Глава 13

Все это очень странно — ехать ночью со спящей девушкой. Он испытывал чувство потрясающей духовной близости, абсолютно безосновательное. Это было одно из тех ощущений, о которых нельзя говорить, потому что стоит только о нем заговорить, оно исчезнет.

Ему припомнилась строка: «Растаял в воздухе, как радужные брызги в струе бегущего ручья».

Он не знал, какому поэту принадлежат эти слова, но, казалось, нечто подобное произойдет и с его чувством, если он когда-нибудь о нем заговорит. Зато если он никому не скажет о своих переживаниях, их очарование останется с ним навсегда.

Ричард ехал и ехал. Миля за милей… миля за милей…

Час… два часа… три.

Он, конечно, не мог заявиться к Кэролайн до рассвета и прямо с порога брякнуть: «Я тут привез тебе одну девушку!» Это было бы слишком… Даже Кэролайн не поймет.

Он свернул с дороги на Хэйзлдон-Хиис. Было начало четвертого. Он решил и сам поспать до семи часов, а потом можно ехать и к тетиному коттеджу. До этого момента Ричард не чувствовал сонливости, но вдруг сон буквально навалился на него. Как только Ричард свернул на широкую, наросшую травой обочину и выключил двигатель, сон сморил его. Он даже не заметил, как уронил голову. Ричард спал очень крепко, но через несколько часов вдруг словно что-то его толкнуло, он поморгал и огляделся.

Чего-то не хватало. Нет… кого-то… Дженни!

Ричард мгновенно пришел в себя. Когда он заснул, Дженни была в машине. Он вполне был в этом уверен.

Но тогда куда же она подевалась? Ричард открыл дверцу и вышел. В этот момент он заметил на заднем сиденье чемодан Дженни. Сердце Ричарда радостно екнуло.

И тут он увидел саму Дженни. Она шла через заросли вереска, полосой тянувшиеся слева вдоль дороги. Шла с таким сияющим видом, как будто в мире вообще не существовало никаких зол и бед. Волосы ее развевались на ветру, глаза сверкали. Заметив его, она помахала рукой.

— Здесь есть восхитительное место, — крикнула она, — как раз за теми деревьями! Вы, наверное, решили, что и убежала?

Именно так он и подумал, но признаваться не собирался.

— Подумали-подумали! — засмеялась Дженни.

Она подошла к машине и села на свое прежнее место.

— Я так чудесно поспала, — сказала она. — Большое спасибо!

Ричард не знал, за что именно его благодарят.

— За что?

— О-о! За все! Скажите, теперь мы уже близко от дома вашей тети?

— Да, совсем близко. Если вы не возражаете, я поднимусь к пей первым и все объясню.

— Возможно, она будет против?

— Нет, если нормально все объяснить. Предоставьте это мне.

Какое-то время они ехали молча. За пологим холмом они свернули и въехали на деревенскую улицу, выглядевшую еще совсем сонной.

— Половина седьмого, — сказал Ричард. — Очень хорошо.

— Это здесь?

— Третий дом слева. У тети замечательный сад… Подождите, сейчас я достану ключ.

Он подъехал к калитке. Перед коттеджем был сад, полный осенних цветов: астр, подсолнечников, флоксов, бархатцев — всевозможных сортов и расцветок.

— У моей тети талант! К чему ни притронется — все цветет и благоухает, — сказал Ричард.

Он обошел машину и открыл дверцу со стороны Дженни.

— Скорее выходите и сразу к дому, чтобы миссис Мерридью вас не увидела.

Выходя из машины Дженни спросила:

— А почему она не должна меня видеть?

— Потому, что она обожает делать из мухи слона, — усмехнулся Ричард.

Он взял Дженни за руку, и они побежали к маленькому крылечку, сплошь увитому пурпурными цветами клематиса.

Ричард наклонился, чтобы вставить ключ, и у него возникло ощущение, будто он привез Дженни домой, а не в гости.

