— Я слыхал, вы собирались принести в жертву одного из дикарей Бонфиса. Это правда?
      — Вы не знаете наших обычаев, — жалобно и в то же время мрачно ответил Фодор Имплиега. — Великий бог Камб существует в каждом из нас, все мы — части целого, а целое состоит из частей.
      — Вы использовали слово «жертва», — подхватил Фодор Банзосо. — Это неправильно. Вы должны были сказать: «Отправиться к Камбу!» Как если бы вы шли к костру, чтобы погреться, а огонь в нём горит тем жарче, чем больше душ в него бросают.
      — Ясно, ясно, — кивнул Паскоглу. — Бонфис отказался дать вам одного из своих дикарей...
      — Нет, речь не шла о жертве!
      — Могу ли я прервать ваши споры? — спросил Магнус Рудольф. — Думаю, мне удастся сберечь драгоценное время. Как вы знаете, мистер Паскоглу, я провёл часть утра в исследованиях. Случайно я наткнулся на описание жертвенных ритуалов камбийцев. Для того чтобы ритуал был действенным, жертва должна стоять на коленях и касаться лбом пола. В этом положении ей втыкают в уши две иглы и оставляют в коленопреклонённом состоянии в позе ритуального челобития. Бонфис лежал вытянувшись — правила не были соблюдены. Полагаю, Фодор Имплиега и Фодор Банзосо не виновны — по крайней мере в данном случае.
      — Это правда, — сказал Фодор Имплиега. — Мы никогда бы не оставили тело в забвении!
      Паскоглу надул щёки:
      — Пока всё.
      Именно в этот момент вернулся Торн 199. На нём были чёрные панталоны в обтяжку, белая блуза, чёрный жакет, наряд завершала чёрная треуголка. Он столкнулся в дверях с уходящими монахами.
      — Теперь надо задать всего один вопрос, — сказал Магнус Рудольф. — Как вы были одеты вчера вечером?
      — Итак, как вы были одеты вчера вечером? — повторил Паскоглу.
      — На мне было синее и пурпурное.
      — Вы убили Лестера Бонфиса?
      — Нет.
      — Вне всяких сомнений, мистер Торн 199 говорит правду, сказал Магнус Рудольф. — Коларцы совершают акты насилия, будучи либо в серых панталонах, либо в зелёном жакете и красной шляпе. Можете исключить мистера Торна из списка подозреваемых.
      — Ну что же, — согласился Паскоглу. — С вами всё, мистер Торн.
      Торн 199 вышел, и Паскоглу обескураженно заглянул в список. Потом сказал в микрофон:
      — Попросите зайти мистера Эркюля Старгарда.
      Эркюль Старгард оказался очаровательным молодым человеком — из-под копны светлых курчавых волос сияли синие глаза. На нём были штаны горчичного цвета, чёрный расклёшенный жакет и высокие чёрные сапоги. Паскоглу встал с кресла.
      — Мистер Старгард, мы пытаемся выяснить всё, что может иметь отношение к трагической смерти мистера Бонфиса.
      — Не виновен, — заявил Эркюль Старгард. — Я не убивал эту свинью.
      Паскоглу вздёрнул брови:
      — У вас были причины не любить его?
      — Да, могу сознаться, я недолюбливал мистера Бонфиса.
      — И в чём же причина такого нерасположения?
      Эркюль Старгард презрительно поглядел на Паскоглу:
      — Откровенно говоря, мистер Паскоглу, не вижу, как мои эмоции могут повлиять на ход следствия.
      — А если именно вы то лицо, которое убило Бонфиса? — возразил Паскоглу.
      Старгард пожал плечами.
      — Это был не я.
      — Вы мне можете доказать это более убедительным способом?
      — Вероятно, нет.
      Магнус Рудольф наклонился вперёд.
      — Быть может, я смогу помочь мистеру Старгарду?
      Паскоглу метнул в него убийственный взгляд:
      — Не думаю, что мистер Старгард нуждается в помощи.
      — Я пытаюсь только отмести лишнее, дабы прояснить ситуацию, — заметил Магнус Рудольф.
