Глава 41

Чарлз очнулся, открыл глаза и увидел над собой свет. По обе стороны от него что-то темнело, а свет проникал между этими темными стенами. Правая сторона головы болела так, как однажды в детстве, когда он с разбегу врезался в угол буфета в столовой. Попытался пошевелиться — не получилось.

Он испытал мгновенный приступ страха, но потом с облегчением понял причину, по которой не может двигаться: руки и ноги у него были связаны. В следующий момент он с ужасом почувствовал, что во рту у него кляп.

Чарлз лежал на спине, ноги были согнуты. Рот был плотно забит чем-то мягким. Он смотрел на свет, и в голове постепенно прояснялось. Темная стена справа — это стена кабинета, темная стена слева — спинка дивана Фредди Пельхама. Он лежит на полу между диваном и стеной, руки у него связаны спереди, ноги тоже крепко связаны. И во рту омерзительный кляп.

Он все отчетливее осознавал присутствие этих вещей. Что случилось, черт возьми? Бессознательное состояние как завеса отделило его от всех предшествовавших событий. Чарлз слышал, как Фредди Пельхам передвигается по комнате. Вот он прошел к столу, вот хлопнул крышкой коробки. Опять прошел, передвинул стул, зашуршали бумаги.

Чарлз знал, что по комнате расхаживает именно Фредди. Он помнил, что поднялся по железной лестнице, что Фредди поднял жалюзи и открыл ему дверь. Что же было дальше, черт возьми? Что-то связанное с Маргарет. И с Серой Маской. Он вдруг необычайно отчетливо увидел кабинет так, как он выглядел со стороны двери, ведущей на железную лестницу. Увидел комнату и Фредди Пельхама, который целился в него из пистолета, увидел холодные глаза убийцы. Видел, как движется палец Фредди. Яркая, четкая, застывшая картина. Она то возникала, то исчезала, и по мере этих приходов-уходов Чарлз начинал вспоминать.

Он дошел до двери, оглянулся, увидел Фредди и бросился на пол, а Фредди выстрелил. Пуля задела правую часть головы, и он отключился. Фредди связал его и затащил за диван, потому что должна была прийти Маргарет. В этом пункте воспоминаний голова окончательно прояснилась. Он услышал, что Фредди Пельхам идет к нему. Диван отодвинулся немного, и Чарлз увидел глаза Фредди…

Это Фредди? Фредди Пельхам? Чарлз во все глаза смотрел на незнакомца, имевшего черты лица Фредди Пельхама, одежду Фредди Пельхама. Но это не был тот Фредди, которого все знали как глуповатого, дружелюбного малого, над которым все посмеивались и которого все любили, который вечно надоедал своими воспоминаниями. На Чарлза смотрели твердые, безжалостные глаза, жестокий рот растянулся в улыбке. Голосом четче и тверже, чем у Фредди, он произнес:

— Так ты не умер? Тем хуже для тебя.

Чарлз мог только смотреть. Улыбка Фредди возбудила в нем такую ненависть, что ему казалось, он взорвется.

Фредди кивнул.

— Начинаешь понимать, какого свалял дурака? Изумительно, правда? Вспомни, сколько раз ты смеялся за моей спиной, как был со мной мил, как снисходителен ради Маргарет. Понимаешь теперь, каким все время был непроходимым дураком? Жаль, не могу вынуть кляп, хотелось бы послушать, что ты скажешь. Возможно, попозже и в более уединенном месте — боюсь, это будет уже не здесь, но я с Удовольствием послушаю, что ты скажешь. Кажется, тебе не слишком удобно, но тут уж ничем не могу помочь.

Держась за спинку дивана, он смеялся, слегка раскачиваясь.

— Дорогой мой Чарлз, ты не представляешь себе, как по-дурацки выглядишь! Я в восторге, что ты серьезно не пострадал. Если тебя тревожит рана, умоляю, не беспокойся за нее. Пустяки, чуть содрана кожа. Не можешь себе вообразить, как я доволен, потому что с наслаждением кое-что тебе выскажу. Я тебя всегда не любил. Во-первых, ты имел наглость восхищаться Эстер. Во-вторых, к этому добавлялось еле прикрытое презрение ко мне. Когда я разбивал вашу помолвку, то сочетал приятное с полезным. Надеюсь, ты понимаешь, кому обязан удовольствием быть публично отвергнутым накануне свадьбы? Мне.

