Расставания и встречи
Четырнадцатичасовой перелет подходил к концу. Самолет лег на правый борт, заходя на посадку. Внизу показались высотные здания одного из самых знаменитых островов мира – Сингапура.
Мы прилипли к иллюминаторам. Танюсик щелкала камерой, то и дело восторженно вскрикивая:
– Ой, смотрите, море! Ой, волны! Ой, кораблики! Ой, небоскребы!
Мы снижались, подлетая к аэропорту Чанги.
– Аэропорт Чанги занимает первое место в мире по количеству развлечений, – пробубнил Брыкала, поднеся к носу туристическую брошюру.
– Ты читаешь это уже пятый раз, – отмахнулась я. – А до этого твердил, что сингапурские авиалинии занимают первое место по уровню сервиса.
– Ну да, – пожал плечами Сеня.
– А ты занимаешь первое место в мире по занудству! – не стерпела я, и Сеня, обиженно засопев, засунул брошюру в кармашек кресла.
А я закинула в рот карамельку и закрыла глаза. Уши трещали от громкой музыки, но на душе не становилось легче. Я пребывала в черной меланхолии после недавней душевной бури: парень, который мне нравился, уехал на каникулы в Мурманск, где должен был встретиться со своей бывшей, чтобы проверить чувства. Все четырнадцать часов перелета из одной части света в другую я мучилась от боли в раненом сердце и мысленно спорила с Лехой (так зовут мою любовь), доказывая, что разбитую чашку не склеишь, прежние отношения не вернуть и лучше с головой окунуться в новые чувства – то есть наши с ним.
Ах, ну почему в самолете нельзя пользоваться мобильником! Неотправленные эсэмэски переполняли душу отчаянными криками: «Я люблю тебя! Вернись!», «Не забывай меня!», «Я скучаю с первой минуты разлуки!». Я не чаяла, когда же наконец выйду из самолета, чтобы излить на Леху поток любви. Тоже ограниченно, конечно, соизмеряя романтику с возможностями роуминга.
И вообще, для меня вся эта поездка была ох как некстати! Ведь как раз сейчас, именно в эти часы, решалось, быть или не быть нашей любви. Мы договорились с Лехой, что когда он встретится со своей бывшей и определится, то вышлет мне сообщение с одним только словом: «Любовь» или «Дружба». Можете себе представить, как я изнервничалась за долгий перелет! Где-то там, на далеком Севере, среди снегов, вершилась моя судьба, а я ничего, ровным счетом ничего не могла поделать!
Как же я жалела, что не осталась в Москве, где можно было в спокойном одиночестве зализывать раны и предаваться ностальгии, гуляя по нашим с Лехой любимым местам… Жалко только, без собак – двое псов, благодаря которым мы познакомились, вернулись к хозяевам. По собакам я тоже ужас как скучала – алабай Ураган и йорк Мэджик снились мне чуть ли не каждую ночь – в компании с Лехой, конечно. Так что, как вы понимаете, мне совершенно не хотелось никаких новых развлечений и впечатлений, и я мечтала об одном: уткнуться в компьютер, положить рядом мобильник и ждать приговора.
Однако все повернулось по-другому. Когда мы наконец получили багаж и миновали «зеленый коридор», навстречу бросился огромный букет розовых и белых гладиолусов. Цветы бежали по залу и громко вопили:
– Народ! Как же я соскучился!
Возле нас букет распался на две части: розовая отправилась в объятия Танюсика, белая – ко мне, открыв нашим взорам сияющую физиономию Миши Смыша.
– Ну, наконец-то! Где вас так долго носило? – воскликнул мой ненаглядный сосед по парте.
– В нижних слоях атмосферы, – хмыкнул Брыкала, пожимая другу руку. А мы с Танюсиком накинулись на Мишу с двух сторон и расцеловали в обе щеки. Именно в этот момент я и почувствовала, что все не так уж плохо, и в эсэмэске от Лехи обязательно будет написано «Любовь».
– Ну и как ты тут без нас? – поинтересовалась Танюсик.
