Глава 16

Энтони покинул Леттер-Энд, когда все еще спали. Шаги его гулко разносились по коридорам, так, как будто дом был пуст. Ему казалось, что хоть кто-то должен был проснуться, когда он отодвинул засов и повернул ключ в замке. Он вышел из дома. Было раннее утро, на траве лежала роса, дул легкий ветерок. Он вывел свою машину и пустился в путь, радуясь, что вырвался из Леттер-Энда.

Следующие два дня он был чрезвычайно занят. Его обед с Латимером прошел даже лучше, чем он ожидал. Латимер затащил Энтони к себе в коттедж на берегу Темзы. Никаких отговорок Латимер не принимал: там они могли посмотреть вместе рукопись. «Остальные твои партнеры просто старые противные бабы, по я не собираюсь пререкаться с ними, — заявил он. И к полному изумлению Энтони добавил: — К тому же ты должен познакомиться с моей женой».

Латимер женат?! Энтони лишь с большим трудом мог вообразить себе это. По отношению к миссис Латимер он стал испытывать живейшее любопытство. Она оказалась простоватой, ничем не выдающейся женщиной, по божественной кулинаркой. Она была именно той женщиной, которая была нужна Латимеру, хотя, зная его, невозможно было поверить в то, что он действительно женат. И однако же — вот она и вот Латимер — настоящий муж, причем довольный как весельчак Панч.

Поскольку фирма с готовностью предоставила ему отпуск, Энтони вернулся в отель лишь в шесть часов вечера на следующий день. Времени хватило только на то, чтобы переодеться и успеть на обед в Хэмпстед к Мэтьюсонам, где он очень хорошо провел время. Этому немало способствовало радостное сознание, что он сумел сбежать из Леттер-Энда.

Он вернулся в отель после полуночи и нашел в своей комнате записку:

Вам дважды звонила мисс Вейн. Настоятельно просит перезвонить, сразу как вернетесь.

Энтони, недовольно хмурясь, перечитал текст. Записка заставила его снова вспомнить о том, о чем он старался забыть в течение последних двух суток. Им овладело предчувствие беды. Он попытался внушить себе, что эго чистая ерунда. В конце концов, у Джулии могла быть масса вполне безобидных поводов для звонка… «Звонила дважды. Настоятельно просила перезвонить…»

Он присел на край постели, снял с рычага трубку, назвал номер абонента и стал ждать. Десять минут первого. Наверху телефон только у Лоис в спальне, так что в ожидании его звонка Джулия наверняка сидит в кабинете. Как ни странно, Энтони вдруг ясно, будто видел собственными глазами, представил себе, как Джулия в напряженном молчании сидит в кресле перед письменным столом, на котором находится телефонный аппарат, а телефон все молчит и молчит… Его соединили с Леттер-Эндом минут через тридцать. При первом же звонке он снял трубку и сразу услышал голос Джулии:

— У нас кое-что случилось, Энтони.

— Что такое?

Она перешла на французский, который им обоим в детстве преподавала миссис Смитерс, и от англизированного произношения то, что она творила, звучало еще более неправдоподобно.

— Это ужасно, Энтони, Лоне… она умерла.

У него вырвалось непроизвольное восклицание.

— Как? Отчего?

— Не знаю. Что-то в ее кофе.

— Как же так, Джулия?

До него донесся ее прерывистый вздох.

— Здесь уже была полиция. Утром они приедут опять.

— Когда это произошло?

— После ужина, сразу после того, как выпила кофе. Ты приедешь?

— Конечно.

— Постарайся пораньше.

— Буду часам к восьми.

— Лучше бы к половине восьмого. Я встречу тебя у первого указателя после деревни. Мне необходимо с тобой поговорить.

Оба почувствовали, будто между ними протянулась прочная, не рвущаяся нить.

— Хорошо, — отозвался он. Тут же он услышал щелчок, и они снова оказались на расстоянии тридцати миль друг от друга. Энтони выпустил трубку и почувствовал, что его рука занемела от напряжения — так сильно он ее сжимал.

Глава 17

Она ждала его, как и обещала, у дорожного камня. Позади нее, прислоненный к живой изгороди, стоял велосипед. Энтони остановил машину, и Джулия тут же подошла.

