Анонс

Роман словно призван подчеркнуть ведущую роль женщин в послевоенной Англии. Сама его атмосфера пронизана женским мировосприятием. Мужские образы здесь непривычно бледны, даже Фрэнк Эбботт не столь нужен для сюжета. Кажется, деление на достойных и недостойных людей проводится главным образом среди представительниц слабого пола.

Колоритный Макфейл в конце концов так и не сыграл своей зловещей роли. Он растворился среди деревенского общества, и хорошо, что нам не забыли сообщить о его судьбе, подчеркнув незавидность его доли и полностью лишив образ ложного одеяния кровожадности и беспринципности. Да и подозрительный поначалу Трент оказался довольно слабой фигурой, привыкшим в неловкий момент отговариваться необходимостью писать письма.

С первых страниц мы наблюдаем склонность полагаться на Божественное предопределение, свободное выражение причуд поведения. Героиня, Иона Мьюр, производит впечатление разумной девушки, каковой в действительности не является. В ней сильна авантюрная жилка, она раздираема противоречивыми стремлениями. То она стесняется спросить дорогу, то вдруг бесстрашно пускается вслед подвыпившему незнакомцу, и вот она уже готова полностью довериться человеку, которого встречает при весьма необычных обстоятельствах впервые в жизни.

Противоречиям ее поведения впоследствии приводится психологическое объяснение: "Иона едва не топнула ногой. То и дело ее одолевали порывы, которые приходилось сдерживать…

Это придает жизни некое разнообразие, но приходится быть постоянно настороже, иначе не оберешься неприятностей".

Окончательный вывод о преступнике мисс Силвер делает не на основании улик (которых нет), а на основании наблюдений, подкрепляя тем самым мнение своей подруги мисс Марпл:

«Мисс Силвер с легким упреком заметила, что человеческая натура одинакова везде, но согласилась с тем, что сельские жители все-таки гораздо больше знают о своих соседях».

Никто не шокирован ужасными происшествиями, но правила обязывают продемонстрировать щепетильность, и вслух выражается бурное возмущение.

Типична и обстановка полной безопасности. Женщины могут не волноваться: у них даже сумочку в тумане не сумеют вырвать. Что же касается попытки толкнуть человека под автобус — то это вообще невозможно. Пугающий дом с колодцем также оказывается вполне безобидным — что совсем непривычно, ведь и в «Опасной тропе», и в более позднем «Сокровище Беневентов» различные деревенские «удобства» реально угрожают жизни.

Следует отметить, что алчные женщины низкого происхождения никогда не пользовались любовью мисс Силвер. Финальное откровение «Что вы можете знать о том, как живется людям? У вас всегда были деньги, приличная репутация, уверенность в завтрашнем дне, а мне приходилось все добывать самой!» вызывает мало сострадания и кажется не совсем оправданным. К сожалению, роману явно не хватает большего количества действующих лиц, вовлеченных в драму, и он непривычно предсказуем. По счастью, это не является характерной особенностью женского детектива вообще.

Вышел в Англии в 1952 году.

Перевод выполнен В. Тирдатовым специально для настоящего издания и публикуется впервые.

Глава 1

Оглядываясь потом назад, Иона Мьюр спрашивала себя, как бы все обернулось, если бы она отправилась в Лондон не во вторник, а в другой день. Или на неделю раньше, или, наоборот, позже. И в конце концов вовсе бы не поехала… Что бы это изменило? Встретила бы она тогда Джима Северна? Завершилось бы все это так же или совсем иначе — совсем ужасно? Определенные встречи, события и преступления — это своего рода водоворот, неизбежно затягивающий вас, или они напрямую связаны с тем, какой вы выбрали день? Или поезд? Точного ответа она так и не находила.

Итак, в Лондон Иона отправилась поездом в 9.45. И очевидно, что если бы она села на другой поезд, то не столкнулась бы с Фенеллой Колдекотт у станции метро «Найтсбридж».

