Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мод Силвер (№28) - Ядовитые письма

ModernLib.Net / Детективы / Вентворт Патриция / Ядовитые письма - Чтение (стр. 12)
Автор: Вентворт Патриция
Жанр: Детективы
Серия: Мод Силвер

 

 


Убедившись в этом, она продолжала:

— В случае с Роджером Рептоном мы имеем основание предположить, что она слышала деревенские сплетни о том, что сказал хозяин поместья своей жене, и испугалась, что вот-вот будет уличена как сочинительница анонимок. Да, ей дорог был Рептон, но подумайте только, какой катастрофой обернулось бы для мисс Эклс подобное обвинение!

Будь ее вина доказана, да даже если бы все осталось на уровне слухов, ее жизнь была бы полностью разрушена, можно даже сказать, перечеркнута. И разве нельзя предположить, что женщина любым путем старалась бы предотвратить такое развитие событий? Может быть, цианистый калий предназначался для нее самой, был припасен на крайний случай? Но мисс Эклс — женщина решительная и самоуверенная, она могла пойти на прямое выяснение отношений с полковником, собрание благотворительного кружка делало их встречу вполне естественной. Метти знала от Флори, что Роджер в кабинете. Но ведь просто так девушка не стала бы сообщать мисс Эклс, где полковник, значит, сначала ее об этом спросили. Итак, женщина направилась к нему, причем специально задержалась по дороге рядом со мной и мисс Рептон, чтобы сообщить, что несет Роджеру чай. Предположим теперь, что полковник, воспользовавшись тем, что они одни, обвинил ее в весьма неблаговидном занятии. Он вполне мог так поступить и даже пригрозить, что объявит во всеуслышание о ее тайных делишках. Метти прекрасно знала характер Рептона и не сомневалась в реальности угроз. От отчаяния и безысходности у нее могло возникнуть желание заставить замолчать его любой ценой, а подсыпать незаметно цианистый калий в графин совсем нетрудно.

Рэндал с восхищением посмотрел на почтенную даму.

— Но объясните мне, — попросил он, — как можно отвлечь внимание человека, которого собираешься отравить, если графин стоит прямо перед ним на столе?

Этот вопрос не показался трудным мисс Силвер:

— Есть множество способов. Например, сказать, что в саду рыщет какая-то странная собака. Хозяин немедленно встает и идет к окну, а яд одним движением отправляется в графин. Конечно, цианистый калий следует предварительно растворить в маленьком пузырьке, который легко спрятать в карман или сумочку.

— Да-а, вижу, у вас все продумано до мелочей. Обществу очень повезло, что вы не используете свои способности в преступных целях! — Укоризненный взгляд бывшей воспитательницы заставил Марча завершить эту тему, и он поспешил высоко оценить предположения мисс Силвер:

— Безусловно, все вами описанное могло произойти. А надолго мисс Эклс выходила из столовой?

— Да, она отсутствовала довольно долго.

— А вы видели, как она вернулась?

— Да.

— Вы заметили что-нибудь особенное в ее поведении или облике?

— Ты заинтересовался этим совершенно справедливо.

В гостиную она возвратилась несколько возбужденная, со следами недавних слез, которые старалась запудрить. Конечно, вполне возможно, полковник мог сказать ей что-то не очень вежливое, поскольку был не в духе, а может быть, просто сообщил ей о своем намерении развестись со Сциллой — ведь говорил же он об этом с сестрой и мистером Бартоном. Если он не подозревал Метти как автора анонимок, то, понятно, ему захотелось поговорить о своих невеселых обстоятельствах с давней приятельницей.

