Телек

А каков будет мир, населенный одними телеками? Предположим, четыре тысячи выросли до четырехсот миллионов, четырех миллиардов. Прежде всего исчезнут города. Не будет скопления людей, гигантских серых зданий, грандиозных людских потоков. Человечество взорвется, как Новая Звезда. Города опустеют — огромные печальные остовы, последние памятники средневековья. Земля окажется слишком маленькой. Люди устремятся в космос, к иным планетам, где телеки могут разгуливать как хотят. Они наводнят голубыми океанами Марс, очистят атмосферу Венеры, Нептуна, Урана, Плутона — выведут их на новые, более удобные орбиты. Или взять Сатурн: он такой огромный, а притяжение на поверхности не намного сильнее, чем на Земле. А что, если эти грандиозные работы истощат энергию телекинеза, откуда бы она ни исходила? Что, если однажды утром телеки проснутся и обнаружат, что сила ушла? Тогда обрушатся хрустальные воздушные замки! Пища, убежище, тепло… И нет надежных серых городов, нет домов-муравейников, металла, стекла, электричества! Какое это будет бедствие! Какие вопли и проклятия! — Шорн глубоко вздохнул. — Фантазия. Энергия телекинеза, похоже, неисчерпаема… А вдруг как раз в этот момент она находится на грани истощения?.. Фантазия, совершенно неуместная теперь. — Он нахмурился. — Может, это имеет какое-то значение? Может, в уме телека действует некий подсознательный контур, создавая предпосылки для новых идей?»

Впереди показалась вывеска подвального зала игровых автоматов. Шорн осознал, что давно идет своей походкой, совершенно не характерной для Клуча Кургилла. Лучше не забывать такие детали — ошибиться он сможет лишь один раз.

Он спустился по лестнице, прошел через зал мимо щелкающих, светящихся, жужжащих автоматов, мимо людей, которые, восстав против предопределенности своей жизни, пытались купить синтетическое счастье.

Шорн беспрепятственно прошел в дверь с табличкой “Служебное помещение”, у следующей двери он помедлил, соображая, не забыл ли принести ключ и не спрятался ли за дверью шпион.

«А может ли Клуч Кургилл иметь свой ключ? Это вполне правдоподобно, — решил Шорн. — Во всяком случае, не вызовет подозрения”.

Он порылся в сумке. Ключ оказался на месте. Шорн открыл дверь и вошел в мастерскую.

Внутри все осталось по-прежнему. Шорн быстро подошел к ящику для инструментов, нашел сумку Серкумбрайта, достал жука и осторожно прикрепил его к своей шляпе.

Теперь — уходить как можно быстрее. Он взглянул на часы. Двенадцать. В два часа встреча Клуча с Ад-лари Доминионом, шефом комитета связи телеков.

Шорн закусывал в одном из закоулков торгового центра в Фузариуме и чувствовал себя весьма неуютно. Площадь более акра через равные промежутки была заставлена столами, напоминая пол, покрытый кафельной плиткой, и обслуживалась медленно двигавшимся трехъярусным автоматом-разносчиком.

Голова Шорна ужасно чесалась под рыжим париком, но он не осмеливался почесаться, опасаясь разрушить сложное творение Тино. Кроме того, он понял, что Фузариум — полуденное прибежище вечно спешивших рабочих — никак не соответствует характеру Клуча Кургилла. Среди серых, темно-зеленых и бурых костюмов Шорн в своем пестром одеянии, имитировавшем стиль телеков, был словно фламинго в курятнике. Он ощущал на себе тупо-враждебные взоры. Телекам завидовали, но их уважали; в то же время обычный человек, подражавший телекам, вызывал презрение и злобу.

Шорн быстро покончил с ленчем и направился по Зайк-аллее к парку Мультифлор, где побродил между пыльных сикоморов.

В два часа он зашел в будку, набрал номер павильона “Кларьетта”. Щелкнуло реле, на экране видеофона появился причудливый черно-белый вид павильона, и сухой мужской голос произнес: “Павильон «Кларьетта"”.

