Глава 6

Джулия погасила свет, подождала, пока глаза привыкнут к темноте и, уверенно ступая, подошла к широкому, во всю стену, окну. Раздвинув шторы, она устремила взгляд в темноту. Над опущенными рамами вливался в комнату пьянящий ночной воздух. Лупа еще не взошла на ясное небо. За небольшим садом все скрывалось в таинственной тени деревьев. Все замерло под безоблачным небом, погрузившись в безмолвие.

Джулия подошла к кровати, легла рядом с Элли, подоткнув под спину подушки. Обе они уже давно ждали этого момента: Элли — чтобы все рассказать, а Джулия — чтобы выслушать. Рука Элли тотчас легла на ее руку.

— Наконец-то, Джулия! — со вздохом невыразимого облегчения произнесла Элли и неожиданно разразилась рыданиями.

Уже давно удерживала она в себе холодный, тяжкий груз своего горя, не позволяя слезам пролиться даже ночью, боясь, что потом уже не сможет снова взять себя в руки. Но теперь, когда Джулия наконец-то была рядом, Элли могла расслабиться. Теперь ей можно поплакать вдоволь. Джулия знает, когда ее остановить.

И Джулия дала ей выплакаться. Не дотрагиваясь до Элли, не пытаясь ее успокоить. Она просто лежала рядом, держа ее руку. Джулия была рядом всю жизнь, всегда была вожаком в их маленьком союзе. А Элли покорно следовала за нею. Джулия вовлекала сестру во всякие авантюры, но лишь она одна всегда, словно чудом, вызволяла ее из любых бед. И теперь в глубине ее души жила отчаянная, совершенно безосновательная надежда, что и на этот раз Джулии каким-то образом удастся ее спасти. Хотя время детских игр прошло. И теперь беда была настоящей. И настоящая угроза нависла надо всем, что было дорого Элли в этой жизни… Подушка ее уже вся промокла от слез, когда присутствие Джулии наконец начало оказывать свое благотворное воздействие.

— Ну полно, Элли, ты уже наплакалась достаточно, — Послышался ее ласковый грудной голос.

— Угу.

— Тогда прекращай. Платок есть?

— Есть, — всхлипывая, пробормотала Элли. Отпустив руку Джулии, она достала из-под подушки платок и высморкалась.

— Перестань рыдать. Лучше расскажи, что стряслось.

Элли прерывисто вздохнула, готовая снова расплакаться.

— Это из-за Ронни! — всхлипнула она.

— Ронни остался жив, и это главное. Подумай об этом и перестань плакать.

— Я знаю. Скверно я себя веду, да?

— Да. На редкость глупо.

Элли почувствовала облегчение. Удивительно, какой покой воцаряется в душе, когда твои страхи называют «глупостью». Она снова коснулась руки Джулии, такой падежной и сильной:

— Наверное, ты права. Но старшая медсестра считает, что в больнице Ронни не удастся снова почувствовать себя полноценным человеком. А я боюсь, что Лоис ни за что не разрешит ему жить в этом доме.

— Если будешь бояться, так оно и выйдет. Лоис так устроена: чем больше перед ней робеешь, тем больше она тобой помыкает.

Элли снова прерывисто вздохнула.

— Знаю. И все равно не могу ничего с собой поделать. Я действительно ее ужасно боюсь.

— Тогда ничего хорошего не жди.

— Перестань так говорить! — воскликнула Элли, судорожно стискивая руку Джулии. — Я ничего не могу с собой поделать — так я устроена. Лоис привыкла втаптывать в грязь таких, как я. И будет делать ото до тех пор, пока я не стану такой же жалкой, как Минни. А может, и еще хуже.

— Конечно, если ты это допустишь.

— Я не в силах противостоять ей. Я, конечно, все же попытаюсь завтра поговорить с Джимми, хотя уверена, что это ничего не изменит.