Чарлз справился со слепой яростью. Он остановил на Фредди взгляд, полный презрения.

— Маргарет рассказала тебе, что увидела часть моего письма. Естественно, я не мог рисковать — после свадьбы она могла рассказать тебе и о том, что было в письме. Я не знаю, сколько она прочла, да это и не важно, любая его часть не предназначена для обнародования. Таким беспечным я не был ни до, ни после, иначе я бы не продержался так долго. За двадцать лет ты первый догадался, что Серая Маска — это я.

Имя искрой упало на те зыбкие картины, что появлялись и исчезали в голове Чарлза. Вспышка осветила все темные места. И в ее свете Чарлз прочел свой смертный приговор. Видимо, это как-то отразилось в его глазах, потому что Фредди засмеялся.

— А, понял? Поразмышляй еще немного.

Он исчез, прошел к окну и сразу вернулся.

— Маргарет подходит к саду. Теперь пойми, пожалуйста, вот что: если ты издашь малейший звук, если ты хоть как-то привлечешь ее внимание, я буду стрелять, но не в тебя, а в нее. Ни секунды не сомневайся, я не блефую. Когда дело касается моего бизнеса, я могу убрать любого. Вообще-то я ее не люблю, так же как и тебя, и если ты дашь мне повод стрелять, это будет очаровательно. Шуми сколько хочешь. Можешь ударить по ножке дивана, например. — Он нагнулся и пошлепал Чарлза по щеке.

Раздался стук в балконную дверь. Диван был тут же задвинут на место, и послышались удаляющиеся шаги.

Чарлз лежал тихо. Фредди сделает то, что сказал, в этом нет ни малейшего сомнения. Он лежал абсолютно неподвижно. Отворилась балконная дверь, и до него донеслись голоса Маргарет и Фредди.

— Как мило с твоей стороны, дорогая, очень мило. Я думал заглянуть к тебе, но время поджимает, ужасно мало времени, я еду завтра утром, знаешь ли, я боюсь, не успею упаковаться, я в этом не силен, знаешь ли, никогда не умел и теперь уж не научусь.

— Может, помочь?

Голос Маргарет, усталый, нежный и ласковый, отозвался в Чарлзе невыносимой болью. Он видел только две темные стены вокруг себя и свет сверху, но он сердцем знал, как Маргарет при этом выглядит: бледная, у нее темные круги под глазами, но все равно прекрасная. Она все так же добра к этому ничтожеству, к дьяволу, который насмехается над ней и будет «очарован», если получит повод для убийства.

Маргарет опять заговорила:

— Фредди, у тебя взволнованный вид, а я пришла разволновать тебя еще больше. Но я должна.

— Все, что могу, я для тебя сделаю, дорогая.

— Фредди, я попала в беду, это связано с Гретой.

— Грета? Тогда не расстраивайся, дорогая. Что она натворила?

— Фредди, она исчезла!

— Ай-а-ай, исчезла! Хочешь сказать, ушла с кавалером и все еще не вернулась? Дай ей погулять, а?

— Нет-нет, все не так. Она исчезла среди бела дня из магазина «Харрисон». Швейцар видел, как она села в незнакомую машину и уехала. Арчи сходит с ума от тревоги.

Фредди засмеялся прежним глуповатым смехом, так хорошо знакомым Чарлзу.

— Господин Арчи влюблен. Ревнует, что мисс Грета среди бела дня ушла с другим.

— Фредди, все не так! Послушай, Фредди, ты мог бы догадаться, не знаю, догадался ли: Грета — это Маргот Стандинг.

— Не может быть! — Изумленное восклицание Фредди было так естественно, что Чарлз вздрогнул.

— Фредди, — Маргарет понизила голос, — Фредди! Маргот Стандинг и Серая Маска — ты об этом что-нибудь знаешь?