— Говорит Клуч Кургилл. Я хочу побеседовать с Адлари Доминионом.

Появилось худое лицо, любопытное и довольно нахальное, с большим носом и бледно-голубыми птичьими глазами:

— Что вам угодно?

Шорн нахмурился. Он забыл об одной важной вещи. Забыл расспросить Клуча, как выглядит Адлари Доминион.

— Мне назначена встреча сегодня в два. — Он стал наблюдать за реакцией человека на экране.

— Можете сообщить мне.

— Нет, — отрезал Шорн, обретая уверенность. Человек был слишком наглым, слишком надменным.

— Я хочу говорить с Адлари Доминионом. То, что я должен сообщить, не для ваших ушей.

Худощавый бросил на Шорна свирепый взгляд:

— Это мне решать. Доминиона нельзя беспокоить по пустякам.

— Если Доминион узнает, что вы стоите на моем пути, он будет недоволен.

Худощавое лицо залилось краской. Экран померк. Шорн ждал.

Экран снова загорелся, показав ярко освещенную комнату с высокими белыми стенами. В окнах были видны облака, освещенные солнцем. На Шорна смотрел другой человек, такой же худой, как и первый, но смуглый, с седыми волосами и маслянисто-черными глазами. Под сверлящим взглядом проницательных глаз Шорну стало не по себе. “Сработает ли маскировка?»

— Ну, Кургилл, что вы хотите мне рассказать?

— Дело строго конфиденциальное.

— Вы не доверяете видеофону? — изумился Доминион. — Уверяю вас, он не прослушивается.

— Нет, я доверяю видеофону, но я наткнулся на кое-что важное и хочу быть уверен, что получу обещанную награду.

— Ах вот как! — Доминион не стал разыгрывать непонимание. — Как долго вы работаете?

— Три дня.

— И уже ожидаете самой большой награды?

— Моя информация стоит ее. Если я стану телеком, то в моих интересах помочь вам. А нет так нет. Все очень просто.

Доминион нахмурился:

— Едва ли вы способны оценить важность ваших сведений.

— Предположим, я узнал о болезни мозга, которая поражает только телеков. Допустим, я узнал, что в течение года половина или три четверти телеков будут мертвы?

Ни один мускул на лице Доминиона не дрогнул.

— Разумеется, я хочу знать об этом. Шорн молчал.

— Если ваша информация такова, — медленно произнес Доминион, — и мы удостоверимся в ее подлинности, вы будете награждены соответствующим образом.

Шорн покачал головой:

— Я не могу рисковать. Это мой шанс. Я должен убедиться, что получу желаемое, — другого случая у меня не будет.

Губы Доминиона скривились, но он сказал достаточно спокойно:

— Хорошо.

— Я хочу прийти в павильон. Но должен вас предостеречь — ведь нет ничего плохого, когда между друзьями устанавливается полная ясность?

— Да, это так.

— Не пытайтесь применить ко мне наркотики. У меня во рту капсула с цианидом. Я убью себя прежде, чем вы что-нибудь узнаете.

Доминион мрачно усмехнулся:

— Очень хорошо, Кургилл, только не проглотите ее ненароком.

Шорн ответил с такой же улыбкой:

— Только в знак протеста. Как мне попасть в “Кларьетту”?

— Возьмите такси.

— Открыто?

— Почему бы нет?

— Вы не боитесь контршпионажа? Зрачки Доминиона сузились, голова чуть склонилась набок.

— Я полагал, мы обсудили это на предыдущей встрече.

Шорн благоразумно решил не спорить.

— Хорошо, я сейчас буду.

Павильон “Кларьетта” парил высоко над океаном, как сказочный воздушный замок, — сияющие белые террасы, ряды башен с красными и голубыми коническими крышами, сады с зеленой листвой, висящие в воздухе.

Такси опустилось на посадочную площадку. Шорн вышел. Водитель неодобрительно покосился на него:

— Мне подождать?

— Нет, можете улетать.

У Шорна мелькнула смутная мысль: или он покинет это место с помощью обретенной телекинетической силы, или не покинет вовсе.

