Глава 19

На следующее утро (это была суббота) вид у Дженни был ухе не такой убитый. Но она по-прежнему оставалась бледной, не разговаривала с ним и все время держалась поближе к мисс Дэйнсворт (во всяком случае, так казалось Ричарду).

После того как два предложенных им плана на субботний день были отклонены, он решил уступить уговорам мисс Дэйнсворт и навестить своего друга Томми Рисдалла.

— Томми наверняка удивляется, куда это ты запропастился. Томми — прелесть! — сказала мисс Дэйнсворт, обращаясь к Дженни. — Я его ужасно люблю! Это старинный друг Ричарда. Он служит в военно-морском флоте, и это такое редкое везение, что у них совпали отпуска! По-моему, Ричард обязательно должен с ним повидаться. Как вы думаете, Дженни?

— О, разумеется! — отозвалась Дженни, не поднимая глаз.

Позвонив по телефону, Ричард убедился в том, что его друг сидит дома и умирает от скуки… «Ты же знаешь, как это бывает, — пожаловался Томми. — Родители по горло заняты своими делами… Приезжай! Уверяю тебя, ты будешь моим спасителем!»

Ричард повесил трубку и, обернувшись, увидел, что Дженни все еще не ушла.

— Я подумала… — сказала она.

— О чем, Дженни?

— О своем пребывании здесь.

— И что же?

— Видите ли, я не собиралась задерживаться надолго.

Я… я должна что-то придумать… что-то надо делать…

Ричард едва к ней не бросился, но заставил себя оставаться у телефона.

— Это из-за вчерашнего? — спросил он.

Дженни покраснела.

— Нет-нет!.. Конечно нет! Просто… — она замолкала, потому что не в состоянии была произнести ни слова. Это было ужасно! Самое ужасное, что с ней когда-либо случалось, но она не могла ничего с этим поделать. Они молча, не отрываясь, смотрели друг на друга.

Это было слишком сильное испытание. Хорошо Кэролайн говорить: «Дай ей время. Не торопи ее!» — но это… это просто невозможно! Ричард порывисто шагнул в сторону Дженни, и тут в коридоре раздались шаги и послышался голос Мириам.

— Вы здесь, Ричард? Это я!

— Черт побери! — пробормотал Ричард, резко остановившись.

— У меня поручение от кузины Лоры, — объявила Мириам, входя в комнату. — Она приглашает вас на ленч, но погода такая чудесная, что я предложила устроить пикник.

На пустоши есть довольно красивое место. Может быть, вы его даже знаете.

— Боюсь, что не смогу составить вам компанию, — ответил Ричард. — Я уже обещал своему другу, что приеду к нему в Тиллингдон.

— О-о!.. А может быть, он захочет к нам присоединиться?

— Думаю, он не сможет.

— Да?.. Какая жалость! А как насчет завтрашнего дня?

— Завтра воскресенье, — напомнил Ричард.

Мириам улыбнулась своей самой неотразимой (по ее мнению) улыбкой.

— Разве это так важно?

— Полагаю, что да. Ведь мы с вами в деревне, а в деревне, как известно, всем все известно. Единственным оправданием вашего отсутствия в церкви может служить только серьезная болезнь.

— Ну… тогда в понедельник!

Похоже, Дженни вообще проигнорировали. Касалось ли приглашение на ленч и ее? Неизвестно. Дженни рассвирепела. Была бы она на десять лет старше или на столько же лет моложе… Будь она старше, наверное, сразу бы сообразила, как нужно действовать, а если бы она была моложе, тогда… тогда ей вообще не было бы до всего этого дела. Теперь же все казалось невероятно важным. Но во всяком случае одно было хорошо — плакать больше не хотелось! Гнев высушивает слезы. Но больше она не намерена терпеть это безобразие!

— Наверное, мисс Дэйнсворт меня ищет, — решительно сказала Дженни и вышла из комнаты.

— Какая она странная, не правда ли? — засмеялась Мириам. И смех, и эта реплика явно были рассчитаны на то, чтобы унизить Дженни, поставить ее на место.

Ричард ничего не ответил. Он был слушком зол. Наглый тон Мириам, а главное, что она не сомневалась в его поддержке, невероятно раздражало. Ричард едва все это ей не высказал, а этого делать, пожалуй, не стоило…

Мириам пристально смотрела на него, явно забавляясь. Если Ричард с ней не согласен, мог бы прямо об этом сказать, не отмалчиваться… Сама Мириам деликатничать не стала бы, ни с кем.