Фредди аж задохнулся. Он зашипел: «Чш-ш!»

— Знал? Фредди, ты знал, что они собираются ее убрать? Фредди, я боюсь до смерти.

Маргарет сидела в кресле возле письменного стола. Теперь она перегнулась через стол и схватила Фредди за руку.

— Ты говорил, что это политическая организация! До вчерашнего дня я тебе верила!

— Дорогая…

Она не дала ему договорить.

— Фредди, я верила тебе. — Она смотрела на него снизу вверх сквозь слезы. — Фредди, Чарлз был в своем доме. когда ты заболел и отправил на встречу меня. Он… он кое-что слышал. Про Маргот. Они говорили, что ее придется убрать, если найдется свидетельство о браке ее матери, что нужен уличный инцидент. Он их слышал. Если бы он не увидел меня, он бы вызвал полицию. Лучше бы он так и сделал, потому что я отчаянно боюсь за Маргот.

— Ну, ну, дорогая. — Фредди похлопал ее по руке. Она оттолкнула его руку.

— Я думаю, они ее похитили. Ты поможешь, правда? — Чарлз слышал, как дрожит ее голос. — Фредди, она еще дитя, милый ребенок. Ты ее любишь. Ты можешь помочь, потому что знаешь, где искать его. — Последнее слово далось ей с трудом.

Фредди Пельхам отвернулся и закрыл лицо руками.

— Фредди, тебе она нравилась. Помоги.

— Что я могу сделать?

— Сходи к ним.

— Нет, нет…

— Ты должен пойти, иначе… — ее голос стал тихим и ровным, — иначе мне придется пойти в полицию.

Чарлз услышал короткое восклицание — в нем был протест и ужас, — потом ровный голос Маргарет:

— Я должна, раз нет другого способа.

Ужас перерос в панику, и Фредди воскликнул:.

— Не будь дурой! Чарлз ее любит — ты хочешь, чтобы он ее и дальше любил? Ты же сама в него влюблена! Оставь ее. Какое тебе до нее дело? Хочешь, чтобы они занимались любовью? Хочешь погубить себя и меня, меня тоже, отдав Чарлзу наследницу? Вот что ты собралась сделать?

— Не говори так!

— Это погубит меня и тебя, не забывай!

Чарлз уловил насмешку в притворно-трусливом голосе.

— Да, я понимаю. Но я не могу позволить убить ребенка. — В голосе Маргарет было странное спокойствие. — Нужно было это сделать раньше, теперь я понимаю. Но я не знала, какому риску она подвергается, до вчерашнего дня не знала. Фредди, тот автобус… это не был несчастный случай. Ее толкнули. Фредди, кто ее толкнул?

С каждым ее словом Чарлз все яснее понимал ситуацию, и его все больше охватывал ужас. Беспомощный, безгласный, уже почти мертвый, ему приходилось смотреть, как Маргарет шаг за шагом приближается к западне, в которую он сам угодил. Он был убежден, что она погибла в тот момент, когда сказала про полицию, и ему было нестерпимо больно слушать, как Фредди играет, пользуясь ею как инструментом пытки. Пытки для него.

— Кто ее толкнул?

Он слышал, как она это спросила, и дальше наступила тишина — долгая, холодная тишина. Он не видел, как Фредди уронил руку себе на колени. Он не видел насмешки, мелькнувшей в глазах Фредди.

Маргарет все это видела. На расстоянии метра от нее сидел человек, которого она не знала, и в его глазах был ответ на вопрос. Тишина длилась, и это леденило ей душу. Она постепенно начинала понимать невероятный ответ, она начинала понимать и то, о чем говорила ей эта тишина и эти ужасные глаза. Она была бы рада лишиться сознания, но оно было предательски ясное и спокойное, только сердце сжалось от боли.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Чарлз услышал: «О господи!» Что-то сломалось в ней — голос выдал ее.

Фредди засмеялся.

