Глава 13

Энтони отправился в Леттер-Энд на следующий день. Он не хотел ехать — все его существо восставало против этого. Но поехал. У него хватило сил отказать Джулии, хотя это далось ему с трудом, он обнаружил, что ему трудно сказать ей «нет». Он надеялся, что не изменит решения, но никак не предполагал, что ему вечером придется объясняться с Джимми. Сказать «нет» Джимми за время трехминутного телефонного разговора с пригородом оказалось невозможно.

— У меня есть особая причина просить тебя о приезде. Дело в том, что я хочу поговорить с тобой о девочках. Им понадобятся деньги. Старая Элиза Равен оставила мне немного — ты знаешь, я ездил улаживать ее дела. Так вот, я хочу, чтобы они достались девочкам. И я подумал: ты мог бы стать их доверенным лицом. А кроме того, Минни… По правде говоря, я очень волнуюсь из-за нее. Мне нужно поговорить с тобой.

Отказаться было невозможно. Впоследствии он много думал, что бы изменил его отказ. Он мог драматически повлиять на ход событий, а мог и вообще никак на них не сказаться. Злой умысел уже родился. Но то, что зависело от воли судьбы, еще могло обернуться так, как это и случилось. Однако судьба могла не дать такого шанса, и тогда происшедшая трагедия была бы куда более тяжкой. Энтони так никогда и не смог решить, насколько его присутствие в Леттер-Энде повлияло на случившееся. Одно ему было ясно: узнай он заранее, даже в последний момент, даже в самой деревне Рейл, что ждет его впереди, он, не задумываясь, развернул бы машину и вернулся в город.

Энтони взял с собой Джулию. Что касается ее, то столбик на барометре ее настроения поднялся, небеса были безоблачны и светило солнце. Тот факт, что в действительности стоял дождливо-плаксивый день сентябрьского межсезонья, не имел для нее никакого значения. Свою погоду она всегда носила в себе, и, когда они с Энтони встречались, пасмурных диен не бывало. Мог начаться шторм, могла произойти парочка землетрясений и случайные возгорания, но все это сопровождалось потоками солнечного света и волшебными радугами. Сегодня ее меньше всего волновало то, что на улице шел дождь, а когда они выехали за пределы города, путь им преградила плотная завеса белого тумана. Болтать можно в любую погоду. И Джулия не умолкала.

— А Лоис все-таки дали по башке.

— Дорогая, ну и выражения у тебя!

Она рассмеялась.

— Я знаю. Но время от времени нужно расслабляться. Если этого не делать, то становишься зажатым и чопорным, как накрахмаленная манишка. Когда я пишу, то очень тщательно слежу за слогом.

— Блажен, кто верует! Ну и кто же дал Лоис по башке?

— Джимми. Он повстречал старого Хадсона на лужайке, и ют выложил ему все — в хорошеньких выражениях, типа: «Такого никогда бы не случилось при вашем отце, а тем более при вашем дедушке — лишить бедного человека крыши над головой, чтоб пригреть каких-то чужаков!» И все в таком духе. А Джимми ничего не оставалось, как стоять и хлопать глазами. Когда он попытался вставить: «Я думал, что вы хотите переселиться к своей невестке», Хадсон оглоушил его вопросом: «Кто наплел вам эту грязную ложь, мистер Джимми?»

Энтони присвистнул.

— И что было потом? Между прочим, как ты все это узнала?

— Я присутствовала при разговоре. Не помню, когда еще я получала такое удовольствие. Джимми стал говорить Хадсону, что они, наверное, не поняли друг друга и что коттедж его и он может жить там сколько пожелает. Джимми вернулся домой и тут же взял быка за рога. Я своими ушами слышала, как он объявил Лоис, чтобы она не смела вмешиваться в управление поместьем. Надеюсь, что это послужит ей хорошим уроком.

— Надеяться не вредно, — проронил Энтони. — Когда оп встретился с Хадсоном?

