой представитель рода человеческого: «Откуда мы пришли?»».

Секунду он колебался, не зная, как лучше продолжить, затем принялся строчить: «Я знаю, когда появился первый человек. Знаю, почему однажды животное превратилось в существо с настолько сложным мозгом, что оно способно заниматься любовью, обернув пенис пластиком, смотреть телевизор четыре часа подряд и добровольно давиться с сотнями себе подобных в духоте подземных поездов ».

Он растянул губы в безрадостную улыбку, глубоко вздохнул и продолжил: «Я знаю, почему и как родилось человечество. Я знаю того, кого, за неимением лучшего определения, обычно называют «недостающим звеном»».

Щека профессора дернулась от нервного тика.

«Этот секрет ужасен. Мир будет поражен, когда я его открою. Поэтому мне нужна твоя помощь, помощь того, кто читает это. Ты не должен бросать меня».

Чернила в ручке закончились. Он торопливо достал другую. «Я совершенно уверен в моем открытии, но ты знаешь людей. Большинство ничего не слышит. Те, кто слышит, не слушают. Те немногие, что слушают, не понимают. А тем, кто мог бы понять… им наплевать. Зачем открывать секрет возникновения человечества, если никто не готов его воспринять? Сделать подарок недостаточно. Надо подготовить людей к этому подарку. Известие о том, что земля круглая, завоевало умы далеко не сразу. И секрет недостающего звена тоже надо распространять не торопясь. Никого не подталкивая. Сначала разбудить давно заснувшее старое доброе любопытство, а затем его удовлетворить».

Профессор Аджемьян перечитал абзац и принялся писать дальше: «Секрет этот способен привести всех в замешательство. До начала моих изысканий на африканском континенте я и не подозревал, что обнаружу там. Но, умоляю, поверь мне. Я нашел истину, истинную истину. И у меня есть доказательства».

Он вытер рукой лоб, покрытый каплями пота.

«Без тебя, без твоей веры, доверия, поддержки, мой труд бесполезен. Помоги мне, прошу тебя. Пришло время ответить на великий вопрос: «Откуда мы пришли?»».

3. СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ

Где-то в Восточной Африке.

Примерно 3 миллиона 700 тысяч лет назад.

ОН появляется между двумя возвышенностями.

ОН бежит со всех ног.

ОН слышит хриплое дыхание брата.

Момент очень ответственный.

Они с братом приблизились к стае гиен. Привлекли внимание животных жестами и ворчанием. Гиены тут же начали преследовать их. Обычно гиену так заманивают в ловушку. Их задача – привести гиену к большому дереву. Притаившиеся на нижних ветках члены их стаи спрыгнут на животное сверху и, пользуясь численным преимуществом, убьют его.

Но сегодня могут быть проблемы. Первая: гиена не одна, их три, они очень крупные. Проблема вторая: во время панического бега они с братом потеряли ориентиры и теперь заблудились.

Где это большое дерево, на котором спрятались их собратья?

Они бегут. Они видят большую лужу, полную жидкой грязи. Ни секунды не размышляя, они бросаются в нее. Грязь – прекрасное препятствие для гиен. Они с братом умеют бегать и на четырех, и на двух лапах. Гиены так не могут.

Они поднимаются, встают на задние лапы и быстро пересекают лужу. Грязь налипает на конечности, но почти не замедляет их движения, а вот гиены увязают в глине всеми четырьмя лапами. Они были уверены, что гиены прекратят преследование, но гиены, с трудом выбравшись из грязи, продолжают погоню с удвоенными силами.

ОН и его брат убегают.

Самая быстрая гиена почти догнала их. ОН чувствует ее зловонное и жаркое дыхание на своих икрах. Основное правило в беге на скорость – никогда не оглядываться. Что бы ни происходило. Но любопытство пересиливает. ОН хочет понять, не пытается ли гиена схватить его. ОН слегка оборачивается и видит раскрытую пасть, острые клыки, готовые вонзиться в его плоть.

4. В ВАННЕ

Глубокая рана ниже пупка выглядела как страшная улыбка. Что-то острое ударило профессора Аджемьяна в живот.

Он сидел, уже окоченевший, с удивленным лицом в луже собственной крови.

Скрипнула входная дверь.