— Иона! Мы с тобой не виделись, постой, постой, со свадьбы Селии, верно? Какой же она была красивой! К счастью, на свадьбах на жениха никто не смотрит, но ведь Селии с ним жить, и я, честно говоря, не представляю, как с таким типом можно жить! Конечно, подобные вещи говорить не принято, и я искренне надеюсь, что они все-таки счастливы. Ты заметила, что некоторые девушки куда-то исчезают после замужества? Селия с мужем в Корнуолле, верно? Ужасно далеко! А твоя Аллсгра? Она ведь тоже куда-то совсем пропала. Почему все, как правило, находят таких мужей, которые увозят их на край света? — Фенелла склонила изящную головку на длинной точеной шейке, чтобы посмотреть на часы:

— Ах, дорогая, я опаздываю на примерку! Лидре сразу вычеркивает тех, кто задерживается хоть на полминутки, хотя клиенты ждут его сколько угодно! — Помахав рукой, она бросила через плечо:

— Встретимся за ленчем в клубе.

Иона смотрела ей вслед. Фенелла все такая же и вряд ли когда-нибудь изменится. Еще в школьные годы ее отличала непринужденная элегантность, которую не могла скрыть даже чудовищная форма школы Святой Гризельды. А теперь, одеваясь у знаменитого Андре, она выглядела поистине ослепительным созданием.

Вообще-то подругой Фенеллы была не сама Иона, а ее сестра Аллегра. Хотя Иона ничего не ответила на предложение Фенеллы встретиться за ленчем, но решила все-таки пойти в клуб, так как не успела расспросить об Аллегре.

Бродя по магазинам, Иона продолжала думать о сестре.

Аллегра всегда не любила писать письма. Но многие люди не любят, и это не означает, что с ними что-то не так. Если у вас интересная жизнь и все хорошо, вам не до писем. Это если с человеком случается что-то скверное, он тут же о себе даст знать. Возможно, Фенелла получила письмо…

Придя в клуб к часу, Иона сорок пять минут ждала Фенеллу, после чего ей пришлось выслушать подробный рассказ о примерке и о том, почему Фепелла больше «ни ногой к Мирабель», которую всегда считала единственной в Англии портнихой с воображением.

— Ах, дорогая, Мирабель оказалась продувной бестией!

Она отправила меня на свадьбу Крейшо в точной копии вечернего платья Пиппы Казабьянки, в котором та щеголяла всего месяц назад в Париже! Ты представляешь? Если бы Ивонн де Крассак не прислала мне фотографии, я бы никогда об этом не узнала! Ну, после такого я сразу дала ей отставку. Мне жутко повезло, что я пробралась к Андре, ведь к нему очередь в милю длиной!

Иона выслушала еще много подобных излияний, прежде чем ей удалось заговорить об Аллегре.

— Не получала ли я недавно писем? Дорогая, но мы ведь не переписываемся! Школьная дружба редко сохраняется больше года-двух. Но твой зять меня очаровал — красив до безобразия, как сказала Элизабет Тремейн! Я сказала, что на жениха никогда не смотрят, но на свадьбе Аллегры мы все глазели только на него! Как ни странно, красавцы обычно не слишком заботятся о том, как выглядит их невеста. Думаю, этот холодный белый цвет просто убивал Аллегру!

Фенелла говорила так вовсе не со зла. Единственное, что ее действительно интересовало в жизни, были наряды, и она относилась к ним крайне серьезно. Вспомнив о свадьбе Аллегры, Фенелла живо представила себе все фасоны и детали, даром что прошло уже два года, и тут же начала рассказывать, как бы она одела невесту и ее подружек. Иначе она не могла — это было бы равносильно тому, что ее попросили бы не дышать. Самым досадным было то, что она была права.

В белом платье Аллегра казалась съежившейся и посеревшей, словно она попала в снежный буран. Иона печально подумала, что и она сама выглядела в белом ничуть не лучше, не говоря уж об этой неуклюжей толстушке Марго.