— Ага, значит, поняла ответ на свой наивный вопрос. Как сказал бы твой друг Арчи — дошло. Я знал, что мисс Грета Вильсон — это Маргот Стандинг. А когда она любезно разболтала у меня за столом, что нашла свидетельство, я решил, что будет справедливо воспользоваться исключительно благоприятной, вовремя подвернувшейся возможностью. Я держался позади вас и в критический момент толкнул ее. Если бы ты не вмешалась, она бы очень аккуратно легла под колеса.

Маргарет вскочила.

— Ты сумасшедший! Подумай, что ты говоришь!

— Люди всегда сумасшедшие, если идут вразрез с установленными порядками. Я успешно был сумасшедшим в течение двадцати лет. У меня было мало промахов и ни одного провала. В сущности, я преуспевающий сумасшедший. — Он говорил холодно и насмешливо.

— Кто ты? — Ее голос задрожал.

Чарлз догадывался, что в ее глазах ужас, а на лице Фредди — усмешка.

— А ты не знаешь?

— Нет. — Это было похоже на вздох.

Фредди Пельхам сунул руку в карман и вытащил маленький пистолет.

— Боюсь, тебе придется заплатить за это знание. Я — Серая Маска, — сказал он.

Глава 42

В комнате стало тихо. Чарлз ничего не слышал, ничего не видел. Он напрягся, но услышал только биение своего пульса.

Маргарет оперлась на спинку кресла, за которым она стояла. Это было тяжелое кресло красного дерева со старомодным сиденьем, набитым конским волосом. Она вцепилась в полированное дерево, но пальцы ничего не почувствовали. Рухнули устои ее дома. Разразилась катастрофа, и она уцепилась за первую вещь, дававшую опору. Шок был слишком велик, чтобы плакать, — она онемела. Она видела пистолет и жестокие глаза Фредди. Она надеялась, что он выстрелит сразу. Ждать было страшно.

Но он не выстрелил, а, покачав пистолет в руке, рассмеялся.

— Я рад, что ты не кричишь. Великолепное самообладание! Если бы ты закричала, пришлось бы выстрелить, а это жаль. Я бы хотел, — его голос стал таким, каким она его всегда знала — просительно-выжидательным, — хотел бы сначала немного поболтать. А?

Маргарет глубоко, прерывисто вздохнула, и он опять засмеялся.

— Не так громко. — Сейчас говорил уже Серая Маска. — Я не хочу завершать наш маленький прием, прежде чем мы не начнем по-настоящему развлекаться. Ах да, я забыл! Ты же не знаешь, что у нас прием. Говорят, трое — это уже компания. Все зависит от того, кто эти трое, не так ли? Нас здесь трое — ты, я и Чарлз.

Маргарет невольно вскрикнула.

Фредди Пельхам взял ее за плечо — она не подозревала, что у него такие сильные руки.

— Ты не поздоровалась с Чарлзом, — сказал он. — Пойдем, посмотришь на него. Он немало поразвлекся, я тоже. Присоединяйся к нашему веселью. Отцепись от кресла! — Приказ был отдан с таким свирепым рычанием, что она испугалась.

Онемевшие пальцы не разжимались, и он ударил ее пистолетом по пальцам. На месте удара кожа оказалась содрана.

Чарлз услышал всхлип и затаил дыхание. В следующий момент диван был отодвинут — над ним стояли ухмыляющийся Фредди и Маргарет, которая прижимала к груди окровавленные руки и смотрела на него с болью в глазах.

— Чарлз, — сказала она, потом едва слышно повторила: — Чарлз… — и после долгой паузы упавшим голосом спросила: — Он мертв?

— Нет еще, — сказал Фредди.

Маргарет вскрикнула и отшатнулась.

— Тихо! Если будешь шуметь, мне придется стрелять — здесь и сейчас. Смотри, но не трогай. Чудесный вид, не правда ли? Пусть тебя не беспокоит кровь на голове — это царапина, она не помешает вам наслаждаться еще несколько дней. Я не собираюсь причинить вам никакого вреда, если ты меня не вынудишь. Я просто оставлю вас в уютном, сухом подвальчике, где вас найдут, когда кончится девяностодевятилетний срок аренды дома, — это будет лет через семьдесят, точнее не скажу. А может, и не найдут…

С мужеством, которое восхитило Чарлза, Маргарет повернулась к Фредди и заговорила с ним:

— Фредди, ты вполне здоров? Подумай, что ты говоришь, Фредди!