Профессора обнаружила женщина, которая приходила помогать ему по хозяйству. Она начала убирать квартиру, насвистывая португальскую песенку-считалку, и вдруг заметила неподвижно сидящее в ванне тело ученого. Она пронзительно вскрикнула, быстро перекрестилась и бросилась за мужем, который служил охранником на первом этаже. Мужчина поднялся в квартиру, пробурчал несколько ругательств, касающихся неизвестных широкой публике обстоятельств интимной жизни некоторых португальских святых, и позвонил в полицию.

На лестничной площадке столпились соседи, привлеченные шумом, но благоразумно не двинувшиеся дальше порога.

Приехали трое полицейских, официально взявшие место происшествия под контроль.

Явился молодой инспектор, равнодушный и замученный.

За ним – журналист из агентства печати, перехвативший вызов полиции по радио в своей машине.

За ним – два журналиста из ежедневных газет с затуманенным после вчерашней попойки сознанием.

За ними – еще соседи, которые расспрашивали тех, кто пришел раньше: «Что тут произошло?»

За ними – журналистка из еженедельника, проживавшая этажом выше, спокойно спускавшаяся по лестнице и привлеченная суматохой. Она показала удостоверение, и полицейский ее пропустил.

За ней – мухи.

За ними – трупоядные клещи. Они так малы, что не могут быстро преодолевать большие расстояния, поэтому они добрались к телу последними.

Молодой инспектор внимательно изучил место преступления, прочесав его вдоль и поперек, и поделился своими соображениями с журналистами.

По его мнению, преступление совершил скорее всего случайный серийный убийца. По кварталу их бродит множество. Обстоятельства каждый раз бывают именно такими. Убийца ходит по коридорам домов в поисках полуоткрытой беспечным жильцом двери. Как только он находит такую дверь, то проникает в квартиру, хватает первый попавшийся предмет, который можно использовать как оружие, и убивает.

– Это пятое подобное преступление с начала месяца. Все абсолютно совпадает. Следов взлома нет, дверь цела. Случайное орудие, взятое здесь же, – в данном случае ледоруб палеонтолога. Убийца, видимо, унес его с собой после совершения преступления и позже выбросил в какую-нибудь урну. Если мусор еще не вывозили, его можно будет найти в ближайшем баке.

Расследование закончилось, не успев начаться. Молодой полицейский попросил журналистов обязательно напомнить читателям, чтобы они всегда закрывали двери в свои квартиры. Особенно в больших городах, где никому не стоит доверять.

Журналисты даже не потрудились записать этот совет. Они достали фотоаппараты и начали толкаться, чтобы сделать снимки получше.

– Инспектор издалека наблюдал за журналисткой из еженедельника. В этом безрадостном месте она казалась чем-то феерическим. У нее были длинные рыжие, в кудряшках, волосы, перехваченные бархатной черной лентой, изумрудно-зеленые глаза, китайская блузка без рукавов открывала изящные плечи и скрывала шею за стоячим воротничком. Двигалась она грациозно, словно маленькая мышка… Когда она поймала его заинтересованный взгляд, инспектор решился:

В каком журнале вы работаете и как вас зовут, мадемуазель?

– Лукреция Немро, из «Современного обозревателя». Не тратьте время на ухаживания, я не смешиваю работу и удовольствия, – отвергла она его сразу, не прекращая жевать жвачку.

Молодой человек покраснел и направился к полицейским, охранявшим дверь, которых как следует отчитал за то, что они еще не разогнали толпившихся на лестнице соседей.

А журналистка удачной репликой достигла цели. Оставшись в одиночестве, она смогла спокойно изучить бумаги, лежавшие на письменном столе убитого. Одна папка называлась «Биография». Она открыла ее. Профессор Аджемьян, по-видимому, был научным светилом и обладал множеством дипломов по палеонтологии, как французских, так и английских и американских университетов.

Журналистка полистала папку «Пресса» и прочла одну из последних вырезок. Профессор Аджемьян сообщал, что скоро приступит к исследованиям в Танзании, в долине Олдуваи, а также говорил о своем намерении вскоре открыть « истинную природу недостающего звена» в истории происхождения человечества.

