Глава 26

В этот момент вошел Фрэнк Эбботт. Вид у него был строгий, как и подобает при исполнении служебных обязанностей. Вскоре он призвал мисс Силвер откланяться.

Как только они сели в машину, от его официальных манер не осталось и следа.

— Ну и как прошел ваш визит? — спросил Фрэнк. — Вы довольны?

— В общем да, Фрэнк. Ты отвезешь меня повидаться с Джимми Моттингли?

— Конечно. Только прикажите. Возможно, мое присутствие облегчит доступ к арестанту.

Мисс Силвер взглянула на Фрэнка с горячей благодарностью.

— Это очень любезно. Я тебе крайне признательна.

— И все-таки, как прошел визит? Или я не должен вас об этом спрашивать?

— Разумеется, не должен, но я тебе все расскажу. Когда я спросила, могу ли повидать мисс Форбс, меня поразило, что мисс Дэйнсворт подошла к двери и позвала Дженни. По-моему, она хотела дать мне понять, что не собирается никоим образом влиять на ее мнение. Дженни Форбс описала последний визит Мириам Ричардсон практически в тех же словах, что и мисс Дэйнсворт. Важным в данном случае было то, как они описали момент, когда Мириам Ричардсон вдруг посмотрела на часы и спросила, правильно ли они идут. Мисс Дэйнсворт ответила утвердительно, и тогда Мириам сказала: «В таком случае мне пора. Скажите Ричарду, что я хочу его видеть. Не сегодня… сегодня я занята. Но если хочет, он может зайти завтра утром». Я полагаю, что это полностью исключает возможность того, что она собиралась встретиться с Ричардом.

Фрэнк Эбботт пристально посмотрел на нее.

— У вас возникла такая мысль?

— Да.

— И вы полагаете, что эта фраза его «отмыла»?

— Дорогой Фрэнк!

Он рассмеялся.

— Для пущей выразительности слова должны, как говорится, соответствовать ситуации.

— Говори, что хочешь, но прошу избавить меня от этих твоих жаргонных словечек.

Он снова засмеялся.

— О, в таком случае я беру все свои «словечки» обратно и прощу прощения!

Через полчаса они прибыли в Колборо. Почти всю дорогу мисс Силвер молчала, думая о предстоящей встрече. Многое, конечно, будет зависеть от того, какое впечатление произведет на нее Джимми Моттингли. Вера мистера Моттингли в своего сына может не оправдаться.

Мисс Силвер очень хорошо представляла себе, какие повороты и извилины бывают у человеческой совести. Похоже, в отношении своего сына мистер Моттингли не строил иллюзий… Однако существует предел человеческих возможностей, у каждого он свой. Мистер Моттингли может признавать виновность сына в одном случае и в то же время горячо отрицать ее в другом. Мисс Силвер подумала, что только познакомившись с Джимми и поговорив с ним, она сможет решить, браться за это дело или нет. Она не станет защищать преступника. Мисс Силвер была погружена в свои мысли, и Фрэнк, понимая это, почтительно молчал.

В тюрьме мисс Силвер целиком положилась на Фрэнка. Он был давнишним другом начальника тюрьмы, что значительно упростило задачу добиться свидания с арестованным. Мисс Силвер проводили в пустую светлую комнату, где стоял стол и два стула. Вскоре в комнату ввели Джимми Моттингли, надзиратель подвел его к стулу на противоположном конце стола. Усадив Джимми, надзиратель немного помедлил.

— Если что, я буду за дверью, — сказал он и вышел.

Верхняя часть двери была застекленной, так что они все время находились под наблюдением, но то, о чем они говорили, в коридоре не было слышно.

Мисс Силвер повернулась к Джимми Моттингли, сидевшему напротив. Совсем молодой, глаза голубые, волосы светлые. Во всем его облике было что-то мальчишеское. Обычно юношей такого типа, вроде бы кротких и беззащитных, чрезмерно балуют. Был ли мистер Моттингли на самом деле так строг к своему сыну, как уверял ее?

Джимми Моттингли внимательно посмотрел на мисс Силвер.

— Почему вы пришли? — спросил он с напускной храбростью.

Мисс Силвер ответила не сразу, присматриваясь к нему.

Это был человек не слишком волевой и надломленный болью. Было совершенно очевидно, что он находится на пределе своих душевных сил.

— Я пришла по просьбе вашего отца, чтобы попытаться вам помочь, — сказала она, успокаивающе улыбнувшись.

Он засмеялся.