К серии этих предположений Рэндал отнесся уже без былого восторга:

— Знаете, вы с легкостью строите гипотезы одну за другой, как карточные домики, и, надо отдать вам должное, домики получаются очень складные. Но построив этот самый домик, вы его с такой же легкостью и разрушаете. Вы знаете, мисс Силвер, я не умею лукавить, поэтому осмелюсь признаться, что отдал бы все ваши гениальные предположения за парочку настоящих доказательств. Пока что у нас есть хоть какие-то улики только против Сциллы Рептон. И самое главное — у нее был мотив к преступлению. Даже если женщина знала, что муж изменил завещание, — а она вполне могла и не знать, что это уже произошло, — все равно его смерть была ей только на руку: при благоприятном отношении родственников — хоть какие-то деньги на содержание, спасенная репутация и надежда выйти замуж за Эрла. Кроме того, миссис Рептон знала, что в сарае садовника хранится цианистый калий и могла с легкостью до него добраться. Вспомните, меньше чем за час до его смерти женщина серьезно поссорилась с мужем, а подсыпать яд в графин могла и во время ссоры, и до нее. Разговор ее с мужем закончился словами, услышанными Флори: «Ты сделал бы мне большое одолжение, если б умер». Все вместе складывается в довольно серьезное обвинение.

— Несомненно, — подтвердила мисс Силвер. — Но все эти части обвинения не вяжутся со смертью Конни Брук и тем самым с анонимными письмами.

Марч предпочел пропустить ехидное замечание мимо ушей и продолжил:

— Давайте вернемся теперь к Метти Эклс. Одно из ваших последних предположений по ее поводу сводилось к тому, что, раз она не писала анонимок и Рептон не имел против нее никаких подозрений, значит, ее взволнованность была следствием того, что он сообщил ей о своем разводе. Вам не кажется, что это ваше предположение может быть подкреплено тем, что Метти мгновенно и недвусмысленно обвинила Сциллу в убийстве мужа? Но ведь мисс Эклс могла иметь в виду, что полковник, доведенный до отчаяния изменой жены, покончил жизнь самоубийством.

С моей точки зрения, вполне убедительное объяснение поведения мисс Эклс.

— А сама Метти Эклс что рассказывает о своем разговоре с Роджером?

— К сожалению, ничего, что прояснило бы ситуацию.

Она отнесла ему чай, полковник сидел за столом и выглядел «как обычно». Утверждает, что не задерживалась в кабинете, а поднялась в комнату мисс Мегги и привела себя в порядок, прежде чем вернуться в гостиную. Конечно, я могу нажать на нее и прямо спросить, говорил ли Роджер Рептон о своей жене Но, послушайте, неужели вы всерьез ее подозреваете?

На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

— Ты совершенно справедливо отметил, — задумчиво произнесла наконец мисс Силвер, — подозрения — это не доказательства, но я верю, что обнаружить хотя бы одно доказательство вины человека, совершившего по крайней мере два убийства, возможно. И искать это доказательство или даже доказательства следует именно в области, которая объединяет эти преступления, и я абсолютно убеждена, что это вопрос об анонимных письмах. Вот только копать придется глубже, чем предполагалось сначала. Поэтому мне хотелось бы вернуться к письмам, полученным Дорис Пелл, которая утонула в пруду. Она жила с тетей, бывшей горничной миссис Грей, местной портнихой. Тетю, конечно, допрашивали?

— Конечно. С ней беседовал Крисп. Девушка получила несколько писем, но тетя показала только последнее. Обыкновенная грязь — какие-то бессмысленные, необоснованные обвинения в аморальном поведении.

— Что же мисс Пелл смогла сообщить инспектору?

— Да ничего. Она только плакала и причитала, что за добрая девочка была Дорис и что никто никогда про нее и ее семью худого слова не сказал. Они католики, очень религиозные, потому-то Дорис и не смогла перенести позора.

Мисс Силвер довязала ряд и отложила работу, потом взглянула на Марча и спросила:

— Рэнди, ты не против, если я сама побеседую с мисс Пелл?

Марч не возражал.