Вдоль стен стояли скелеты обезьян. Справа, в витрине лежали сотни ископаемых костей, покрытые желтым лаком и снабженные табличками. Слева находились фотографии гримасничающих шимпанзе и инструменты для раскопок: кирки, лопаты, щетки, скребки, щипчики, лупы, ледорубы всех размеров.

Журналистка прошла в ванную. Под вспышками фотоаппаратов тело профессора Аджемьяна напоминало восковой манекен, облитый сливовым соком. Трупное окоченение сделало свое дело. Ученый сидел с широко открытыми остекленевшими глазами, с поднятыми бровями и открытым ртом.

Но было что-то странное в его позе. Левая рука была опущена в воду последнего омовения, а указательный палец правой руки, вцепившейся в край ванны, указывал на зеркало.

Словно за мгновение до смерти ученый хотел показать на то, что в нем отразилось.

5. ЖИВОТНЫЙ СТРАХ

Взбешенный зверь почти настиг его.

ОН еле-еле увернулся от челюстей гиены.

Чтобы выпутаться из положения, неизбежно ведущего к катастрофе, надо изменить направление движения.

Эта мысль снова и снова возникает в его мозгу.

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ВЫПУТАТЬСЯ ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ, НЕИЗБЕЖНО ВЕДУЩЕГО К КАТАСТРОФЕ, НАДО ИЗМЕНИТЬ НАПРАВЛЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ.

Повторяя фразу, ОН вдруг понимает ее значение и резко сворачивает вправо.

Изменение маршрута.

Его преследователи также вынуждены изменить направление. Быстрее всех реагирует его брат. Но гиены наступают им на пятки. Вечная проблема с гиенами – они никогда не сдаются. Они способны гнаться за добычей несколько дней, преодолевая огромные расстояния.

ОН увеличивает шаг. Его брат теряет силы, дыхание его становится все более хриплым. Увы. Если у тебя нет длинных острых клыков, тебе необходимы большой объем легких и мускулистые лапы.

Его брат надеется отыскать большое дерево и постоянно вглядывается вперед. Но в поле зрения ничего не появляется. Вместе с жарой приходит засуха, деревья чахнут, их ломают слоны, и в результате участков, лишенных леса, становится все больше. Все чаще встречаются степи с высокой травой, саванны с островками акаций и баобабов, все реже – деревья с густой листвой. ОН с сородичами становится все более легкой добычей для хищников.

Гиены бегут все быстрее. Одна быстрым ударом лапы сбивает брата с ног, и тот кубарем летит на землю. В этом недостаток прямохождения – любая подножка может стать роковой. Две гиены кидаются к нему. Одна вцепляется ему в нос, чтобы удержать жертву на земле, другая вгрызается в живот.

Прощай, старина. На соболезнования нет времени.

Третья, самая крупная гиена продолжает преследование. ОН двигается зигзагами, чтобы ее утомить. Тщетно. ОН понимает, что если в самое ближайшее время не найдет сородичей, то погибнет.

Где они могут прятаться?

6. РУБРИКА «ОБЩЕСТВО»

Они собрались в маленьком конференц-зале на втором этаже, на заседании редколлегии раздела «Общество» «Современного обозревателя». Лукреция впервые участвует в этом ритуале, и Франк Готье, научный обозреватель, предложил ей сесть рядом с ним.

Курьер принес стопку журналов, которые завтра появятся в продаже. Каждый берет по экземпляру, чтобы проверить, не вырезана ли его статья в последний момент и на месте ли подпись.

Кристиана Тенардье, главный редактор раздела, восседает в просторном кабинете за массивным письменным столом с холодной мраморной столешницей. Она приветствует присутствующих и объявляет, что времени мало, так как во время обеда у нее состоится важная встреча. Как обычно, Кристиана просит всех, кто будет предлагать темы для следующего номера, высказываться по очереди.

Максим Вожирар, социолог и юморист, берет слово первым. Он собирается написать статью о представителях вымирающей профессии – о торговцах требухой. Из-за недавно обнаруженного коровьего бешенства, а также необъяснимой брезгливости потребителей внутренности – печень, почки, головной и костный мозг – больше не пользуются спросом, и такие традиционные блюда, как потроха по-кански, мозги с каперсами и почки в мадере, исчезают из меню ресторанов.