      — Да, и отметаете всех подозреваемых одного за другим, — сухо оборвал его Паскоглу. — Итак, что у вас на этот раз?
      — Мистер Старгард — землянин и, будучи таковым, воспитан в рамках нашей культуры. В отличие от большинства людей и гоминидов с внешних миров ему с детства внушили, что человеческая жизнь бесценна и что посягнувший на неё непременно понесёт заслуженное наказание.
      — Это никогда не останавливало убийц, — проворчал Паскоглу.
      — Но это же не позволяет землянину убивать в присутствии свидетелей. Даже если речь идёт о дикарях. Следовательно, мы со спокойной совестью можем вычеркнуть мистера Старгарда из списка подозреваемых.
      Лицо Паскоглу вытянулось.
      — Но... кто остаётся? — он заглянул в список. — Гекатец.
      Паскоглу подошёл к микрофону.
      — Пришлите мне мистера... — его брови вздёрнулись. — Пришлите мне гекатца.
      Гекатец не принадлежал к гуманоидам, хотя внешне походил на человека. Высокое существо на тонких ногах с лицом, покрытым белой хитиновой оболочкой, и чёрными угрюмыми глазами. Руки его заканчивались эластичными мембранами, лишёнными пальцев, и это сразу бросалось в глаза. Он остановился в дверях, изучая комнату.
      — Входите, мистер... — Паскоглу осёкся. — Я не знаю вашего имени; вы отказались его сообщить... Будьте любезны войти...
      Гекатец переступил порог.
      — Вы, люди, забавные животные. У каждого есть своё особое имя. Я знаю, кто я есть, зачем же клеить на себя этикетку? Возмутительно называть каждую реальность отдельным звуком.
      — Мы предпочитаем знать, о чём говорим, — возразил Паскоглу. — Поэтому мы фиксируем предметы в нашем мозгу по их названиям.
      — И тем самым лишаете себя великих интуитивных прозрений, — торжественным тоном провозгласил гекатец. — Вы меня позвали для того, чтобы спросить о человеке с этикеткой Бонфис. Он умер.
      — Вы правы. Вы знаете, кто его убил?
      — Безусловно, — ответил гекатец. — Разве остальные не знают?
      — Нет. Кто его убийца?
      Гекатец посмотрел вокруг, и, когда его взгляд вернулся к Паскоглу, его глаза ничего не выражали.
      — Совершенно очевидно, я ошибся. Но даже если бы я знал, лицо желает, чтобы его подвиг остался в тайне. Так почему же я должен поступать наперекор его желанию? Если я знал, то уже не знаю.
      Паскоглу что-то забормотал, но Магнус Рудольф серьёзно произнёс:
      — Весьма разумная позиция.
      Паскоглу захлестнула волна гнева.
      — Я считаю такое поведение немыслимым! Было совершено убийство, это существо утверждает, что знает убийцу, и не желает его назвать!.. Вот запрём его в номере до прибытия ближайшего патруля!
      — Если вы сделаете это, — заявил гекатец, — я выпущу в атмосферу содержимое моих споровых мешков. Ваше «Колесо» мгновенно заселят сотни тысяч анималькулей, и если вы уничтожите хоть одного из них, вы будете виновны в том же преступлении, как то, что занимает вас в данный момент.
      Паскоглу подошёл к двери и распахнул её.
      — Уходите! Вон! Садитесь на первый же корабль! Я категорически запрещаю вам возвращаться!
      Гекатец вышел, не проронив ни звука. Магнус Рудольф встал и хотел последовать за ним. Паскоглу схватил его за руку:
      — Минуточку, мистер Рудольф. Я нуждаюсь в совете. Я был слишком нетерпелив и потерял голову.
      Магнус Рудольф задумался.
      — А чего вы ждёте от меня?
      — Найти убийцу! Избавить меня от неприятностей!
      — Ваши требования могут оказаться противоречивыми!
      Паскоглу рухнул в кресло и закрыл лицо руками:
      — Прошу без загадок, мистер Рудольф!
      — Вообще-то, мистер Паскоглу, вам не нужны мои советы. Вы опросили всех подозреваемых и теперь представляете, в условиях каких цивилизаций они сформировались.