— Как раз перед моим приездом. Больше всего меня тревожит Минин. С Элли, думаю, все образуется, если мы в ближайшие шесть месяцев ее будем поддерживать. Джимми намерен ссудить ее деньгами, и если она найдет себе жилье в Брайтоне, то сможет видеться с Ронни ежедневно, и без изнурительной работы, которая ее убивает, у нее, надеюсь, все наладится. Другое дело — Минни. Ты же ее знаешь: она тихая, но очень гордая. Она скорее умрет, чем примет от Джимми деньги. Больше всего меня пугает то, что ее жизнь представится ей лишенной всякого смысла. Вид у нее просто отчаянный, и Джимми это ужасно тревожит. Единственный человек, кто тут может что-то изменить — это Лоис. Не мог бы ты с ней поговорить?

— Уже пробовал, — откликнулся Энтони, хмуро вглядываясь в исчезавшее в тумане шоссе.

— Ну и как?

— Тогда мне казалось, я ее убедил. Во всяком случае, мне так показалось тогда. Теперь я в этом отнюдь не убежден. Дело в том, что Минни, видите ли, действует Лоис на нервы, а когда такое бывает, это конец: тут уже ничего не поделаешь. Думаю, нам светит полная перемена декораций, и каждому придется строить жизнь заново. Вряд ли после всего этого мы будем частыми гостями в Леттер-Энде.

— Это похоже на ампутацию, — сказала Джулия после долгого молчания. — Странно, что я это так болезненно воспринимаю — ведь последнее время я там почти не бывала. Глупо с моей стороны, по знаешь, что мне больнее всего? То, что как раз за спиной этой особы на стене продолжает висеть мамин портрет.

— Попроси Джимми, и тебе его отдадут.

— Как можно! — воскликнула Джулия, заливаясь гневным румянцем. — Это бы значило выставить маму за дверь. И ради кого? Ради Лоис?!

Некоторое время, окруженные со всех сторон туманом, они ехали молча. У них возникло такое ощущение, будто они находятся в маленькой комнатке с белыми степами, — такой тесной что невозможно было отодвинуться друг от друга. В этой теплой ватной глубине Энтони мог читать мысли Джулии так, как будто она высказывала их вслух. Джулия тоже, видимо, что-то улавливала, но хранила это про себя.

— Как хорошо, если бы мы сейчас ехали куда-нибудь совсем в другое место.

— Желать не возбраняется, — сухо откликнулся Энтони.

— А куда именно тебе бы хотелось?

— В Леттер-Энд десятилетней давности.

— Я тогда только что окончил школу, вам с Элл и было по четырнадцать! — рассмеялся Энтони.

— И не было никакой Лоис. Чудесно было бы, правда? Да, знаешь, что она еще выкинула? — оживилась Джулия. — Она взяла в Леттер-Энд эту жуткую Глэдис Марш.

— А куда делся Джое?

— Отбыл в Девоншир к сестре. Он якобы хочет стать партнером своего шурина. На самом деле все гораздо проще: он восстановил против себя всех односельчан — все поносят его за то, как он обошелся с матерью. Глэдис вообще ненавидит Рейл, они спят и видят, как бы отсюда убраться. Что ж, чем скорее, тем лучше. Однако пока Глэдис обитает в Леттер-Энде и показывает себя с наихудшей стороны.

— Чем она занимается?

— Что-то там подшивает для Лоис, обслуживает ее в качестве личной горничной и, уж не знаю, по заданию или по собственной инициативе, подслушивает под дверьми. Элл и проявила характер и велела, чтобы собственную комнату она убирала сама, на что та вздернула подбородок и произнесла что-то вроде: «Уж и не знаю, что вам сказать. От уборки руки грубеют. Я сроду этим не занимался».