— Больше ни за что не буду подружкой невесты! — смеясь, заявила она. — Когда замуж выходит сестра, никуда не денешься, но с меня хватит — клянусь, что это было последний раз! Сама идея заставлять девушек надевать то, что им ни в коем случае не следует надевать, совершенно дурацкая, просто варварская! Зачем собирать целую компанию по-дурацки наряженных девиц!

Фенелла, однако, сохраняла полную серьезность.

— Ты права, дорогая, — отозвалась она. — Дай мне вспомнить… там, кроме тебя, были Элизабет Тремейн, эти рыжие близняшки Миллер и одна ужасно неуклюжая школьница — как же ее звали?

— Марго Трент. Это родственница Джеффри, и он ее опекун. Нам пришлось се пригласить. Конечно, вид у нее был жуткий.

Фенелла удрученно покачала головой.

— Школьницам противопоказан белый цвет, категорически. Они ведь либо слишком пухлые, как эта Марго, либо худышки — одни кости торчат и острые красные локти. Она все еще живет с ними? И как только Аллегра ее терпит! Может быть, она похудела?

— Не знаю.

— Но ты ведь ее видела?

— Уже довольно давно.

— Но Аллегру ты, надеюсь, видела? Скорее рассказывай, что у нее новенького!

Иона почувствовала, что краснеет.

— Понимаешь, я была в Америке…

— В Америке? А что ты там забыла?

— У нас есть родственники в Нью-Джерси. Я поехала их навестить и задержалась дольше, чем рассчитывала. Совершенно неожиданно ввязалась в одну историю.

Фенелла посмотрела на нее, будто что-то вспомнив.

— А-а, ну конечно! Сильвия Скотт прислала мне американский журнал с твоим фото, ты там что-то вещаешь, что-то вроде тех монологов, которые тебя заставляли читать на школьных концертах. Там пишут, что ты имела успех.

Иона засмеялась.

— Ну да, им, кажется, понравилось. Подруга моей кузины уговорила меня выступить с речью на большом приеме, потом меня стали приглашать то одни, то другие, а в итоге я получила предложение от одной фирмы и подумала, что будет неплохо привезти домой немного долларов.

— С ума сойти! И как тебе это удается? — Фепелла снова переключилась на Аллегру:

— Какой у них дом? Им удалось найти прислугу?

— Думаю, что да… Я не знаю…

— Иона, ты что, еще не была у них?

— Видишь ли, мне пришлось ухаживать за старенькой кузиной, которая болела.

— Ты хочешь сказать, что после свадьбы ни разу не виделась с Аллегрой?

— Нет, что ты. Мы виделись, когда она вернулась после медового месяца.

— Но никогда не гостила у нее?

— Я не могла оставить кузину Элинор.

Фенелла покачала головой.

— Ухаживать за старушками — это тяжкое испытание.

Они никогда не умирают, и освободиться от них невозможно.

Иона снова рассмеялась.

— Я собираюсь поюстить у Аллегры на будущей неделе.

«Если они снова не отделаются от меня», — мысленно добавила она.

Глава 2

Столовая в клубе Фенеллы была расположена так, что там почти не замечаешь, что делается снаружи. В середине января там и днем, во время ленча, горел свет, поэтому только за кофе, когда Фенелла вспомнила, что опаздывает в салон, где ей предстояло опробовать абсолютно новую прическу, они обратили внимание на густой туман.

— Если нам действительно не по пути и я не могу подвезти тебя, дорогая, я лучше побегу!

Ответ Ионы, что ей нужно совсем в другую сторону, Фенелла выслушала уже на бегу. Постояв еще немного перед клубом, Иона решила, что дальше бродить по магазинам уже нет смысла и ей лучше всего дойти до ближайшей станции метро и отправиться домой. Тогда это казалось не только благоразумным, но и не требующим особых усилий.

Иона знала эту часть Лондона как свои пять пальцев, а до станции было не более пяти минут ходьбы. Тем не менее заблудилась она прежде, чем истекли пять минут.