Глава 30


Мисс Пелл жила совсем недалеко от почты. Ее дом был слишком велик для одного человека, и она подумывала, не взять ли ей постояльца. Однако оказаться ее постояльцем было бы непросто — требованиям почтенной женщины соответствовала довольно узкая прослойка общества. Мужчины вообще не рассматривались, женщина должна быть не настолько молода, чтобы возникли хоть малейшие сомнения в добропорядочности ее поведения, — никакого намека на легкомыслие! — но и не столь стара, чтобы возникла необходимость обслуживать и обихаживать ее, что, как объясняла хозяйка, является обязанностью лишь по отношению к родственникам. Боже упаси, от своих обязанностей она не стала бы отказываться, но не имеет желания выполнять чужие и утруждаться ради посторонних. Таким образом, комната Дорис до сих пор оставалась незанятой.

Дома здесь имели общие боковые стены, так что мисс Пелл могла не опасаться, что в случае нужды она не сможет никого позвать. Тишина и одиночество ей тоже не грозили. Если постучать в правую стену, то миссис Реннис стучала в ответ и спрашивала, не надо ли чего. Из-за левой стены отвечал молодой мистер Мастере. Конечно, такая близость соседей и хорошая слышимость помимо плюсов имела свои минусы. Например, миссис Реннис постоянно ругалась с падчерицей, переходя при этом из комнаты в комнату, так что укрыться от их голосов было невозможно.

А малыш Мастерсов, конечно, очень мил, но все равно время от времени закатывается плачем. Но, философски замечала мисс Пелл, если все дни напролет сидишь дома и шьешь, то бывает даже интересно послушать, что происходит у соседей.

Мисс Силвер нанесла визит почтенной портнихе около половины четвертого. Мимо лестницы, ведущей наверх, мисс Пелл проводила ее по узкому плохо освещенному коридору к полуоткрытой двери комнаты, которая удивляла своим непомерно большим эркером. В доме было очень чисто, но стоял специфический запах, неотделимый от профессии хозяйки.

Тетушка покойной Дорис Пелл оказалась женщиной лет пятидесяти с острыми чертами худого поблекшего лица, красными, как будто воспаленными глазами. Редкие с проседью волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. Она сразу же обрушила на гостью град слов:

— Если вас попросила зайти мисс Рени насчет юбки, которую она давно собиралась мне отдать для переделки, то, боюсь, я не смогу ее взять. А вы та дама, которая у нее остановилась… мисс Силвер?

— Да, это я, — ответила та с дружеской улыбкой и поинтересовалась:

— Значит, вы так заняты, что взять дополнительную работу не сможете?

— Понимаете, сейчас у меня очень много заказов… разве только что-нибудь несрочное, — стала объяснять мисс Пелл.

Женщина немного заикалась и в то же время говорила очень быстро — несколько слов сливались в одно, за чем следовала пауза, как будто говорившей не хватало дыхания, а потом, набрав в легкие побольше воздуха, она торопилась единым махом закончить предложение.

— ..Я еще не оправилась от потери, — продолжала она. — Я так горюю о моей бедной племяннице… конечно, вы слышали о ней, раз живете у мисс Рени. Такое горе, да еще я осталась с работой, рассчитанной на двоих, и все никак не могу с ней разделаться.

Мисс Силвер могла отличить настоящее горе от показного, и искренность мисс Пелл не вызывала у нее сомнений. Красные воспаленные глаза этой женщины говорили о пролитых слезах и постоянном недосыпании, поэтому ответ ее был полон участия:

— Я уверена, что все здесь искренне сочувствуют вашей беде.

— Да, все были очень добры, но ее все равно не вернешь.

Если бы не эти письма… — Губы мисс Пелл задрожали.

Она и сама не знала, почему вдруг заговорила о письмах. Ее спрашивали о них на дознании, но тогда она была почти без памяти, ничего не понимала. Они были безнравственными, даже хуже. Добропорядочная христианка даже и слов не может найти, чтобы определить их, как они того заслуживают. А Дорис всегда была такой тихой, хорошей девочкой. Ноги хозяйки дома внезапно ослабли, и она, едва доплетясь до ближайшего стула, рухнула на него. Кое-как справившись с подступающими слезами, она попыталась выразить словами свои чувства:

— Дорис всегда была такой доброй, чистой девушкой.

Нет там ни слова правды! Она была хорошей христианкой.

Мисс Силвер, не дожидаясь приглашения, присела.