Фредди переводил веселый взгляд с одного на другого.

— Дорогая моя Маргарет, для тебя будет большим горем узнать, что перед тобой не дружочек-отчим, который вдруг сошел с ума, а умный человек, который выстроил самый успешный бизнес и готов убрать всякого, кто ему помешает. Хоть я решительно не люблю вас обоих, я бы вас пальцем не тронул, если бы вы не стали сдуру угрожать мне полицией. Я не смешиваю бизнес с удовольствием. Пора бы вам это понять. В качестве иллюстрации могу вам рассказать, что купил этот дом именно ради подвала, о котором я вам сказал, и жил здесь все эти годы. Подвал часто бывал полезен. Его построил эксцентричный господин, сэр Джозеф Тунней, в тысяча семьсот девяносто пятом году. Я прочел о нем в старой книге мемуаров и купил дом, как только представилась возможность. Если я скажу, что даже твоя мать не подозревала о существовании этого подвала, ты признаешь, что сэр Тунней был высокоодаренным человеком. Например, Марк Дюпре провел здесь две недели, полиция искала его по всей стране, и ни одна душа не могла заподозрить, что он здесь. У него хватило ума заплатить выкуп, а когда он это сделал, — может, вы помните, — его нашли на вершине Хиндхеда в одной пижаме, и ни у кого не возникло ни одной идеи, как он там очутился.

Маргарет медленно отступала, держа руки за спиной, ища опоры, и когда Фредди закончил свой монолог, упала в кресло возле письменного стола, уронила руки на ворох бумаг и опустила голову.

— Ну вот, а теперь пойдем-ка взглянем на подвал, а?

Явление прежнего Фредди было последней каплей, переполнившей чашу ужаса. Маргарет вскрикнула и подняла голову.

— Фредди, еще только одно… Фредди… мама… ты расскажешь мне правду? Что с ней? Она… умерла?

Он окаменел.

— Что за странные вопросы ты задаешь? С чего это вдруг?..

— Старая подруга… я встретила ее старую подругу. Она сказала… она сказала, что две недели назад видела ее в Вене. Я подумала… — Под его взглядом она замолчала.

— Кто — эта — подруга? — Фредди чеканил каждое слово.

— Не скажу. Она видела ее один миг. Она с ней не говорила. Фредди, скажи! — Маргарет протянула к нему руки. — Фредди, скажи мне!

— Кто эта подруга? — сухо переспросил он.

— Ты ее не знаешь. Она ничего не знает. Она думает, что это было простое сходство. Пожалуйста, пожалуйста, скажи!

— Какая теперь тебе разница? С другой стороны, для меня разница велика. Вообще-то я не против рассказать. Эстер жива — по крайней мере, была жива три дня назад, когда отправила мне последнее письмо.

— Жива! — выдохнула Маргарет.

— Я уже сказал, что для тебя это не имеет значения. Очень нерационально с твоей стороны радоваться тому, что тебя не коснется никоим образом.

Маргарет шепотом повторила: «Жива!»

Фредди Пельхам принялся расхаживать по комнате.

— Да, жива. Если бы у сильнейших из нас не было своих слабостей, ее бы не было в живых. Она всегда представляла для меня опасность. Всегда! — повторил он с яростью. — Человеку моей профессии нельзя всерьез связываться с женщиной, это опасно. Не думайте, что я дурак, поддавшийся слабости. Нет, я всегда знал, что в ней таится опасность, и сознательно шел на риск, потому что она была единственной женщиной, которая этого достойна, и потому что чувствовал себя достаточно сильным, чтобы преодолеть эту опасность.

Маргарет смотрела на него с изумлением. Неужели это Фредди?

