Глава 34

Мисс Силвер посмотрела на часы. Было чуть больше девяти. Она осталась одна в уютной гостиной. Миссис Болл, извинившись, ушла, так как обещала викарию помочь со счетами клуба для мальчиков.

— Что-то не сходится, знаете, как это бывает, — вы делаете ошибку, проверяете и повторяете ее снова. Джон боится, что сделал ошибку в счетах за прошлый год, когда мы приехали сюда. Покойный викарий был стар, все дела страшно запущены. К сожалению, мы оба не сильны в арифметике, а Джон такой щепетильный человек, не терпит огрехов.

Мисс Силвер некоторое время размышляла, потом, посмотрев еще раз на часы, она поднялась в свою комнату, переоделась в уличные туфли, надела черное пальто и черную фетровую шляпу, которую прихватила на случай пасмурной и дождливой погоды, и тихо выскользнула из дома.

Сначала ей показалось, что на улице совсем темно. Мощный электрический фонарик, без которого она не выезжала за город, был сейчас при ней, но мисс Силвер не хотелось включать его. В соседстве со слабым светом, проникающим через занавешенную верхнюю часть двери, все вокруг сливалось в сплошную тьму, но спустя несколько минут, когда она присмотрелась, из этой темноты начали выделяться силуэты деревьев и кустов, она смогла различить тропинку, которая вела в церковный двор. Мисс Силвер пошла по ней, пробираясь сквозь кусты малины, скрытые нависающими над ними деревьями, к калитке в церковной ограде. Еще несколько шагов — и она вышла на открытое место. Впереди чернел силуэт церкви и прямая линия тисовой аллеи, над головой — мягкое серебристо-свинцовое небо в облаках, а слева и справа — тускло поблескивающие очертания надгробных памятников, крестов и могильных плит.

Она прошла еще немного, к началу аллеи, и здесь остановилась. Воздух был теплым, ветра почти не было. Он то замирал совсем, то будто вздыхал над могилами. Стоя тут в полной тишине, она размышляла. Совсем рядом, на расстоянии броска камня, убили двух человек. Убийца подошел к ним по одной из трех дорог: со стороны тисовой аллеи, из церковного двора; по дороге из деревни или с обратной стороны протоки. Два убийства ровно через неделю. Оба совершены в пятницу, оба — под покровом темноты. Это то, что было между ними общего. Были и другие общие детали. Информация, которой располагали Уильям Джексон и Кларисса Дин. И обе жертвы хотели использовать ее в своих целях. В обоих случаях трагедия разыгралась на пространстве возле протоки с возвышающейся над ней церковью.

Место действия установлено. Теперь люди, которым предстоит сыграть отведенные им роли. В драме участвовали две жертвы, Уильям и Кларисса, и еще два неустановленных персонажа. Во время обоих убийств Арнольд Рэндом музицировал в церкви, а Эдвард Рэндом шел домой через протоку. Эдвард признал, что встретил Уильяма, когда поднимался от протоки. Он сказал, что перебросился с ним парой фраз и простился. По его словам, Уильям был не очень трезв, но вполне нормально соображал и крепко держался на ногах. Очень возможно, что, распрощавшись с ним, Эдвард на самом деле повернул назад, последовал за Уильямом до протоки и утопил его.

Но у него нет для этого причин.

Или они еще не установлены.

У Арнольда Рэндома алиби. Мисс Блейк была в церкви. Он возвращался вместе с ней. Они старые друзья. Руфь Болл и года не прожила в Гриннингзе, но уже знала, что в свое время вся деревня и, может быть, сама мисс Милдред думали, что она станет миссис Арнольд Рэндом. Это и многое другое не раз приходило ей в голову в уютной гостиной дома викария. Викарий, конечно, не может и не должен одобрять сплетни, но, живя в деревне, совершенно невозможно быть в стороне от проблем соседей. Это удается разве что мертвецам… Все в Гриннингзе следили друг за другом, мисс Силвер тоже была начеку. Она не очень верила алиби, представленному мисс Милдред Блейк. Арнольд Рэндом мог выйти на время из церкви, чтобы расправиться с уволенным слугой, который к тому же пытался его шантажировать. Эдвард Рэндом мог вернуться потом по дороге. И с третьей стороны, по темной плохой дороге, которая вела к протоке со стороны леса, мог подойти тот, кто знал, что Уильям пойдет этим путем, если только вообще собирается домой этой ночью. Бледная, дрожащая женщина с синяком на лбу и страхом в сердце. Она могла перейти протоку по камням, подождать в тени у ворот на кладбище, последовать за мужем и, столкнув, потом его утопить.