Тенардье соглашается, что этому явлению нужно объявить бой, и одобряет реабилитацию блюд из потрохов.

Флоран Пеллегрини, великий криминальный репортер, хочет расследовать историю одной старушки, которая жила затворницей в своей парижской квартире, а потом была сожрана собственными кошками.

– Отличный черный детектив, – поддерживает Тенардье. – Неплохо бы описать все это с юмором.

Клотильда Планкаое, журналист-эколог, напоминает, что Чернобыльская АЭС, хотя об этом больше и не говорят, продолжает медленно оседать и угрожает затронуть горизонт грунтовых вод, а следовательно, заразить всю питьевую воду в регионе.

Тенардье, поморщившись, замечает, что эта тема уже приелась.

Тогда Клотильда предлагает статью о массовых самоубийствах китов на побережье Калифорнии.

– Известно, что киты поют, издавая ультразвуковые сигналы, распространяющиеся на большие расстояния. Шум корабельных двигателей заглушает их пение. Киты не могут переговариваться и, ощущая нехватку общения, кончают жизнь самоубийством.

Кристиана Тенардье взмахнула рукой.

– Совершенно неинтересно. Бедная Клотильда, не стоит и приходить на наши собрания, если ваше воображение питается избитыми сюжетами, из которых англосаксонская пресса уже давно высосала все, что можно.

Клотильда Планкаое бледнеет и выбегает из кабинета, чтобы не доставить начальнице удовольствия видом своих слез. Кристиана пожимает плечами и раскуривает сигару.

– Клотильда слишком чувствительна, – заявляет она. – В нашем ремесле надо иметь яйца.

Флоран Пеллегрини хочет выйти, чтобы утешить молодую журналистку, но Тенардье останавливает его.

– Оставь. Она переживет этот маленький приступ честолюбия и вернется. В любом случае у нее нет выбора. Следующий.

Жислен Бержерон предлагает поднять школьную тему: в лицеях царит атмосфера террора, преподаватели боятся учеников, которые приходят на уроки с ножами или пистолетами, купленными на черном рынке.

– Учителю, который поставит плохую оценку, могут проткнуть шины автомобиля и даже угрожать смертью. Нервы многих учителей настолько истощены, что администрация открывает уже девятый центр восстановления здоровья для педагогов.

– Отличная тема. Среди наших подписчиков много учителей.

Когда подходит очередь Кевина Абитболя, журналиста-универсала, он предлагает опубликовать список ста самых богатых французов.

Эта тема уже звучала меньше месяца назад, но людям нравится знать имена тех, кому можно завидовать, это всегда гарантирует высокие продажи.

На данный момент самые беспроигрышные темы: завидные холостяки, масоны, кризис недвижимости и, конечно, сто самых богатых французов. За ними идут новые диеты, Бог и наука, боли в спине и сексуальность французов.

Как только продажи падали, руководство пускало в ход эти вечные ценности. И как раз сейчас количество читателей упало. Согласно официальной версии, во всем было виновато всемогущее телевидение, а неофициальная версия обвиняла конкурентов, которые недавно стали публиковать на обложках своих изданий завлекательные анонсы:

«холостяки-масоны» или «Бог и сексуальность французов». Пришла пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

Тенардье нравится это предложение, и она продолжает заседание. Франк Готье, журналист, освещавший события в мире науки, предлагает статью «Причина гомосексуальности – в наследственном гене». Он говорит о серьезных научных исследованиях, проведенных одной американской лабораторией. «Научный», «серьезный», «американская лаборатория» – эти три термина способны придать основательность любому сюжету.

Флоран Пеллегрини поднимает руку.

– Э-э-э… Наследственный ген? Франк, я, конечно, не ученый, но мне кажется, что… гомосексуалисты не размножаются.

Раздаются смешки, и это выводит заведующую из себя.

– Отличный сюжет, – резко говорит она. – Эта статья привлечет многих гомосексуалистов. Просто потому, что они захотят узнать, правда это или нет.

Франк Готье решает, что пора представить новую стажерку. Он сообщает, что Лукреция Немро работала в ежедневном издании на севере Франции и получила отличные рекомендации главного редактора.