Джулия презрительно фыркнула и продолжала:

— Я сказала Элли, что весь дом на ноги поставлю, если она уступит, и Элл и пока держится. Теперь Глэдис изображает из себя впавшую в бедность высокородную даму: бродит по дому с тряпочкой и щеткой для пыли и делает вид, будто что-то там стряхивает и вытирает, — словно никогда в жизни ничего подобного ей делать не доводилось!

Энтони протянул руку и успокаивающе коснулся колена Джулии.

— Сбавь-ка обороты, детка. Остынь, а то выкипишь. Не подливай масла в огонь, в этом никто из нас, думаю, не заинтересован. Лучше расскажи, как продвигается твоя новая книга.

— Никакой книги нет и в помине.

— Однако же у тебя на столе целые кипы исписанной бумаги.

— Это не книга, а сплошное недоразумение. Не могу писать, когда вокруг такое творится.

Тем не менее она тут же начала рассказывать о своем замысле.

Глава 14

Едва ступив на порог, Энтони понял, что ни сам Джимми, ни его дела — ничто на свете не стоило того, чтобы менять решение и заявляться в Леттер-Энд. Десять дней назад, когда он уезжал отсюда, обстановка здесь уже была далеко не жизнерадостная; однако по сравнению с теперешней можно сказать, что тогда она была просто идиллической. Вид Минни Мерсер его просто ужаснул. Она двигалась, словно сомнамбула под властью кошмарного сна. Ему вспомнилась картина, которую он видел всего один раз, но запомнил на всю жизнь. На ней художник изобразил девушку, которую вот-вот должны были расстрелять за шпионаж. Она перестала дышать еще до того, как на полотне высохли краски. На портрете у нее уже были неживые, остановившиеся глаза. Теперь при взгляде на Минин ему всякий раз вспоминалась та картина. Неудивительно, что бедный старина Джимми за нее боится.

К середине разговора с Джимми у него в кабинете Энтони забеспокоился уже по поводу самого Джимми. Явно произошло нечто неприятное, и стоило Энтони увидеть его и Лоис вместе за обедом, как он понял, что супруги поссорились. Лоис, обольстительная как никогда, не упускала случая это подчеркнуть. Она то и дело с легким неодобрением поглядывала на Джимми. Обращаясь к нему, называла его «дорогой», но при этом в голосе ее звучали ледяные нотки. Однако стоило ей заговорить с Энтони, как голос ее тотчас таял и переходил в доверительный шепот, так что Джимми при всем желании не мог ничего расслышать.

Энтони сидел подле нее. К хозяйке невежливо поворачиваться спиной, так же как невозможно пересесть от нее на другое место. Он старался отвечать достаточно громко, и в конце концов ему удалось сделать так, чтобы разговор стал общим. Правда, принимала в нем участие одна Джулия. Элли выглядела безмерно уставшей, Минни пребывала в своем кошмаре, а Джимми явно находился в редком и непривычном для него расположении духа. Обычно непьющий, он так много налил себе виски, что Лоис тут же с картинным изумлением подняла брови, после чего Джимми выпил все до дна, почти не добавив содовой, и тут же налил себе еще.

Впоследствии, оглядываясь назад, Энтони спрашивал себя, мог ли тогда тот или иной его конкретный поступок изменить течение событий, и пришел к неутешительному выводу, что не мог: слишком много людей было вовлечено в это дело, и слишком сильны подводные течения. Для того чтобы остановить гибельный поток, усилий одного человека было явно недостаточно.

Если бы Джимми не стал приставать к Джулии, чтобы она спела, — причем так настойчиво, что отказ звучал бы глупо… Если бы сам он не уединился с Лоис в саду… Если бы Джимми не подогрел свое упрямство, обиду и смутные подозрения значительным количеством виски… Если бы Глэдис Марш не вбила себе в голову, что ей срочно нужно принять ванну… Однако какой прок от всех этих «если бы»? Разум и чувства временами приходят в то состояние, при котором накипевшее раздражение уже неуправляемо. Тогда оно все крушит на своем пути, будто пламя, которое пожирает и делает горючим материалом даже то, с помощью чего его пытаются затушить.