— Я в этом уверена так же, как и вы. Если бы особу, которая написала письма, можно было найти, это спасло бы других бедных девушек от несчастий.

Мисс Пелл с удивлением посмотрела на нее:

— Тот, кто умеет писать такие мерзкие письма, достаточно сообразителен, чтобы ничем себя не выдать. Как его найдешь?

— Вы считаете, ваша племянница догадывалась, кто их написал?

Руки мисс Пелл, лежавшие на коленях, вздрогнули и судорожно сжались.

— Да там не было ничего такого, что указывало бы на автора.

— А как вы думаете, кому Дорис могла бы признаться в своих подозрениях, если бы они у нее возникли?

— У девочки не было от меня секретов.

— Знаете, часто молодые девушки любят посекретничать между собой. Не было ли у вашей племянницы особо близкой подруги? Может быть, она дружила с Конни Брук?

Мисс Пелл сосредоточенно рассматривала свои сцепленные пальцы.

— Они знакомы с детства, — тихо сказала она, — мисс Рени, наверное, говорила, что я была горничной у матери мисс Валентины, миссис Грей… Очень приятная была леди.

Когда умер брат, на руках у меня оказалась маленькая Дорис, тогда миссис Грей разрешила мне взять девочку с собой в поместье. Как раз в это время в Тиллинг-Грин приехала миссис Брук с маленькой Конни. В деревню они переселились позже, а сначала так получилось, что в усадьбе оказались две девочки одного возраста и крошечная Валентина, которая была их чуть моложе.

— Значит, девочки были подругами?

— Да они просто обожали друг друга. Дорис тогда… ну, перед смертью… закончила перешивать платье Конни.

И Конни была последней, с кем моя племянница разговаривала. В тот день она вышла из дому еще и затем, чтобы зайти в школу и отдать мисс Конни ее платье.

Мисс Силвер серьезно взглянула на собеседницу:

— Мисс Пелл, все говорят о том, что Конни сказала мистеру Мартину, будто знает, кто написал эти письма.

Вы знали об этом?

— Мистер Мартин об этом ничего не говорил, — осторожно ответила хозяйка.

— Он не говорил, но говорила его домоправительница, вся деревня сплетничала, что Конни приходила к священнику и сказала, что знает все про анонимные письма, и мистер Мартин сказал, что ее обязанность — пойти в полицию. А вы как думаете, должна она была пойти в полицию? — спросила мисс Силвер.

— Не знаю.

Гостья помолчала минуту, потом продолжила:

— Конни умерла на следующий день после того, как в деревне стало известно об ее осведомленности насчет автора анонимок. Умерла она так же внезапно, как и ваша племянница. Если бы она рассказала мистеру Мартину все, что знала, то, я уверена, жива была бы и по сей день.

В субботу вся деревня обсуждала, что полковнику Рептону известно, кто пишет письма, а в понедельник во второй половине дня он тоже умер. Если бы он обо всем рассказал полиции, то остался бы жив. Так вот, мисс Пелл, мне кажется, вы что-то знаете. Думаю, очень важно и для вас, и в память о вашей Дорис, чтобы вы об этом рассказали.

Бледное лицо швеи слегка порозовело. Она на секунду прикрыла глаза и изменившимся голосом торжественно произнесла:

— Это третий знак…

— Простите? Не понимаю.

— Первый знак был дан мне во сне, — пристально глядя на посетительницу, продолжала мисс Пелл. — Второй пришел из Библии, а третий — из ваших уст. А я сказала себе, что если будет дан третий знак, то сомнения исчезнут.

Слова женщины звучали немного странно и непонятно, но сама она, напротив, стала удивительно собранной и спокойной, даже руки ее теперь расслабились и свободно лежали на коленях.

— Вы хотите что-то рассказать, о чем до сих пор молчали? — попыталась уточнить мисс Силвер.