Дверь распахнулась. Шорн вступил в зал, где вдоль стен располагались красно-коричневые, оранжевые, пурпурные и зеленые призмы, горящие в солнечном свете, падавшем сверху. В нише на возвышении сидела девушка — прелестное создание с густыми золотистыми волосами и нежной кожей.

— Слушаю вас, сэр, — произнесла она с безразличной вежливостью.

— Я Клуч Кургилл. Хочу видеть Адлари Доминиона.

Она нажала кнопку.

— Вам направо.

Шорн поднялся по стеклянной лестнице внутри зеленого стеклянного цилиндра, вышел в коридор со стенами из красного с золотым отливом камня, который не добывался на Земле. Одна стена была увита темно-зеленым плющом. Напротив белые колонны образовали превосходную изящную раму, полную зеленого света и пышных растений с белыми и ярко-красными цветами.

Шорн помедлил, оглянулся. Зажегся золотой свет — и стена раздвинулась. За ней стоял Адлари Доминион.

— Входите, Кургилл.

Шорн вступил в луч света и, ослепленный на миг, потерял из виду Доминиона. Когда зрение восстановилось, он увидел, что Доминион сидит в парусиновом кресле на блестящем карнизе, идущем вдоль стены. Другим видимым предметом обстановки была оттоманка из красной кожи. Три прозрачные стены открывали великолепный вид: облака, освещенные солнцем, голубое небо, синее море.

Доминион указал на оттоманку: , — Присаживайтесь.

Оттоманка не превышала фута в высоту; сидя на ней, Шорн был бы вынужден запрокидывать голову, чтобы видеть лицо Доминиона.

— Нет, благодарю. Я предпочитаю стоять. Он поставил ногу на оттоманку, хладнокровно глядя на телека.

Доминион ровным голосом произнес:

— Что вы хотите мне сообщить?

Шорн начал говорить, но понял, что, глядя в эти горящие черные глаза, невозможно одновременно говорить и думать. Он перевел взгляд на облако за окном.

— Я тщательно изучил ситуацию. Если вы сделали то же — а я полагаю, что вы это сделали, — тогда одному из нас нет смысла пытаться перехитрить другого. Я располагаю информацией, которая важна, жизненно важна для телеков, и хочу продать эту информацию за статус телека.

Он посмотрел на Доминиона, взгляд которого не изменился, и снова отвел глаза.

— Я бы хотел, чтобы между нами установилось полное взаимопонимание. Во-первых, должен напомнить вам, что у меня во рту яд. Я убью себя прежде, чем расстанусь со своей информацией, и, уверяю вас, вы никогда не узнаете то, что я могу сообщить. — Шорн покосился на Доминиона. — Никакое гипнотическое средство не сможет подействовать достаточно быстро, чтобы помешать мне прокусить цианид… Ладно, довольно об этом.

Второе: я не могу доверять словесному или письменному контракту. Если бы я согласился на такой контракт, я бы не имел возможности взыскать по нему. Вы более сильная сторона. Если вы выполните вашу часть соглашения, а я нет, вы сможете устроить так, чтобы я был наказан. Поэтому, чтобы продемонстрировать добрую волю, вы должны выполнить условие первым. Иными словами, сделайте меня телеком, тогда я выложу то, что знаю.

Секунд тридцать Доминион глядел на Шорна, затем мягко произнес:

— Три дня назад Клуч Кургилл не был столь скрупулезен.

— Три дня назад Клуч Кургилл не знал того, что знает теперь.

— Я не спорю, — резко ответил Доминион. — На вашем месте я бы поставил такие же условия. Однако, — он окинул Шорна с ног до головы пронизывающим взглядом, — три дня назад я бы решил, что вы посредственный помощник.

Шорн напустил на себя надменный вид.

— Судя по телекам, которых я знавал, трудно было предположить, что вы столь разборчивы.

— Вы плохо нас знаете, — возразил Доминион. — Вы полагаете, что такие, как Ноллинруд, который был недавно убит, — это типичные телеки. Вы думаете, что все мы равнодушны к своей судьбе? — Его губы презрительно скривились. — Есть силы, о которых вы не имеете представления. У нас грандиозные планы… Но довольно. Это все высокие идеи.