— По просьбе моего отца?! Да вы знаете, что он уверен, будто это я убил ее! Он сидел тут и читал мне нотации. Сказал, что заплатит за мою защиту, но я не должен воображать, что избегну заслуженного наказания. И еще он говорил о Божьем законе, который нельзя преступать безнаказанно.

— Мистер Моттингли, — сдержанно сказала мисс Силвер, — мне кажется, вы не понимаете своего отца. Нет-нет! Подождите минутку. Помните, что по другую сторону двери находится охранник. Если у него появится подозрение, что вы реагируете слишком бурно, он уведет вас снова в камеру. Я вынуждена просить вас соблюдать спокойствие, помнить о здешних правилах.

Джимми весь передернулся.

— Спокойствие?.. О господи! Да вы знаете, каково это, когда тебя подозревают в том, чего ты никогда не мог бы совершить? Знаете?

— Я могу знать только то, что вы мне скажете. Вернитесь, пожалуйста, к событиям минувшей субботы и расскажите, что произошло.

— Да… да… я все расскажу, — Джимми нашарил в кармане носовой платок и высморкался. — Вы хотите знать, что случилось в субботу? У меня была назначена встреча с Мириам… Вы это знаете. Она… она хотела меня видеть. А я ее — нет. Я знал, чего ей от меня надо… О да! Я знал. Но я ее так и не увидел. Я хочу сказать… когда я пришел туда, она уже была мертва. Я опоздал, потому что к моей матери пришла ее старинная приятельница, и мать настояла, чтобы я встретился с ней и поговорил. Они меня здорово задержали. Я приехал почти на час позже и понимал, что Мириам уже вне себя от злости. Она сказала, чтобы я встретил ее в Хэйзлдон-Хиис, это вверх по холму, недалеко от дома ее родственницы, у которой она гостила. Там у дороги есть заросли можжевельника. Мы с Мириам уже раньше там встречались. Ну вот!.. Я проехал мимо кустов, остановил машину и пешком вернулся назад. Я опоздал почти на час и подумал, что она устала меня ждать и ушла.

Я не знал, как действовать дальше. Знаете, такое бывает. Когда настроишься на что-нибудь и думаешь, лучше сейчас с этим разделаться, чтобы через неделю не нужно было затевать все сначала.

— Да, я это могу понять. Продолжайте, пожалуйста, мистер Моттингли, — попросила мисс Силвер.

Джимми опять стала бить дрожь. Теперь нужно было говорить о том, что постоянно преследовало его и не давало спать по ночам.

— Я подумал, — начал он слабым, изменившимся голосом; руки, сжимавшие платок, дрожали. — Я подумал, может быть, она не стала ждать. Обошел кусты… и она была там… — Дрожащий голос замер. Джимми сидел, тупо уставившись на свои трясущиеся руки, сжимавшие мокрый носовой платок. Но он явно их не видел. Он видел только то, что открылось ему той ночью при свете фонарика: ужасное, искаженное лицо Мириам в ярком желтом пятне. Джимми продолжал говорить безжизненным тоном. — Она была там, — повторил он без всякого выражения. — Но мертвая. Задушена. Я выбежал на дорогу… увидел свет велосипедного фонарика: он приближался. Я замахал руками и закричал. Это был мистер Фулбрук. Я не знал тогда, кто это. Просто закричал, и он остановился. Я сказал ему, что приехал, чтобы встретиться с Мириам, и нашел ее, а она мертвая. Он пошел следом за мной… за кусты… и там ее увидел. Как она лежит. Потом он задал мне много вопросов. Я не помню, что говорил. Это не важно, верно?

Я ничего не помню. Мы сели в мою машину, я ее у дороги оставил. Он сел за руль… У меня тряслись руки.

Мы поехали в полицейский участок. И как-то все сразу решили, что это я ее убил. Только я этого не делал.

Нет! Нет! Говорю вам, что не делал… Я бы не смог! От одной мысли об этом мне становится плохо. Я все думаю и думаю о том, что бы я мог сделать и чего никогда, никогда не мог бы совершить. И всегда прихожу к одному и тому же выводу: я никого не мог бы убить. Есть вещи, которые… ну, ты знаешь, что мог бы на это пойти… а есть то, что вообще исключено.

Он наклонился вперед, ухватившись руками за край стола.

