Далеко впереди показались затуманенные огоньки.

— Разбитый, — указал на них Банк.

— А зачем огни? Кто-то там не спит?

— Думаю, это просто для гонора.

— В какое примерно время мы прибудем в Фексельбург?

— Если мы, чтобы согреться съедим пару тарелочек супа с кусочком мясного пирога, то наша остановка, включая телефонные звонки, не затянется более получаса. В таком случае мы прибудем в Фексельбург к рассвету. В это время года ночи коротки.

К рассвету исчезновение Глауена будет уже обнаружено, и как бы в ответ на его мысли он почувствовал странный всплеск эмоций, который, казалось, пришел со стороны Поганской точки: сильная, почти физически ощутимая ярость и ненависть. Правильно или нет, но Глауен решил, что в этот момент был обнаружен его побег.

Автобус въехал в Разбитый и остановился около универсального магазина. Бант вылез из автобуса, подошел к двери и потянул за шнурок звонка.

— Киламс! — закричал он, — Поднимайся! Поспишь в другой раз! Киламс! Проснулся?

— Да. Да, проснулся, — прокрякал Киламс из окна второго этажа, — Ты, что ли, Бант? Чего тебе надо в такой час?

— Горячего супа и воспользоваться твоим телефоном. Этот джентльмен даст тебе сол за такую возможность, а если нет, то это сделаю я. Конечно, если ты уж слишком гордый, то деньги можешь не брать.

— Успокойся, я не достаточно гордый! Особенно после того, как получу деньги. Так говоришь, горячий суп?

— И кусок мясного пирога, и пудинг с изюмом. Да открывай ты быстрей! Ветер уже пробрал меня до самых костей!

— Потерпи немного. Дай мне хоть халат натянуть.

Дверь открылась. Глауен, следуя за Бантом, вошел в магазин.

— Где телефон? — спросил он.

— Вон там на прилавке, но, пока не забыли, давайте сол.

Глауен выложил монету и подошел к телефону. Он позвонил в штаб-квартиру ИПКЦ в Фексельбурге и через какое-то время был соединен с командиром Плоком, который находился в своей резиденции. Когда Глауен услышал спокойный холодный голос, то почувствовал такое облегчение, что чуть было не сел на пол.

— Да? — ответил голос, — Кто звонит и что надо?

Глауен представился.

— Думаю, вы меня помните. Около двух месяцев назад я поехал в Поганскую Точку, проводить расследование в Семинарии.

— Я прекрасно тебя помню. Честно говоря, я думал ты уже давно вернулся на Кадвол.

— Меня предал мой коллега, который вместо того, чтобы сообщить вам о том, что я не вернулся, предпочел присоединиться к труппе Флореста. Меня держали пленником в гробнице Зонка, которая является обычной пещерой в Поганской Точке. Я только что сумел сбежать и звоню из Разбитого. Это только суть происходящего, но у меня много и другой информации.

— Выкладывай.

— Полиция Фексельбурга все знает про гробницу. Они держат эту информацию в секрете и за то, что Мономантики тоже держат эти сведения в тайне, позволяют им делать все, что угодно. Подозреваю, что как только Орден Заа узнает о моем побеге, то предупредит власти Фексельбурга, и те попытаются перехватить меня по дороге.

— Я уверен, что так оно и будет, — согласился Плок, — Честно говоря, мы только ждали подобного повода, чтобы навести чистку в рядах полиции Фексельбурга. Дай-ка подумать. Ты в универсальном магазине на Разбитом?

— Да.

— Как ты туда попал?

— Я нанял автобус.

— Как ты думаешь, когда они обнаружат твой побег?

— Несколько минут назад у меня было странное телепатическое ощущение, думаю, именно в этот момент они и обнаружили мой побег. Во всяком случае, к рассвету они точно все узнают.