Он отделился от своего кресла и опустился на пол.

— Я принимаю ваши условия. Пойдемте. Видите, мы совсем не упрямы и можем действовать быстро и решительно, если захотим.

Он повел Шорна обратно к зеленому стеклянному цилиндру, взлетел на верхнюю площадку и нетерпеливо наблюдал, как Шорн поднимается по ступеням.

— Идемте.

Он вступил на широкую белую террасу, освещенную вечерним солнцем, и подошел к низкому столу, на котором покоилась кубическая глыба мрамора.

Доминион протянул руку к шкафчику под столом, выдвинул маленькое переговорное устройство и сказал в микрофон:

— Двести — к павильону “Кларьетта”. — Он повернулся к Шорну:

— Естественно, есть некоторые вещи, которыми вы должны будете ознакомиться.

— Чтобы стать телеком?

— Нет, нет, — резко перебил Доминион, — это дело техники. Но ваша судьба должна быть устроена — вы будете жить новой жизнью.

— Я не подозревал, что это так сложно.

— Вы многого не подозреваете. — Телек сделал резкий жест:

— Теперь к делу. Смотрите на этот мраморный куб на столе. Думайте о нем, как о части вашего тела, контролируемой вашими нервными импульсами. Нет, не оглядывайтесь — фиксируйте взгляд на мраморном кубе. Я буду стоять здесь.

Он занял место возле стола.

— Когда я покажу направо, сдвиньте его вправо. Теперь сосредоточьтесь. Этот куб — часть вашего организма, часть вашей плоти, как руки и ноги.

За спиной Шорна слышались какие-то шорохи. Повинуясь Доминиону, он задержал взгляд на кубе.

— Теперь сюда. — Доминион указал налево. Шорн велел кубу двигаться влево.

— Этот куб — часть вас, — повторил Доминион. — Ваше собственное тело.

Шорна пробила холодная дрожь. Куб сдвинулся влево.

Доминион указал направо. Шорн велел кубу двигаться вправо. Дрожь усилилась. Шорн словно погружался в холодную газированную воду.

Влево. Вправо. Влево. Вправо. Хотя Шорн оставался на месте, куб, казалось, приблизился на расстояние вытянутой руки. Сознание Шорна как будто протиснулось через тугой клапан в новую среду, холодную и просторную; он внезапно понял, что мир стал частью его самого.

Доминион отошел от стола, и Шорн осознал, что тот больше не делает направляющих жестов. Шорн сдвинул куб вправо, влево, поднял в воздух на шесть футов, на двадцать, послал его кружиться высоко в небе. Следуя глазами за кубом, он обнаружил у себя за спиной телеков, молча и без всякого выражения наблюдавших за этой сценой.

Шорн вернул куб на стол. Теперь он знал, как это делается. Он поднялся в воздух, пролетел над террасой, опустился. Когда он оглянулся, телеки исчезли. На лице Доминиона застыла холодная улыбка.

— У вас неплохо получилось.

— Это так естественно… А какова функция телеков, которые стояли сзади? Доминион пожал плечами.

— Мы мало знаем о механизме телекинеза. Вначале, конечно, я помогал вам двигать куб, как и другие. Постепенно мы ослабляли наше воздействие, и вы стали делать все сами.

Шорн потянулся.

— Я чувствую себя центром, осью всего мироздания!

Доминион равнодушно кивнул.

— Теперь пойдемте со мной.

Шорн последовал за ним в восторге от своей силы и свободы. Доминион задержался у края террасы и повернул голову; лицо его выглядело совсем иначе: бледное, усталое, полуприкрытые глаза, сдвинутые брови, слегка опущенные углы губ. Энтузиазм Шорна тоже уступил место внезапной усталости. Доминион удивительно быстро совершил посвящение в телекинез. Конечно, для него это простейший путь получить желанную информацию. Но достаточно ли свободен Доминион от мстительности, чтобы смириться с поражением? Шорн подумал о выражении, которое он на миг поймал на лице Доминиона. Было бы ошибкой полагать, что телек или любой другой человек спокойно примет условия, диктуемые платным агентом. Доминион будет сдерживаться до тех пор, пока не получит информацию. Но потом, что будет потом? Неужели он упустит возможность нанести смертельный удар? Шорн усмехнулся. Наверняка Доминион изберет самый красивый вариант — постарается убить Шорна его же собственным ядом. Внезапный удар в челюсть раздавит капсулу в зубе. Телек сумеет это устроить.