— Послушайте… я вам скажу, потому что это… подтверждает мои слова. Наверное, мне должно быть стыдно… не знаю. Я не могу убить… тошно даже подумать об этом. И это правда. А Мириам… она была так полна жизни… так во всем уверена… Мне она, если честно, не нравилась, — Джимми поднял голову и удивленно посмотрел на мисс Силвер. Вид у него был совершенно озадаченный, и это почему-то ее растрогало. — Даже как-то странно. Но когда я ее не видел, я обычно думал, как ужасно было бы жениться на такой женщине. Каждый день садиться с ней за стол… спать… — Он, осекшись, покраснел и потер руками глаза. — Я постоянно думал обо всем этом, но когда мы встречались опять, она… она каким-то образом брала верх. Наверное, у нее была очень сильная воля. А у меня нет. Я думал о том, что скажу о… о нашем разрыве… и все в мыслях говорил правильно — пока ее не видел. Но когда она была рядом, все, что я собирался сказать, куда-то улетучивалось. Она составляла планы относительно нашей женитьбы, а когда я говорил ей, что мой отец никогда не позволит, она… она только смеялась и отвечала, что его и спрашивать никто не станет. Я пытался ей объяснить, но все было напрасно. Она продолжала твердить свое. Когда я сказал, что мой отец никогда не простит, если мы просто зарегистрируемся, не обвенчавшись, она продолжала смеяться.

Все мои доводы не действовали. У нее сложился конкретный план: мы хотим то-то и то-то (или, вернее, это она сама хочет), а меня она просто не слушала. Этого мой отец понять не в состоянии. Думаю, он никогда не встречал таких людей, как Мириам… Я и сам раньше таких не встречал. Стоило ей чего-нибудь захотеть, она каким-то образом всегда добивалась своего.

Джимми снова прижал носовой платок к глазам и за этой спасительной ширмой совершенно потерял контроль над собой.

Мисс Силвер молча ждала. История была не из тех, которые производят благоприятное впечатление в суде.

И судья, и присяжные поймут, что имеют дело со слабой личностью. Молодой человек, который не может убить даже паука, но, обезумев от отчаяния, решился самым ужасным способом обезопасить себя — так пугала его перспектива провести всю жизнь с Мириам Ричардсон. Все, что он рассказал, лишь подтвердит подобную версию. Мириам явилась к назначенному месту встречи, и именно там она была найдена мертвой. Об их свидании никто не знал. Никаких следов ограбления или насилия. Мириам нанесли удар в висок, а потом задушили. Сама мисс Силвер не верила в то, что Джимми Моттингли, в каком бы состоянии он ни находился, смог бы ударить женщину, а потом еще и задушить. Однако придет ли суд к подобному заключению? По ее мнению — нет! Это было трудное дело, но она не могла от него отказаться.

— Мистер Моттингли, я возьмусь за это расследование, — сказала мисс Силвер бодрым уверенным тоном, ничем не выдав своих сомнений. — А теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

Глава 27

Четыре дня Мэк Форбс провел, по его собственному определению, «в настоящем аду». Он совершил убийство, но, как выяснилось, абсолютно бессмысленное. Убитая им девушка не была Дженни. Что толку теперь доискиваться, каким образом она оказалась в том месте, где он рассчитывал встретить Дженни? Он вспомнил: ведь вышла-то она из дома, где жила Дженни, и не спеша направилась к Хэйзлдон-Хиис. Мэку и в голову не приходило, что там могла оказаться другая. Уезжая из Хэйзлдон-Хиис, он был абсолютно уверен, что расправился наконец с Дженни. Случись это даже при ярком солнечном свете, он не стал бы проверять, она это или нет. Она, кто же еще? Совесть его не мучила. Раз надо, значит, надо. Дело было сделано. Единственный досадный промах — записка… надо было ее забрать.

Первый порыв был — бежать, и немедленно, но Мэк его подавил и стал анализировать сложившуюся ситуацию, очень обстоятельно. Дженни могла пренебречь его указанием и порвать записку, а могла поступить так, как он велел, то есть принести записку. Оба варианта были возможны. Третий же вариант, что записка вообще могла не попасть к Дженни, просто не пришел ему в голову. Он продолжал думать о той девушке, которую угораздило разгуливать у пустоши. Единственная улика, связывавшая его с ее смертью, — пол-листа бумаги с парой строчек. Мэк вспомнил, что там было написано:

А вот поставил ли он дату? Вообще-то в письмах он всегда ставил число. Если нет, то всегда можно сказать, что она написана давно… еще до того, как Дженни покинула Элингтон-хаус. Конечно, он, наверное, это учел и не стал указывать число. Но полной уверенности не было.