Одним из элементов перестановки, осуществленной Лоис в гостиной, было то, что из комнаты вынесли пианино. Подразумевалось, что его просто убрали, однако Джулия прозрачно намекала, будто Лоис продала инструмент. Осталось, правда, старое пианино в бывшей классной. Туда-то и переместилась вся публика после того, как Джимми затребовал от Джулии песен.

— Бог мой, до чего допотопно, Джимми! — изогнув души брови, протянула Лоис с нехорошим смешком. — А я-то полагала, что с «музицированием после ужина» у нас давным-давно покончено!

Джимми глянул на нее исподлобья и натянуто произнес:

— А я как раз люблю музицирование после ужина. И я желаю послушать пение Джулии. Не слышал ее уже целую вечность. Давайте рассаживайтесь и начнем. Может, пенис сделает более удобоваримым этот поганый кофе.

Брови снова взметнулись вверх.

— Тебе совсем не обязательно его пить.

— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, отчего я его пью.

— Видишь, каким стал наш Джимми в последнее время? — со смехом произнесла Лоис, обращаясь к Энтони, который стоял, обернувшись к окну. — Если мне суждено быть отравленной, то он решил умереть вместе со мной. Это так трогательно, ты не находишь? — Затем взяла с подноса свою чашку и подошла к Энтони. — Заметил, какое у него скверное настроение? — спросила она, даже не пытаясь говорить тише. — Мы поскандалили из-за коттеджа Хадсона. Мне он нужен для Гринейкров. Все уже было улажено наилучшим образом, старик должен был отъехать к своей невестке в город, где ему обеспечили бы надлежащий уход. И тут Джимми расстраивает все мои планы и заявляет, что он этого не допустит. Как это тебе нравится? Я просто в ярости.

— Оставь-ка ты этот коттедж в покое, — ответил он с улыбкой.

— Выйдем в сад, — проворковала она, наклонившись к нему. — Развлеки меня. Надеюсь, у тебя нет патологического пристрастия к слюнявым балладам?

— Я хочу послушать Джулию.

Она кинула на него острый, иронический взгляд, опустилась на диванчик у окна и закурила.

После некоторого колебания Энтони тоже сел. Свой кофе он уже выпил и оставил чашку на подносе. Всем своим видом выражая отвращение, Джимми стоически допивал свой. Пустая чашка Лоис с остатками на дне стояла как раз между двумя мужчинами на широком подоконнике из дуба.

Взгляд Энтони случайно упал на Элли. Ему стало интересно, о чем она так глубоко задумалась. Прочти он тогда ее мысли, это вряд ли его порадовало бы. А Элли вновь и вновь мысленно возвращалась к тому, что произошло утром в госпитале. Собственно, что же произошло? Да ничего особенного. «Ничего не случилось. Абсолютно ничего», — твердила про себя, словно заклинание, Элли. Но это не помогало: все равно сердце разрывалось от горя. Нужно только все время внушать себе, что ничего не произошло, что все в полном порядке. Эго то же самое, что сидеть в лодке, видеть, как вода прибывает с каждой минутой, и не знать, где пробоина. Ты механически вычерпываешь воду, но пробоина слишком большая, и ты знаешь, что рано или поздно ты все равно утонешь. Перед нею всплыло лицо Ронни, когда она вошла: оживленное, счастливое… Оказалось, его радость не имела к ней ни малейшего отношения, хотя на какие-то полминуты она думала именно так. В следующее мгновение он уже сообщал ей о том, что медсестру Брэксвелл переводят в Брайтон — как раз туда, где будет и он. Сестра Брэксвелл… та самая веселая, хорошенькая сестричка. У нее постоянно был свежий вид, будто в ее жизни вовсе не было никаких забот.