— Лучше съехать с дороги. Сверни на проезд Хоблейн. Я на велосипеде Элли, буду там сразу после тебя.

Автомобиль перегородил собою проезд. Правда, это не имело ни малейшего значения, здесь все равно ездили, может, один раз в сто лет.

Джулия влезла в машину, вжалась в угол и безо всяких предисловий проговорила:

— Они думают, что это убийство.

— Для этого есть основания?

— Безусловно. Лучше рассказать тебе все по порядку.

— Да, конечно.

Джулия судорожно вздохнула. Она была без шляпки, ее волосы тускло поблескивали от утренней росы. В лице ни кровинки, все черты заострились, но голос звучал тихо и ровно.

— Последние два дня после твоего отъезда были сплошным кошмаром. Должно быть, вышел страшный скандал. Наверное, ты знаешь из-за чего, но Джимми не говорит. Весь первый день после твоего отъезда его почти не было дома. Лоис до ленча пробыла в своей комнате, потом появилась, а Джимми отсутствовал. За ужином они не разговаривали, затем он сразу ушел и заперся у себя в комнате.

— А что насчет кофе?

— Он спустился в гостиную, проглотил его, словно лекарство, одним махом и опять ушел. На следующий день, вчера — то же самое. Она завтракала у себя наверху, Джимми опять ушел и вернулся только к вечеру. Выглядел он ужасно. Теперь уже ни у кого в доме не осталось сомнений что они серьезно рассорились. Ужин прошел мрачно. Убирали со стола и мыли посуду мы с Элли: Минни выглядела так жутко, что мы ее отправили отдохнуть. Поднос с кофе несла в гостиную я сама. В каждую из двух чашек Мэнни при мне добавила ванилин. Сахар и коньяк уже стоял на подносе. Я внесла поднос и поставила его на стол. В гостиной никого не было. Я вышла на террасу посмотреть, не там ли Лоис, но ее не нашла. Потом подошла к окну кабинета и крикнула Джимми, что кофе готов. Я не спешила возвращаться обратно. Мне было просто тошно.

Джулия умолкла, пытаясь унять озноб. На ней было пальто, но оно не спасало: холод был внутри нее.

— Продолжай.

— Да, сейчас. Немного погодя я заглянула в окно гостиной. Они все уже были там. Джимми сидел в своем любимом кресле. Его чашка стояла на столике рядом. Он взял ее и выпил быстро, как всегда в последнее время. Лоис с чашкой в руках направлялась к своему обычному месту у окна. Минни находилась возле камина, Элли — у другого окна. Мне не захотелось к ним присоединяться. Я крикнула Элли, чтобы она не засиживалась допоздна и что я сама собираюсь прогуляться. Я прошла через сад и вышла в поля. Вечер был чудный, и возвращаться домой не было никакого желания. Поверни я тогда к дому, это вряд ли что-либо изменило бы. Хотя как знать?

Приступ озноба снова охватил ее.

— Я слушаю тебя внимательно, Джулия.

— Я вернулась в десять. Дверь из гостиной на террасу была открыта, и я вошла через нее. В гостиной кроме Лоис никого не было, и сначала я подумала, что она спит. Никакого желания ее будить у меня не было, и я уже повернулась, чтобы незаметно выскользнуть и затем войти в дом через боковую дверь. И тут что-то меня остановило. Я… я хочу сказать, что она обмякла, что ли… что-то в ее позе меня насторожило. Я подошла, окликнула ее, но она не просыпалась. Тогда я дотронулась до нее, и она соскользнула со стула на пол. Я позвала Джимми. Она была еще жива, но нам не удавалось ее разбудить. Я пыталась дозвониться до доктора Грейнджа, но он принимал у кого-то роды. Тогда я стала звонить в Крэмптон, но в госпитале проходил концерт, и только с третьего раза к телефону подошел врач — некий Хэтэвей. Он велел дать ей кофе и водить по комнате, не давая заснуть. Кофе мы кое-как в нее влили, но заставить ее ходить было уже невозможно. Она скончалась сразу после приезда врача.

Дрожь, которую Джулии долго удавалось унять, стала сотрясать все ее тело. Энтони положил руку ей на колено:

— Не надо, милая.