Тогдашнее возвращение в Лондон было мучительным, но это было только начало, первая, так сказать, лепта…

Наступило воскресенье… долгий, медленно тянувшийся день. В газетах ничего не было. Он пока и не ожидал никаких сообщений. Позвонила мать, чтобы выяснить, приедет ли он в Элингтон-хаус. Мэк ответил довольно грубо и сразу повесил трубку. Еще никогда выходные не казались ему такими изнуряюще долгими. Однако ближе к вечеру он почти успокоился, хотя для этого пришлось напрячь всю силу воли. Он-то считал, что убил Дженни, и в конце концов внушил себе, что она получила по заслугам. Если бы она осталась в Элингтон-хаусе и согласилась выйти за него замуж, ему не пришлось бы пойти на такой риск. Сама во всем виновата. Не сбежала бы тогда, осталась бы жива. Он не виноват, что Дженни оказалась такой упрямой и даже невоспитанной… Но теперь все будет хорошо. Дженни мертва.

Наконец наступил понедельник, и в утренних газетах появилось сенсационное сообщение: «Убийство в Хэйзлдон-Хиис». Мэк ждал этого с нетерпением и жадно стал читать. Газета тут же выпала у него из рук. Он ее не убил!

Дженни жива. Он убил какую-то другую, совершенно незнакомую девушку.

Прошло несколько минут, прежде чем Мэк смог снова взять в руки газету. Он прочел все, что сообщали о жертве убийства. Это была Мириам Ричардсон, кузина миссис Мерридью, имя которой было ему хорошо знакомо, потому что у нее в Элингфорде жила родственница — мисс Кремптон, дочь покойного викария, которого Мэк всегда терпеть не мог. Миссис Мерридью иногда наезжала в Элингфорд, но Мэк понятия не имел, что она живет в Хэйзлдоне. Вообще говоря, в мире слишком много старух… Это очевидно.

Мэк продолжил чтение. Оказывается, эта Мириам потащилась в Хэйзлдон-Хиис, чтобы встретиться с неким Джимми Моттингли. Теперь Мэку стало ясно, какое безрассудство проявила эта девушка. Что заставило эту самую Мириам Ричардсон зайти в соседний дом, где гостила Дженни? Она отправилась туда до того, как он приехал…

И уже от соседей на ночь глядя отправилась в Хиис? Что за странный каприз? Мэк опять взялся за газету.

Ах вот оно что! У девушки, оказывается, был любовник! Вот кто такой этот самый Джимми Моттингли. Опоздал на свидание… и, ну да… он ее, похоже, и убил… Ну что ж, все складывается не так плохо, вполне убедительная версия… Любая девушка с характером пришла бы в бешенство, если бы ей пришлось прождать сорок с лишним минут среди зарослей вереска. Нечего было назначать свидание в таком глухом, пустынном месте.

Мэку показалось, что его обступили пустота и мрак.

Но он тут же подавил это чувство. Он тут ни при чем. Ему нет дела до какой-то Мириам Ричардсон. Он собирался убить не ее, а Дженни… Но Дженни — вот дьявольщина! — осталась жива.

Мэка охватила бессильная ярость. Он оказался в дураках: решился на такой риск и все зря. И во всем этом водовороте нелепых случайностей где-то пряталась записка. Мэк со злостью скомкал газету и встал. Им овладело такое бешенство, что он готов был кого-нибудь прикончить, уже без всякой надобности, просто поддавшись неодолимой потребности… Однако инстинкт самосохранения забил тревогу, предупреждая об опасности. Ярость отхлынула, уступив место холодным рассуждениям.

Что он теперь должен делать? Отныне только это имело — значение. Только это. Надо, надо вспомнить, поставил он дату или нет… Он писал в расчете на то, что Дженни безропотно выполнит все его требования. Он явно переоценивал собственную значимость и свои таланты, но это в той или иной степени свойственно любому молодому человеку, являющемуся главой семьи и предельно избалованному лестью обожающей его матери.

Мэк шагал взад-вперед по комнате. Нелепая гибель Мириам мало его трогала, он воспринимал ее как досадную случайность. Ему нужно было избавиться от Дженни. Во-первых, потому что она стояла у него на пути, во-вторых, она предпочла ему какого-то незнакомца. Нет! Ладно бы незнакомца!.. Ричард тоже был Форбсом, кровным родственником! Ему, Мэку, предпочли даже не какого-то неизвестного малого, а их же родича! Он отбросил эту мысль.

Хватит. То, о чем не думаешь, вроде бы уже и не существует. Дженни не существует. Она мертва.

Мэк остро осознал, что это не так — Испепеляющее чувство бессилия. Дженни не была мертва. Дженни жива! И он вынужден с этим смириться. Убить се теперь было бы полным безумием… И этого нельзя будет сделать еще долгое время. Значит, незачем об этом и размышлять.