— Ну что ж! — Мириам опять засмеялась. — Коли она не хочет, я думаю, мы обойдемся и без нее!

Ричард проводил ее до двери. В ответ на ее кокетливое «обещайте мне», он твердо заявил, что узнает мнение Дженни и тогда поставит Мириам в известность.

Он был намерен избежать этого визита любой ценой, даже если придется быть резким. Он пошел разыскивать Дженни. Она сидела на кухне. Когда Ричард вошел, Дженни даже не обернулась.

— Где Кэролайн? — спросил Ричард.

— Пошла в сад нарезать цветов. Вы хотели ее видеть?

Дженни по-прежнему не смотрела на него. Почему? Он подошел ближе.

— Если эта девица и дальше будет надоедать, придется ей нагрубить, — сказал он.

Настроение Дженни сразу улучшилось. Значит, Ричарду Мириам не нравилась… не могла нравиться. Она и правда ужасная! Дженни продолжала сосредоточенно мыть чайную посуду.

— Дженни… — произнес Ричард, но в этот момент вошла Кэролайн с букетом роз.

У Ричарда больше не было возможности поговорить с Дженни, Кэролайн прекрасно понимала, что Ричард жаждет побыть с Дженни наедине, но не собиралась ему помогать. Дженни необходимо время, чтобы во всем разобраться Ричард не должен ни на чем настаивать, пугать бедную девочку.

Дженни постепенно приходила в себя, что очень радовало Кэролайн. Они отправились вдвоем в деревенский магазин, а вернувшись, занялись приготовлением ленча.

Потом все вместе поели, потом надо было помыть и убрать посуду. А после Дженни уютно устроилась в большом кресле с книгой в руках и забыла о своем вынужденном бегстве. Она забыла обо всем, изредка вспоминая лишь о Ричарде, и тогда ее сердце билось сильнее и перехватывало дыхание. Куда поведет их дорога жизни? Будет ли она единой? Захочет ли Ричард, чтобы она шла с ним рука об руку?

Нет, наверное, на самом деле ему этого совсем не нужно…

Неожиданно вспомнился Мэк. Еще совсем недавно он был единственной ее отрадой, целым миром… Недели не прошло с тех пор, как она услышала разговор Мэка с его матерью. Их слова, будто едкая кислота выжгли ее мечты о Мэке. Созданный ею мысленный портрет был так далек от оригинала… Дженни позаимствовала у него все, что ей нравилось: высокий рост, красивую внешность, приятный голос — и составила портрет, полагая, что вся эта красота и очарование и есть Мэк. Но после разговора, услышанного ею в классной комнате, сквозь созданный ею образ проступил образ истинный. И он был отвратительным… и страшным.

Новый портрет отталкивал, заставлял отпрянуть, но забыть его было не так-то просто. Прошла почти неделя, и у Дженни было время все обдумать. Специально она этого не делала, но исподволь целительный процесс продолжался. Мэка, которого она сама себе придумала и полюбила (или почти полюбила), никогда не существовало на самом деле. Это была лишь романтическая девичья греза. Дженни так себе и сказала, и ей сразу стало легче.

Мысли ее снова вернулась к Ричарду. Он не виноват, что сюда приехала эта отвратительная девица. Похоже, у них с Ричардом не будет теперь ни минуты, чтобы побыть вдвоем. Их просто не оставят в покос. Дженни никогда еще не встречала таких наглых и назойливых особ! Пожалуй, им не остается ничего другого, как пораньше вставать и удирать из дома, пока Мириам еще не проснулась! Приятно было ощущать себя заговорщицей.

Нет, она бы не вынесла, если бы Ричард и Мириам находились вместе по одну сторону изгороди, унизанной острыми колючками, а она сама где-то далеко-далеко по другую сторону…

Кэролайн уходила навестить больную соседку, а когда вернулась, они все вместе сели чаевничать. Позже Дженни часто вспоминала этот день, когда еще не было и намека на то, что случится потом.

Покончив с чаем и вымыв чашки, Кэролайн и Дженни разговорились. Дженни рассказала Кэролайн о Гарсти и девочках, но ни словом не обмолвилась о миссис Форбс и ее взрослых сыновьях. Говорить с Кэролайн было необыкновенно легко. Она не придиралась к словам, не то что миссис Мерридью, которая всегда старалась отыскать в них что-то недоброе. Сама Кэролайн говорила мало, но все время чувствовались исходившие от нее теплота и сочувствие. Время летело совсем незаметно.