Дженни же испытывала совсем иные ощущения. Несмотря на эти манящие, притягивающие взгляд веселые цветы, она была напугана. А вдруг она не понравится тете Ричарда? «О, так не должно быть!» — сказал внутренний голос. Но почему, собственно говоря, не должно? У Дженни вдруг защемило сердце. Как будет ужасно, если тетя Ричарда ее не примет! При всей своей юной неискушенности Дженни прекрасно понимала, что появление ни свет ни заря племянника, которого тетя очень любит, вместе с девушкой, которую она совсем не любит, ибо ни разу в глаза не видела, вряд ли ее обрадует. Глупо рассчитывать на то, что она будет этим довольна.

Дверь открылась, и они очутились в темном коридоре.

Ричард шел впереди, уверенно, как будто это был его дом.

Дженни подумала, что, в сущности, это и был его дом.

В конце коридора поднималась вверх лестница. Ричард открыл дверь в какую-то комнату, где тоже было темно, так как задернутые занавески не пропускали яркого солнечного света.

— Вам что-нибудь видно? — спросил Ричард и взял ее за руку.

Дженни крепко ухватилась за его ладонь. Ей было страшно. Очень страшно. Почувствовав, как дрожат пальцы Дженни, Ричард и сам разволновался.

— Здесь вам нечего бояться, дорогая, — неожиданно для себя произнес он.

Дженни держала его руку так крепко, как будто боялась выпустить.

— Дженни!.. — ласково сказал Ричард. Она взглянула на него, и он увидал, что глаза ее полны слез.

— Я… я ей понравлюсь? — шепотом спросила она.

Ричарду захотелось крепко-крепко ее обнять, чтобы она наконец перестала дрожать. Конечно это было бы форменным безумием, ведь они знакомы всего несколько часов…

— Дженни, — сказал он, — успокойтесь, вам нечего бояться. Кэролайн — сама доброта! Я не преувеличиваю.

Сейчас я пойду расскажу ей о вас. Вы пока посидите тут.

Вот очень удобное кресло.

Ужасно, что придется ждать! Дженни выпустила его руку и села. Она слышала, как Ричард поднялся вверх по лестнице, а потом послышались два голоса. Какое это мучение — сидеть в темной комнате и ждать. Нет ничего труднее…

Наконец послышались шаги, а вслед за ними другие, не такие быстрые и легкие. Дженни встала с кресла. Сердце билось так сильно, что стало трудно дышать. Вошла высокая женщина.

— Дорогое дитя!.. — быстро заговорила она. — О господи! Какая здесь темень! Погодите минутку, сейчас станет светло. Ричард просто не сообразил! Ай-ай-ай, оставил вас в такой темноте одну! Минутку… — Она прошла в дальний конец комнаты и раздвинула занавески. На свету стало видно, что они из яркого, веселого ситца и на светло-зеленой подкладке. Окно выходило в сад. Вид сада успокаивал. Яблони все еще были усыпаны плодами; радовал глаз широкий бордюр из разных цветов, небо было ярко-голубым, и сияло солнце.

Быстро повернувшись, женщина подошла к Дженни.

Она была на полголовы выше, чем Дженни, седые волосы вились благородными волнами, и эти волны сейчас распадались привольными прядками. Дженни сразу обратила на это внимание и почти успокоилась. Она вспомнила, что даже в половине седьмого утра никто никогда не видел миссис Форбс непричесанной. Совершенно очевидно, что Кэролайн Дэйнсворт сразу вскочила с постели и задержалась только для того, чтобы набросить халат, светло-голубой, как и ее глаза.

— Дженни, — произнес Ричард с гордостью. — Это Кэролайн!

— Конечно Кэролайн! А кто же еще? Ричард, если хочешь чем-то помочь, поставь, пожалуйста, чайник. И еще есть печенье — синяя жестяная банка на полке. А теперь — кыш! Ты нам пока здесь не нужен.