Иона подумала, что пропустила нужный поворот. Это было не страшно — можно было вернуться и найти его.

Она прошагала еще примерно пять минут в обратном направлении и только тогда поняла, что окончательно сбилась с пути и, что хуже всего, попала в густую полосу тумана. Если бы такой туман застиг ее возле клуба, ей бы и в голову не пришло идти пешком. Теперь Иона не знала, где находится и куда ей двигаться дальше. Даже самая кромешная тьма не так сбивает с толку, как туман, который притупляет чувства. Глаза что-то все-таки видят, по то, что они видят, не дает никакой реальной картины. Уши вот тоже слышат, только невозможно определить, близко или далеко раздается звук.

Но нужно было как-то продвигаться дальше. Лондонские туманы неравномерны. В любой момент можно выбрести на чистое место, а в крайнем случае, оказавшись на оживленной улице, можно спросить дорогу. Конечно, при таком тумане никаких тебе автобусов и такси, но любой прохожий подскажет, где станция метро. Прохожий? Иона внезапно осознала, что уже несколько минут не слышит рядом шагов.

Она обреченно зашагала, понятия не имея, куда идет.

Двигаться по прямой удавалось с трудом: то левая нога соскальзывала с тротуара, то правая ударялась о стену. Уличные фонари только еще больше сбивали с толку. Они походили на тусклые оранжевые коконы и освещали только туман.

Возле одного из таких коконов Иона все-таки столкнулась с человеческим существом. Рядом — не то сзади, не то спереди — послышались шаги, и из тумана высунулась рука, стараясь ухватить ее сумочку. Успев увернуться. Иона с бешено колотящимся сердцем помчалась вперед, а когда остановилась, то не слышала ничего, кроме судорожно вырывающегося из легких дыхания. Глупо было так пугаться какого-то мелкого воришки, охотившегося за ее сумочкой. По-видимому, его глаза были лучше приспособлены к туману, он едва не добился своего.

Иона ускорила шаг. Очевидно, было уже около четырех. Иногда мимо проходили люди, в основном поодиночке и с большими интервалами, но после истории с сумочкой она побаивалась спрашивать дорогу. Ведь по шагам трудно определить, на кого ты набрел. А впрочем, Иона начала более внимательно прислушиваться к шагам. Медленная тяжелая походка могла принадлежать солидному пожилому торговцу или матери шестерых детей, по еще и опытному взломщику, воспользовавшемуся туманом, чтобы отправиться на дело. Обладатель легких семенящих шажков, возможно, закричал бы, если бы до него дотронулись. А такая неуверенная походка, вероятно, у такого же, как она, заблудившегося в тумане человека. Однако не исключено, что это опять какой-нибудь крадущийся вор…

Вскоре Иона решила, что опять не заметила поворот, так как шагов больше не было слышно. Улица казалась узкой, а расстояния между фонарями увеличились. Очевидно, это был тихий переулок, где стояли аккуратные домики с узкими фасадами. О том, что фасады узкие, свидетельствовали расположенные неподалеку друг от друга балюстрады с каменными колоннами и тремя-четырьмя ступеньками вверх к парадной двери. Вскоре Иона на собственном печальном опыте убедилась, что балюстрады тут не прихоть: они ограждают пространство перед окнами полуподвала. Повинуясь инстинкту, заставляющему отклонятся то в одну, то в другую сторону, она в очередной раз отклонилась вправо и ударилась коленом о калитку, которая тут же поддалась. Споткнувшись, Иона покатилась вниз по ступенькам и приземлилась на четвереньки, ощущая ладонями и коленями сырой камень.

Несмотря на боль, дело обошлось без серьезных травм.

Шляпа Ионы сбилась на ухо, на чулках спустилось несколько петель, перчатки были скользкими от грязи. Стянув перчатки и поправив шляпу. Иона начала искать выпавшую из руки сумочку. Когда она нащупала ее, сверху послышался звук поворачиваемого в замке ключа и отодвигаемого засова. Парадная дверь дома открылась.