Ответ прозвучал немного уклончиво:

— Я расскажу вам о знаках, иначе все остальное вам будет непонятно. Знаете, когда в тот день Дорис вернулась домой, я обещала ей, что никому не расскажу о том, что она мне доверила, а ведь обещания, данные умершим, нарушать нельзя, пока не появится знак, а у меня их уже три.

Дорис тогда спросила: «Вы ведь никогда никому не расскажете этого, правда, тетя Эмили?» — а я ответила: «Конечно нет». И никогда бы не рассказала, если бы не знаки.

— Что же это за знаки, мисс Пелл?

— Первым знаком был мой сон. Приснился он мне прошлой ночью, и там все так ясно было, словно наяву. Как будто сижу я в этой самой комнате и шью что-то черное, а сама плачу. Помню, еще подумала тогда: «Ведь работу испорчу, на черном так видны пятна». Дверь вдруг открывается, и входят вместе Дорис и Конни, как в детстве, а в руках у них цветы — розы, лилии и разные другие. А вокруг них свет, да такой яркий, девочки мои так и светятся. Подходят, значит, они ко мне, а Дорис и говорит: «Не плачь, не надо, и не думай больше о данном мне обещании, оно теперь значения не имеет». И тут я проснулась, лежу в своей кровати, а на столе звонит будильник.

— Этот сон обещает покой, — ласково сказала мисс Силвер.

Глаза мисс Пелл наполнились слезами.

— Должен бы, да все случилось не так. Я уже знала про полковника Рептона и стала раздумывать, не значит ли этот сон, что мне надо нарушить данное Дорис обещание и пойти в полицию да там все рассказать. Но я сомневалась, знак ли мне это свыше или нет. Может, я все думала и думала про полковника и про то, что не сказала все полиции на дознании, — вот и приснилось. Понимаете, я не солгала — никогда бы этого не сделала, — но когда они спросили, сказала ли я все, что знаю, то я просто уткнулась в платок и расплакалась, а они решили, что мне больше нечего добавить.

— Я вас понимаю.

— Поэтому я решила, что надо бы увериться насчет знака. Так вот, взяла я Библию, закрыла глаза, открыла ее наугад и приложила палец к странице. А когда открыла глаза, то это оказался шестнадцатый стих восьмой главы от Захарии: «Вот дела, которые вы должны делать: говорите истину друг другу; по истине и миролюбно судите у ворот ваших». Тут я подумала: «Ну, если уж это не знак, то что же тогда?» Но потом вспомнила, что ни разу в жизни не нарушала обещаний, так что надо бы увериться получше.

И подумала: «Если Господь захочет, чтобы я заговорила, он пошлет мне третий знак. Тогда точно все будет идти от Господа, и я знаю, что делать». А тут вы стучите в дверь, чужой человек, и повторяете то, на что уже указано мне было в прежних знаках, — что надо рассказать нечто, известное только мне.

Со всей убежденностью, на какую была способна, мисс Силвер подтвердила:

— Да, мне кажется, вы не должны молчать.

Мисс Пелл достала аккуратно сложенный маленький льняной платочек и промокнула глаза.

— Случилось это накануне гибели Дорис. Она вышла после обеда, чтобы отнести в поместье мисс Мегги лиловую шелковую блузку, потом занести мисс Вейн шерстяное голубое платье, которое та сшила после траура по сестре, а теперь оно стало ей тесновато и Дорис его переделала. Девочке надо было порядочно побегать — сначала занести блузку, потом платье, потом зайти к мисс Эклс, чтобы обсудить крой пары ночных рубашек, — мы давно уже взяли у нее этот заказ. Напоследок она оставила платье Конни, потому что все равно дети не уходят из школы раньше четырех. Вернулась она очень подавленная и печальная, но мне сначала ничего не говорила, только сказала, что надо быстренько подправить ворот блузки для мисс Мегги, чтобы вечером она смогла ее отнести. Я спросила, неужели она так расстроена из-за этого ворота. А Дорис отвечает: «Нет, тетя Эмили, не из-за него», — и как разрыдается! Тут уж я к ней пристала, чтобы она мне все рассказала, а она и говорит, что расскажет, если я пообещаю ни одной живой душе про это ни слова не говорить… я, конечно, пообещала. Девочка так переживала…

— Что же она рассказала?