– Выживал, – пожал плечами Смыш. – А что еще было делать? Вас-то нет. Кстати, китаянки оказались такими симпатичными! И индианки… И малайки…
– Ах ты… – набросилась на «изменника» Танюсик, но разборка была прервана громким вопросом:
– Будем знакомиться?
К нам подошла еще одна фигура, и мы сразу скисли: персонаж не понравился с первого взгляда. Невысокая сухощавая женщина лет тридцати, в очках и на шпильках, волосы забраны в пучок, узкие губы строго сжаты – короче, старуха Шапокляк в молодости. Это была представительница турфирмы, организовавшей призовое путешествие, и она взяла нас под опеку (вернее, под стражу) в аэропорту Домодедово, приняв от родителей. Все надежды на отдых, свободный от Всевидящего Ока предков, в тот же миг рухнули.
– У нее глаза – как дула ружья, которое вот-вот выстрелит, – пожаловалась Танюсик.
– Да уж, у такой не забалуешь, – понурился Брыкала. – Лишнего шага не сделаешь.
Надзирательница встала рядом и строго посмотрела на Мишу.
– Меня зовут Полина Прокофьевна! – отчеканила она. – Я руководитель группы. А вы, как я понимаю, Михаил Смыш?
– Ну да, – буркнул Миша, озадаченно глядя на руководительницу. – Он самый!
– Отлично! Тогда помогите. – Начальница всучила Мише чемодан и бойко застучала каблуками по отполированному граниту в сторону выхода.
– Кто это? – удрученно прошептал Смыш, волоча за собой чемодан чуть ли не с себя ростом. – Откуда вы ее взяли?!
– Нагрузка к круизу, – вздохнул Брыкала, перехватывая у Миши ручку чемодана. – Погоняло Пуля.
– Надо было предупредить, я бы бронежилет надел, – ухмыльнулся Миша, и мы снова воспрянули духом, почувствовав нерушимые узы нашего Братства.
– Девчонки, вам лучше сразу раздеться, – посоветовал Смыш, и мы с Танюсиком воспрянули еще больше – мой сосед по парте был в своем репертуаре! Наши руки замахнулись, чтобы влепить ему как следует с обеих сторон, но малютка хоббит резво отпрыгнул и заверещал:
– Да я не о том! Тут тридцать девять в тени, вы в куртках изжаритесь!
– А-а… – Мы опустили руки и начали разоблачаться. Куртки, кепки, шарфы полетели в сумки, но этого оказалось мало: когда мы вышли из здания, то поняли, что такое дыхание тропиков – на улице было немыслимо жарко даже в футболках и джинсах.
– Покруче, чем в сауне, – вздохнул Сеня, вытирая мгновенно вспотевший лоб.
– У меня сейчас будет тепловой удар! Сашуля, помоги, – захныкала Танюсик, наваливаясь на меня всем весом.
Удушливая влажная жара была как в бабушкином парнике. А я, сгорбившись под весом Танюсика, ощущала себя огурчиком, на который навалили груду удобрений. Но почему-то мне было так хорошо, что я даже забыла, что жду эсэмэску с решением своей судьбы.
– Жвачка есть? – деловито осведомился Смыш.
– Пожевать захотелось? На, держи! – Танюсик вытащила из сумки начатую пачку «Орбита».
– Это все?
– Тебе что, мало? – фыркнула подруга.
– Если есть, сдавай все мне! – безапелляционно заявил Гарри (да, так мы его и называем: хоббитом, Фродо, Гарри Поттером и Атосом из «Трех мушкетеров», ну и именами всех широко известных сыщиков).
– Ишь, разбежался! – Танюсик скорчила недовольную гримаску. – А не слипнется?
– К твоему сведению, жевать в Сингапуре строго запрещается! – назидательно сообщил Миша.
– Как! Вообще? – не поверили мы.
– Вообще. И везде. И привозить с собой жевательную резинку тоже категорически запрещено! – сказал Гарри и выкинул всю нашу жвачку в ближайшую урну.
– Зачем! Что ты наделал! – всполошились мы, но было поздно.
– Сэкономил вам по паре тысяч долларов, – сообщил Миша. – Именно такой штраф вам грозил, если бы у вас нашли хоть одну подушечку. Или если бы я промахнулся мимо урны!