Первой мыслью Ионы было, что кто-то, находившийся в одной из передних комнат, услышал, как она упала.

Только она подумала, что неплохо бы все же встать на ноги, как чей-то голос произнес:

— Я человек надежный — мое слово твердое. Еще никого никогда не подводил. Верный друг — вот кто я такой, выручу из любой беды.

Ионе разом пришли на ум три мысли. Во-первых, говоривший родился по ту сторону шотландской границы.

Во-вторых, средством борьбы с туманом он избрал традиционный шотландский напиток. И в-третьих, ни он, ни его неведомый собеседник наверняка не знали, что кто-то пару секунд назад с грохотом приземлился перед нижними окнами.

Ступеньки, ведущие с улицы к парадной двери, находились почти у нее над головой. Если она останется на месте, ее не увидят и не услышат. И вроде бы не было никаких причин молча затаиться, почему бы в самом деле не узнать, где она очутилась, и не спросить дорогу. «Надежный человек» вполне мог оказаться и надежным гидом.

Причин не было, зато был инстинкт. Если бы Иона даже приказала своему языку говорить, он бы ей не повиновался. Но она не приказывала ему ничего, она замерла, словно заяц, не желающий, чтобы его обнаружили.

Над ее головой раздался шепот. Иона не смогла разобрать, мужчина это или женщина. Потом снова заговорил шотландец:

— Я уйду, как только буду готов. Хотя на улице темно, как под жилеткой у сатаны. Будь у тебя сердце, не стал бы гнать меня в такой туман.

Снова послышался шепот, и шотландец засмеялся.

— Тебе осторожности не занимать, да и я против нее ничего не имею — в разумных пределах. Но подумай хорошенько: кто будет делать за тебя грязную работу, если я в тумане угожу под машину… Ладно, ладно ухожу! Я еще не сказал «да», но подумаю и дам знать. Но и ты подумай о вознаграждении. Две тысячи, не меньше. Ведь я рискую собственной шеей.

Шотландец начал спускаться по ступенькам, и дверь за ним захлопнулась. Иона снова услышала звуки ключа и засова. Джентльмен, раздумывающий о том, стоит ли ему рисковать своей шеей, нетвердой походкой зашагал по тротузру, насвистывая мелодию. Иона сразу же вспомнила слова:

Ты выбрал дорогу повыше,

Я выбрал дорогу пониже

И первым в Шотландии буду…

Внезапно ей овладело неодолимое желание очутиться подальше от этого дома, где кто-то шептал, а кто-то распространялся о цене своей шеи. Повинуясь непонятному импульсу, Иона взбежала по ступенькам к мостовой, ее тут же остановила плотная стена тумана. Не было видно даже уличных фонарей. Единственным ориентиром в невидимом призрачном мире оставались только затихающие звуки мелодии «Озеро Ломонд». Когда они смолкнут, она окажется в полном одиночестве.

Иона снова побежала, но сразу же остановилась. Лучше шотландцу ее не слышать — пока он свистит, можно следовать за ним шагом. Но слишком отставать тоже не стоит — туман сильно приглушает звуки.

Впоследствии Иона так толком и не могла для себя определить, зачем она пошла за шотландцем. Он явно выпил слишком много и к тому же говорил о вознаграждении за что-то весьма сомнительное, раз он так боялся за свою шею… Вроде бы шотландец знал, куда идет, но не факт, что он направлялся в то место, где стоило бы оказаться, совсем не факт… Очевидно, приманкой послужила его уверенность. Он шел вперед, весело насвистывая и постукивая палкой по тротуару в такт мелодии. После «Озеро Ломонд» незнакомец приступил к «Шотландским колокольчикам», а затем к «Дороге на острова». Если бы он не насвистывал, то запросто мог бы услышать ее. К Ионе постепенно возвращалось самообладание, и она рискнула сократить дистанцию. Шотландец свернул дважды — один раз налево, а другой, перейдя дорогу, направо.