Записка… Что случилось с запиской? Допустить, что Дженни ее не получила, Мэк не имел никаких оснований.

Между тем записка лежала в штанах Дики Прэтта, погребенная под всякой всячиной, которой обычно бывают набиты карманы мальчишек. Кроме самого Мэка этой записки никто не читал и никто не мог ему сообщить, что в верхнем левом углу ее была аккуратно проставлена дата.

Глава 28

Дожив в неимоверном напряжении до вечера пятницы, Мэк наконец решил, что его злополучная записка не грозит тягостными последствиями. Либо Дженни не получила ее, либо не обратила на нее никакого внимания.

Мэк склонялся ко второму варианту, хотя это было весьма обидно. Ничего! Когда-нибудь он за все с Дженни рассчитается. Когда-нибудь… не теперь. Больше никаких убийств. Игра не стоит свеч, как показала минувшая неделя. Есть и другие, более изощренные способы мщения.

Дженни еще очень пожалеет, что отвергла его, посмела так его унизить! Мэк перебирал одну идею за другой. Всему придет свой черед. А пока можно передохнуть, не предпринимая ничего опасного.

В субботу Мэк приехал в Элингтон-хаус. Миссис Форбс писала письма, когда он вошел. Небрежно ее поцеловав, Мэк сразу же прошел к камину. День для сентября выдался холодный, Мэк ехал в открытой машине и ехал очень быстро, с ветерком.

— Есть еще какие-нибудь новости о Дженни? — спросил он.

Отложив авторучку, миссис Форбс встала из-за стола и тоже подошла к камину.

— О Дженни? — переспросила она. — О мой дорогой, разве ты не слышал? Она умудрилась впутаться в криминальную историю — только и всего!

— В криминальную историю? Боже правый!

Наклонившись, миссис Форбс подложила в камин еще одно полено.

— Я ведь тебе уже говорила, что Дженни в Хэйзлдоне?.. Конечно говорила. Так вот! Там была убита девушка, которая гостила в соседнем с Дженни доме. Говорят, Дженни будет свидетельницей на суде, потому что эта девушка уходила не из своего дома, а из дома мисс Дэйнсворт. Отправилась на свидание с молодым человеком, и тот ее убил.

— Да что ты говоришь?! Полагаю, Дженни будет неплохо смотреться на скамье для свидетелей. Однако что она может сказать по этому поводу?

— Только то, что эта девушка заходила к ним, я имею в виду к Кэролайн Дэйнсворт и Дженни. Разумеется, они не могли предвидеть, что ее убьют. Но в суд их обеих вызовут наверняка.

— Понять не могу, зачем они там нужны? — небрежно спросил Мэк.

— Вероятно, чтобы уточнить время, когда эта девушка покинула их дом. Сегодня утром мне в деревне сообщили кучу новостей.

— В деревне? В нашей?

— Ну конечно! Я ведь рассказывала тебе о миссис Мерридью. Это кузина мисс Кремптон. Ты помнишь мисс Кремптон?

— Да, помню. Довольно нелепое создание с медоточивой речью, полной яда.

— Вот-вот, это она и есть! Только, не дай боже, кто-нибудь тебя услышит. У нас тут относятся к ней с большим почтением, — миссис Форбс нетерпеливо взмахнула рукой.

Мэк поправил полено в камине.

— Я читал то, что пишут в газетах, — сказал он. — Но, по правде говоря, никак не думал, что тут каким-то образом замешана Дженни. Пожалуй, даже лучше, что она не здесь. Пусть будет подальше от нас, раз ей придется — участвовать в судебном процессе. Хотя я совсем не уверен, что Мэг и Джойс все равно все не пронюхают.

— Боже милостивый! Надеюсь, что нет!

Мэк засмеялся.

— Поистине мудр тот родитель, кто знает, что на уме у его чад! Ты думаешь, что на самом деле знала хоть что-нибудь про нас с Аденом, когда мы были в их возрасте?

Сама не зная почему, миссис Форбс почувствовала страх, холодное его прикосновение… Слова Мэка в данном случае ничего не значили и тон, которым они были сказаны, был, скорее, небрежным, однако ее словно окутала мрачная тень. Правда, наваждение исчезло раньше, чем она успела разобраться в том, что произошло. Ничего, пожалуй, и не было… Совсем ничего! Она бы не могла объяснить, откуда взялась эта пугающая тьма… Чтобы отделаться от этого тяжкого ощущения, она рассмеялась.