– А ты не врешь? – недоверчиво посмотрел на приятеля Сеня.
– Не веришь – проверь! – усмехнулся Миша, кивая на урну. – Она пока еще не растаяла! Вытащи и походи около полицейского!
Пока парни перетирали насчет жвачки, мы с Танюсиком рассматривали прохожих. Нас ждало полное разочарование: сингапурские фасоны ничем не отличались от московских.
– Ну никакой экзотики! – протянула Танюсик, провожая глазами симпатичного парнишку в футболке «Экспедиция», джинсах «Levi’s» и кедах «Converse».
– Это точно, – подтвердила я, принюхиваясь: мимо проплывали знакомые ароматы «Армани», «Булгари», «Кельвина Кляйна», «Нины Риччи» и «Кензо».
– Да уж, тотальная глобализация! – философски заметил Смыш, кивая на девочку точно в такой же рубашке, как у Танюсика.
Вот так, с шутками-прибаутками, мы скоротали время до прибытия микроавтобуса.
В кондиционированном салоне можно было наконец-то вспомнить, что есть страны, где теперь зима. Снова нахлынула грусть – в одном из таких мест сейчас Леха… И эсэмэски от него все нет и нет.
– Ни за что не поверю, что где-то лежит снег, – сказал Брыкала, блаженно развалившись в кресле.
– А они там, в Москве, сейчас мерзнут! – мечтательно произнесла Танюсик, обмахиваясь пачкой рекламных буклетов, которые мы нахватали в аэропорту.
А Сеня принялся тренировать свой английский.
– Would you tell me please, how long it takes to the seaport? – спросил он у водителя.
Тот молчал, не отрывая взгляда от дороги. Сеня повторил вопрос – с тем же отрицательным эффектом.
– Я че, не так сказал? – заволновался Сеня.
– Все так, – успокоили мы его. – Нормально сказал, правильно.
– Наверное, шофер просто глухой, – пожала плечами Танюсик.
– Или немой, – высказал предположение Смыш.
– Или дороги не знает, – сказала я.
– Или английского, – хмыкнул Брыкала.
– Вот тут вы совершенно правы! – раздалось с переднего сиденья, где расположилась Пуля.
Мы вмиг напряглись, ожидая разноса. Хотя вроде и не за что, но кто их разберет, этих взрослых! Они всегда найдут, к чему придраться. К нашему поведению, например. Что мы шумим, пререкаемся, дергаем шофера. Или еще что-нибудь в этом роде.
Но нет, Пуля ничего не сказала, во всяком случае, по-русски. Наоборот, она начала что-то быстро говорить на непонятном языке. И – о чудо! – наш шофер очнулся и ответил потоком слов на том же необычном наречии.
– Около часа, – перевела, наконец, Пуля.
– А на каком языке вы говорили? – спросила Танюсик, которая слушала необычную беседу, навострив ушки.
– На малайском, – сказал Смыш.
– А разве есть такой язык? – спросил Сеня и тут же прикусил свой, потому что Пуля окинула его строгим осуждающим взглядом и сказала:
– Есть. Чему вас только в школе учат!
– Ну, уж точно не малайскому, – буркнул Смыш, утыкаясь в испещренную непонятными буквами газету.
– Странный язык, – пробормотала Танюсик. – Говорили пять минут, а сказали всего два слова.
Но меня больше интересовало другое. Я ткнула подругу в бок, кивнула на Мишу и шепотом спросила:
– Интересно, он понимает?
– Вряд ли, – ответила подруга.
– Почему?
– Он газету вверх ногами держит.
– Ты уверена? Вроде фотографии правильно расположены.
– Да? Ну, тогда, наверное, понимает, – пожала плечами Танюсик.
– Миш, ты на каком языке читаешь? – крикнула я через весь салон.
– На хинди. Не мешай, – буркнул хоббит, не отрываясь.
Пока Миша читал, а Танюсик с Брыкалой строили за спиной Пули рожи и рожки, я достала свой новый дневничок – зеленый с серебряными рыбками, но писать на ходу оказалось на удивление неудобно. Поэтому я закрыла глаза и мысленно пробежала по последним событиям, в результате которых мы оказались в Сингапуре.