«Правда, это замечательно?» — сказал Ронни. «Замечательно», — усталым эхом откликнулась Элли. У нее воз никло ощущение, что и она сама для Ронни — как замирающее вдали эхо. И внутри у нее все похолодело.

Джулия взяла несколько аккордов и начала петь. У нее был голос, который Энтони определил как мед со сливками: мелодичный, звучный, но не очень сильный. Обычно контральто звучит несколько напыщенно. Однако Джулия исполняла старинные народные баллады просто и с душой. Она исполнила «Дочь Бейлифа» Барбары Аллеи. На язвительное замечание Лоис: «Довольно несовершенная школа, не правда ли?» — никто не обратил внимания.

Джимми стал просить ее спеть «ту милую песню, которую ты часто пела — про животных. Помнишь, мы называли ее — „Зоопарк“. Смех Джулии прозвучал вполне естественно.

— «Любовь отыщет свой путь»? Ладно.

Она сыграла трогательное вступление и завела старинную песню:

Над горной кручей, и под волной,

И сквозь водопадов вой,

Из царства смерти, из полных глубин,

Где правит Нептун седой,

Крутой тропой по отвесной скале

Любовь отыщет свой путь.

И пусть ты тщишься запутать ее,

В узилище темном держать,

И пусть ты считаешь бедняжку слепой,

Не сдержишь ее никакой стеной —

Как ни старайся связать.

Хоть ты называешь ее слепой —

Любовь отыщет свой путь.

Ты можешь орла приручить к руке

И птицу Феникс сманить,

Ты можешь тигрицу жертву свою

Вынудить отпустить,

Но тот, кто любит, с пути не свернет,

Любимый отыщет свой путь.

Не успел отзвучать последний аккорд, как Лоис встала, швырнула за окошко окурок и громко произнесла:

— Что ж, оставляю вас купаться в плебейской музыке. У меня от нее скулы сводит. Мы с Энтони идем в сад.

Об этом эпизоде Энтони тоже не раз вспоминал впоследствии. Изменилось бы что-нибудь, если бы он с такой же прямотой, как Лоис, заявил, ничуть при этом не покривив душой, что любит старинные песни и ему нравится пение Джулии, так что он никуда не уйдет? Лоис тогда наверняка тоже осталась бы. Начала бы рыться в сумочке, которая всегда была при ней, перекладывать с места на место пудреницу, зажигалку, сигаретницу, болтать без умолку, не понижая голоса, и действовать на нервы Джимми В тот момент ему показалось, что он сделал правильно, выйдя вместе с ней в сад и предоставив Джулии взять на себя заботу о настроении Джимми.

Он переступил через низкий подоконник и подал Лоис руку. Концом платья Лоис зацепила чашку. Та упала, покатилась, но уцелела. Минин вышла из своего угла, чтобы ее поднять. Некоторое время она стояла с чашкой в руках, потом аккуратно поставила ее вместе с блюдцем на поднос.

— Не разбилась, — медленно выговорила она. — Только у ручки малюсенький кусочек отскочил. Марсия очень любила эти чашки, а их так мало уцелело. Как я рада, что она не разбилась.

Все еще находясь в своем странном сомнамбулическом состоянии, она говорила так, будто в комнате кроме нее больше никого не было, будто сама с собой разговаривала.

Между тем в саду Энтони вовсю старался развлечь хозяйку дома. В конце концов, именно в этом он и видел свою роль, когда ехал сюда. К несчастью для него, у Лоис, как выяснилось, был на уме совсем иной сценарий. Мизансцена была выстроена прекрасно: ясный воздух тих и прозрачен, поют птички, яркими красками осени пылает цветочный бордюр… Что касается действующих лиц, то что могло соответствовать вышеописанному более, чем скучающая прелестная дама и кавалер, который когда-то сгорал от любви к пей?