Как только стало темнеть, снова явилась Мириам. Кэролайн и Дженни сумерничали, но когда пришла Мириам, Кэролайн встала с дивана и зажгла свет. Уютный полумрак сразу исчез. В окнах сгустилась темнота.

— Ричард еще не вернулся? — сразу спросила Мириам. — Кузина Лора пошла на какое-то собрание. Их вечно затевают в самое неподходящее время. Я хотела повидать Ричарда.

Дженни промолчала. Мисс Дэйнсворт, стоя у окна, задергивала занавески.

— Он пока не вернулся, — оказала она, оглянувшись. — Я никогда не знаю, в какое время он явится, когда придет, тогда и придет…

— О… это очень неудобно, верно? Ну что ж, я могу и подождать. Только недолго.

Она уселась в самое удобное мягкое кресло и, по своему обыкновению, начала громко говорить.

— Вам, Дженни, вероятно обидно, что Ричард вот так ушел на целый день, правда? Лично мне было бы неприятно, если бы я гостила в доме, где живет молодой человек, и он на целый день исчез.

Кэролайн задернула занавески и обернулась.

— О, он-то как раз совсем не хотел уходить! — смеясь сказала она. — Мы сами вытолкали его почти силой.

Правда, Дженни?

Дженни подняла голову и посмотрела на нее. Она чувствовала себя беззащитной, и Кэролайн ее защищала. Сама она не могла себя защитить. Просто не стала бы этого делать. А Мириам пусть болтает все, что ей заблагорассудится.

Отвечать ей Дженни не собиралась. Пока было достаточно светло, она штопала носки. Потом ей пришлось отложить работу, а сейчас, при свете, она снова взяла в руки иголку.

Надо было очень аккуратно продергивать нитку через продольные стежки — это успокаивало. Пусть говорит Мириам.

И Мириам говорила за всех троих. Она рассказывала о своем доме, сестрах, о своей последней работе и о том, как там не хотели ее отпускать.

— Но придется поискать что-нибудь другое, — сказала она. — А жаль! Но все начальники просто невыносимы! И чего им надо?

Какое-то время Мириам продолжала сетовать и сокрушаться. Потом вдруг взглянула на часы.

— Они правильно идут?

— Да, часы очень точные.

— О… тогда мне пора! Скажите Ричарду, что я хочу его видеть, ладно? Не сегодня… Сегодня я занята. Если хочет, пусть придет завтра утром.

Она поспешно поднялась и, продолжая что-то говорить, вышла.

Дженни немного удивилась. «Все-таки она какая-то странная!» — мелькнула у нее мысль, и Дженни с облегчением вздохнула. Если бы Дженни знала, что видит Мириам последний раз, пожалуй, она не стала бы так радоваться.

Глава 20

Выйдя из ярко освещенного холла, Мириам очутилась в полном мраке. Дверь за ее спиной закрылась, и она на мгновение остановилась, чтобы привыкнуть к темноте.

Оба дома, один за другим, стояли на краю дороги. За домом Мерридью построек не было — это ее вполне устраивало. «Я живу на самом краю деревни, и за мной уже никто построиться не может. В то же время у меня есть замечательная соседка, мисс Дэйнсворт, с которой так приятно общаться».

За дальним концом сада миссис Мерридью проходила узкая дорога, обсаженная боярышником, а за ней начинались заросли вереска, устланные ковром из папоротника.

Мириам прошла мимо входной двери к дороге. Джимми, должно быть, уже ее ждет. Она назначила место встречи в полумиле от деревни. Ей нужно окончательно с ним разобраться. Ричард явно ею не интересовался. Она особо и не обольщалась. А Джимми… Ну что же, Джимми она ухватила крепко… Джимми — дело верное, если она сумеет просчитать верно все ходы, учитывая все свои карты, используя их наилучшим образом. Тут ей нельзя просчитаться! Хорошо бы женить его на себе немедленно… тогда уж никто ничего не сможет поделать, и его родителям останется только принять то, что свершилось помимо их воли. Скандал, конечно, будет грандиозный, но можно и потерпеть, если ты заполучишь то, что хотел! А она добьется своего!

Было темно. Человека, который шел за ней следом, не было видно. Только тень на дороге, которая сливалась с множеством черных теней от деревьев. Мириам, поглощенная своими мыслями, не слышала его тихих шагов. Он шел очень осторожно. Временами его нетерпение достигало высшей точки. Тогда он на мгновение замирал на месте, пока снова не овладевал собой. С каждой минутой его цель казалась все более достижимой. Он прождал целый час. Он сам предоставил ей это время.