Когда он вышел, Кэролайн закрыла дверь и вернулась к Дженни, которая продолжала выжидающе стоять. Она чувствовала себя такой одинокой и никому здесь не нужной… Но это чувство мгновенно исчезло: глаза Кэролайн улыбались, и она ласково сжала обе ладони Дженни, холодные как лед.

— Дитя мое, что с вами? — спросила она, и Дженни заплакала. Но тут же почувствовала, как ее обняли ласковые руки.

— Милая моя девочка! Не надо сдерживаться. Лучше все выплакать! Вам здесь нечего бояться. Я позабочусь о вас. И Ричард тоже. Плакать, право, не о чем. Совсем не о чем! Но вы поплачьте, если хочется, вам сразу станет .легче.

Когда вас призывают плакать, плакать уже совсем не хочется. Коротко всхлипнув, Дженни остановилась.

— Со мной уже все в порядке, — дрожащим голосом сказала она.

— Очень хорошо! Идите сюда и садитесь. Я думаю, вы проголодались. Мы попьем чаю, и тогда вы сразу взбодритесь. Ричард довольно сносно справляется с приготовлением чая.

Они сели на зеленый диван, и Дженни снова посмотрела на сад. Он казался таким счастливым, таким безмятежным…

— Вы очень добры ко мне. Я не знаю, что вам рассказал Ричард.

Кэролайн слегка задумалась. Голубые глаза смотрели очень ласково, в углах губ затаилась улыбка.

— Он сказал, что так и не попал в Элингтон-хаус. Ричард давно мечтал там побывать, посмотреть на портреты и на прочие раритеты. Но, конечно, он не стал бы рваться туда среди ночи. Впрочем, кто его знает, причуды мужчин довольно непредсказуемы. Как бы там ни было, он сказал, что хотел подъехать поближе и поспать в машине, а когда откроется гостиничное кафе, там позавтракать. А после, видимо, рассчитывал на сердечную встречу в родовом поместье Элингтонов. И это в воскресенье утром!

Воскресенье… Дженни казалось, что вчерашний вечер был очень давно, и с тех пор прошло невероятно много времени.

— Ричард сказал, — продолжала Кэролайн, — что, как только он все решил, посреди дороги возникли вы, с поднятыми руками, чтобы остановить машину.

Дженни почувствовала, что она должна все объяснить.

— Я была в отчаянии. Вначале чемодан не казался таким тяжелым, но с каждым шагом становился все тяжелее и тяжелее. Я поняла, что, если меня кто-нибудь не подвезет, я не смогу далеко уйти, и меня точно поймают. Я знала, что они обязательно кинутся на поиски.

Ричард вам сказал, кто я?

— Он назвал ваше имя… Сказал, что вы Дженни Форбс.

— Да, я Дженни Форбс, но до вчерашнего вечера я об этом не знала. Мне было известно, что мой отец — Ричард Форбс, а мать — Дженнифер Хилл, но я не знала, что они были официально женаты. Они держали это в секрете. Вы ведь знаете, была война. Мой отец погиб, а моя мать была сильно контужена во время бомбежки. Она не могла разговаривать. Ее отослали к Гарсти.

— Кто такая Гарсти?

— Она была гувернанткой моей матери. Домик Гарсти находится как раз напротив Элингтон-хауса. Когда приехали Форбсы — полковник Форбс унаследовал Элингтон-хаус, — миссис Форбс пришла поговорить с Гарсти. Потребовала, чтобы Гарсти немедленно уехала и забрала меня с собой. Но Гарсти не захотела.

Слова полились сами собой, и Дженни рассказала все.

О несчастном случае с Гарсти, о письме, которое написал отец ее матери, и о том, что письмо хранилось в шкатулке и что она искала письмо после смерти Гарсти, но не могла найти, потому что Мэк тайно проник в коттедж Гарсти и забрал его.

— Я сама слышала, как он это сказал. Если бы мне об этом рассказали, ни за что не поверила бы. Трудно поверить, что человек, которого вы давным-давно знаете, на такое способен, — правдивые глаза Дженни посмотрели прямо в лицо Кэролайн. — Просто невозможно поверить!