Кристиана Тенардье окидывает новенькую взглядом, задерживается на округлой груди и длинной рыжей шевелюре. У самой заведующей волосы короткие и обесцвеченные. Пожилая самка сразу же видит в молодой соперницу. Обоняние подтверждает, что она не ошибается. Лукреция Немро благоухает свежими гормонами, а Кристиана Тенардье вынуждена обильно поливаться дорогими духами.

Кроме того, Лукреция от природы грациозна. Но больше всего задел Кристиану наглый взгляд.

Тенардье сдерживается. Она помнит статью Пеллегрини о женских тюрьмах. Когда в тюрьме появляется слишком хорошенькая новая заключенная, старожилки царапают ей лицо острыми краями кусков сахара. Почему сахар? Потому что шрамы от кусков рафинада остаются навсегда.

– Региональные ежедневники действительно великолепная школа, – снисходительно говорит она. – Какой сюжет предлагаете?

Лукреция встает.

– Утром, выходя из квартиры, я заметила скопление людей этажом ниже. Произошло убийство. Моего соседа убили ледорубом в живот, когда он принимал ванну.

Тенардье снова раскуривает сигару, которая едва не погасла, и выпускает несколько клубов дыма во все стороны, словно напоминая, что обладает властью отравлять легкие присутствующих.

– Преступление? Это к Флорану Пеллегрини.

– Жертва – человек известный. Это профессор Аджемьян, один из ведущих мировых экспертов в области антропологии. Он поставил себе целью найти недостающее звено.

– Найти что?

Недостающее звено. Раскрыть тайну происхождения человека. Однажды обезьяна превратилась в человеческое существо. Но была переходная фаза. Ученые обычно называют это промежуточное существо «недостающим звеном». Профессор Аджемьян посвятил всю жизнь поискам недостающего звена, и я убеждена, что его убийство не случайно, как думает полиция, а напрямую связано с тем, что он открыл этот секрет и собирался поведать о нем миру. Его хотели заставить замолчать. Я предлагаю статью о последних открытиях, касающихся происхождения человека, и расследование обстоятельств смерти профессора Аджемьяна. Что-то вроде палеонтологического детектива.

Заведующая отвечает не сразу. Она обрезает обмусоленный кончик сигары, снова смотрит на стажерку и решает, что та действительно чересчур хорошенькая.

– Нет.

– Нет?!

– Нет. Ваш сюжет меня не интересует.

– Но почему? – настаивает Лукреция.

– Вы слишком молоды и работали только в провинции, поэтому у вас несколько наивное представление о нашей профессии. В еженедельнике нельзя разрабатывать такую горячую новость, как смерть ученого. Мы всегда будем отставать от ежедневных изданий. Я, кстати, совершенно уверена, что это дело уже достаточно широко освещено в ежедневной прессе.

Франк Готье подтверждает, что прочел в сегодняшних газетах несколько некрологов, посвященных профессору Аджемьяну.

– Ваш профессор не годится для СМИ, – важно заявляет Тенардье. – Актер, певец, топ-модель – только такие люди интересуют публику. Смерть ученого – скучный сюжет для рубрики « Происшествия ».

Лукреция с вызовом смотрит своими изумрудными глазами в карие глаза начальницы.

– Именно поэтому я предлагаю исследование, посвященное происхождению человека. Это один из трех главных вопросов, которые задает себе каждый. Кто мы? Куда идем? Откуда пришли?

Заведующая рубрикой рада, что сумела вывести красотку из себя. Устроившись поудобнее в директорском кресле из кожи буйвола, она наносит последний удар.

– Деточка, не надо дерзить. Я обламывала и более упрямых. Вас должны мучить не три вопроса, а один-единственный: «Как найти сюжет, который понравится главному редактору?».

Снова раздаются смешки. Присутствующие чувствуют, что напряжение растет, и стараются продемонстрировать единодушное одобрение существующего порядка.

– Вот и все! – бормочет Максим Вожирар.

– Но… – пытается возразить Лукреция.

Франк Готье изо всех сил наступает на ногу стажерке, чтобы заставить ее замолчать. Это больно, как удар током, девушка открывает рот, но не может закончить фразу.

– Следующий! – бросает начальница, закрывая прения.