Если она не придет, он придумает что-нибудь еще. Однако самоуверенность этого человека была настолько велика, что он не допускал неудачи. Если она не придет или появится не одна, придется разработать новый план, но это мелочи. Успеха добиваются те, кто в нем уверен, главное — не допускать даже мысли о возможности неудачи.

Он их и не допускал, никогда, и потому добивался успеха во всем и всегда.

Он снова проанализировал свои действия. Однако он не знал, что мальчик, которому он поручил передать записку, был очень ненадежным посыльным, об этом знали все в округе.

Все было тщательно продумано: усы и темный парик; машину он оставил в полумиле от деревни. Никто не смог бы его узнать. Если она не придет… Он отогнал эту мысль. Придет! Должна прийти. Он дословно вспомнил свою записку.

Ну что же, пожалуй, теперь они отошли достаточно далеко от деревни. Он ускорял шаги и настиг ее как раз у того места, где дорогу сильно затеняли заросли можжевельника.

— Дженни… — тихо позвал он.

Мириам остановилась. Это не Джимми… И он назвал ее Дженни. Но это и не Ричард. Выходит, эта тихоня Дженни вела хитрую игру, ну и ну… Мириам решила узнать, в чем тут дело. Ну конечно, она ведь вышла из дома мисс Дэйнсворт! Пусть он пока думает, что перед ним Дженни! Тем временем она сможет узнать что-нибудь интересное. Мириам затрепетала в предвкушении чужих тайн.

Говорить ей совеем не обязательно… Мириам повернулась, и мгновение они стояли в глубокой черной тени. Вокруг ничто не шевельнулось.

Это были последние секунды в жизни Мириам, освещенные лишь вспышкой торжествующего ожидания. После на нее обрушился удар. С глубоким вздохом Мириам упала на землю. Мэк поднял ее и отнес подальше, за можжевеловые кусты и там бросил. Потом наклонился над неподвижным телом. Чтобы убедиться.

Убедился. И быстро зашагал прочь.

Спустя десять минут он подошел к своей машине и, ощущая себя победителем, поехал по проселочной дороге.

Только проехав миль десять, он вспомнил про записку.

Он написал, чтобы она принесла записку с собой. Выполнила она это или нет? Если да, то он должен вернуться.

Все его существо инстинктивно воспротивилось. Мертвое тело, лежавшее за можжевельником, уже стало частью прошлого. Нельзя же вернуться в прошлое, чтобы исправить свои ошибки! Говорят, убийца всегда совершает какую-нибудь грубую ошибку. Какой же он дурак! Проклятье! Он развернулся и поехал обратно.

Однако, подъехав к знакомому участку дороги, понял, что уже опоздал. Он увидел свет — фонарь, качнувшийся в руках мужчины, а перед ним зловещий островок можжевеловых кустов. Оставалось только одно — проехать мимо.

Он ехал со скоростью тридцать пять миль в час и мог слышать неясный шум. Его окликали, но голоса остались позади. Он был уже далеко.

Мальчика, которому он дал записку, звали Дики Прэтт.

Так уж случилось, что Дики был, пожалуй, самой неподходящей личностью для подобных поручений. Его мать часто говорила: «Дики лучше ни о чем не просите, любое поручение тут же вылетит у него из головы, если подвернется что-нибудь другое». Однако тут она ошибалась. Дики всегда умел определить, что ему более выгодно. В данном случае он сразу отправился выполнять поручение. Дики был услужливый малый, но слишком шустрый. Он твердо намеревался доставать записку по назначению, однако неожиданно наткнулся на Роджера Бартона и Стаффи Крэддока, у которых был замечательный план. В саду мистера Фулбрука, должно быть, уже созрели яблоки — ну, во всяком случае достаточно созрели… — и у Роджера появилась блестящая идея. Недели две назад у чьей-то старой телеги отвалилось колесо и упало в пруд, и никто пока не удосужился его достать.

— Так вот, — сказал Роджер, — если мы сможем вытащить колесо из пруда, мы могли бы подкатить его к забору. Двое из нас будут держать колесо, а третий заберется на него, перелезет в сад и нарвет яблок. И никто ничего не узнает.

И важное выгодное поручение вмиг было забыто Дики, как будто оно никогда и не существовало. В данный момент записка и правда перестала для него существовать.