Они вошли в большой зал. Звуки их шагов отдавались гулким эхом. Через окна в высоком куполе струился желто-зеленый свет. Пол был из мрамора с серебристым отливом. Растения с крупными темно-зелеными листьями росли в ящиках, расположенных в строго симметричном порядке. Воздух был свеж и насыщен ароматом цветов.

Доминион пересек зал не останавливаясь. Шорн остановился посредине. Доминион обернулся:

— Идемте.

— Куда?

Лицо Доминиона приняло угрожающее выражение.

— Туда, где мы можем поговорить.

— Мы можем говорить здесь. Я могу рассказать все за десять секунд. Или, если желаете, я приведу вас прямо к источнику опасности.

— Хорошо, — сказал Доминион. — Допустим, вы откроете природу опасности для телеков. Болезнь мозга, вы сказали?

— Нет. Я использовал эту идею в качестве примера. Опасность, о которой я говорю, скорее имеет характер катаклизма, чем болезни. Пойдемте на открытый воздух. Здесь я чувствую себя как-то скованно. — Глядя на Доминиона в упор, он нахмурился.

Телек сделал глубокий вдох. “Похоже, он в ярости, — подумал Шорн. — Подчиняться указаниям недавнего предателя и шпиона!..»

— Я выполню свою часть соглашения, не сомневайтесь. Но я бы хотел уйти с выигрышем — надеюсь, вы меня понимаете.

— Я понимаю, — сказал Доминион. — Я понимаю вас очень хорошо.

Он полностью овладел собой и казался почти добродушным.

— Однако вы, вероятно, не правильно поняли мои мотивы. Теперь вы тоже телек. А телеки ведут себя в соответствии с правилами, которые вам необходимо узнать.

Шорн напустил на себя столь же любезный вид.

— В таком случае я предлагаю провести урок на земле.

Доминион поджал губы.

— Вы должны адаптироваться к окружению телека — думать, действовать.

— Это придет со временем, — улыбнулся Шорн. — А теперь я немного рассеян: чувство силы опьяняет.

— Похоже, оно не повредило вашей осторожности, — сухо заметил Доминион.

— Полагаю, мы наконец выйдем на открытый воздух и поговорим свободно. Доминион вздохнул:

— Хорошо.

Глава 6

Лори то и дело подходила к автомату, наливая чай для себя и кофе для Серкумбрайта.

— Я просто места себе не нахожу.

«Если бы Лори снизошла до кокетства, — думал Серкумбрайт, — она была бы просто очаровательна”. Он спокойно смотрел, как она подходила к окну и вглядывалась в небо.

Но не было видно ничего, кроме сияния огней, и ничего не было слышно, кроме уличного гула.

Она вернулась к кушетке.

— Ты рассказал доктору Кургиллу о.., о Клуче? Серкумбрайт помешал кофе.

— Конечно, я не мог сказать правду.

— Да, ты прав. , Лори смотрела в пространство. Внезапно она вздрогнула:

— Никогда не была такой нервной. Что, если… — Она запнулась, не находя слов.

— Ты любишь Шорна, не так ли? Быстрый взгляд, взмах ресниц. Красноречивый ответ. Они посидели молча.

— Тс-с, — сказала Лори, — по-моему, это он.

Серкумбрайт промолчал.

Лори медленно поднялась. Они оба смотрели на дверную ручку. Она повернулась. Дверь распахнулась. Прихожая была пуста. Лори в ужасе застыла.

Послышался стук в окно. Они обернулись. За окном был Шорн. На миг они оба замерли, словно парализованные. Шорн стучал по стеклу костяшками пальцев, было видно, что его рот произносит слова: “Впустите меня”.