После редколлегии журналисты раздела «Общество», как обычно, переместились в «Эльзасское кафе» в нижнем этаже здания и начали заказывать пиво – кружка за кружкой, пока не почувствовали, что мир начал чуть-чуть покачиваться.

– Будь осторожнее, – посоветовал Лукреции Франк Готье. – Зря ты ей так отвечаешь. Тенардье – крутая тетка. Если она тебя невзлюбит, то все жилы вытянет.

Она думает, что если ее не будут бояться, то перестанут уважать. В прошлом году она одну девчонку так унижала на собраниях, что той пришлось уволиться, – добавил Кевин Абитболь.

– Она жестокая. Беспричинная жесткость – роскошь истинных начальников, – важно изрек Максим Вожирар.

Вопреки своим сатирическим статьям, в которых он высмеивал человеческие пороки, этот журналист необычайно угодлив с любым начальством.

– За это их и уважают, – заключил Жислен Бержерон, завидовавший Вожирару, ходившему у Тенардье в любимчиках.

– Раз так, я лучше уйду из этой редакции, – мрачно сказала Лукреция.

– Не стоит. Если ты не будешь продолжать упираться, все будет хорошо, – ответил Франк Готье. – Она отвергла бы любое твое предложение просто потому, что любит ставить новичков на место. Особенно женщин. Она женщин не любит. Но я хорошо знаю Тенардье. Она быстро вспыхивает и быстро остывает. Брось ты это недостающее звено, найди другую тему. Типа «надо ли сводить бородавки со ступней». Об этом она тебе не помешает написать. К тому же ей ужасно нравятся такие статьи.

Лукреция обвела взглядом присутствующих.

– Бедные мои друзья, вы так трепещете перед ней? Я вас действительно не понимаю! Вам неинтересно узнать правду о происхождении человека?

– Нет, – признал Жислен Бержерон.

– Мне тоже, – подтверждает Флоран Пеллегрини. – Мой отец был алкоголиком. Возвращаясь из пивной, он осыпал меня затрещинами. И я совершенно не хочу знать, кто его породил. Они наверняка были еще хуже.

Лукреция стучит ладонью по столу.

– Эй, ребята! Я серьезно! Происхождение человечества – это главный вопрос. Откуда мы? Почему люди появились на этой земле? Почему ты, Максим, и ты, Жислен, почему вы здесь, в одежде, пишете статьи вместо того, чтобы голыми собирать с деревьев зрелые фрукты? Откуда мы? Более потрясающей темы и не существует. Мне наплевать на бородавки на ступнях. Меня не волнует наследственная гомосексуальность. Мне чихать на сотню самых богатых французов. Сейчас, кстати, я нахожусь среди самых отсталых представителей человечества и с изумлением констатирую, что они почему-то называют себя журналистами. Я всегда считала, что к этой профессии по праву принадлежат самые любознательные и передовые люди. А вас, я вижу, интересуют только отношения с властью внутри вашей редакции.

Франк Готье большими глотками осушил кружку и счел нужным осадить юную стажерку:

– Так, малышка, давай-ка вспомним об уважении к старшим. Кто ты такая, чтобы нас судить? Здесь ты никто и ничто. Если хочешь, чтобы тебя приняли как полноправного члена в наш журналистский круг, пригнись и сиди тише воды, ниже травы.

Лукреция встала, чтобы уйти.

– Ладно, я поняла. Предложу эту тему в другой еженедельник.

Флоран Пеллегрини схватил ее за локоть.

– Подожди, не будь такой чувствительной. Если все будешь принимать так близко к сердцу, долго в журналистике не продержишься. Дай подумать, может быть, есть способ выйти из положения.

Лукреция высвободила руку, поскольку Пеллегрини успел как бы ненароком коснуться ее груди.

– Ну, и в чем твоя идея?

Ее коллега произнес лишь одно имя:

– Исидор Катценберг.

Все стали рыться в памяти, пытаясь вспомнить человека с таким именем.

– Вы не помните Катценберга?

Жислен Бержерон нахмурился.

– Катценберг? Которого прозвали «научным Шерлоком Холмсом»?

– Он самый.

– Он ни слова не написал за последние десять лет, – напомнил Максим Вожирар. – Говорят, он живет отшельником в каком-то замке.