Спрашивается, зачем? Даже сумасшедший должен как-то обосновать свой поступок. Ревность, страх, обида могли заставить Анни Джексон убить своего мужа. Старо как мир… Но зачем ей понадобилось бы убивать Клариссу Дин? Ответ был один: Кларисса могла быть свидетелем предыдущего убийства. Она знала, что Эдвард Рэндом возвращается домой через протоку. Она постоянно звонила ему. В ночь перед своей смертью она ждала его у протоки. Может быть, это не в первый раз. Записка, которая привела ее к смерти, неважно, была она написана Эдвардом Рэндомом или кем другим, намекала на это. А свидетель убийства всегда ходит по краю пропасти…

Размышляя над этим, мисс Силвер вступила на тисовую аллею и стала медленно спускаться по ней. Ей пришлось включить фонарь. Века сплели ветки и листья деревьев в непроницаемую стену. Даже в полдень здесь было темно, а в ноябре в этот час тьма была полной. Если убийца Уильяма Джексона шел со стороны церкви, ему тоже был нужен фонарь. Или нет? Но даже привычный человек может споткнуться на этой извилистой тропе. А убийца должен ходить тихо.

Сейчас она размышляла о том, как именно убили Уильяма и Клариссу. У Клариссы сзади на голове был синяк. В отношении Уильяма Джексона медицина молчит. Либо его толкнули, либо синяка не заметили. Она допускала, что убийца действовал камнем или куском кирпича, но обследование этого не подтвердило. За церковным двором хорошо ухаживали, а на дороге по обеим сторонам протоки был мягкий суглинок. Следуя по дороге из церкви, она следовала по пути убийцы — если, конечно, он выбрал именно этот путь. Игра света и тени обманчива. Но иногда она неожиданно обнажает правду. Она медленно шла по направлению к дороге, направляя луч фонаря в разные стороны, мозг работал четко и ясно, но старые тисы не выдавали своих секретов. Она дошла до кладбищенских ворот, никого вокруг не было, только деревья, которые охраняли их уже триста лет. Ничего, только густая тень и закаленный непогодой дуб.

Она вышла на дорогу. По обеим сторонам ворот тянулась низкая каменная стена. Деревенские ребятишки играли в королей на плоской удобной стене, поэтому покойный викарий поставил на нее стальное ограждение. Миссис Болл говорила, что ее муж не одобрял это нововведение своего предшественника: «Отвратительно, Джон просто не может на это смотреть. Напоминает ужасные изгороди, которые обычно видишь на окраинах городов. Джон мечтает о том моменте, когда все это можно будет убрать.

Он считает, что нетактично делать это раньше чем через три года. К счастью, позолота постепенно сходит».

Мисс Силвер не разделяла мнение викария. Изгородь была очень аккуратной и со вкусом сделанной, темно-зеленая краска приятно гармонировала с травой на церковном дворе, позолота была очень к месту. Но сейчас, когда она направляла луч фонаря на острия изгороди, ее интересовали не ее художественные достоинства и недостатки. Если один из зубцов шатается… Она пробовала их свободной рукой, и вдруг сзади раздался голос:

— Нет, это не то.

Мисс Силвер едва не подпрыгнула от страха, но ничем себя не выдала. Она повернулась, сохраняя обычное самообладание, и заговорила с темной фигурой, стоявшей на траве. Она переложила фонарь в левую руку, опустила его и ответила:

— Разве нет, Анни?

Фигура чуть отступила.

— Нет, это не то.

— Почему ты так уверена в этом?

— Почему кто-то может быть в чем-то уверен?

— Человек бывает уверен, когда он знает. — Голос мисс Силвер был спокоен.

На мгновение тишина вокруг стала такой глубокой, что слышно было, как журчит в протоке вода. Она струилась вдоль узкой канавы ниже церковного двора, прежде чем русло расширялось и мельчало на подходе к переправе. Вода двигалась, и двигался теплый воздух над ней. Небо было темно от туч.

Анни сказала:

— Кто что знает — это личное дело каждого.

— Не всегда. Когда совершено убийство, долг каждого — сообщить о том, что он знает. Убили двоих.

Анни тихо повторила:

— Двоих… — Она глотнула воздух и добавила: — Бог любит троицу. В следующий раз это будете вы… или я… — Ее голос был слабым и усталым, без намека на эмоции — так, наверное, звучит голос привидения.

Мисс Силвер протянула к ней руку, Анни шагнула назад. И раньше виден был лишь ее силуэт, но сейчас и он стал почти неразличим, будто она слилась с темнотой. Мисс Силвер не делала попыток подойти к ней. Она опустила руку и сказала:

— Я не трону тебя, Анни, но хочу, чтобы ты выслушала меня. Твой муж что-то знал. Если бы он рассказал об этом тому, кто имел право это что-то знать, он сейчас был бы жив. Мисс Дин тоже знала что-то, но, как и твой муж, пыталась использовать это знание себе во благо. Поэтому ее и убили. Если ты что-то знаешь, прошу тебя, подумай, — ты подвергаешь себя опасности своим молчанием, ты должна все откровенно рассказать полиции. То же самое я говорила и мисс Дин, но она меня не послушалась. Теперь я говорю это тебе. Умоляю тебя, подумай над моими словами. А теперь пойдем домой. Напрасно ты ходишь одна в такую темень, обещай, что не будешь этого делать.