Своей холодной ручкой она крепко сжала его пальцы и продолжала:

— Врач велел позвонить в полицию и до их приезда оставить все как есть, звонить пришлось мне — Джимми просто сидел, охватив голову руками. И тут эта ужасная Глэдис Марш закатывает истерику — видимо, таким образом она решила привлечь всеобщее внимание, а может, и попасть на страницы прессы. Мы с Мэнни как раз пытались успокоить ее, и в этот момент из гостиной выходит доктор Хэтэвей. Он, видимо, хороший специалист, но страшно придирчивый и недоверчивый субъект. А тут еще эта Глэдис. Как закричит: «Вы все хотите, чтоб я молчала? Ну уж нет, не дождетесь! Это убийство! Ее убили, говорю я вам! И замять это вам не удастся!» Этот Хэтэвей немедленно клюнул, стал ее успокаивать и попросил рассказать, что ей известно.

Энтони почувствовал, как Джулия дернулась. Она отвела глаза в сторону и убрала свою руку.

— Ну и что? — резко спросил Энтони.

— Все хуже некуда. Энтони, в ночь перед твоим отъездом она подслушивала у твоей двери. Я тебя предупреждала, что она этим занимается. Она говорит, Лоис была у тебя, Джимми вас там застал и была ужасная ссора.

— Это ложь, — от Энтони повеяло арктическим холодом. — На самом деле Лоис вошла ко мне через гардеробную Марсии. Разумеется, это явилось для меня полной неожиданностью. Джимми, должно быть, следовал за ней по пятам. Ссоры никакой не было. Джимми велел ей идти к себе — и все. И мы с ним не ссорились. Он сказал, что меня ни в чем не винит, а я заверил его, что уеду и постараюсь больше не появляться.

Джулия сцепила ледяные руки.

— Глэдис утверждает, что она назвала тебя святым Иосифом, а ты ее — женой Потифара, и что Джимми все время твердил: «Я слышал, что она сказала».

— В целом так оно и было. Это все?

— Нет, не все. Глэдис выболтала всю историю — о том, как Лоис говорила, будто кто-то пытается ее отравить и о ее приступах, а закончила целой тирадой: «Кто-то из них это точно сделал, отравил ее, — вот что я вам скажу! А теперь пытаются заткнуть мне рот. Не на такую напали, так что это им с рук не сойдет, если в Англии еще остались закон и справедливость!»

— Ну а дальше?

— Приехал инспектор полиции, он у нас совсем недавно. Говорил с доктором, потом с Глэдис наедине. Снял с нас показания. Это продолжалось почти до утра. Понимаешь, тут только два варианта: это либо самоубийство, либо убийство. Ни инспектор, ни Хэтэвей в самоубийство не верят — из-за Глэдис, из-за того, что до этого случались приступы, а также потому, что Лоис пила кофе после ужина. Пока еще результатов анализа нет, но они практически уверены, что это кофе. Хэтэвей сказал, что если бы она хотела покончить с собой, то наверняка сделала бы это иным образом — у себя в спальне, улегшись в постель. Он утверждает, что если самоубийца использует снотворное, то поступает именно так.

— Почему они уверены, что это кофе, а не что-то другое?

— Потому что ничего другого просто быть не могло. На ужин у нас была копченая сельдь. Лоис сама раскладывала ее по тарелкам. Мы все ее ели. То же и с омлетом: его раздавала опять-таки сама Лоис. Нет, это мог быть только кофе.

— Помнишь, Джулия, у тебя была идея, что это проделки Мэнни, и ты собиралась с ней поговорить. Поговорила? Что она сказала?

Джулия не отвечала. Она пристально смотрела на свои сцепленные руки. Они были сжаты так сильно, что даже болели костяшки пальцев.

— Что она сказала? — повторил Энтони свой вопрос.

Скрывать не имело смысла, да Джулия и не смогла бы.

— Я была нрава. Она действительно проделывала эти штуки, — едва слышно проговорила Джулия с убитым видом.

— Господи, да как же так?! Наша Мэнни?

— Но то, что случилось прошлым вечером, подстроила не она. Я точно знаю — она не могла!

— Почему ты в этом уверена? Рассказывай все как было.

— Сейчас. Я улучила момент, когда она была одна, и прямо спросила.

Джулия перестала прятать глаза и теперь смотрела на Энтони.

— Когда?