Лоис показывала всем своим видом, что возобнови он свои ухаживания, то не был бы отвергнут. Это бы еще куда ни шло: Энтони считал себя способным удержать ситуацию на уровне словесной пикировки. Однако с каждой минутой ему становилось яснее, что пьеса имеет очень глубокий подтекст. Он создавал между ними опасное напряжение, грозившее в любой момент вызвать пожар. Энтони начат глубоко раскаиваться, что покинул семейное сборище. Неожиданно Лоис переменила тон с легкомысленного на вполне серьезный. Когда она заговорила, голос ее звучал по-человечески искренне:

— Мне до смерти скучно, Энтони.

— Благодарю за комплимент, — отозвался он и сумел улыбнуться.

Она же, наоборот, нахмурилась.

— Я не в состоянии здесь жить, глупо было и пытаться.

— Брось, ты ведь еще только начинаешь! Всего две недели назад у тебя был целый ворох новых идеи.

— Это утратило для меня всякий смысл, — произнесла она странным, каким-то бесцветным голосом. — Я не создана для деревенской жизни. Я сниму квартиру в городе.

— Не думаю, что тебе удастся уговорить Джимми переехать в город.

— Я бы этого добилась, если бы захотела, но не собираюсь.

Энтони взглянул на нее пристальнее. Такой он еще Лоис не видел: лицо отяжелело; глаза глядели куда-то мимо него и были неподвижно устремлены в одну точку, зрачки сузились.

— Как изволишь тебя понимать? — спросил он нейтральным топом. — Или ты шутишь?

— Нет, не шучу, — с тихим упрямством сказала она. — И думаю, ты знаешь, что я имею в виду.

— Надеюсь, что я ошибаюсь.

— Зря надеешься. Я не собираюсь продолжать такое существование.

— И все потому, что вы с Джимми поскандалили? — спросил он, стараясь выдержать прежний, спокойно-нейтральный тон.

— Нет, — бросила она. Потом многозначительно помолчала, а когда заговорила, то ее манера и интонации снова претерпели разительное изменение. — Неужели ты не понимаешь, Энтони, что я просто не в состоянии так жить? — проникновенно спросила она.

— По правде говоря, нет.

— Так попытайся! Ну, пожалуйста, Энтони, я тебя прошу! Два года назад я сделала великую глупость. Видишь — я сама это признаю! Если бы я только знала заранее, что Даблдеи согласятся уладить все без суда… Ты же меня знаешь, я без денег не могу. С тобой мне нечего притворяться. В этом отношении я с тобой всегда была предельно честна.

— Что верно, то верно.

— Я не могу без денег и не могу без общества. Мне необходимо жить в городе.

— Думаю, ты совершаешь большую ошибку, Лоис, — серьезно ответил он. — К чему было затевать здесь кардинальные перемены, если ты не собиралась жить в Леттер-Энде? Ты хотела устраивать здесь приемы, приглашать знакомых. Джимми не будет препятствовать, — он любит, когда в доме полно пароду.

— Еще бы он возражал! — рассмеялась Лоис.

Он предпочел бы не слышать этого смеха, по вынудил себя улыбнуться.

— Чего же ты, в конце концов, добиваешься?

— Хочешь, скажу? Но ты мог бы и сам догадаться. И помни: обычно я всегда добиваюсь того, чего хочу.

— Неужели?

На какое-то мгновение их взгляды встретились. Ее глаза сверкнули опасным огнем. Затем она рассмеялась.

— У меня непременно будет квартира в городе. И ты, конечно же, будешь меня там навещать. А на уикенды можем приезжать сюда и устраивать приемы. Эго поддержит прислугу в надлежащей форме, и сельчанам будет о чем посудачить.

— Звучит заманчиво. А теперь давай-ка вернемся в дом.

— И присоединимся к деревенскому хору?! — она немного понизила голос. — Боишься остаться со мной наедине, дорогой?