Четверка юных сыщиков из 8-го «А» (это мы) получила круиз в награду за разоблачение банды международных преступников, укравших изумрудный глаз Золотого леопарда и за спасение знаменитого певца Тимы Милана.
Вы думаете, я вру?
А вот и нет!
Не верите, прочитайте мой розовый дневничок – там подробно написано про Леопарда и наше знакомство с певцами Тимой Миланом и Сергеем Пузыревым.
А если все еще будете сомневаться – почитайте голубенький дневничок: там про то, как мы четверо (минус Смыш плюс Леха) нашли для Тимы авторшу гениальной песни.[1]
Ну а для самых сомневающихся могу посоветовать просмотреть материалы Интернета за первую четверть или полистать газеты и журналы того времени – наши похождения широко освещались в новостях!
Так что мы вам не хухры-мухры, а самые настоящие знаменитости.
Вот только толку от этого в Сингапуре никакого – сюда наша слава еще не докатилась.
Но порой так приятно бывает чувствовать себя обычными школьниками! Да и от расследований и приключений не мешает иногда отдохнуть.
Так думала я, не предполагая, что у судьбы совсем иные планы, и она с коварной улыбкой готовится преподнести нам очередную каверзу…
Паруса и моторы
В порту снова обрушилась духота, и было уже ни до чего – ни до моря, ни до кораблей, ни до экзотики. Однако на пирсе веяло приятной прохладой. Легкий ветерок смягчал жару, донося соленый запах моря и водорослей, чайки с криками вились над водой, то и дело ныряя за рыбешками, а мы в ожидании отошедшей Пули рассматривали корабли.
– Кто знает, как называется наше судно? – осведомилась Танюсик.
– «Королева морей», – сообщил Миша.
– Ой! Тогда нам вон туда! – восхищенно залепетала Танюсик, указывая на огромное, многопалубное круизное судно, на котором действительно было по-английски написано «Королева морей». – Я так и думала, что будет что-нибудь в этом роде! Шикарненько! Супер! Корабль моей мечты!
Я во все глаза смотрела на многопалубную «Королеву». Почему, ну почему со мной нет Лехи? Как чудесно было бы провести неделю каникул вместе с ним на этом девятом чуде света!
– А ты точно уверена, что нам сюда? – переспросил Сеня. – Вон та посудина тоже вроде «Королева»…
Мы перевели взгляды и застыли в изумлении: маленькая ржавая развалюха под боком у белоснежной красавицы тоже именовалась «Королева морей»! Я немного скисла – на это суденышко Леха никак не вписывался… С милым, конечно, рай и в шалаше, но только не в таком, который при первом же шторме пойдет ко дну.
– Облом, – удрученно вздохнул Миша. – Плавать на этом рыдване опасно для жизни.
– И для вкуса! Ноги моей там не будет! – решительно отрезала Танюсик. А потом огляделась и воскликнула: – Ой, смотрите! Вон тот парусник – тоже «Королева морей»!
– Не может быть! – ахнул народ.
– Хоцу, хоцу, хоцу! – восторженно заверещала Танюсик. – Обожаю парусники!
Я в восхищении разглядывала великолепное судно. Изящные линии бортов навевали воспоминания о временах пиратов и первооткрывателей, стройная деревянная носовая фигура звала в путь… Гордые мачты вздымались в небо, паруса, сейчас убранные, обещали стремительное плавание… Да, это лучшее, что можно было себе представить! На таком судне у нас с Лехой получилось бы настоящее романтическое путешествие!
– А мне бы хотелось туда, – Брыкала кивнул на самую большую «Королеву». – По габаритам подходит.
– А мне бы чего-нибудь смешанного, – поразмыслив, сказал Миша. – И с двигателем, и с парусами. Чтобы максимально экономить энергию мотора, пользуясь энергией ветра!
– Молчи уж, умник! – фыркнула Танюсик.
– Это кто умник? Это я умник? – рассердился Миша и натянул мне на нос кепку.