Но я сама слышала, как он это сказал. Понимаете, я сидела на подоконнике за гардиной, Мэк и его мать не знали, что я там. Мэк сказал ей, что он взял письмо, что отец там называет мою мать своей женой.

Кэролайн пристально посмотрела на девушку. Была ли Дженни действительно настолько наивна? И это в наше время! Просто невероятно!

— Он назвал вашу мать своей женой? Но… — Кэролайн запнулась. — Но, может быть, он просто о ней так думал? Из этого не следует, что они были женаты.

— Да, я понимаю. Об этом письме я узнала, когда Гарсти была при смерти. Я тогда подумала то же, что и вы. Но когда я пряталась там, за гардиной, Мэк сказал, что он был в Сомерсет-хаусе и сам видел дубликат свидетельства… они поженились за пять месяцев до гибели моего отца.

— О бедное дитя!

— Это грустная история, — продолжала Дженни. — Моя мать умерла вскоре после моего рождения, в ту же, ночь. Я много об этом думала, и мне кажется, что это было плохо для меня и для Гарсти, но не для них… не для моих родителей. Я думаю, они очень любили друг друга и снова соединились — в другом мире. Так что для них это не было печальным. Как вы считаете, — спросила Дженни, немного помолчав, — Мэк сжег это письмо?

— Трудно сказать, дорогая. Думаю, он поступит так, как лучше для него.

— Я тоже так думаю, — она тяжело вздохнула. — В общем это уже не так важно. Главное, что отец написал письмо и моя мать его получила. Это самое главное.

За дверью послышались шаги, и с подносом в руках вошел Ричард. На подносе стояли большие чашки, большой заварочный чайник, белый с золотом молочный кувшинчик и тарелка, полная печенья и аккуратно нарезанных ломтиков бисквита.

— Я ужасно проголодался, — заявил Ричард.

Дженни вдруг тоже почувствовала, что очень хочет есть.

Настроение ее улучшилось. Все нормально. Ей больше нечего опасаться.

Глава 14

Они как раз покончили с печеньем и бисквитом, причем Ричард допивал третью чашку чаю, когда в дверь постучали.

— О нет! — Ричард поспешно сделал последний глоток и поставил чашку. — Явиться в такую рань! Это просто неприлично. Сказать ей?

— Бесполезно, — засмеялась Кэролайн и повернулась к Дженни:

— Вероятно, это моя соседка, миссис Мерридью. Интересно, какой предлог она изобрела на сей раз.

Ну что ж, пойду открою.

Стук продолжался: три раза и пауза… еще три раза и снова пауза. Кэролайн очень хорошо знала, что за этим кроется: назойливое любопытство и упрямство. Она открыла дверь и сразу поняла — ее соседка успела заметить, что в дом явились еще более ранние посетители, чем она сама. Невысказанные восклицания витали, незримые, в воздухе: «Боже мой! Мистер Ричард вошел в дом вместе с девушкой! В такой ранний час… и не один, привел девушку?!»

У порога стояла миссис Мерридью с кувшинчиком в руке. Она была при полном параде, причесана и даже в шляпке. Небольшого роста, с маленькими серыми глазками, которые замечали все в пределах досягаемости и боялись упустить хоть что-то, что находилось за этими пределами. Она протянула кувшинчик и сразу начала речь, явно заготовленную заранее.

— О дорогая мисс Дэйнсворт, вы уж простите! У меня нет ни капли молока к утреннему чаю, а вы всегда так добры… Это все из-за моего проказника Тимми. Очень непослушный кот. Помните, я вам рассказывала, как ловко он сбивает крышку с бутылки с молоком, чтобы продемонстрировать, что хочет пить?

— Да, вы говорили.

— Он очень умен… и ловок. Но сегодня утром он толкнул слишком сильно, бутылка упала, и все молоко вылилось. Не могли бы вы дать блюдечко молока ему на завтрак… и, может быть, немного для меня — попить утром чаю…

Кэролайн не была подозрительной, но рассказ о проказах Тимми уже использовался раньше, и у нее зародились сомнения в искренности соседки… очень большие сомнения.