— В тот день, когда ты уехал. Я просто сказала: «Это ты Мэнни. Я точно знаю, что это ты, и не отпирайся, пожалуйста. Прекрати свои штучки». Она сделалась вся красная и пролепетала что-то вроде «в толк не возьму, о чем это вы, мисс Джулия». На что я сказала: «Полно тебе, Мэнни, ты прекрасно понимаешь, о чем. Ты добавляла рвотный корень или что-то другое в кофе миссис Леттер, чтобы ей стало плохо. Немедленно перестань. Ты ведь не хочешь остаток жизни провести в тюрьме, а?»

— А она?

На губах Джулии мелькнуло подобие улыбки.

— Она сказала: «Убирайтесь прочь из моей кухни, мисс Джулия! И как вам такое в голову взбрело?» Но я-то видела, что она ужасно перепугана, поэтому я обхватила, насколько возможно, ее внушительную талию и сказала: «Ты противная, злая старушенция, Мэнни. Бога ради, прекрати!»

— Что она ответила?

— Тряхнула головой и выдала все по полной программе: «Что такого, если ее и выкатит разок-другой? Подумаешь — сама-то она со всеми тут чего понатворила! Миссис Марш из-за этой дешевки Глэдис выбросили из собственного дома. А то, что с бедным мистером Хадсоном не вышло то же самое, так в этом ее заслуги нет. И потом: вас с мисс Элли тоже выгнали из собственного дома; а мисс Минни — той вовсе некуда деваться, святой душе! На нее смотреть — сердце разрывается!» Я ее обняла крепко и сказала: «Ну-ка, Мэнни, рассказывай, что и как ты делала». Тут она зарыдала и говорит: «Эту Лоис следовало проучить хорошенько за все ее дела, ложечка рвотного корня — она и ребенку не навредит!»

Наступило напряженное молчание, а затем Энтони заметил:

— Что ж, похоже, она не ограничилась одной ложечкой.

— Нет, нет! — горячо запротестовала Джулия. — Это не Мэнни! Вчера вечером у нее просто не было возможности это проделать!

— Тебе будет сложновато убедить в этом полицию.

Она схватила его за руку.

— Нет! Не смей им об этом рассказывать, Энтони! Ни в коем случае. Я говорю тебе: вчера вечером она не могла это сделать.

— Почему? Ведь кофе готовила она?

— Да, для Лоис и для Джимми, — для обоих. Она, как и все прочие, знала, почему Джимми пьет этот треклятый кофе. Неужели ты думаешь, что она стала бы подсыпать что-нибудь, если бы знала, что от этого может пострадать ее драгоценный Джимми?

— Но кто-то ведь все-таки на это пошел?

— Значит, этот «кто-то» заранее знал, которую из чашек возьмет Лоис.

— Кофе подавали не в кофейнике?

— Нет, в двух чашках, но Мэнни никак не могла знать, кому какая достанется. Джимми она боготворит, она скорее позволит разрезать себя на кусочки, чем причинит ему какой-либо вред.

Джулия интуитивно поняла, что Энтони согласился с ее доводом, и в следующий момент перед обоими возник невысказанный вопрос: если не Мэнни, то кто? Ни он, ни она не были готовы к тому, чтобы обсуждать это теперь. Энтони положил руку на руль и проговорил:

— Нам, пожалуй, пора ехать.

— Нет, подожди минутку! Я хочу еще кое-что сказать. Мне кажется, что будет спокойнее и лучше для всех, если бы ты заявил, что мы с тобой помолвлены. Это только на время, пока все не утрясется. Потом мы можем помолвку спокойно разорвать.

Он поглядел на нее пристальным, изучающим взглядом. Да, в чем в чем, а в храбрости ей не откажешь.

— Несколько неожиданное предложение, тебе не кажется? Оно, случайно, не вызвано заботой о моей репутации?

— Сама не знаю, — отозвалась она с подкупающей простотой. — Если ты против — не надо. Я просто подумала, что так будет лучше для Джимми и для всех нас. Если мы скажем, что обручены, то уже никто не станет подозревать, будто ты приехал ради Лоис. Потом, когда все кончится, мы можем отменить обручение в любое время.