— Я рисковал, но рисковал успешно, вплоть до одного момента. Полгода назад она что-то обнаружила. Будь она обычной женщиной, я бы от нее избавился — ты знаешь, какая она нетерпеливая. Да и я бы не слишком сожалел. Любой устанет разыгрывать из себя дурака, единственное достоинство которого — смиренное обожание. Я бы приветствовал возможность показать Эстер, кто я на самом деле. — Он помолчал, стоя посреди комнаты и глядя на пистолет. — Мне нужно было покончить с ней сразу же, как я понял, насколько она неразумна. Вместо этого я разыграл спектакль, я каялся — и как же женщины наслаждаются, когда прощают! Она придумала план, который считала гениальным: мы поедем за границу якобы из-за ее здоровья. Я должен был отказаться от своей профессии и от полученной прибыли. Восхитительная женская непрактичность! Ну вот, мы поехали за границу. Я предоставил Эстер думать, что она выбирает маршрут. Но у меня был свой план. У меня уже несколько лет есть в восточной Европе чудесное имение. Я привез Эстер на машине, и, когда мы приехали, она понятия не имела, где мы. Удача плыла мне в руки: она заболела после той сцены, в которой я попытался объяснить ей свой план. Должен признаться, тут я проявил слабость. Я не воспользовался предоставленным шансом. Не мог этого сделать, чувствовал, что не смогу жить без нее. Это была слабость. Я решил выждать время. Я разослал телеграммы с известием о ее смерти. Был момент, когда я надеялся, что она умрет, но в ту же минуту гнал за триста миль за врачом. Она выжила. Я оставил ее в надежных руках и вернулся, считая эту проблему решенной: если бы я почувствовал, что смогу без нее прожить, то ее можно было бы убрать, а если бы я не смог победить в себе эту слабость, то она бы оставалась в заключении, и я бы подстраивал свои дела так, чтобы время от времени ее навещать. Сегодня утром… — Он остановился, холодным, яростным взглядом посмотрел на пистолет в своей руке и быстро продолжил: — Сегодня утром я получил от нее известие. Из Вены. Она сбежала. Что ж, мое дело ее найти. Если бы не предательство одного из моих людей, то это было бы невозможно, она не могла бы сбежать. В последнем письме она пишет, что здорова, что многого не понимает, что ждет меня в Вене для дальнейших объяснений. Я дам ей такое объяснение, после которого на моем пути не останется опасностей.

Маргарет не могла смотреть на него. Еще мгновенье — и она бы закричала. Она встала, держась за ручку кресла. Ее сотрясала дрожь. Фредди шел на нее, она пятилась, держа руки сзади, и так дошла до окна и нащупала край жалюзи.

Фредди поднял пистолет.

— Если поднимешь или крикнешь, я стреляю.

Она покачала головой, прислонилась к окну и, почти теряя сознание, прикрыла глаза.

— Сейчас же отойди от окна! Слышишь? Раз… — он круто повернулся и прицелился в Чарлза, — два…

Маргарет, рыдая, кинулась вперед.

— Нет! нет! нет!

Он грубо схватил ее за руку.

— Хватит! Пошли! Иди впереди меня, открывай дверь! Помни, если пикнешь, тебе конец.

Он взял с полки фонарик.

Чарлз увидел, как отворилась дверь. Когда Маргарет прошла в нее, он с отчаянной силой понял, что в последний раз видит ее лицо. Она оглянулась, и дверь закрылась. Он изо всех сил натянул путы, но понял, что это бесполезно. Он лежал и мучительно жалел Маргарет. Внезапная потеря самообладания, жалкий всхлип — только бы она не сломалась, только бы ей не изменила гордость. Чарлз Морей вспомнил, как сам мечтал ее раздавить.

Он вспомнил все случаи, когда он был зол, а она бледна, он был жесток, а она печальна. И вспомнил, что мог бы тогда ее утешить, но не сделал этого. Теперь он уже не может ей сказать, что все это время любил ее, — никогда больше не скажет. Было время, он хотел сказать. Хотел поцелуями изгнать печаль из ее глаз, грусть с ее губ. Хотел прижать ее к себе и услышать: «Прости, прости меня за годы, которые я украла»… Теперь поздно.