— Как знать, может, и изменит. Я тоже с ним поговорю, возможно, и Энтони за нас вступится. Вдвоем мы постараемся напомнить ему, что хозяин в этом доме — прежде всего он, и если он желает поселить Ронни здесь, то никто не имеет права ему помешать.

— Ты плохо знаешь Лоис, — отозвалась Элли упавшим голосом. — Она сумеет его переубедить. Ей это всегда удается.

— И все-таки нужно попробовать.

Джулия не столько почувствовала, сколько догадалась, что Элли вся дрожит.

— Ничего из этого не выйдет, — зашептала она. — Лоне всегда добивается своего. Ты ведь знаешь старенькую миссис Марш?

— Она-то здесь при чем?

— Сейчас поймешь. Когда ее сын — такой толстый, знаешь? — наконец вернулся домой из Индии, она была на седьмом небе от счастья. Он хоть и на редкость глуп, но о матери всегда заботился как следует.

— Насчет его глупости ты явно преувеличиваешь, Элли. Он вовсе не плохой парень, этот Джо Марш.

Элли нетерпеливо дернула ее за руку:

— Не перебивай, пожалуйста! Так вот, он стал еще толще, еще глупее и женился на ужасной девице из Крэмптона. Жестокая, расчетливая — хуже не бывает, можешь мне поверить. Лоис взяла ее к себе швеей. Настоящая змея, честное слово. Ты бы послушала, что думает о ней Мэнни!

— Полагаю, этого мне не избежать.

— Так вот, эта мерзкая Глэдис с самого начала задумала избавиться от свекрови. И в конце концов ей эго удалось. Конечно, со своей больной ногой миссис Марш не могла надеяться получить постоянную работу, но она нашла себе занятие — сидела с малышами, пока юные мамаши бегали в кино. И у нее это отлично получалось. К тому же дом, в котором она жила с тех самых пор, как вышла замуж за отца Джо, принадлежит ей по закону. А эта бессердечная девица просто выгнала ее! Взяла и поместила ее в дом престарелых.

— Не понимаю, какое отношение ко всему этому имеет Лоис? — помолчав, спросила Джулия.

— Да ведь именно Лоис не просто внушила ей эту мысль, но и всячески ей содействовала! — с жаром воскликнула Элли. — Мэнни просто в ярости. Марши ведь приходятся ей дальней родней.

— А Джимми? Он об этом знает?

— Да Джимми и понятия не имеет, что там случилось на самом деле. Он наивно полагает, что миссис Марш отправили лечить ногу.

— Почему же ты ему не растолковала?

— Бесполезно. Ведь это не первый случай. Такое происходит постоянно, а Джимми ничего не замечает. Он на все смотрит глазами Лоис. Теперь ей понадобился коттедж старика Хадсона, — чтобы ее друзья могли проводить здесь уикенды. И можешь мне поверить: она его получит.

— Джимми не позволит.

— Она его убедит. Ты не знаешь Лоис, как ее знаю я. Она так все устроит, что Хадсон будет просто вынужден переселиться в Лондон, к своей овдовевшей невестке. А ты же понимаешь, это просто жестоко — Хадсону в городе долго не протянуть. Но Лоис наплевать. Она своего добьется, и коттедж таки достанется ее приятелям.

Элли умолкла. Джулия многое могла бы сказать ей в ответ, но благоразумно сдержалась. Элли не следовало расстраивать еще больше. Правда, ничего утешительного ей в голову так и не пришло. Поэтому Джулия молчала.

— То же самое будет и в случае с Ронни, вот увидишь! — через минуту вновь истерически заговорила Элли. — И мне, и тебе, и Энтони Джимми скажет «да». Но потом с ним поговорит Лоис, и он изменит решение. Она сумеет убедить его, что Ронни будет гораздо лучше в больнице или в приюте для инвалидов. Ведь точно так же она внушила ему, будто миссис Марш лучше в доме престарелых, а бедному старику Хадсону — в Лондоне у невестки, которой ни к чему дряхлый старик. Я бы еще могла как-то смириться, если бы она и в самом деле так думала. Но она же просто лицемерит, прикидывается, будто желает всем добра, а на самом деле всего лишь заботится о собственной выгоде!