— Я сейчас же вместе с группой людей вылетаю на Разбитый. Мы будем у тебе где-то через полчаса. На тот случай, если полиция Фексельбурга нас опередит, пошли свой автобус в Фексельбург, но сам оставайся на Разбитом. Даже если полиция не поедет по дороге, а полетит, то увидев автобус, задержится. Ты понял мою мысль?

— Прекрасно понял.

— Мы подъедем как можно быстрее.

Бант тоже для своих целей воспользовался телефоном, потом повернулся к Глауену:

— Если мы хотим прибыть к рассвету, — пора трогаться.

— Мои планы несколько изменились, — сообщил Глауен, — Дальше до Фексельбурга ты поедешь один.

Лицо Банта приобрело удивленное выражение.

— Вы остаетесь здесь?

— Именно.

— Но это же полная бессмыслица! Вы предлагаете мне гнать до Фексельбурга пустой автобус!

— До тех пор, пока пятьдесят солов имеют смысл, все остальное не имеет значения.

— Правдивое слово и звучит красиво. В таком случае, до свиданья. Было очень приятно иметь с вами дело.

Омнибус уехал. Глауен вернулся обратно в магазин, где одарил Килмаса еще одним солом.

— Я подожду здесь своих друзей, который должны прибыть с минуту на минуту. Вы можете идти спать. Если вы нам понадобитесь, то я вас позову.

— Как скажите.

И Килмас пошел наверх досыпать. Глауен погасил свет, уселся у окна и принялся ждать в темноте.

Пока он сидел так и размышлял, на него накатилась еще одна волна странного настроения: волна разрывающего горя и скорби, печаль не только не объяснимая, но, пожалуй, и не понятная. Глауен уставился в ночь. Что с ним случилось? У него никогда раньше не было таких ощущений, реальны ли они? Может, пребывание в гробнице Зонка родило в нем новую, неизвестную чувствительность?

Настроение ушло, оставив после себя холод и одиночество. Глауен вскочил и начал расхаживать взад-вперед, размахивая руками.

Прошло двадцать минут, полчаса. Глауен вышел на улицу и встал перед магазином. С неба спускался большой черный флаер с девятиконечной эмблемой ИПКЦ на борту. Он приземлился на пустую площадку позади магазина. Из него вылез Плок в сопровождении пяти человек, двух агентов и трех добровольцев.

Глауен пошел им навстречу, и вскоре вся команда ввалилась в магазин и снова потревожила Киламса. Глауен заказал вновь прибывшим суп. Затем, следуя инструкциям Плока, он позвонил на Центральный участок полиции Фексельбурга.

— Это капитан Клаттук, соедините меня немедленно с суперинтендантом Валлином, по важному делу.

Ответ прозвучал очень сардонически:

— Это в этот час ночи? Вам что, приснился дурной сон? Суперинтендант Валлин не прекратит храпеть даже если к нему явится сам Гандельбах. Попробуйте позвонить утром.

— У меня срочное дело. Соедините меня с инспектором Барчем. Скажите ему, что звонит капитан Клаттук.

К телефону подошел инспектор Барч.

— Капитан Клаттук? Очень удивлен, что слышу вас! Я думал вы уже дано уехали домой. Что это вы звоните как раз в то время, когда я собирался уснуть?

— Потому что у меня информация огромной важности. Я разъярен и возмущен и для того есть все основания.

— Очевидно, за это время вы были участником каких-то интересных приключений.

— Да, очень интересных, — и Глауен, сдерживая возмущение, описал все, что с ним произошло и потребовал немедленных официальных ответных мер, — Я нисколько не преувеличиваю дерзость этих подлых людишек и их циничное обращение с сотрудником полиции.

— Вы правильно подобрали слово для этих негодяев, — согласился Барч, — «Подлые» характеризует их в наибольшей степени. Поэтому я считаю, что последнее время с ними обходились чересчур уж мягко.

— Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, — продолжил Глауен, — Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!

Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.