Дики заявил, что идея Роджера просто класс, и доблестная троица бросилась приводить ее в исполнение. К счастью, у них ничего не получилось. Колесо плотно застряло в иле на дне пруда и не поддавалось, несмотря на все их героические усилия. Наконец они выдохлись. К этому моменту все трое насквозь промокли и с большим сожалением решили пока отказаться от своей затеи.

Позабытая записка, однако, каким-то чудом сохранилась. Видимо, потому, что была стиснута всякой всячиной, которой были набиты карманы его штанов. Если бы его мать была аккуратной женщиной, она вытряхнула бы из карманов весь этот хлам, однако это вечно ноющее создание до такой степени себя не утруждало. Она повесила штаны Дика на веревку над печкой, предоставив содержимому карманов тоже высыхать.

Записка уцелела. Дики помнил также номер машины.

Человек, сидевший в машине, вышел и направился по дороге вслед за Дики. А Дики коллекционировал номера машин. Взяв записку, он сначала побежал в сторону деревни, но после, решив, что отбежал достаточно далеко, остановился и осторожно вернулся назад.

Тот человек уже снова сидел в машине. Это был высокий и крепкий мужчина. Такой может и не позволить посмотреть на номер. К тому же гораздо интереснее тихонько подкрасться и посмотреть самому. Дики на это был мастер, у него был большой опыт.

Дики тихонечко подобрался к машине и обнаружил очень странную вещь. Задние фары были погашены, а из багажника свисала тряпка, закрывавшая номер машины.

Вот это да! Ну и дела! Человек в машине не хотел, чтобы его узнали… Точно! Что-то делается по секрету! Дики подумал, как здорово, что у него в кармане есть спички. Очень полезная штука!

Он зажег одну и, приподняв тряпку, посмотрел на номер. Сначала шли буквы, которые обозначали графство, а затем номер — 505. Очень легко запомнить! Дики опустил тряпку, которая свешивалась из багажника, и опять пошел в сторону деревни. Тогда-то он и повстречал Роджера Бартона и Стаффи Крэдока.

Глава 21

Джимми Моттингли чувствовал себя глубоко несчастным. Он совершил ошибку и теперь должен был за это платить. И платить очень дорого. Ему придется жениться на Мириам, жить с ней, каждую ночь спать с ней и каждый день сидеть за одним столом… Нет, он просто не в силах это сделать. Но должен. Выхода не было. Как же он посмотрит теперь в лицо своему отцу?

Джимми ехал в машине, покупку которой его родители не одобряли, считая, что это каприз, экстравагантная причуда. Хотя Джимми очень выгодно купил ее у Чадвика, часто менявшего свои машины. Денег у Чадвика было столько, что он порою не знал, как ими распорядиться. С самыми мрачными предчувствиями Джимми думал о родительском гневе. Попытается он что-то предпринять или нет, все равно ему придется предстать перед отцом. При мысли о необходимости признаться в существовании Мириам он испытывал ужас. Однако выхода не было. Во всяком случае он его не видел. Разве что удастся убедить Мириам не доводить его до крайности. Неужели ей будет лучше, если он покончит с собой? Кончать жизнь самоубийством Джимми, конечно, не собирался. Даже сама мысль о том, чтобы прибегнуть к такому аргументу, заставляла его чувствовать себя настоящим грешником. Но если Мириам поверит… Да, это могло быть выходом… Только бы убедить Мириам в том, что ей не стоит слишком сильно нажимать на него. Да, пожалуй, можно попробовать. Он просто не осмелится жениться на ней и тем самым бросить вызов своим родителям. Мириам не знает его отца. Он от своих слов никогда не отступается. Как сказал, так и будет. Он вполне способен лишить Джимми всякого содержания. И все! Тогда Мириам не захочет выходить за него., замуж. Только бы заставить ее понять…

Нет, пойти против воли своего отца он не может!

До Мириам была Кэти Лингборн. Кэти славная. Она бы никогда не стала так давить, не принуждала бы жениться на ней. Мысль о Кэти подействовала успокаивающе.

Как он мог оставить Кэти ради Мириам?! Он и сам этого не понимал. Наверное, у него было какое-то помутнение рассудка, а теперь он выздоровел. Кэти хорошая. И не только иногда, в исключительных случаях, так сказать, «по воскресеньям». Нет! Она хорошая всегда, все время. Ее мать умерла, когда Кэти было семнадцать лет, и Кэти пришлось взять все заботы на себя. Джимми всегда был радушно принят в их доме. Он был другом ее старшего брата, видел Кэти изо дня в день и знал, какая она добрая. А потом он встретил Мириам. Джимми вздрогнул. Что толку теперь думать о Кэти? Он ее не достоин. Она больше никогда не взглянула бы на него, если бы знала… если бы она только знала!..