— Не трясись ты так, Элли, — как можно убедительнее проговорила Джулия. — И перестань так терзаться из-за Лоис. Этим ты ничего не изменишь, только замучишь себя окончательно. Конечно она настоящая змея, я всегда это знала. Но она живет в этом доме, и она жена Джимми. Насчет Ронни мы что-нибудь придумаем. Первое, что приходит в голову в подобной ситуации, — это найти такое место, где хозяева были бы согласны принять тебя вместе с Ронни.

— Бесполезно. Я уже пыталась, я дала объявление, указав номер нашего почтового ящика. Получила всего два предложения. Оба — явно от людей, рассчитывающих на даровую рабочую силу. В обоих требовали выполнения всех домашних работ, включая стряпню. Полностью вести хозяйство и при этом ухаживать за Ронни? Нет, на это у меня сил не хватит.

— Что ты написала в объявлении?

— Я старалась, чтобы оно выглядело как можно убедительнее. Сейчас ведь все пытаются найти хоть какую-нибудь работу. Написала, что могу вести хозяйство в обмен на то, что мне вместе с мужем предоставят жилье. И что он потерял ногу на войне, тоже написала.

— И что — откликнулось всего двое?

— Да.

Джулия устремила хмурый взгляд в глубину комнаты. Луна успела подняться высоко. Мрак рассеялся. Джулия ясно различала кованые решетки в изножье кровати и темные очертания большого старинного шкафа у стены. Все три окна мягко мерцали, впуская лунный свет.

— Элли! — тихо позвала Джулия.

— Что?

— Может быть, для Ронни действительно лучше спокойно долечиваться в хорошем реабилитационном центре, чем здесь подвергаться нападкам Лоис?

Элли резко отдернула руку.

— Тогда я не смогу с ним видеться, — сдавленно проговорила она.

— А вдруг это поможет ему скорее вернуться к нормальном жизни? Он бы снова начал работать, и тогда вы бы уже все время были вместе.

— Не думала, что ты тоже встанешь против меня, — глухо отозвалась Элли.

— Я не против тебя, — коротко возразила Джулия. Оправдываться она терпеть не могла.

— Тебе меня не понять.

— Так объясни мне! Чего я не знаю?

Рука Элли снова стиснула пальцы Джулии.

— У нас ничего не получается, — глухо произнесла она. — Всего два месяца вместе, два уикенда — вот и все. А потом — госпиталь. Туда я добираюсь такая усталая, что уже ни на что не гожусь. Бледная, обессилевшая. Временами я даже не знаю, о чем с ним говорить. Я не могу его развлечь, развеселить, а ему это необходимо! А рядом с ним — такая хорошенькая сестричка!

Глава 7

На следующее утро Джулии удалось застать Джимми одного — после завтрака он покуривал трубку на террасе. Она увела его в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь. Гостиную Лоис сумела изменить до неузнаваемости: чехлы, портьеры, картины и безделушки — все было новое. Половины старой мебели как не бывало, а то, что осталось, подверглось решительной перестановке. До кабинета же Лоис добраться не успела. Как и раньше, пол покрывали старые, потертые коврики и висели на окнах ветхие коричневые шторы, ничуть не изменился и набор потрепанных томов на книжных полках. Разумеется, никто из Леттеров никогда не использовал эту комнату по прямому назначению. Но в соответствии с давней традицией она считалась личным кабинетом главы семейства. Так что теперь это была комната Джимми, подобно тому как до него принадлежала его отцу. В этой комнате, за притворенной дверью, Джулия почувствовала себя гораздо увереннее, чем в гостиной Она бы охотно заперла дверь на ключ, только он был давным-давно утерян, и никто уже не помнил, когда и при каких обстоятельствах это случилось.