– Возможно, но это не имеет значения. Он писал о науке так, как пишут детективы. А это ведь именно то, что ты хочешь сделать?

– Катценберг? Да он выбыл из игры, – пренебрежительно сказал Франк Готье.

Флоран Пеллегрини сделал еще один большой глоток пива и отеческим жестом положил руку на плечо девушки. На этот раз она его не оттолкнула.

– Я убежден, что если малышка сумеет пообщаться с ним и заразить его своим энтузиазмом по поводу недостающего звена, то он сможет помочь. Прямо скажем, не каждое утро убивают палеонтологов с мировым именем. Катценберг точно на это клюнет. А если он согласится влезть в это дело, то его подписи будет достаточно, чтобы убедить Тенардье.

Изумрудно-зеленые глаза Лукреции засияли. Она достала записную книжку:

– И где живет ваш Шерлок Холмс?

7. ЗАПРЕТНЫЕ ПОМЫСЛЫ

Прямо за ним.

Гиена прямо за ним.

ОН знает, что она не прекратит преследование.

В этой игре обязательно должен быть победитель и побежденный.

Гиена набирает скорость. Переходит с рыси на галоп. ОН делает то же самое. Его пересохшие ноздри быстро втягивают воздух, который ОН резко выдыхает ртом. Кровь, бешено пульсирующая в мышцах, кипит.

Гиена мчится во весь дух. Она собирается схватить его, собирает все свои силы. Его молекулы напрягаются в поиске глюкозы, способной увеличить энергию бега. Но страх замедляет поступление углеводов. ОН чувствует, как паника, его вечный враг, поднимается от пальцев ног к голове. Узнает пощипывание в венах, признак поступления чистого адреналина.

А собратья все не приходят ему на помощь, гиена побеждает. Паника захлестывает его. И тут происходит нечто странное. На пике отчаяния ОН словно слышит щелчок в мозгу…

Словно в его разуме открывается дверь. Ему кажется, что ОН покидает тело. ОН видит себя со стороны. Ему кажется, будто весь этот ужас происходит с кем-то другим, ОН лишь наблюдатель.

В пароксизме паники ОН полностью отрешается от происходящего. Как будто его тело уже не существует, как будто ОН покинул его. ОН перестает ставить во главу угла собственное спасение. Его жизнь кажется ему обычным явлением в ряду тысяч других. Не менее, но и не более интересным, чем другие.

Страх перед гиеной совершенно исчезает. ОН думает, что не имеет ничего против нее лично. Животное должно кормить своих детей. Оно также обессилено и возбуждено, как и ОН сам. ОН понимает, как ему страшно упустить добычу. Чувствует панический ужас гиены перед возвращением к детенышам без пищи.

Обычно гиены питаются только сильно разложившимися останками. То, что эта особь атакует движущееся мясо, является признаком большого честолюбия. ОН вспоминает, как наблюдал издалека за стаями гиен. ОН видел, как они отрыгивают мясо и кормят детей, помнил тошнотворную вонь, сопровождавшую их пиры. Если ешь сгнившие трупы, пропитываешься их запахом.

Может быть, его преследовательница так упорно гонится за ним, чтобы вывести свое племя из мира гнили, принеся ему свежего мяса.

ОН должен гордиться участием в таком прорыве сознания. Короче говоря, думает ОН, и сам ОН, и гиена преследуют одну и ту же цель – они стремятся к тому, чтобы их вид эволюционировал. Они хотят, чтобы дети жили лучше, чем родители.

Гиена надеется добиться этого охотой. ОН пытается добиться того же, заманивая хищника в ловушку.

Эволюция вида. Это гораздо интереснее, чем старания «выжить любой ценой, чтобы пробыть здесь на день дольше». ОН задумывается, не лучше ли позволить себя съесть. Это будет новый тип поведения. Самоотречение добычи для улучшения качества жизни хищника. Эта мысль заставляет его чуть замедлить бег.

Ладно. Так или иначе, пора заканчивать. ОН притормаживает еще сильнее. Но именно в эту минуту ОН замечает какое-то движение на холме. Будто какие-то птицы на ветках размахивают руками. Руками?

ОН вышел к старому дереву! А эти странные птицы – его сородичи, жестами сообщающие ему о готовности к атаке.

И ОН устремляется к ним.