Вскоре Иона начала обдумывать тактику дальнейших действий. Шотландец не должен знать, что она следует за ним, не должен догадываться о том, что она была у того дома и на той улице, которая теперь осталась позади на достаточно безопасном расстоянии. Если незаметно обогнать его в тумане, а потом пойти назад, можно изобразить случайную встречу и тогда уже спокойно спросить у него, где они находятся. Чем больше Иона обдумывала этот план, тем больше он ей нравился. Как ни странно, завязать разговор с шотландцем ей было не страшно. Возможно, он и собирался совершить тяжкое преступление, но она чувствовала, что он не станет выхватывать у нее сумочку и бить ее по голове. Ускорив шаг, Иона обогнала шотландца, вдохновенно исполняющего «Бонни Данди», и уже собиралась повернуть в обратную сторону, но вдруг на кого-то наткнулась. Ее вытянутые вперед руки коснулись грубой ткани пальто а в следующий момент она уткнулась лицом в шарф.

Переведя дыхание и выплюнув шерсть. Иона услышала у себя над головой приятный мужской голос:

— Прошу прощения! Вы не ушиблись?

Мелодия «Бонни Данди» оборвалась на середине куплета. Иона сильно ущипнула державшую ее руку, поднялась на цыпочки как можно ближе к тому месту, где, по ее мнению, должно было находиться ухо, и прошептала:

— Скажите, что я налетела на вас немного раньше.

— Хорошо, — отозвался он.

— Спасибо, — шепнула Иона и громко произнесла:

— Кто-то идет! Может быть, он знает, где мы находимся! Давайте спросим у него!

Из тумана пахнуло ароматом виски, и голос, недавно требовавший за услуги две тысячи фунтов, добродушно осведомился:

— А где бы вы предпочли находиться? — В слове «предпочли» было по меньшей мере три "р".

Иона повернулась и почувствовала резкую боль в лодыжке.

— Боюсь, что я заблудилась, — чуть задохнувшись, сказала она, все еще держа руку, которую только что ущипнула. — Может быть, вы сумеете нам помочь?

Послышался басовитый смех.

— Минут десять назад я бы ответил вам «да», но сейчас видно, я тоже заплутал в этом чертовом тумане. Я догадываюсь, в каком месте сбился с пути, но не уверен, что смогу туда вернуться. «Прямо шагай до конца дороги, прямо шагай до конца…» — запел он, но прервался в середине куплета. — Уловили суть? Если пойдете прямо, то куда-нибудь выберетесь, а будете топтаться на месте, то так здесь и помрете, не ровен час. Чего доброго, вас никто и не найдет, так что родственникам даже не придется раскошеливаться на похороны.

— Я могу сообщить вам, где мы, — вдруг очень серьезно произнес голос обладателя руки, которую держала Иона. — Но это вряд ли что изменит. Не вижу ни малейшего шанса добраться куда-нибудь, пока не рассеется туман.

Иона снова ущипнула его.

— Почему же вы не сказали раньше?

— Потому что вы не дали мне времени, — с усмешкой отозвался ее собеседник, после чего обратился к невидимому источнику аромата виски:

— Эта леди и я столкнулись минуту назад. Думаю, она вышла с боковой дороги.

— Кто тут разберет, какая дорога боковая, а какая нет? — рассудительно заметил шотландец. — Но если вы скажете нам, где мы, я буду весьма вам благодарен.

— Мы на Биклсбери-роуд, если это вам что-нибудь говорит. Моя фамилия Северн. Я архитектор и пришел взглянуть на дома, купленные моим клиентом. Он хочет превратить их в многоквартирные. Пока я сюда добирался, туман начал быстро сгущаться. Надо было сразу вернуться домой, а я вот сглупил. Теперь здесь все равно ничего не разглядишь. Я немного посветил фонарем и ждал, когда туман поднимется, но потом села батарейка.