Энтони был глубоко тронут', но ничем не выдал этого. Лицо ею оставалось мрачным и напряженным, и когда он заговорил, голос его звучал по-будничному спокойно.

— Хорошо, дорогая, если хочешь, пожалуйста. Думаю что права: о го будет лучше для Джимми. Ладно, пора трогаться.

Глава 18

Мисс Силвер сияла телефонную трубку. На линии что-то гудело и жужжало. Сквозь шум внезапно прорезался звонкий юный голос: «…Тогда я сказала, что вообще больше никогда в жизни не буду с ним разговаривать…» Голос исчез так же внезапно, как возник, и мисс Силвер, испытывая слабое любопытство, подумала о том, уж не отзвук ли это амурных дел той молодой особы с весьма вызывающей внешностью, которая недавно заняла квартиру как раз под ее собственной. Мисс Силвер видела ее в лифте, но голоса этой особы не слышала, иначе наверняка его запомнила бы и для любопытства не было бы никаких оснований.

Треск в трубке возобновился. Сквозь него она разобрала свое имя и тут же подтвердила, что это она и есть мисс Силвер. Неожиданно шумы смолкли, и мужской голос как-то замедленно выговорил:

— Мне нужна мисс Силвер.

— Я вас слушаю.

— Она умерла. Вы сказали, что это просто злая шутка, а она умерла.

Лицо мисс Силвер утратило выражение безмятежности.

— Это мистер Леттер?

— Она мертва, — произнесли в трубку. Голос звучал так, будто у механизма кончался завод.

— Мне искренне жаль, мистер Леттер, поверьте. Я могу чем-нибудь помочь?

— Вы сказали… что… могли бы… приехать.

— Так вы хотите, чтобы я сейчас приехала?

— Вы сказали, что… не возражали бы… — голос умолк.

По заглушенному щелчку можно было предположить, что трубку повесили: вероятно, чтобы сидеть, схватившись за голову, и ждать, ждать, ждать…

Принимать решения и собираться в дорогу мисс Силвер была великая мастерица. Она продумала все: поверх будничного платья она наденет легкое пальто, которое за долгие годы уже несколько раз успело устареть и снова стать модным. Расставаться с платьем мисс Силвер считала кощунством, поскольку ткань все еще сохраняла приличный вид. В старенький, по еще прочный чемодан она упаковала шелковое, свое так называемое «вечернее платье», приобретенное не далее как прошлым летом, а также совершенно уникальную вещь — длинный бархатный жакет для защиты от сквозняков (как это ни печально, загородные дома обычно подвержены сквознякам). На случай возможного похолодания она положила в чемодан меховую плоскую шляпку, — весьма поблекшую под влиянием преклонного возраста, но в целом на удивление хорошо сохранившуюся.

Нам не пристало говорить о нижнем белье почтенной леди. Скажем лишь, что оно было практичное, теплое и прочное. Чулки были черные, нитяные, а ночная рубашка — из красной фланели с розовыми кружевцами, собственноручно сплетенными мисс Силвер. Гардероб довершали шитые бисером домашние туфли, ночные шлепанцы, а также бережно завернутая в шелковый носовой платок читаная-перечитаная Библия. Для того чтобы собрать и уложить все вышеперечисленное, времени ушло совсем немного, да и бесценная экономка Эмма Медоуз ни в каких специальных указаниях не нуждалась. За двадцать лет службы у мисс Силвер она ко всему привыкла относиться с олимпийским спокойствием.

В поезде мисс Силвер устроилась как нельзя лучше. Она успела послать телеграмму с извещением о своем прибытии и успела занять удобное угловое место. Удостоверившись, что ее багаж уложен, как полагается, наверху, она сняла перчатки, вынула из объемистой, потертой сумочки вязание и принялась за второй чулок для Дерека.

Путешествие прошло в высшей степени приятно. От милейшей дамы средних лет, которая недавно вернулась из Франции, она получила очень обстоятельную информацию об условиях тамошней жизни, а симпатичный джентльмен, сидевший как раз напротив, рассказал массу интересного о Кипре. Так что время в поезде, можно сказать, она провела с большой пользой.

Ей надо было выходить на станции Вестон — местечке чуть побольше Рейла. Когда мисс Силвер вышла на платформу, к ней подошел высокий смуглый молодой человек, который представился как Энтони Леттер.