Миссис Мерридью переступила порог.

— Ваш племянник вернулся сегодня утром? И так рано, совсем рано…

— Да, вернулся. Входите, миссис Мерридью. У меня много молока.

— Он был один? — спросила миссис Мерридью, по-птичьи склонив голову набок.

— О нет! Он привез Дженни Форбс, она у меня погостит.

— Дженни Форбс? Кто она? У нас тут таких фамилий и не водится. По-моему, шотландская. Ах да, ведь это фамилия Ричарда… Какая же я глупая! Совсем безмозглая!

Она родственница?

— Думаю, это подходящее определение, — с привычным спокойствием и терпением ответила Кэролайн, имеющая долгий опыт общения с неуемной соседкой. — Во всяком случае, родня.

— О, просто поразительно!

Они дошли до кухни, находившейся в глубине дома.

— Лично я не была этим поражена. Правда, я не обладаю столь живым воображением, — не удержалась Кэролайн.

К счастью, миссис Мерридью восприняла это замечание как комплимент. Кэролайн не хотелось ее обижать.

Она вообще предпочитала мир. Правда, она чувствовала себя несколько неловко, так как Ричард не раз обвинял ее в том, что она готова платить за мир любую цену. Кэролайн поспешила в кладовую и взяла большой кувшин с молоком.

— Сколько вам? — спросила она. — У меня много молока.

— О, в самом деле?.. А вы знали, что эта девушка приедет?

— Дженни? Видите ли, такая вероятность была всегда.

Это было самое большее, что Кэролайн могла себе позволить в попытке скрыть истину. И все равно ей было неловко хитрить. Ну что же, хотя то, что она сказала, было не совсем правдой, но очень близко к правде. Ричард всегда умел делать сюрпризы.

— Они, вероятно, очень рано выехали, — заметила миссис Мерридью. — Очень рано. Вы даже еще не одеты!

Сама она была одета полностью. Собралась в рекордный срок; седые локоны аккуратно расчесаны, не то что у самой Кэролайн; надела чулки и туфли; придумала историю про Тимми, взяла кувшин для молока — и все это меньше чем за пятнадцать минут! Она, безусловно, молодец. Как ловко управилась!

— Да, — сказала Кэролайн. — Должно быть, я проспала. Мне пора пойти одеться.

— О да, конечно! Ухожу, ухожу!

Однако миссис Мерридью не ушла. Даже не взяла в руки наполненный кувшинчик. Она, наоборот, подошла еще ближе.

— И все же… такой ранний час, — произнесла она доверительным тоном. — Они… они не помолвлены?

У Кэролайн было две возможности: рассмеяться или рассердиться. Кэролайн предпочла первую.

— Не имею ни малейшего представления! — сказала она смеясь. — И мне бы и в голову не пришло их спрашивать!

Миссис Мерридью взяла наконец кувшин с одолженным молоком, но тут же снова поставила его на стол.

— О нет… нет! Я ничего не имела в виду… только… в такой ранний час… Я не могла не удивиться.

— Не думаю, что здесь есть чему удивляться, — сказала Кэролайн. — Но если хотите, мы можем войти в гостиную и спросить, почему они так рано выехали.

Миссис Мерридью поспешно подняла свой кувшинчик.

— О нет!., нет… Конечно нет! Вы очень меня выручили… И Тимми будет весьма благодарен. Больше не смею вас задерживать. Так опрометчиво с моей стороны… и вы, должно быть, хотите одеться…

Кэролайн проводила миссис Мерридью и закрыла за ней дверь. Затем вернулась в гостиную.

Молодые люди стояли у окна, разглядывая яблони и цветы. Когда вошла Кэролайн, они обернулись.

— Это была миссис Мерридью, — сообщила Кэролайн.

— Ну кто же еще! — раздраженно воскликнул Ричард.