Он нахмурился в ответ:

— Послушай, Лоис…

— Я вся внимание, святой Антоний!

Энтони холодно взглянул на нее исподлобья:

— Полагаю, ты понимаешь, с чем играешь?

— А ты?

— О, конечно. Ты поссорилась с Джимми, и тебе в голову пришла блестящая мысль позлить его, флиртуя со мной. Скажу совершенно серьезно и откровенно: это пустая затея, и тебе лучше было бы осторожнее себя вести! Я вовсе не хочу быть использованным для того, чтобы подразнить Джимми!

Она улыбнулась ему приятной улыбкой.

— Из тебя вышел бы ужасно привлекательный пастор. Тебе никогда не приходило в голову принять сан?

— Лоис, послушай меня хоть минуту! Тебе скучно. Ты злишься на Джимми…

— А ты вскружил мне голову. Дорогой, продолжай в том же духе! Это так захватывающе!

— Да, я продолжу. Я сказал, что тебе следует вести себя осторожнее, и это не пустые слова. Я уже видел Джимми в таком настроении раньше, не очень часто — может, раза два или три. Так вот, не известно, что он может сделать. Однажды он восстал против собственного отца — Марсия рассказывала мне об этом, — ему было тогда около двадцати. Он просто ушел из дома и исчез. Целый год они не знали даже, жив ли он. Потом он вернулся — просто, как ни в чем не бывало, вошел в дом, жизнерадостный, как всегда. Таким ты Джимми не представляла, правда?

— Правда. Звучит интригующе. Не хочешь ли ты сказать, что Джимми точно так же может исчезнуть и из моей жизни после нашей с тобой совместной прогулки в саду при белом свете дня? Должна тебе сообщить, что это я, пожалуй, переживу.

— Я всего лишь пытаюсь тебя предостеречь, — отозвался Энтони, еле сдерживая раздражение. — Пока что все складывается, как ты хотела. Съедут девочки, уедет Минни, каждый из нас будет жить сам по себе, и ты останешься полновластной хозяйкой. Что ж, ты добьешься, чего хотела. Но Джимми это не по душе. Семья для него — дело святое, и он не понимает, почему родовое гнездо не может, как раньше, быть приютом для всего клана Леттеров. Да, это старомодно. О да, это несообразно с человеческой природой, да, теперь это уже не принято. Но не дави на него, пока перекраиваешь все на свой манер. Большинство мужчин не люби г перемен. Джимми же их просто не выносит. Джимми вознес тебя на высоченный пьедестал. Не раскачивай сейчас его основание. Падая с такой высоты, можно разбиться.

Энтони уже не заботило, злит он ее или нет. Лоис, казалось, ничуть не рассердилась, просто стояла, подняв к нему лицо, и не отводила от него смеющихся глаз.

— Ты утверждаешь, что все идет, как я того хочу? — выговорила она. — Как раз об этом я тебе только что говорила.

— А сейчас ты делаешь все, чтобы избавиться от нас, не так ли?

— Уж не полагаешь ли, что я хочу избавиться и от тебя? — с ударением на последнем слове спросила Лоис и сделала легкое движение, в результате чего они оказались почти в объятиях друг друга. Физически их тела не соприкоснулись, но у Энтони возникло полное ощущение того, что это произошло. И ощущение это было очень тревожащим.

Энтони всегда был рад Джулии, но, наверное, ни разу не радовался ей так, как в этот момент, когда она неожиданно появилась из-за ограды из жимолости всего в каких-нибудь двенадцати футах от них.

Она подошла прямо к ним и не допускающим возражений тоном произнесла:

— Джимми хочет сыграть в бридж. Для партии нужны четверо. Прошу вернуться в дом.