Джимми продолжал ехать в сторону Хэйзлдона. Мысль о Кэти подбодрила Джимми. У него даже появилась небольшая надежда. Мириам не захочет пойти на скандал.

Чего она этим добьется? И тут Джимми вдруг представил себе лицо Мириам: губы, сжатые так плотно, что напоминают капкан, и глаза, посаженные близко друг к другу.

От их пристального злобного взгляда кровь стынет в жилах. Мысль о том, что придется поцеловать ее, вызвала у Джимми дрожь отвращения. Он снова оказался во власти мрачной безнадежности.

Джимми проехал через деревню Хэйзлдон и двинулся по дороге к Хэйзлдон-Хиис.

Приблизившись к кустам можжевельника, он проехал немного вперед. Мириам не было. Странно. Он представлял себе, как она его ждет, вся не своя от злости. Он припомнил, что Мириам всегда приходила на свидания первой и обычно устраивала ему сцену за то, что он опоздал.

Джимми опаздывал не всегда, но Мириам каждый раз его за что-то отчитывала. Однако сегодня Джимми действительно опоздал. Хотя не по своей вине. Мириам могла бы понять, если бы спокойно выслушала. Разве он виноват, что явилась с визитом старая миссис Марсден, и мать буквально силой потащила его поздороваться с ней? Он твердил, что у него назначена встреча и что он опаздывает, но мать твердила в ответ свое. Он и сейчас слышит ее голос:

"Джимми, это же миссис Марсден! Она так нас поддержала, когда ты еще мальчиком болел ветряной оспой! Тебе было очень худо, хотя обычно дети переносят ее легко.

Миссис Марсден была необыкновенно добра… Потом она уехала и оказалась сегодня здесь только в силу обстоятельств: ее кузина, миссис Дайсон, умерла и все ее вещи перешли к миссис Марсден".

Спрашивается, что ему оставалось делать? Пришлось войти в гостиную и сидеть там, пока его мать и миссис Марсден разговаривали. А они все говорили и говорили…

И всякий раз, когда он собирался сказать, что у него назначена встреча и он должен идти, кто-нибудь из них обращался к нему, вынуждая включиться в разговор. Если бы Мириам его выслушала! Но Мириам не станет слушать. Он это знал. Его пронзило мрачное предчувствие. Если он женится на Мириам, так будет всегда. Каждый раз, когда ему надо будет уйти, она будет говорить, сколько времени он может отсутствовать, а если задержится, придется отчитываться за каждую минуту. Джимми понимал, что его ожидает, и решил не отступать, что бы она ни говорила.

Он проехал островок можжевеловых кустов и остановился в нескольких сотнях футов от них. Выйдя из машины, Джимми пошел обратно, и к тому времени, когда достиг можжевелового островка, от его мужества почти не осталось следа.

Темнота и тишина действовали угнетающе, но Мириам не было, и настроение Джимми улучшилось. Он опоздал на полчаса! Может быть, она просто не стала его ждать?

Он воспрял духом, но тут же настроение его снова упало.

Это непохоже на Мириам. Совсем не похоже. Если она захотела его видеть, значит, своего добьется! Джимми не помнил, чтобы Мириам когда-нибудь передумала или хоть когда-нибудь меняла свое решение. Это не в ее характере.

Джимми снова настигла волна глубокого уныния. Он понял, что если уж Мириам наметила его себе в мужья, ему нет спасения. Если она решила его заполучить, значит, все, конец. И ничего с этим не поделаешь.

Джимми стоял неподвижно. Отчаянье неизбежности полностью овладело им, лишив всякой воли. Прошло несколько минут, прежде чем он немного овладел собой. Постепенно Джимми стало казаться, что обступившая его тишина — какая-то зловещая… Где же Мириам? Он стал ходить взад-вперед вдоль дороги. Потом вдруг подумал, что, может быть, она прячется за кустами. Наблюдает за ним, ждет, когда его тревога дойдет до откровенной паники, а потом внезапно выйдет. Это предположение разозлило его и придало решимости. Он вынул из кармана фонарик и стал обходить можжевеловые кусты с другой стороны. И вдруг увидел ногу… Джимми замер. Фонарик застыл в его руке.

— Мириам!.. — позвал он и вздрогнул от звука собственного голоса.