— Да, она ужасно назойлива, и мне очень хотелось осадить ее, но это бесполезно. К тому же с соседями всегда приходится ладить. Наверное, миссис Мерридью и сама не подозревает, насколько она иногда навязчива.

Ну а теперь я должна подняться к себе в спальню и наконец одеться. Я долго не задержусь. Дженни, не хотите ли вы подняться вместе со мной? А ты, Ричард, пока поставь машину.

Глава 15

Мэг проснулась первой. Было очень рано, только половина шестого, и она не могла разбудить Джойс — надо было подождать хотя бы до четверти восьмого. Вообще говоря, она не должна была будить ее и в это время, тем более что вчера, после похода к няне, они поздно легли.

Джойс полагалось поспать хотя бы до половины восьмого, но это было слишком! Пятнадцать минут восьмого — и ни минуткой позже. Но можно попробовать что-то предпринять, чтобы Джойс проснулась раньше… Ведь никто не скажет, что это Мэг разбудила сестру, если она просто откроет ящик комода и потом резким толчком задвинет его обратно. Мэг попробовала этот трюк дважды, но Джойс продолжала спать. Это было ужасно досадно!

Вдруг Мэг вспомнила про Дженни. Что, если она тихонько откроет дверь детской, прокрадется к двери Дженни и войдет! А потом залезет в теплую постель Дженни. А Джойс?.. Если, проснувшись, она увидит, что Мэг нет, то здорово разозлится. Ну и поделом! Так ей и надо!

Мэг поднялась с постели, добралась на цыпочках до двери, потом преодолела коридор. Надо быть очень осторожной, пока не окажется в комнате Дженни. Нужно двигаться медленно-медленно, особенно у самой двери Дженни. Это очень трудно, но ничего, она справится с неодолимым желанием пуститься бегом!

Войдя, Мэг остановилась в половине ярда от двери и, очень осторожно закрыла ее, очень старательно, чтобы поплотнее. Мэг была так сосредоточена на двери, что не обратила внимания на кровать. А она была пуста, она была аккуратно застелена: пуховое стеганое одеяло и на нем ситцевое покрывало. Дженни не было… Мэг медленно подошла к кровати и положила руку на синие розы покрывала. Они были совершенно холодные. В кровати не осталось ни капельки тепла. Значит, Дженни встала очень-очень рано.

Мэг испугалась, сама не зная почему. Если бы она знала почему, было бы не так страшно. Она стояла совсем тихо и думала. Сегодня воскресенье. Может быть, Дженни пошла в церковь? Но тут Мэг вспомнила, что она спрашивала у Дженни, пойдет ли она утром в церковь, и Дженни ответила, что рано не пойдет. Может, она передумала и все-таки пошла?

Нет, Дженни не в церкви. Мэг это знала. Ее взгляд упал на часы, стоявшие на каминной полке. Часы были старинные, в коричневом кожаном футляре и показывали половину седьмого. Утренняя служба начиналась не раньше восьми. Мэг проснулась рано, но Дженни, видно, се опередила. Куда же она пошла?

Мэг вдруг охватила дрожь. Она посмотрела на туалетный столик. Расчески и щетки для волос там не было.

Они раньше принадлежали матери Дженни, и на щетке были маленькие буквы "Д" и "X". Расческа же была в серебряной оправе, зато на ней не было инициалов. Мэг заглянула в ящики. Пусто! В отчаянии она продолжала поиски, но ничего не могла найти. Дженни ушла… Не было ни зубной щетки, ни щеточки и ножичка для ногтей… Туфли тоже исчезли.

Искать дальше не было смысла. Дженни ушла… Не сказала, что уходит, даже не попрощалась. Просто ушла, Мэг прокралась обратно в детскую.

Труднее всего переносить то, чего не можешь понять.

Знать почему — первый шаг к утешению. Но Мэг не знала решительно ничего. Ясно было только, что Дженни ушла. Это была для нее трагедия, конец света… Мэг лежала и плакала до тех пор, пока у нее уже не осталось сил и слез.