      — Да-да, — прошептал Паскоглу. Он схватил список, пробежал его глазами, затем искоса глянул на Магнуса Рудольфа. — Кто? Диаспорус? Он?
      Магнус Рудольф поморщился.
      — Это рыцарь Дакки, гладиатор-любитель с высокой репутацией. Убийство подобного рода нанесёт урон его достоинству и престижу. Вероятность не более одного процента.
      — Хм! А Фьямелла Тысяча-Подсвечников? Она утверждала, что преследовала его с целью убийства.
      Магнус Рудольф нахмурился.
      — Меня тоже интересует эта дама. Убийство вследствие разочарования в любви вещь отнюдь не невозможная, но мотивы Фьямеллы не совсем однозначны. Насколько я понимаю, её честь пострадала от отказа Бонфиса и её целью было восстановить репутацию. Доведя беднягу Бонфиса до смерти своим шармом и красотой, она необычайно высоко поднялась бы в глазах сородичей. При ином исходе она слишком много теряет. Вероятность — один процент.
      Паскоглу сделал отметку в списке.
      — А Торн 199?
      Магнус Рудольф отрицательно махнул рукой.
      — На нём не было костюма смерти. Проще простого. Вероятность — один процент.
      — Ну ладно! — воскликнул Паскоглу. — А священнослужители Банзосо и Имплиега? Им же надо было принести жертву своему богу.
      Магнус Рудольф покачал головой:
      — Работа была испорчена. Неудачное жертвоприношение равнозначно для них тысяче лет греховной жизни.
      Паскоглу неуверенно заметил:
      — А может, они не веруют?
      — А зачем тогда жертвоприношение? — парировал Магнус Рудольф. — Вероятность — один процент.
      — Ладно, — согласился Паскоглу. — Остаётся Старгард. Но вы утверждаете, что он бы не совершил убийства в присутствии свидетелей...
      — Это выглядит на редкость маловероятным, — ответил Магнус Рудольф. — Можно было бы предположить, что Бонфис был шарлатаном, его дикари — мошенниками, а Старгард тем или иным способом замешан в авантюре...
      — Да-да, — с жаром подхватил Паскоглу. — Я как раз и думал о таком варианте.
      — Единственное слабое место в этом построении — безупречная репутация Бонфиса как антрополога. Я наблюдал за этими дикарями из палеолита и думаю, они — истинные дикари. Они робки и растеряны. Цивилизованный человек, который попытался бы имитировать дикарство, непременно впал бы в гротеск, напирая на их кровожадность. Варвар в процессе адаптации ведёт себя по примеру воспитателя, в нашем случае Бонфиса. Я наблюдал, как во время обеда они старательно повторяли действия Бонфиса. А когда мы осматривали тело, они выглядели совершенно потерянными, обеспокоенными, даже испуганными. В них нет ни капли сознательной хитрости, которая свойственна цивилизованному человеку, пытающемуся выпутаться из неприятной ситуации. Думаю, следует считать непреложной истиной то, что Бонфис и его дикари были именно теми, за кого себя выдавали.
      Паскоглу вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать взад и вперёд по библиотеке.
      — Значит, дикари не могли убить Бонфиса.
      — Весьма маловероятно. А если согласиться с тем, что они истинные дикари, то следует отбросить мысль о сообщничестве Старгарда и вычеркнуть его из списка подозреваемых: особенности воспитания, о которых упоминалось, не позволяют ему совершить убийство.
      — Ну а гекатец?
      — Это — самый маловероятный убийца, — сказал Магнус Рудольф. — По трём причинам. Во-первых, он не человек и ему не знакомы чувства ярости и мщения. На Гекате не существует насилия. Во-вторых, не будучи человеком, он не имел никаких точек соприкосновения с Бонфисом. Леопард не нападает на дерево. То же самое гекатец. В-третьих, он как физически, так и психологически не в состоянии убить Бонфиса. У него нет пальцев, а кожистой мембраной не нажмёшь на спуск под спусковой скобой. Думаю, вы со спокойной совестью можете вычеркнуть гекатца из списка.