Анни сказала замогильным голосом:

— Было время, я боялась. А теперь привыкла, хожу одна. — И добавила после паузы: — Я слышала, как вы выходили, и пошла за вами.

— Тогда давай пойдем домой вместе, — с улыбкой сказала мисс Силвер, но очень твердо.

Они не пошли по тисовой аллее, а выбрали открытую дорогу. Только когда они почти подошли к дому викария, Анни, которая шла чуть впереди, обернулась и заговорила:

— Вы не нашли того, что искали, и не найдете.

Мисс Силвер помедлила, прежде чем ответить:

— Почему ты так решила, Анни?

Глава 35

Анни Джексон не ответила, только чуть прибавила шаг. Потом она быстро и легко пробежала по тропинке, которая вела к задней двери, и скрылась из глаз.

Мисс Силвер остановилась. По свету, мелькнувшему сквозь кусты малины, она поняла, что Анни открыла дверь и вошла в дом. Она еще постояла, пока дверь за ней не закрылась. Только тогда она разобрала в том, что казалось ей просто колебанием воздуха, звуки органа, доносившиеся из церкви. Поддавшись внезапному порыву — такие импульсивные решения делали иногда ее действия непредсказуемыми, — она пошла вспять от дома — по тропинке, которая вела к боковой двери в церковь. По существу, она повторяла тот путь, которым Милдред Блейк шла из дома викария в церковь в тот вечер, когда убили Уильяма Джексона. Как и она, мисс Силвер потянула за ручку двери, поняла, что она открыта, и тихо вошла внутрь. В пустой просторной церкви музыка зазвучала, как бой барабанов, как грохот прилива в шторм, в ней слышался вой ветра и раскаты грома.

Мисс Силвер узнала эту музыку. Это был знаменитый средневековый гимн «Dies Irae». «День гнева, день скорби», картина Страшного суда, огненный гнев судии испепеляет небо и землю. Она никогда не слышала, чтобы ее так играли. Если это играет Арнольд Рэндом, то как много скрывается за этой невыразительной внешностью и заученными словами и манерами! Она не считала себя знатоком, но поняла, что перед ней настоящий музыкант и, что еще более важно, человек, который очень страдает.

Она прошла вперед, пока не поравнялась с занавесями. Они не были сдвинуты до конца. На лицо Арнольда Рэндома падал свет лампы. Пот стекал по его изможденному лицу. Он выглядел как человек, которого пытают, его игра была игрой одержимого. У мисс Силвер не было никакого плана. Она просто стояла и смотрела на него. Буря звуков затихла. В наступившей тишине постепенно замирала высокая и нежная, длинная, жалобная нота. В голове мисс Силвер звучали строки старинного латинского гимна «Recordare Jesu pie». Помни о Всеблагом. Прощение после суда? Еще несколько скорбных и нежных нот, и Арнольд Рэндом со стоном опустил руки на клавиатуру. Он сказал мертвым голосом, каким может говорить сам с собой человек, дошедший до того места, откуда дороги нет:

— Слишком поздно…

Произнося эти слова, он со стоном повернулся и увидел мисс Силвер. Они молча смотрели друг на друга. Так прошло много времени, пока она не сказала:

— Вы очень несчастны, мистер Рэндом.

— Да… очень…

После новой паузы она произнесла:

— Мы всегда знаем, как должно поступить.

Его руки покоились на коленях. Он поднял правую и опять уронил ее.

— Слишком поздно…

— Это не так. Пусть мы не видим всего пути, но всегда можно сделать первый шаг.

Впоследствии он мысленно возвращался к этому разговору, не понимая, как он вообще мог с ней заговорить. Он был в страшном состоянии. Не спал по ночам. Его мучили мысли, над которыми он потерял власть и которых нельзя было избежать. Он видел, как с нарастающей скоростью падает в бездну одиночества и стыда. И тогда, когда этот кошмар достиг своей крайней, невыносимой точки, в него ворвался луч из утраченного им светлого мира. С этим светом пришли уверенность, спокойная властность и доброта. Последнее время он чувствовал вокруг только зло и мучился этим. Сейчас он ощутил присутствие добра. Для него не имело значения, что жар его горячечных мыслей успокоило прикосновение совершенно незнакомой женщины. Когда умираешь от жажды, неважно, кто поднесет к твоим губам чашу с холодной водой.

Он посмотрел на нее и растерянно спросил:

— Что я должен сделать?