— Дорис сообразила, кто пишет эти, отвратительные анонимные письма. В тот день она посетила четыре дома: в усадьбу отнесла блузку мисс Мегги, в коттедж «Виллоу» — голубое шерстяное платье мисс Вейн, зашла в «Холли» к мисс Метти и в конце — в «Крофт» к мисс Конни. Она была только в этих домах, и в одном из них, — но племянница не сказала, в каком, — она подобрала с пола маленький клочок бумаги. Знаете, как это бывает: видишь на полу что-то валяется и машинально наклоняешься, чтобы подобрать. Дорис так и поступила, а когда бумажка оказалась у нее в руках, то поняла, что это оторванный уголок одного из тех писем, которые она получила, — нижний левый уголок, на котором осталось «Тил» от слова «Тиллинг». Дорис прекрасно помнила, что начало слова было оторвано. В том письме было написано, что все в Тиллинг-Грине знают, что она тайком встречается с мужчиной. Ну вот, взяла она обрывок письма, принесла его домой и сидит как не в себе.

— В каком доме она его подобрала? — настойчиво спросила мисс Силвер.

Хозяйка только глубоко вздохнула:

— Она ведь мне не призналась. Когда я стала настаивать, Дорис ответила, что ей кажется, лучше никому не говорить, а сразу пойти к тому человеку, сказать, что она все знает, и потребовать обещания больше так не делать. Я только спросила, знает ли обо всем Конни, а девочка отвечает: «Не больше, чем вы, тетя, и она тоже обещала никому не говорить».

— Но Конни сказала священнику, что знает автора, — задумчиво произнесла мисс Силвер.

— Может быть, она как-то сама догадалась. Конни приходила ко мне в понедельник, за два дня до своей смерти, и спросила, не рассказывала ли мне Дорис о найденном клочке бумаги. А я ответила: «Что бы мне Дорис ни говорила, но я обещала молчать», — а та мне: «Вам и не надо мне ничего говорить, Дорис сама мне все рассказала, и сейчас я знаю больше вашего». Я спросила, что она имеет в виду, а она ответила, что вспомнила кое-какие подробности из того, что ей рассказывала Дорис. «Понимаете, Дорис подобрала бумажку, но не сказала, где именно, зато обмолвилась, какой белой она ей показалась по сравнению с ковром… и назвала цвет ковра», — вот точные слова Конни. И еще она добавила, что поначалу позабыла про этот ковер, а сейчас вспомнила, и он у нее не идет из головы, потому что она знает дом, где такой ковер лежит.

— Именно так и сказала?

В возбуждении хозяйка схватила мисс Силвер за руку:

— Да, точные ее слова передаю. При том, что позже произошло, эти слова у меня так и звучат в ушах, я их и захочу забыть, да не выйдет.

— Значит, Конни сказала, что бумажка здорово выделялась на темном ковре, но какого цвета ковер, не сказала?

Мисс Пелл грустно кивнула:

— Нет, ни цвет не назвала, ни дом. Она сидела на вашем месте и рассказывала про эту бумажку, а потом и говорит: "Лучше бы Дорис мне ничего не говорила, а то просто не знаю, что делать. Подумайте, мисс Пелл, если я скажу, то пойдут ужасные сплетни и неприятности, скорее всего, дело дойдет до полиции, может быть, дело будет слушаться в суде, тогда мне придется выступать свидетелем и показывать на человека, который рядом со мной живет много лет, и он может всего этого не пережить. И какая польза от этого будет бедной Дорис, раз она уже все равно умерла? Обратно ее таким способом не вернешь. А я ответила: «Да, Дорис уже не вернешь».

— Но свою жизнь Конни могла бы спасти, если бы заговорила, — с горечью заметила мисс Силвер. — Скажите, мисс Пелл, кому-нибудь кроме меня вы рассказывали об этом?