Глава 15

Игра получилась невеселая. Одно было хорошо: она исключала возможность приватных бесед. Джимми был не внимателен и раздражен. Возможно, он решительно отогнал от себя всякие подозрения, но был явно не в своей тарелке. У него на руках оказались великолепные карты, и он бросал их, не раздумывая, наобум. У Джулии, которая играла с ним в паре, был отсутствующий вид. Лицо ее носило замкнутое выражение, и нельзя было догадаться, где витают ее мысли. За всю игру она не сделала ни одного замечания на посторонние темы. Лоис откровенно скучала и не говорила ни о чем просто потому, что не считала нужным. Да уж, веселого в бридже на этот раз было мало, но все же Энтони предпочитал игру тет-а-тет с Лоис.

— Извини, но утром я должен буду очень рано уехать, — обратился он к Джимми. — Нужно увидеть одного человека. Он будет в Лондоне только проездом. Едет ночным из Шотландии. Для меня это очень важно, постараюсь поймать его во время завтрака, потому что свободного времени у него в Лондоне не будет.

— Довольно неожиданное решение, — проворчал Джимми.

— Вовсе нет. Скорее мой приезд сюда можно считать неожиданным. Из-за того, что у тебя было ко мне дело, мне пришлось перестроить свои планы.

— Дело? — Лоис вопросительно подняла брови.

— Это касается только меня.

Джулия тут же вскинула глаза на Энтони. Ее задумчивость как ветром сдуло. Ни слова не говоря, она принялась сдавать карты.

— Надеюсь, ты не ожидаешь, что мы встанем на рассвете, чтобы помахать тебе ручкой? — со смехом заметила она.

В четверть одиннадцатого все уже были готовы отойти ко сну. Энтони поднялся в свою комнату, где жил с десяти лет. Внезапно он осознал, что, возможно, ночует здесь последний раз. В старом огромном, от пола до самого потолка, шкафу на полках все еще стояли его книги. Самая нижняя из них была забита переплетенными «первыми собственными сочинениями мальчика»; следующая была отдана школьным призам и грамотам, которые никто никогда не читал; дальше, после авторов — идолов его отрочества, располагалась литература серьезная — небольшие тома в кожаных переплетах. Некоторую часть Энтони с удовольствием взял бы с собой. Что до остального… Что, собственно, ему делать с этими напоминаниями об ушедшей юности? Все это следовало бы сдать в макулатуру во время войны. Однако Энтони был уверен так, будто видел собственными глазами, как Джимми строго говорит: «Вещи мистера Энтони не трогать!»

Помимо книг, была целая куча фотографий, и с этим было еще сложнее. Снимки занимали все стены, — главным образом, групповые: школьные и времен колледжа… Лица, лица, куртки, свитера… Очевидное решение проблемы напрашивалось само собой: все это следовало предать огню. Военные годы легли непреодолимой пропастью, и лицо, что смотрело на него с фотографий, и вещи, которые он носил когда-то, остались на той, противоположной ее стороне…

Он остановился возле двух, сравнительно недавних групповых снимков, и у него защемило сердце. Билл Роджерс погиб при Аламейне, Джервис убит в Хелфайер Корнерс, Мэгапон — при наступлении, Анстей — в Бирме, Дэнверс — во Франции, а Макдоналд просто пропал без вести и даже не известно где. Конечно, для кое-кого война иногда способствует переменам к лучшему. Томпсон, например, умудрился дослужиться до бригадного генерала, хотя особой любовью среди подчиненных не пользовался, в то время как он сам, будучи очень популярным, вышел в отставку в чине капитана. Ему повезло, что он вообще остался в живых после Аламейна, там его ранили, и он два года провалялся в госпитале. Где он действительно влип, так это во Франции, когда ногу сломал, а все потому, что его подвозил на джипе парень, который до того никогда машину не водил. Сам-то этот парень даже царапины не получил.

Он решил было попросить Джулию выбросить из его комнаты весь старый хлам, но потом подумал, что лучше не стоит, это может оскорбить чувства Джимми. Как раз когда он размышлял над этим, чуть слышный звук заставил его обернуться.