Шотландец, представившись профессором Макфейлом, пытался выяснить более-менее точное местонахождение Биклсбери-роуд, Иона же чувствовала, что каким бы ни оказался результат переговоров ее невольных спутников, она все равно не сможет идти дальше. Лодыжка давала о себе знать все сильнее. То ли она подвернула ее, падая со ступенек, то ли когда столкнулась с мистером Северном Сейчас это уже не имело никакого значения.

— Боюсь, даже если нам удастся найти дорогу, я не смогу идти, — прервала она описание маршрута, предлагаемого профессором. — Кажется, я растянула лодыжку.

И тут земля под ее ногами качнулась, а туман вокруг начал мерцать. Иона повисла на руке Джима Северна и рухнула бы наземь, если бы он вовремя не подхватил ее.

Потом она смутно ощущала, что ее куда-то несут. Все происходило, как на киноэкране при замедленной съемке.

Конечно, в таком тумане ничто не могло двигаться иначе, в нормальном темпе. Автобусы и машины остановились, люди ползли как жуки, стараясь добраться домой… Наверное, даже часы и само время замедлили ход…

Очнувшись, Иона почувствовала, что лежит на чем-то жестком и что, по крайней, мере хоть было неподвластно туману — словоохотливость профессора Макфейла, он все продолжал говорить:

— Мы могли бы спокойно переждать здесь, пока рассеется туман, будь тут хотя бы один стул или огарок свечи. Удивительно, как, в сущности, мало человеку нужно. Мой дед вырос на маленькой ферме, где комнаты освещали только сальные свечи, которые его родители лепили сами. Их приходилось экономить, так что он зачастую готовил уроки при свете огня в кухонном очаге.

При этом до восьмидесяти семи лет обходился без всяких очков!

Иона с трудом приподнялась на локте. Кругом было темно, но не из-за тумана. Это был довольно жуткий желтоватый сумрак, однако дышать здесь было легче, чем на улице. Пол, на котором она лежала, был деревянным, а под ладонью были песок и пыль.

— Где мы? — заговорила Иона, совсем как очнувшаяся героиня какого-то романа.

— Вам лучше?

— Да… Я не знаю, что случилось — вдруг подкосились ноги… Где мы?

— В одном из домов, которые я пытался осмотреть.

Вряд ли нам удастся куда-нибудь добраться, пока туман не поднимется выше, а здесь все-таки лучше, чем снаружи.

Света, увы, нет и никакой мебели. Но вы все равно не сможете идти с поврежденной лодыжкой. Я положил вас на пол, так как вы потеряли сознание, но раз вы пришли в себя, думаю, вам лучше сесть на ступеньки. Так всегда делают, если подвернут ногу во время танца.

Время тянулось медленно. Сначала Иона сидела на ступеньке одна, но, погружаясь в дремоту, почувствовала, что ее голова лежит на чьем-то плече и что ее поддерживает чья-то рука. Плечо и рука принадлежали не профессору, так как запах виски доносился издалека…

Проснувшись, она снова услышала голос профессора — раскатистое "р" звучало, как удары барабана в танцевальном ритме.

— Есть старое предание о китайском мандарине, которое уже в зубах навязло, но тем не менее поднимает интересную моральную проблему. Если, нажав кнопку, вы лишаете жизни абсолютно неизвестную вам личность и при этом знаете, что можете облагодетельствовать этим поступком три четверти человечества, является ли это оправданием вышеупомянутого поступка?

— А откуда вам известно, что это облагодетельствует три четверти человечества? — В скучающем голосе мистера Северна, который звучал гораздо ближе, мелькнула насмешка.

— На этот счет, — заявил профессор, — приходится гипотетизиррровать.

Последнее слово прозвучало с величественным раскатистым "р". Иона усомнилась, что такое слово существует, однако впоследствии обнаружила его в словаре. Но в тот момент оно явилось лишь частицей того состояния, при котором сновидения и реальность сливаются воедино. Heсмотря на то что под ногами Ионы был лишь жесткий пол, лодыжка перестала болеть.