— Нет, хватит разговоров. И Дорис, и Конни нет на свете. Мне кажется, многие беды произошли именно от того, что полно было сплетен. А если бы мне кто-нибудь намекнул вчера, что я буду вот так откровенно беседовать с незнакомой женщиной, я бы ему не поверила. Да и не стала бы я этого делать, если бы не сон, и не Библия, и не третий знак.

Гостья поднялась и, прежде чем попрощаться, серьезно предупредила хозяйку:

— Прошу вас, никому не рассказывайте, ни одной живой душе, о чем мы тут с вами говорили, если дело дойдет до показаний в полиции, я буду с вами, а сейчас позабочусь, чтобы вас охраняли.

На лице мисс Пелл по очереди отразились сначала удивление а потом испуг. Она побледнела, вскочила со стула и даже отступила на шаг. Теперь она казалась еще более растерянной и испуганной, чем в начале разговора. Дрожащим голосом она пролепетала:

— Говорят, что самоубийство — большой грех, но я знаю, что еще больший грех на том, кто подтолкнул к нему мою девочку… И Конни…

— Мисс Пелл, я не верю, что Конни Брук сама отравилась, и начинаю подозревать, что и в случае с вашей племянницей никакого самоубийства не было.

Чтобы не закричать, хозяйка зажала рот рукой.

— Вы считаете, они обе не покончили с собой?

И услышала твердый ответ:

— Боюсь, что их убили.

Глава 31


Проснувшись на следующее утро, мисс Силвер с удивлением стала размышлять о том, что уже среда, и всего лишь неделю назад Конни была еще жива, а для Валентины Грей прошлая среда была кануном свадьбы. В тот знаменательный день, во-первых, проходила репетиция церемонии венчания, во-вторых, прием в усадьбе, откуда Конни вернулась домой вместе с Метти Эклс, распрощавшись с ней около коттеджа «Холли». Прошла неделя, и все ожидали уже второго дознания — по делу полковника Рептона, а сама мисс Силвер почти два дня оставалась при мисс Мегги, которая нуждалась в постоянной моральной поддержке и, как обычно путано и многословно, время от времени выражала свою признательность:

— Вы просто не можете себе представить, насколько я буду вам благодарна, если вы сможете остаться до того времени, пока не пройдут похороны и дознание. Я не смею настаивать, остается только надеяться на вашу доброту.

Понимаю, что находиться здесь и вам тяжело, ведь дом наш превратился в дом скорби, но я просто не в силах выразить, как высоко я оценила бы ваше согласие остаться…

Начался хмурый осенний день. Мисс Мегги почти не отпускала от себя гостью и в конце концов поведала ей следующее:

— Моя невестка… как ужасно, что приходится так ее называть, ведь если бы не она, то мой дорогой брат был бы сейчас с нами, а не на небесах. Понимаете, я просто не в состоянии видеть ее с глазу на глаз и общаться как ни в чем не бывало. Роджер хотел с ней развестись… вы знаете об этом, правда? Но я и мысли не допускала, что он пойдет на такой шаг — покончить с собой, да еще таким ужасным способом. Ох, мисс Силвер, неужели вы считаете, что Роджер действительно решился на самоубийство?

Мисс Силвер неопределенно пожала плечами.

— Ко мне вчера днем заходила Нора Мэллет, и когда я спросила у нее то же самое, не хочу еще раз повторять, то знаете, что она ответила? Конечно, Нора женщина прямая, никакая дипломатия ей не свойственна, да мы и знакомы всю жизнь, поэтому-то она и позволила себе сказать, что думает: «Конечно Роджер не покончил с собой, никто в это не верит, Мегги. Его отравила эта женщина». Представляете, мисс Силвер? Вы тоже так считаете? А я ужасно нервничаю, когда остаюсь здесь с ней одна… И Валентине тоже неспокойно. Поэтому, прошу вас, побудьте с нами еще немного… Я надеюсь, что она уедет сразу же после похорон.