– А я-то тут при чем? – взвилась я, выхватывая у него из уха наушник. Но Гарри ускользнул, и мы четверо принялись гоняться друг за другом, норовя достать посильнее – сорвать кепку, дернуть за пуговицу или за волосы, отвесить пинка или подзатыльник. Мы орали, хохотали, прыгали через чемоданы и от души бесились, скидывая напряжение и усталость после долгого перелета.
Не знаю, как нас сразу же не арестовали в законопослушной стране – наверное, потому что вокруг тоже поднялась суматоха – началась посадка на самую большую из «Королев». Пассажиры с чемоданами, обгоняя друг друга, устремились к спущенным трапам. Разноязычные потоки плавно обтекали нас, мы были маленьким островком, затерявшимся в людском море. И надо сказать, довольно буйным островком – после беготни остановиться сразу было невозможно.
А потом возле нас появилась Пуля, и мы вытянулись по стойке «смирно».
– Ну, что? Готовы? – спросила она и быстрым шагом зацокала по пирсу в сторону старшей «Королевы».
– Все-таки нам туда! – радостно воскликнула Танюсик, устремляясь следом.
Но нет, Пуля прошагала мимо, направляясь дальше, куда-то за большой корабль.
Мы поволокли чемоданы за ней и вскоре наконец увидели ЕЕ.
Это была она – шхуна моей мечты. Большой белоснежный корабль с шестью треугольными парусами, между которых высились три белые трубы, был похож на лебедя, оснащенного двигателем внутреннего сгорания. По мне, так это было идеальное сочетание – ну, что-то вроде «стихи и проза, лед и пламень…». Романтика и реализм, идеализм и прагматизм, старина и современность… Эти мысли так понравились мне, что я решила обязательно записать их в дневничок – тот самый, зеленый с серебряными рыбками.
Ну и, как вы уже догадались, этот кораблик тоже назывался «Королева морей».
– Небогата фантазия у мореходов, – флегматично заметил Миша, занимая очередь к трапу.
– А мне нравится, – не согласилась Танюсик, пристраиваясь следом. – Пусть они хоть все королевами называются, главное, чтобы можно было сфоткаться на фоне и народу показать.
Сфоткаться на фоне? Идея оказалась на редкость своевременной, и мы, побросав чемоданы, принялись фоткать друг друга на фоне белоснежной красавицы. Я уже предвкушала, как покажу снимки Лехе и расскажу обо всем-всем-всем, что случится с нами в этом путешествии, – и почти забыла об ожидаемой эсэмэске.
Чемоданы прыгали по трапу, но мы прыгали не меньше – от радости и избытка сил. Еще бы – впереди целая неделя каникул, семь дней свободы, солнца, моря и дружбы. Будущее казалось ясным и безоблачным, и мы не знали, что где-то там, на горизонте, уже собираются черные тучи…
Первая настигла прямо на трапе. Сигнал мобильника предупредил о сообщении. «Леха!» – догадалась я, вытащила из сумки телефон, помолилась… и прочитала только одно слово: «Дружба».
Кто бы мог подумать, что это прекрасное слово может стать кошмаром! «Дружба» рушила все мои надежды и мечты и говорила, что нашей с Лехой любви пришел конец. Значит, в Мурманске он понял, что все еще любит Лиду, свою бывшую. А то, что было у нас с ним, – просто дружба. «Дружба! Ненавижу это слово!» – подумала вдруг я. Все поплыло перед глазами, я покачнулась и, наверное, упала бы за борт, если бы меня не подхватили заботливые руки друзей.
– Что с тобой? Сашуля! Тебе плохо? – как сквозь слой ваты донесся голос Танюсика.
– Ведите ее сюда! Сажайте в шезлонг! – командовал Миша.
– Наверное, у нее морская болезнь, – гудел где-то вдалеке голос Брыкалы.
– Морская болезнь бывает в море, а мы пока что у берега! – Это снова был голос Танюсика.
– Расстегните ей воротник! Дайте воды! – шумел Миша, но я и сама уже начала потихоньку приходить в себя.
Однако в этом не было ничего хорошего. Участливые лица друзей, озабоченный взгляд Пули, любопытство остальных пассажиров – все это лишь подлило масла в огонь, и я расплакалась – громко, горько, безутешно, как плачут только те, у кого разбито сердце.