Наконец Лори подошла к окну и распахнула его. Шорн влетел в комнату.

— Зачем ты нас так напугал? — возмутилась Лори.

— Хотел продемонстрировать свои новые способности. — Он налил себе чашку кофе. — Наверное, вам не терпится услышать о моих приключениях?

— Конечно!

Он сел за стол и стал рассказывать о своем визите в павильон “Кларьетта”. Серкумбрайт спокойно и внимательно слушал.

— А что теперь?

— А теперь, если Доминион не изобретет способ убить меня на расстоянии, у тебя есть телек для экспериментов. Сегодня у него будет беспокойная ночь, могу себе представить.

Серкумбрайт усмехнулся.

— Во-первых, — сказал Шорн, — они посадили на меня жука. Я ожидал этого. А они знали, что я ожидал. Я отделался от него в Музее изящных искусств. Потом я стал рассуждать: раз они ожидают, что я ускользну от жука и после этого почувствую себя в безопасности, значит, у них есть способ отыскать меня снова. Какая-нибудь метка, вещество на одежде, излучающее невидимые волны. Я выбросил одежду Клуча — она мне с самого начала не нравилась, — вымылся в трех водах, избавился от парика. Клуч Кургилл исчез. Кстати, где тело Клуча?

— В надежном месте.

— Надо устроить так, чтобы его нашли завтра утром. С табличкой “Я — шпион телеков”. Доминион, конечно, узнает об этом. Он решит, что я мертв, и одной проблемой меньше.

— Неплохая идея.

— А как же бедный доктор Кургилл? — возразила Лори. — Он ни за что не поверит такому известию.

— Да… Наверняка не поверит. Она окинула Шорна взглядом:

— Ты чувствуешь себя другим?

— У меня такое ощущение, будто все сущее — это часть меня. Можно сказать, слияние с космосом.

— Но как это получилось? Шорн задумался.

— По правде говоря, не знаю. Я могу двигать стулом так же, как двигаю рукой, и с тем же усилием.

— Похоже, Гескамп им ничего не сказал о митроксе под стадионом, — заметил Серкумбрайт.

— Они и не спрашивали. Им и в голову не могло прийти, что мы замышляем такое злодеяние. — Шорн рассмеялся. — Доминион был просто потрясен. Какое-то время мне казалось, что он благодарен мне.

— А потом?

— А потом, наверное, вспомнил обиду и стал думать, как меня убить. Но я не сказал ему ничего, пока мы не оказались на открытом месте. Я мог защититься от любого его оружия. Пулю я бы остановил мыслью, даже отбросил бы обратно, лазерный луч отклонил бы.

— А если бы твоя и его воля столкнулись? — спросил Серкумбрайт. — Что бы произошло?

— Не знаю — может, ничего. Ведь так бывает, когда человек колеблется между двумя противоположными побуждениями. А может, столкновение и отсутствие результата подорвало бы нашу веру в себя и мы бы рухнули в океан. Потому что мы стояли в воздухе на высоте тысячи футов над океаном.

— Тебе было страшно, Уилл? — спросила Лори.

— Вначале — да. Но человек быстро привыкает к новым ощущениям. С такими вещами все мы сталкивались во сне. Возможно, когда мы перестали верить снам, мы уклонились с пути телекинеза.

Серкумбрайт усмехнулся и принялся набивать трубку.

— Надеюсь, мы это скоро узнаем, узнаем и еще многое другое.

— Возможно. Я начинаю по-иному смотреть на жизнь.

Лори взглянула на него с беспокойством:

— Но ведь мир остался тем же?

— В общем, да. Но это чувство силы, свободы… — Шорн рассмеялся. — Не смотрите на меня так. Я не опасен. Просто благодаря любезности известного лица я стал телеком. Кстати, где бы мы могли достать три скафандра?

— Сейчас, ночью? Не знаю.