— Джимми — мой кузен, — сказал он затем. — Он настолько раздавлен горем, что не мог встретить вас сам.

Энтони подхватил ее чемодан и повел через кассовый зал. Пока они шли до его машины, Энтони подумал, что старина Джимми, видимо, совсем спятил от горя, — иначе как объяснить, что он решил привлечь эту невзрачную старую деву для разбирательства в происшедшей трагедии.

Она как две капли воды походила на традиционный портрет гувернантки времен королевы Виктории. И даже выражалась тем же языком, если предположить, что портреты способны говорить. С ощущением, что прибытие этой особы еще более осложнит ситуацию, он положил ее чемодан в багажник, и они покатили.

К его немалому удивлению, мисс Силвер предпочла сесть рядом с ним на переднее сиденье. Прямая, в какой-то немыслимой шляпчонке с потрепанным черным зонтом, она сидела, чопорно сложив на коленях руки в старых лайковых перчатках, и несказанно раздражала его одним своим присутствием. Они проехали около полумили, когда эта особа повернулась к нему и произнесла:

— Не будете ли вы так любезны остановиться на несколько минут, мистер Леттер? Ваш кузен был настолько взволнован, что не сообщил мне никаких деталей, помимо того что миссис Леттер скончалась и он хочет, чтобы я приехала. Мне бы хотелось, чтобы вы коротко ввели меня в курс дела.

Они ехали по аллее, с обеих сторон которой тянулась живая изгородь. Вечер был ясный, хотя и не очень теплый: сентябрь давал о себе знать. С полей тянуло промозглым холодком, который к утру вполне мог смениться легкими заморозками. Плоды на кустах боярышника и шиповника вдоль аллей были совсем уже спелые.

Энтони неохотно притормозил: слишком уж эта остановка напоминала утренний разговор с Джулией в точно такой же аллее. Джулия сидела как раз на том же месте, где сейчас сидит эта особа. На волосах ее осели капельки тумана, она взглянула на него трагическими глазами и спросила, не будет ли он против, если они обручатся. «Пока все это не кончится», — как она тогда выразилась…

Теперешняя остановка выглядела как отвратительная пародия на ту, утреннюю, и ему стало тошно. Стараясь не смотреть на мисс Силвер, Энтони сухо проговорил:

— Я расскажу то, что мне известно. Только имейте в виду, что эти сведения не из первых рук, — меня при сем не было.

— Пожалуйста, будьте настолько добры.

Энтони повторил рассказ Джулии, и мисс Силвер слушала его, не прерывая. Энтони изложил лишь те факты, которые касались непосредственно обстоятельств смерти Лоис. Рассказал об ужине, о двух чашках кофе; об уходе Джулии после того, как она внесла поднос; назвал всех, кто находился в гостиной; сообщил, в каком состоянии Джулия обнаружила Лоис в десять вечера.

Когда он замолчал, мисс Силвер учтиво поблагодарила его и спросила, известили ли полицию.

Энтони ответил утвердительно.

— Могу ли я узнать, мистер Леттер, поставили ли в известность полицию относительно предыдущих приступов рвоты у миссис Леттер и о том, что покойная утверждала, будто кто-то пытается ее отравить?

— Да.

— Об этом им сообщил сам мистер Леттер?

— Нет, не он.

«Почему она об этом спросила?» — с тревогой подумал Энтони. Он посмотрел на мисс Силвер и его словно током ударило, — таким острым, проницательным был ее взгляд.

— От кого же в таком случае они получили эту информацию?

— От Глэдис. Миссис Глэдис Марш. Она замужем за парнем из нашей деревни, по временно живет в поместье и исполняла обязанности личной горничной миссис Леттер.

Мисс Силвер посмотрела на него еще пристальнее.

— Горничная? И пользовалась полным доверием хозяйки? — уточнила она.

— Не знаю. Возможно, и так. Во всяком случае, упорно подслушивала под дверьми.

— Такую особу опасно держать в доме, — покачав головой, отозвалась мисс Силвер.

Его «да» было произнесено с таким чувством, что навело мисс Силвер на некоторые дополнительные соображения. Она заключила, что, по всей вероятности, Энтони мог бы рассказать о Глэдис Марш, да и кое о чем еще, гораздо больше того, что предпочел рассказать.