Дом просыпался медленно. В половине восьмого Картер принесла чай для миссис Форбс. На обратном пути, проходя мимо комнаты девочек, она увидела Мэг, которая стояла босиком на полу и вся дрожала.

— В чем дело, Мэг? Что случилось? — всполошилась Картер. — Джойс заболела?

Мэг затрясла головой. Слезы снова потекли ручьем.

— Нет, не Джойс. Она еще спит. Как она может спать?!

Это Дженни… Она ушла!

От неожиданности Картер рассердилась.

— Мэг, ну что еще за глупости?! А Дженни, между прочим, должна вовремя приходить по утрам в детскую, а то ей попадет от твоей мамы!

Мэг залилась неудержимым плачем.

— Она ушла! О Картер, она ушла! Ушла!

Картер бегом бросилась к комнате Дженни. Тишина и пустота в аккуратно прибранной комнате будто парализовала ее. Все выглядело так, как до прихода Дженни. Теперь это просто комната, а не комната Дженни.

В этот момент миссис Форбс открыла дверь своей комнаты. На ней был дорогой пеньюар, а волосы были так тщательно уложены, как будто она несколько часов назад вернулась с бала. Увидев, что происходит что-то непонятное, миссис Форбс нахмурилась. Она велела Мэг немедленно отправляться в детскую и спросила Картер, что она здесь делает. Мэг, вернувшись к себе, оставила дверь чуть приоткрытой и стала прислушиваться, но готова была в любой миг отскочить, если мама повернется в ее сторону. Сейчас миссис Форбс была занята исключительно разговором с Картер.

— Где Дженни? — резко спросила она.

— Я не знаю.

— Это еще что за фокусы? Разве она не с девочками?

Она уже должна быть в детской.

Картер молча покачала головой.

— Она… она ушла.

От внезапного страха голос миссис Форбс стая еще более резким.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Ее щетка для волос и расческа — их нет. И зубной щетки, и полотенца… О мэм! Я думаю, она ушла!

— Глупости!

Услышав страшный голос матери, Мэг задрожала еще сильнее и стремглав бросилась в постель.

Миссис Форбс быстро прошла мимо Картер, которая была так ошарашена случившимся, что даже не сообразила отойти в сторону. Миссис Форбс сама быстро обыскала комнату. И убедилась в том, что Дженни действительно ушла — чемодана тоже не было! В этом чемодане Дженни принесла свои вещи. Он всегда стоял в шкафу. А теперь не стоит. Не сказав ни слова, миссис Форбс повернулась и направилась в комнату Мэка.

Он уже проснулся и лежал на спине, заложив руки за голову. Миссис Форбс, закрыв плотно дверь, подошла к кровати.

— Она ушла!

Гнев охватил ее с такой силой, что в эту минуту она готова была убить Дженни, с великой радостью. Осознав это она тут же приказала себе остыть. Миссис Форбс была даже немного шокирована свои порывом… Ей необходимо быть осторожнее. Да, осторожнее… Мэк не шевельнулся.

— Что ты сказала? — спросил он лениво.

— Я сказала, что Дженни ушла.

— С чего это ты так решила?

— Ничего я не решила. Это совершенно очевидно.

— Я спросил, что заставило тебя решить, будто она ушла.

Мэк пристально смотрел на нее. У него характер был более сильным. Миссис Форбс развела руками.

— Я знаю, что она ушла. Она взяла тот чемоданчик, который принесла с собой из коттеджа. Нет ее щетки для волос, нет расчески и умывальных принадлежностей. Постель не тронута, хотя платье, которое было на ней вчера вечером, висит в шкафу. А пальто не висит. Она ушла.

Последовала пауза, затем Мэк спросил:

— Почему?

Миссис Форбс удивленно посмотрела на него.

— Откуда мне знать?

— Ты уверена, что неоткуда?

— Конечно уверена.

— Может быть, вчера вечерам ты зашла к ней и что-нибудь сказала?

— Разумеется, нет!