Опустившись на подлокотник большого кресла, Джулия выпалила:

— Джимми, я хочу поговорить с тобой о Ронни.

Энтони не раз пенял ей, что она напрочь лишена такта. «А что толку ходить вокруг да около? — парировала она. — я всегда прямо говорю все, что думаю!» «Кому-кому, а уж мне-то это прекрасно известно!» — восклицал он со смехом.

Вот и теперь Джулия решила обойтись без предисловий. Безоблачное лицо Джимми мгновенно помрачнело. Он яростно запыхтел трубкой, отгораживаясь от сестры дымовой завесой. И прежде чем он успел открыть рот, Джулии стало ясно, что Лоис ее опередила.

— Этого нельзя допустить, Джулия! Ты понимаешь, о чем я. Ронни не может здесь жить, ни в коем случае. Понятно, что Элли этого очень хочется, да и я сам, в принципе, ничего против него не имею. В другой ситуации принял бы бедного парня с великой радостью. Но Лоис права: ухаживая за ним, Элли себя в могилу сведет. Ты только погляди на нее — разве ей с этим справиться? Надо смотреть правде в глаза: Ронни — беспомощный калека, и Элли просто не хватит сил о нем заботиться. Честно говоря, меня уже сейчас беспокоит ее состояние. Живет в родном доме, окруженная любовью и лаской — Лоис так о ней заботится. И что же? Бродит, как тень, бледная, усталая. А ты предлагаешь еще и навесить на нее такую обузу, как Ронни?! И думать не смей!

Словно сигнальные флажки, на щеках Джулии вспыхнули красные пятна. Она уже и не помнила, когда еще ее охватывала подобная ярость. Однако здравый смысл подсказывал ей, что, если она хочет помочь Элли, ей нужно сдерживать свои чувства. Усилием воли она взяла себя в руки. Играй она сама за себя, то, не раздумывая, выложила бы все карты, хотя бы из удовольствия высказать все, что думает о Лоис. Но сейчас она играла за Элли.

Джулия молчала. С чувством некоторой неловкости взглянув в ее горящие гневом глаза, Джимми в очередной раз подивился сходству Джулии с Марсией. А Марсию он не только нежно любил, но и привык считаться с ее мнением.

При воспоминании о Марсии уверенность его в его собственной правоте вдруг стала таять. Джулия между чем не спешила вступать в перепалку. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал совсем тихо:

— Ты хоть помнишь, Джимми, сколько у нас здесь до войны было прислуги?

— С тех пор много воды утекло. Теперь все иначе, — отозвался он.

— Знаю. И все-таки вспомни. Кроме миссис Мэнипл, на кухне под ее руководством постоянно работала еще одна девушка, а после двенадцати, как правило, приходила третья. Это только в пределах кухни. Помимо этого, в доме были и еще дворецкий, горничная, убиравшая спальни, служанка для работ по дому, еще одна приходящая горничная, работавшая до полудня. А для особых случаев — таких, как весенняя уборка или приезд гостей, всегда приглашали еще и миссис Хаггинс.

Джимми сердито затянулся и выпустил густой клуб дыма:

— Какой смысл теперь об этом вспоминать? Времена изменились, всем приходится экономить.

— Естественно. И все-таки, Джимми, подумай немного — и ты сразу поймешь, отчего Элли выглядит такой измученной. Вдвоем с Минни они сейчас выполняют всю ту работу, которую прежде делали один дворецкий и целых три горничных.

— Ты не учла, что есть еще и Леттер-Энд, ее я не посчитала, — ответила Джулия, решительно взглянув ему в глаза.

Джимми отошел к письменному столу и, повернувшись к ней спиной, принялся бесцельно перебирать предметы, кучей сваленные на подносе для письменных принадлежностей. Один за другим он брал их, нервно вертел в руках и резко кидал обратно на поднос. Когда он снова повернулся к Джулии, лицо его было багровым.