У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.

— Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.

— И вы ничего не собираетесь предпринять?

— Не так быстро. Здесь на Тассадеро все не так просто. Все делается должным образом, два плюс два часто равняется семи, а то и тридцати семи, все зависит от того, кто считает.

— Что-то мне непонятны такие разговоры, — возмутился Глауен, — Я хочу ясности и требую действий. Возможно, мне следует сообщить обо всем в ИПКЦ, раз уж вы беспокоитесь о зоне ваших действий. ИПКЦ действует везде, по всей Сфере Гаеана.

— Так-то оно так, но именно поэтому их усилия столь малоэффективны, — заметил Барч, — Местному ИПКЦ только в оловянных солдатиков играть. Раз уж ты хочешь действий, то ты обратился по адресу. Ты на Разбитом?

— Там. В Универсальном магазине Киламса.

— Оставайся на связи, а я позвоню суперинтенданту Валлину. Он несомненно прикажет произвести крупный рейд на Семинарию Мономантики.

— Как скажешь.

Через некоторое время Барч перезвонил.

— Суперинтендант приказал тебе оставаться на Разбитом. Он решил предпринять вполне определенные действия.

— Какие действия?

— Они будут суровыми и четкими, в этом я могу поручиться. Мы обсудим их позже. Кроме этого, не рассказывай никому о своих злоключениях.

— Не понимаю зачем? На самом деле, я готов рассказать это любому, кого это интересует, потому что я вне всякого сомненья нашел гробницу Зонка и там нет даже ломанного динкета. Эта новость распространиться со скоростью молнии.

— Это альтруистическая точка зрения, — сказал Барч, — Ты уже кому-нибудь рассказывал эту историю?

— Нет, еще слишком рано.

— Мы сейчас прибудем.

— Вам понадобится большой флаер.

— Зачем?

— В Семинарии тридцать Мономантиков. Я против каждого выдвину обвинения и хочу, чтобы все они были немедленно задержаны.

— Не знаю, сумеем ли мы сделать это сегодня, — с сомнением сказал Барч.

— В таком случае нечего тратить силы и энергию. Я позвоню в ИПКЦ.

— Полагаю, что сегодня мы арестует пока только руководителей, — голос Барча стал натянутым, — А потом решим что делать с остальными. Большинство из них просто религиозные фанатики. Мы отсортируем их, когда будем на месте. Во всяком случае, жди там и никому ничего не рассказывай, ты можешь просто усложнить свое положение.

— Что-то у ж слишком надумано. Инспектор Барч, вы что, тоже замешаны в этом деле?

— Конечно нет! Ни в коем случае! Никаким боком! Я буду у тебя через несколько минут и все объясню.

Телефон замолчал. Глауен с улыбкой повернулся к остальным:

— Терпение инспектора Барча не резиновое.

— Это только пока он не прибыл сюда. Теперь мы должны подумать, как мы расставим наши силы. Важно поймать этого негодяя с поличным.

Прошло полчаса. Когда на горизонте показались первые серебренные лучи рассвета, неба спустился флаер из Фексельбурга и приземлился прямо перед магазином. Из него на землю быстро выскочили четыре человека: инспектора Барч и Танаквил и двое обычных полицейских.

Глауен ожидал их перед входом в магазин. Все четыре полицейских бросились к нему. Барч вскинул руки в приветственном жесте.

— Ты, конечно, помнишь инспектора Танаквила.

— Конечно.

— С тобой произошли необычайные события.

— Это так, — согласился Глауен, — к моему великому несчастью. Но я очень озадачен.

— Чем? — поинтересовался Барч.

— Ваш флаер всего лишь четырехместный, а нас здесь пять человек, к тому же мы хотим еще арестовать человек пять-шесть в Семинарии.