Следует отметить, что Сцилла не слишком утомляла их своим обществом, выходя только в столовую. Женщина уже звонила Гилберту Эрлу, который только что не бросил трубку при первых ее словах и постарался как можно быстрее закончить разговор. Еще она звонила своей близкой подруге Мейми Фостер. Ласково щебеча и утешая вдову, та дала ей четкий и недвусмысленный совет упереться и оставаться в усадьбе:

— Конечно, дорогая, я всегда рада видеть тебя и все такое, но тебе имеет смысл проявить твердость и не трогаться с места. Потому что если этот тип изменил завещание, то, пока ты там, им трудно будет просто так, без скандала, тебя выставить ни с чем. А с глаз долой — из сердца вон, милочка, — ты ведь понимаешь, о чем я.

Надо сказать, стратегия поведения была столь же очевидна для Сциллы, как и для Мейми, к тому же миссис Рептон помнила довольно категоричный совет начальника полиции в интересах следствия для дальнейших допросов оставаться в пределах досягаемости. Ну что ж, решила женщина, надо сделать вид, что тебе все нипочем, и не сдаваться. Для начала Сцилла отправилась в Ледлингтон к мистеру Морсону, адвокату покойного мужа, который сообщил ей, что она действительно исключена из завещания, однако вряд ли мисс Рептон и Валентина будут претендовать на назначенное ей содержание. Новость изрядно подняла дух миссис Рептон, поскольку она достаточно хорошо знала своих родственниц и надеялась, что дело легко будет уладить в свою пользу, устроив парочку показательных истерик.

Сочтя первую проблему разрешенной, Сцилла отправилась в магазин Эшли и купила изящный осенний костюм черного цвета: юбка последнего фасона и жакет с модной линией плеч. Вообще-то она предпочитала яркую одежду, но, как известно, ничто так не идет блондинке, как черное, мужчины от такого сочетания просто балдеют. Костюм она наденет на дознание и похороны, а потом с успехом сможет носить в городе. Сцилле пришло в голову, что надо бы еще купить шляпу… что-нибудь маленькое и элегантное, с вуалью. Вуаль очень подойдет и к случаю, и к костюму, только надо, чтобы волосы все-таки были видны.

Принеся покупки домой, она еще раз перемерила все в своей комнате. Иногда вещи кажутся удачными в магазине, но когда надеваешь их дома, получается просто кошмар, но, слава богу, сейчас все выглядело даже лучше, чем в магазине, когда она их выбирала. Хорошая одежда очень помогает при поисках работы, а с белой блузкой и каким-нибудь украшением на лацкане я не буду выглядеть так, будто явилась прямо с кладбища, — подумала Сцилла. А пока что она не собиралась входить в особо тесные отношения ни с Мегги, ни с Валентиной — достаточно видеться с ними по полчаса за обедом и ужином, ну и, конечно, случайных встреч в холле или на лестнице тоже не избежать. А прочее шло по ранее заведенному порядку: завтрак в постель, дальше борьба со скукой по мере возможностей… ничего нового.

Действительно, первым порывом Гилберта Эрла было бросить трубку, когда он услышал по телефону голос Сциллы. Не хватало еще быть втянутым в скандал из-за этой взбалмошной женщины. Гилберт принялся в спешном порядке сочинять тактичное и дружеское письмо Валентине.

Начало удалось, но почему-то появилось внезапное желание порвать его. Слова на бумаге были очень правильными, но жизнь и теплоту им может придать только голос. Он бросился к телефону, молодому человеку повезло — трубку сняла Флори, которая просто обожала его, что совершенно не рождало в нем взаимной симпатии. Но девушка об этом не догадывалась и немедленно отправилась на поиски мисс Грей.

Валентина прошла в свою комнату и, подняв трубку, равнодушно сказала: «Слушаю…» Но после первых же слов Гилберта она была тронута. Ведь не так давно она считала вполне возможным выйти за него замуж, и сейчас, слыша знакомый голос, теплый и участливый, растрогалась.

— Дорогая, наверное, мне не следовало звонить, но я не мог удержаться. Какой ужасный удар для тебя и для мисс Мегги! Знаешь, я очень уважал твоего дядю, правда, Вэл.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16