— Что, собственно, ты хочешь этим сказать? — гневно бросил он.

Правая рука Джулии, лежащая на коленях, сжалась в кулак так крепко, что ногти впились в ладонь. Нельзя допустить, чтобы Джимми заметил ее ярость. Таким путем от него ничего не добиться. Покойная мама, разговаривая с ним — да и со всеми прочими, — никогда не повышала голоса. Очевидно, поэтому все и прислушивались к ее словам. Но как не повысить голос, когда внутри у тебя все так и кипит?!

Элли. Нужно думать только об Элли…

Когда Джулия наконец заговорила снова, то сама поразилась, насколько убедительно звучат ее слова:

— Послушай, Джимми, я здесь не для того, чтобы выяснять отношения. Мне просто хотелось серьезно поговорить с тобой. Прошу тебя, выслушай меня до конца. Единственная работа по дому, которой занимается Лоис, — составление букетов. Пожалуйста, не сердись — ведь это правда. Это ее дом, и она вправе делать только то, что хочет. В поместье ей раньше жить не приходилось. Большую часть жизни она провела в отелях, так что, вероятно, ей просто невдомек, сколько здесь всякой работы.

Джулия была очень довольна тем, как ей удалось построить свою речь. Она говорила мягко, не нападая. И это ей-то не хватает деликатности?! Как бы не так!

— У меня есть очень удачное, на мой взгляд, предложение, — продолжала она, все более воодушевляясь. — Больших расходов не потребуется, вот увидишь! Если бы ты попросил миссис Хаггинс приходить не раз в неделю, а ежедневно, то вес сразу стало бы намного лучше. Ты же сам знаешь — Элли и Минни не принадлежат к разряду выносливых женщин. Тяжелая физическая работа им не по плечу, и они страшно устают. Миссис Хаггинс сильная, как ломовая лошадь, она всю домашнюю работу в два счета переделает. А Элли с Минни займутся тем, что не требует большой физической нагрузки.

Джимми перестал кипеть. Ярость на его лице сменилась недоумением.

— Но миссис Хаггинс ведь и так приходит. Я ее видел, — несколько неуверенно произнес он.

— Она бывает только по субботам — для того, чтобы вымыть полы в кухне, и все.

— Да? А я полагал… Но ведь есть еще эта, как ее… Жена Джо Марша. Я ее тут встречал.

— Она обслуживает только Леттер-Энд уверена, что она не помогает по дому?

— Абсолютно, — ответила Джулия и умолкла, чтобы дать Джимми время осмыслить ситуацию.

— А теперь послушай, какая у меня идея насчет Ронни, — вновь заговорила она. — Я не требую от тебя что-либо предпринимать, прошу только меня выслушать. Если Элли перестанет заниматься тяжелой домашней работой и совершать эти велосипедные поездки в Крэмптон, которые ее так изматывают, то, я полагаю, у нее хватит сил справиться с Ронни. Быть рядом с ним для нее — настоящее счастье, а у счастливого человека вырастают крылья. Нет, не перебивай, дай мне договорить. Ронни уже научился пользоваться костылем, а если ты отдашь им нашу старую классную комнату, ему вообще не нужно будет взбираться по ступенькам. Кровати можно взять из комнаты, что раньше была детской. И туалет тут как раз напротив. Ведь все это так несложно, а ты только представь, как счастлива будет Элли! Ну, пожалуйста, Джимми, — ведь ты всегда был к нам так добр!

Гнев Джулии совсем прошел. В эти минуты на ум ей пришло несколько случаев, подтверждающих ее слова о доброте Джимми. На самом деле, их было так много, что все она не смогла бы и припомнить… На сердце у нее стало теплее от этих воспоминаний. Джулия одарила брата нежным, полным любви взглядом.