Пройдя половину лестницы, Маргарет осела на пол. Рука на ее плече жестко сдавила ее и рывком подняла на ноги. Они прошли через холл и спустились в подвальное помещение. У Маргарет подкашивались ноги — она прислонилась к стене. Рука на плече принудила ее идти вниз.

В цокольном этаже находились кухня и пустые рабочие комнаты, небольшой лестничный пролет в конце коридора вел в подвалы. Их было три: один для угля, другой забит ящиками, третий — запертый винный погреб.

Фредди Пельхам отпер дверь. В погребе были стойки для бутылок вина и в дальнем конце — две бочки и ящики. Он закрыл дверь, запер ее изнутри и стал отодвигать бочки и ящики.

За ними оказалась низкая мощная деревянная дверь, обитая железом. Она была не больше трех футов в высоту и запиралась снаружи на три крепких болта.

Фредди отодвинул их.

— Когда я купил дом, все это было очень умно спрятано — закрыто досками и покрашено. Если бы не информация, которую я извлек из сухой книжонки воспоминаний, я бы ее ни за что не нашел, и тебя бы сейчас здесь не было. Вечная память сэру Джозефу Туннею.

Он толкнул дверь. За ней была кромешная темнота. Он склонился в издевательском поклоне:

— Здесь совершенно сухо, теплая сторона. Твои последние часы протекут в комфорте.

Маргарет оперлась о ящик.

— А если я не пойду?

— Я пристрелю тебя и затолкаю в этот исключительно удобный склеп.

— Фредди… — Слова замерли у нее на губах. Обращаться было не к кому. Фредди больше не было. Был только Серая Маска.

Ей пришлось согнуться чуть не вдвое, чтобы пройти в низкую дверь. Пляшущий луч фонарика Фредди освещал перед ней темноту — от его мелькания у нее помутилось в голове. Грубый пол покачнулся, ноги подкосились, и она упала. Позади нее захлопнулась дверь. Она слышала, как болты встают на место. Дрожащий лучик исчез. Опустилась темнота.

Глава 43

Маргарет лежала там, где упала. Силы покинули ее. Она лежала и напряженно прислушивалась, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки из-за двери, но звуков не было. Она не слышала ни удаляющихся шагов Фредди, ни хлопанья двери винного погреба. Она не слышала вообще ничего. Помещение было глухое, темное, отрезанное от всего мира. Теплый, застоявшийся воздух давил ее. Она зажмурилась, чтобы не видеть темноты. Потекли минуты.

Ее заставила приподняться затекшая рука, лежавшая на чем-то остром, и она подвинулась. Воздух давил нестерпимо. Она содрогнулась и села.

И тут же пожалела, что сделала это, — лучше бы острый камень пронзил ее до кости. Темнота была ужасающей. Со всех сторон ее окружал мрак — такой плотный, что сковывал движения и не давал дышать. Только одна мысль жила в ней — Чарлз. Что случилось с Чарлзом? Что там сейчас происходит? Мысли ее путались, но ответом ей были дверь и темнота, окружавшая ее.

Она закрыла лицо руками и уткнула голову в колени. Нельзя распускаться. Серая Маска не может их погубить «Ничто тебя не погубит, если будешь держаться, — ни темнота, ни тишина, ни то, что еще может произойти», — внушала себе Маргарет. Она перестала думать о темноте.

Казалось, прошла целая вечность, когда вдруг тишину нарушил внезапный, резкий звук — отодвинулись болты, и распахнулась дверь.

Маргарет села, сердце бешено забилось. Она увидела луч фонарика Фредди, осветивший угол ближайшего ящика. Дерево было грубое, нетесаное. Луч высветил черную тень каждой щели, потом сместился и осветил ботинки Чарлза Морея. Ноги его не были связаны. Казалось, он опирается на ящик. Фредди, стоявший позади него, заговорил:

— Взлет гордости перед падением. Вверх — вниз! Я больше не могу тратить на вас время. Заходи!

Сердце Маргарет наполнила трепещущая радость: Чарлз с ней! Что бы ни случилось, они будут вместе. Она отодвинулась и увидела, как он, согнувшись, пролезает в дверь. Неожиданно он полетел лицом вперед — Фредди его втолкнул.