— Ну, — снова заговорил мистер Северн, — три четверти человечества — слишком крупный масштаб, поэтому я уверен, что нажимающего на кнопку интересует лишь один представитель человеческой расы — он сам. Собирается ли он облагодетельствовать себя, а главное, выйти сухим из воды? По-моему, это куда более интересная проблема.

Профессор Макфейл с этим не согласился, отрицая «своекорррыстие», и заявил, что для более корректного вывода проблему следует «деперсонализиррровать». В этот момент Иона задремала снова. Бархатный баритон профессора и раскатистое шотландское "р" действовали на нее усыпляюще.

Проснувшись уже по-настоящему, Иона почувствовала, что прошло немало времени. Она выпрямилась, снова ощутив поддерживающую ее руку.

— Вы проснулись? — осведомился голос мистера Северна.

Иона глубоко вздохнула.

— Да. Вы все время поддерживали меня — это очень любезно с вашей стороны. Не помню, чтобы я когда-нибудь так спала. Мне как будто дали снотворное.

Сказав это, она вдруг осознала, что, во-первых, дышать стало легче, во-вторых, свет, проникавший сквозь веерообразное окошко над дверью стал ярче, и в-третьих, его было достаточно, чтобы все разглядеть, а заодно заметить, что они остались вдвоем.

— А где профессор?

— Он ушел, как только рассеялся туман — около получаса назад.

— Но почему вы меня не разбудили? Мы бы ушли вместе.

— Думаю, он предпочитал удалиться в одиночестве.

Свет, падавший на ступеньки желтыми продолговатыми полосками, явно не был дневным. Он шел от уличного фонаря, расположенного неподалеку. Снаружи туман поднялся вверх, но было совсем темно.

— Сколько сейчас времени? — спросила Иона.

— Вероятно, около трех. Если не возражаете, я бы мог сходить за машиной. Она в гараже, примерно в четверти мили отсюда. Куда вас подвезти?

В самом деле, куда? После того падения с лестницы, Иона была совсем не уверена, что ей стоит отправляться в отель. Появиться среди ночи в испачканной рваной одежде и с грязным лицом — нет, это не лучший выход.

— Я подумала про отель, но потом передумала, — откровенно сказала она. — Понимаете, я упала с лестницы — тогда, очевидно, и подвернула лодыжку. Вряд ли стоит в таком виде появляться перед чинным ночным портье.

— Вы живете не в Лондоне?

— Нет, я приехала на день. Меня зовут Иона Мьюр.

— А меня — Джим Северн, хотя я, кажется, уже это сообщил.

— Да. Конечно, я могла бы поехать к Элизабет Тремейн или Джессике Тори, но предпочла бы этого не делать. Элизабет бог знает чего потом напридумывает, а Джессика целую неделю будет охать и ахать. Залы ожидания на вокзалах, их, кажется, запирают? В общем, все же придется ехать в отель.

— У меня есть квартира, а хозяйство ведет моя старая няня, — неуверенно сказал Джим. — В высшей степени достойная особа, даю голову на отсечение.

Иона рассмеялась.

— И что, по-вашему, она скажет, если вы явитесь в три часа ночи с незнакомой женщиной?

Глава 3

Странное это чувство — быть одной в пустом доме. Сидя на ступеньке лестницы, Иона пыталась привести в порядок лицо и волосы. В сумочке у нес были расческа, пудреница и бумажные салфетки, но на самом деле ее лицо нуждалось в горячей воде и мыле, а тот факт, что руки ее были измазаны в зеленой слизи, ни в коей мере не улучшал положение. Иона использовала все салфетки, но взглянув в зеркальце, была чрезвычайно удручена. Темные пятна под глазами были следствием блуждания в тумане и падения с лестницы, но общий зеленоватый оттенок возник, по-видимому, из-за того, что салфетки не удалили слизь, а только ее размазали. Расчесывая волосы, она думала, что похожа па несчастнейшее убогое привидение.