— Неважно. Я — телек. Мы их получим. В том случае, конечно, если вы желаете посетить Луну. Бесплатная экскурсия благодаря любезности Адлари Доминиона. Лори, тебе не хочется полетать со скоростью света, со скоростью мысли? Постоять в пепельном свете Луны, воспетом Эратосфеном, заглянуть в mare inbrum

.

Она нервно засмеялась:

— С удовольствием, только.., я боюсь.

— А как ты, Горман?

— Нет. Давайте вдвоем. У меня еще будет возможность.

Лори вскочила. Глаза ее возбужденно горели, щеки порозовели. Шорн взглянул на нее с изумлением.

— Отлично, Горман. Завтра ты можешь начать свои эксперименты. А сегодня…

Лори почувствовала, как невидимая сила подняла ее в воздух и вынесла в окно.

— А сегодня, — продолжал Шорн, оказавшись рядом с ней, — сделаем вид, будто мы души, счастливые души, которые странствуют во Вселенной.

Серкумбрайт жил в полузаброшенном предместье к северу от Трэна. Его старинный просторный дом, подобно норовистому коню, вздымался над водами Мэйна. Гигантские промышленные постройки заслоняли небо. Дым литейных труб, сера, хлор, аммиак загрязняли воздух.

Внутри дом был уютным, но запущенным. Жена Серкумбрайта, высокая, странного вида женщина, по десять часов в день работала в своей студии — лепила собак и лошадей. Шорн видел ее всего один раз. Насколько ему было известно, она совсем не интересовалась подпольной деятельностью Серкумбрайта и даже не догадывалась о ней.

Серкумбрайт загорал на солнце и созерцал катившиеся мимо бурые волны. Он сидел на балкончике, который сам построил для этой цели.

Шорн бросил ему на колени холщовый мешочек:

— Сувениры.

Серкумбрайт взял мешочек и торопливо высыпал из него горсть камней. К каждому была прикреплена этикетка. Он взглянул на первый камень.

— Агат. — Он прочитал табличку:

— “Марс”. Ну и ну.

Следующим был черный булыжник.

— Габбро? Похоже. “Ганимед”. Честное слово, далековато вы забрались.

Он бросил многозначительный взгляд на Шорна:

— Похоже, телекинез пошел тебе на пользу: ты расстался со своим измученным видом. Может, и мне стать телеком?

— Ты тоже не выглядишь измученным. Скорее, наоборот.

Серкумбрайт вернулся к камням:

— Пемза. С Луны, я полагаю. — Он прочел этикетку. — Нет — Венера. Как впечатления от прогулки?

Шорн посмотрел на небо.

— Это довольно трудно передать. Конечно, возникало чувство одиночества. Тьма. Что-то похожее на сон. Там, на Ганимеде, мы стояли на горном хребте. Под ногами — острый как бритва обсидиан. Юпитер заслонял почти полнеба. Знаменитое красное пятно смотрело на нас. Странная, черная скала, огромная планета, тусклый розовый и голубой свет. Все это было каким-то потусторонним. Я подумал: что, если сила изменит мне и мы не сможем вернуться? У меня кровь застыла в жилах.

— Похоже, ты справился с этим.

— Да, мы справились. Шорн сел, вытянув ноги.

— Я не измучен и не утомлен. Но я смущен. Два дня назад я считал себя человеком с вполне сложившимися убеждениями.

— А теперь?

— Теперь.., сомневаюсь.

— В чем?

— В наших замыслах. В их конечной цели.

— Хм-м-м, — Серкумбрайт потер подбородок, — ты все еще хочешь подвергнуться экспериментам?

— Конечно. Я хочу знать, почему и как действует телекинез.

— Когда ты будешь готов?

— Когда хочешь.

— Сейчас?

— Почему бы нет? Давай начнем.

— Ну, если ты готов, попробуем для начала энцефалографию.

Серкумбрайт устало потер лоб. Его лицо, обычно розовое, как у херувима, заметно осунулось. Когда он набивал трубку, его пальцы подрагивали.

Шорн откинулся на спинку кожаного кресла и смотрел на Серкумбрайта со спокойным любопытством.

— Почему ты так расстроен?

Серкумбрайт щелчком сбросил со стола скомканную бумажку.