Их взгляды встретились. Она выдержала его взгляд и втайне порадовалась, что ей нечего скрывать. Мэк убрал руки из-за головы и рывком вскочил.

— Ну ладно. Сейчас оденусь, и тогда подумаем, что делать. Нам нужно действовать осторожно. Если она Дженни Хилл, нам вообще не следует суетиться. Но если она Дженни Форбс…

— Ш-ш! Ты с ума сошел! — воскликнула миссис Форбс.

Он засмеялся.

— Нет, я в полном уме. Нужно все обдумать. Вот и все! А теперь уходи, дай мне одеться.

Миссис Форбс покорно удалилась. Ей хотелось кое-что сказать, но она промолчала. Она была сильная и властная женщина, но порою побаивалась старшего сына.

Это был как раз такой момент. Она повернулась и молча вышла.

Глава 16

Все это произошло утром в воскресенье и до вторника не было никаких известий. Мэк и Ален в воскресенье вечером вернулись в Лондон. Как ни странно, их отъезд даже обрадовал миссис Форбс, она почувствовала облегчение, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.

Дело не в том, что сказал Мэк, он вообще в этот день говорил очень мало, и не в том, что он делал, так как в этом не было ничего примечательного. Миссис Форбс переносила бы нагрянувшую неприятность легче, если бы Мэк был расстроен. Однако похоже было, что Мэк ничуть не был удручен. Вот это ее и пугало. Миссис Форбс не знала почему, ей просто стало страшно.

Во вторник утром она отправилась в деревню. Идти туда совсем не хотелось, но важно было появиться на людях… продемонстрировать, что она нисколько не расстроена, что уход Дженни не имеет для нее решительно никакого значения. Да и почему, собственно, это должно ее трогать?

Миссис Форбс надела новое пальто из твида и такую же юбку. Пальто цвета овсяной муки прекрасно оттеняло золотистые волосы и цвет лица. Никто, кроме нее самой, не знал, сколько сил требует уход за лицом и волосами. Никто никогда ее не видел до тех пор, пока все необходимые процедуры — макияж, прическа, подбор туалета — не были закончены. Золотисто-коричневая фетровая шляпа и соответствующего тона шарф и перчатки дополняли уличный наряд.

До деревни было не больше половины мили, и пока она шла, чувство страха постепенно ослабевало. В самом-то деле… Мэк просто разумно воспринял случившееся, тогда как она поддалась панике. С чего это она решила, будто Дженни что-то пронюхала? Каким образом она могла что-нибудь узнать?.. Возможно, Дженни убежала из-за какой-нибудь нелепой причуды, она же совсем еще школьница по возрасту. Может быть, какое-то увлечение, может, поскандалила с горничной Мэри… Вспылила, потеряла голову и убежала. Последнее предположение очень понравилось миссис Форбс, она даже повеселела! Так приятно было думать, что Дженни оказалась на одной ступени с Мэри — там, где ей и следовало находиться! Миссис Форбс от всего сердца надеялась, что они больше никогда ее не увидят. Настроение миссис Форбс значительно улучшилось, и она свернула с проселочной дороги на главную улицу деревни с почти спокойной душой.

Сначала она отправилась в тот магазин, где можно было купить все — от практичных шнурков для ботинок до разных сладостей. Подойдя к магазину, миссис Форбс услышала оживленный разговор, который при ее появлении сразу прекратился. Только высокая женщина в поношенном дождевике продолжала говорить. Она стояла спиной к двери и не заметила, как вошла миссис Форбс.

— ..говорю же вам, — безапелляционным тоном заявила она, — нет дыма без огня…

Но тут она осеклась, остановленная выразительным жестом миссис Боддлс, крупной женщины с пышными формами и невозмутимым спокойствием.

— Доброе утро, миссис Форбс! — сказала она — Чем я могу быть вам полезной?

Услышав это, женщина в дождевике обернулась и застыла с раскрытым ртом. Остальные покупательницы притихли и с интересом стали прислушиваться. Миссис Форбс, не торопясь, подошла к прилавку.