      — А кто же остаётся?! — в отчаянии воскликнул Паскоглу.
      — Остались вы, я и ...
      Дверь открылась. На пороге возник бонза в красном одеянии.
 

4

      — Входите, входите, — дружелюбно произнёс Магнус Рудольф. — Мы только что закончили следствие. И пришли к заключению, что из всех тех, кто живёт в данный момент в «Колесе», вы единственный, кто мог убить Бонфиса. Поэтому мы освобождаем помещение библиотеки.
      — Что?! — вскричал Паскоглу, уставившись на бонзу. Тот принял извиняющийся вид.
      — Я надеялся, — заявил бонза, — что моя роль в этом деле не привлечёт внимания.
      — Вы слишком скромны, — возразил Магнус Рудольф. — Что дурного в том, что о человеке судят по его добрым деяниям?
      Бонза поклонился.
      — Мне не нужны похвалы. Я лишь исполнил свой долг. Вы свою работу закончили, а передо мной ещё горы труда.
      — Прошу прощения. Мистер Паскоглу, пойдёмте, мы мешаем нашему почтенному гостю предаться медитации.
      Магнус Рудольф увлёк за собой в коридор ошеломлённого Пана Паскоглу.
      — Как? Это он — убийца? — с трудом выдавил Паскоглу.
      — Да. Бонфиса убил он, — подтвердил Магнус Рудольф. — Это ясно как день.
      — Но почему?
      — Из самых добрых побуждений. Бонфис говорил со мной вчера вечером. Совершенно очевидно, что он страдал серьёзным психическим расстройством.
      — Но его можно было вылечить! — возмущённо воскликнул Паскоглу. — Зачем было убивать? Ради облегчения страданий?
      — Согласно нашим представлениям, убивать не стоило, — согласился Магнус Рудольф. — Но не забывайте, что бонза искренне верит в перевоплощение. Он уверен, что освободил беднягу Бонфиса от неприятностей, когда тот обратился к нему за помощью. Бонза убил Бонфиса ради его же блага.
      Они вошли в кабинет Паскоглу, который задумчиво уставился в окно.
      — Что же мне делать? — прошептал он.
      — Увы, — вздохнул Магнус Рудольф, — не ждите от меня совета.
      — Вряд ли будет справедливым наказывать этого добряка бонзу... Смехотворно. Что же мне делать?
      — Дилемма, — подтвердил Магнус Рудольф.
      Воцарилось молчание. Паскоглу задумчиво теребил ус. Наконец Магнус Рудольф сказал:
      — Самое главное в том, что вы хотите уберечь ваших клиентов от новых проявлений этой излишней филантропии. Не так ли?
      — Безусловно! — воскликнул Паскоглу. — Я могу замять смерть Бонфиса. Объяснить всё несчастным случаем. Могу отослать дикарей на их родину.
      — К тому же я бы тщательно изолировал бонзу от любого, кто впал в меланхолию. Бонза — человек энергичный и преданный своему делу, а потому может расширить круг своей благотворительности.
      Паскоглу внезапно схватился за голову. Выпучив глаза, он уставился на Магнуса Рудольфа.
      — Сегодня утром я чувствовал себя совершенно подавленным. И говорил с бонзой... Я поделился с ним своими неприятностями. Пожаловался на расходы...
      Дверь бесшумно распахнулась. В комнату заглянул бонза. На его добрейшем лице светилась добрейшая улыбка.
      — Я вам не помешаю? — спросил он, глядя на Магнуса Рудольфа. — Я надеялся застать мистера Паскоглу в одиночестве.
      — Я собирался уйти, — вежливо ответил Магнус Рудольф. — Если вы будете так добры, что простите меня...
      — Нет, нет! — закричал Паскоглу. — Не покидайте нас, мистер Рудольф!
      — Тогда мы встретимся в другой раз, — вежливо сказал бонза и тихо затворил за собой дверь.
      — Я не вижу выхода, — простонал Паскоглу.
      — Ни в коем случае не говорите об этом бонзе, — посоветовал Магнус Рудольф.