— Оборудование ни к черту не годится. Все равно что рисовать миниатюры помелом или разбирать часы разводным ключом. Вот, — показал он, — энцефалограммы. Оба полушария твоего мозга. Рентгенограммы. Характер метаболизма. Мы замерили энергию настолько точно, что если бы ты бросил мне скрепку, я вычислил бы ее полет…

— И что?

— Ничего определенного. Волнистые линии на энцефалограмме. Повышенное потребление кислорода, увеличение шишковидной железы. Плюс побочные эффекты измерений.

Шорн зевнул и потянулся.

— Примерно это мы и ожидали. Серкумбрайт мрачно кивнул.

Глава 7

Шорн и Серкумбрайт пили кофе в квартире Лори в Мартинвелте.

Серкумбрайт был непривычно нервозен и то и дело смотрел на часы.

Шорн с интересом наблюдал за ним.

— Кого ты ждешь?

Серкумбрайт окинул комнату быстрым взглядом:

— Надеюсь, здесь нет жуков-шпионов?

— Судя по детектору, нет.

— Я жду связного. Человека по имени Луби. С Восточного Берега.

— Что-то не припоминаю такого.

— Ты бы не забыл его, если бы хоть раз увидел. Лори сказала:

— Кажется, я слышу шаги.

Луби вошел в комнату тихо, как кошка. Ему было около сорока, хотя выглядел он не больше чем на семнадцать. Золотистая кожа, правильные черты лица, густые вьющиеся волосы бронзового цвета вызывали в памяти образы итальянцев эпохи Возрождения — Цезаря Борджиа, Лоренцо Медичи.

Серкумбрайт представил гостя. Луби коротко кивнул, сверкнув глазами, отвел Серкумбрайта в сторону и что-то быстро зашептал ему.

Серкумбрайт поднял брови, задал вопрос — Луби мотнул головой, быстро ответил. Серкумбрайт кивнул — и Луби покинул комнату так же тихо, как вошел.

— Речь идет о встрече на высшем уровне. Нас ждут в “Портинари Гэйт”. — Серкумбрайт постоял в нерешительности. — Думаю, нам лучше пойти.

Шорн подошел к двери, выглянул в коридор.

— Наверное, не часто лучшие умы собираются на общее собрание?

— Случай беспрецедентный. Похоже, что-то важное.

Шорн немного подумал.

— Может, пока не стоит говорить о моих.., достижениях?

— Хорошо.

Они летели сквозь ночную тьму на север. Внизу большой темной кляксой простиралось озеро Пайенца, окруженное огнями Портинари.

«Портинари Гэйт”, гостиница на шестьсот мест, раскинулась высоко на склоне холма, окна ее выходили на озеро и на город. Шорн и его спутники приземлились на мягкий дерн в тени высоких сосен и прошли к черному ходу.

Серкумбрайт постучал, и они почувствовали на себе холодный изучающий взгляд. Дверь отворилась. Перед ними стояла женщина с каменным лицом и нимбом стального цвета волос.

— Что вам угодно?

Серкумбрайт пробормотал пароль, женщина молча отступила, и они вошли.

Смуглолицый человек с черными глазами и золотыми серьгами в ушах поднял руку:

— Привет, Серкумбрайт.

— Привет, Тереби. Это Уилл Шорн. Лорита Челмефорд.

Шорн с интересом взглянул на загорелого человека. «Великий Тереби, прославленный координатор всемирного антителекового подполья”.

В комнате были и другие люди, которые молча наблюдали за происходящим. Серкумбрайт кивнул нескольким из них, затем отвел Шорна и Лори в сторону.

— Удивительно, — сказал он, — здесь все лидеры движения. — Он покачал головой:

— Довольно опасно.

Шорн ощупал детектор. Никаких передатчиков-шпионов.

Участники продолжали прибывать, пока в комнате не собралось человек пятьдесят. Одним из последних появился сорокалетний юнец Луби.

Коренастый темнокожий человек поднялся и заговорил:

— Это собрание — отход от наших традиционных методов, и, я надеюсь, в ближайшее время подобное не повторится.