Мисс Силвер покачала головой.

— Я не могу вам на это ответить. Вы сами знаете что. Труден только первый шаг.

Он продолжал смотреть на нее, потом сказал:

— Я должен сделать это… давно должен был это сделать. До свидания.

— Спокойной ночи, мистер Рэндом, — сказала она и повернулась, чтобы уйти. И услышала, как он говорит:

— Я не знаю вашего имени. Вы ведь гостите у миссис Болл?

— Да. Меня зовут Мод Силвер.

Он проводил мисс Силвер до двери, открыл ее. Луч света упал на тропинку и освещал ее, пока мисс Силвер не свернула за угол.

Глава 36

Старые часы на церкви пробили двенадцать. Была пасмурная полночь. Как правило, прочитав псалом или главу из потрепанной Библии, своей постоянной спутницы, мисс Силвер тушила свет, по своему вкусу взбивала две подушки и немедленно погружалась в сон. Не спалось ей довольно редко, когда мозг был слишком перегружен, чтобы спокойно расслабиться. В эту ночь ее одолевали вереницы мыслей, не просто одолевали, они давили на нее. Среди прочего тревожно прозвучали слова Анни Джексон: «Бог любит троицу». Да, двое уже есть. Две пятницы подряд и две жертвы. Завтра снова пятница. Опять женщины соберутся здесь, в доме священника, на вечер шитья. Опять Арнольд Рэндом будет играть в церкви, и слабые звуки органа разнесутся по церковному двору и повиснут в воздухе над протокой.

Возможно, убийце и незачем наносить новый удар. А возможно, для этого есть серьезная и настоятельная причина. Сие известно только самому убийце. В любом случае в убийстве, как и почти во всем, на что сложно решиться, труден лишь первый шаг. Ей тут же вспомнилась пара незатейливых поговорок: «Отдал пенни, придется отдать и фунт» и «Если суждено быть повешенным за ягненка, почему бы не украсть овцу». Каждый шаг на пути в темную бездну психической неустойчивости оправдывается все менее вескими причинами, и наконец наступает момент, когда никакой причины уже и не требуется. В расстроенном уме связь между причиной и следствием невероятно запутана, если вообще существует.

Итак, часы на церкви пробили двенадцать, мисс Силвер откинула одеяло и подошла к окну. Ее комната выходила на церковный двор. Он был погружен в глубокую тьму, мягкую, таинственную и словно бы клубящуюся, из нее выступала черная церковь и ее острый шпиль, устремленный в небо. Окно было чуть приоткрыто. Она отодвинула запор, распахнула окно настежь и свесилась с подоконника.

Дом был двухэтажным и довольно прихотливо скроенным. В одном окне она увидела слабый свет. Шторы не были спущены. Обе створки окна были открыты, между ними тьма расступалась. Мисс Силвер разглядела раму окна, створки, подоконник. Это была комната Анни. Немного поразмыслив, она надела голубой халат, украшенный вышивкой тамбуром (халат этот уже несколько лет верно служил ей, сменив красный фланелевый), открыла дверь и бесшумно шагнула в коридор. Лестница была недалеко, она слабо освещалась.

Каждый шаг по направлению к комнате Анни Джексон будет все дальше и дальше уводить ее от этого света, но все равно он очень ей поможет. Ее ноги в фетровых шлепанцах, расшитых мягкой шерстью и украшенных маленькими голубыми помпонами, неслышно ступали по вытертому ковру.

Стоя перед комнатой Анни и держа руку на ручке двери, она услышала глубокое, захлебывающееся дыхание, потом сдавленный крик: «Нет, нет, нет!» Прежде чем прозвучало последнее «Нет!», она уже была в комнате и закрывала за собой дверь. Ей не хотелось, чтобы Руфь или викарий стали свидетелями того, что происходит или может произойти.

Свет, который она видела из окна, исходил от старомодного ночника, который стоял на блюдце, предусмотрительно помещенном в тазик на умывальнике. В тазике было немного воды. Мисс Люси Вейн хорошо воспитывала своих слуг.

Из-за света ночника все вещи в комнате отбрасывали тени на потолок. Узкая кровать, старомодная, с четырьмя стойками, на которых не было полога. Стойки и веревка между ними напоминали прутья клетки. Посередине кровати, выпрямившись, прижав руки к груди и широко раскрыв невидящие, устремленные в одну точку глаза, сидела Анни. Она спала, но сон не приносил облегчения. Она видела кошмар и кричала, сопротивляясь ему.

Мисс Силвер стояла в изножье кровати и смотрела на нее. На лице Анни выступил пот. Откинутые со лба волосы спутались. Четко было видно пятно синяка. Сейчас она быстро бормотала что-то, слов нельзя было разобрать. Она очень спешила и очень боялась — страх и спешка мучили ее, это было ясно и без слов.