— Знаешь, Глауен, сказать по правде, не все так просто, как кажется с самого начала. Недавно Орден сообщила нам, что ты сбежал из заключения. Как я уже упоминал, в стране Лативлер, мы позволяем Орден Заа поступать на ее усмотрение. Она выдвигает против тебя тяжелые обвинения и требует твоего возвращения в Семинарию.

— Это шутка! — воскликнул Глауен, — Я офицер ИПКЦ.

— Я шучу очень редко. К шутке не имеет никакого отношения и то, что я только что сказал. Валлин был очень раздражен, когда я разбудил его для того, чтобы получить приказания и он предложил другой вариант, который тебе может тоже очень понравиться. Он называется «Фексельбургский гамак» и учитывает сразу все, думаю, мы им и воспользуемся.

— Ваши манеры вполне можно назвать вызывающими, — заметил Глауен, — Я ничего не знаю ни про какой гамак и знать не хочу.

— И все равно я постараюсь тебе это объяснить, — громко рассмеялся Барч, — Этот способ мы используем, когда надо четырем полицейским на четырехместном флаере захватить еще и какого-нибудь мерзавца. — он повернулся к своим подчиненным, — продемонстрируйте-ка нам, как быстро вы можете управиться с гамаком. Здесь что-то слишком уж холодно, а я хочу поспеть домой к завтраку.

— А ты не задумывался, что я тоже хочу позавтракать, — поинтересовался Глауен, — Ты не представляешь какой ужасной пищей меня кормили в Семинарии.

— Боюсь, что завтрака у тебя сегодня не будет.

Полицейские, держа в руках моток веревки подступили к Глауену.

— Можете не беспокоиться, я предпочитаю подождать омнибуса, — заверил он их.

— Пошли, Глауен! Еще немного поближе к флаеру. Не хочешь идти? Не надо. Мы можем и подтащить тебя поближе. Ферл, займись-ка веревкой. А теперь…

Двое полицейских схватили Глауена и потащили к флаеру. Там Ферл набросил веревочную петлю на колени Глауена, еще одну полупетлю на грудь и руки и полупетлю на шею. Другой конец веревки они пропустили через грузовой отсек, так что его можно было в любой подходящий момент, пролетая над степью, освободить.

— Вы кое-что забыли, — сказал Глауен.

— Да? М что же это?

— Я — офицер ИПКЦ.

— По этому поводу мы не выдвинем никаких обвинений, — заверил его Барч, — Готовы, джентльмены? Тогда по местам и поехали.

Из-за дальнего конца флаера появился Плок с наведенным в направлении четырех полицейских пистолетом.

— И что здесь происходит?

— Ого! — воскликнул Барч, — Да это же Парти Плок!

— Сдается мне, что здесь я узнаю инспекторов Барча и Танаквила? — воскликнул Плок.

— Правильно узнаешь, — сказал внезапно потускневшим голосом Барч, — Похоже Глауен, такой зеленый и наивный, сумел сыграть с нами хорошую шутку.

— Довольно жестокую шутку, — согласился Танаквил.

— Что-то в этом роде, — кивнул головой Плок, — И все же, я думаю, он вас предупреждал, и предупреждал не единожды, что вы нападаете на офицера ИПКЦ.

— Я думал, что это просто юношеское тщеславие, — унылым голосом сообщил Барч.

Двое людей Плока обыскали полицейских и отобрали у них оружие. Третий освободил Глауена из «Фексельбургского гамака».

— Меня очень удивили инспектора Барч и Танаквил, — заметил Глауен, — Они ведь на самом деле собирались убить меня. Очень странно. А в Фексельбурге они казались такими милыми и приветливыми. Все таким мне предстоит узнать еще очень много о человеческой природе.

— Приказ есть приказ, — сказал Барч, — Я подчинялся приказам.

— Кто отдавал тебе приказ? — поинтересовался Плок.

— Позвольте мне сохранить верность и достоинство и не отвечать на этот вопрос, командир Плок.

— Это страна Лативлер, и здесь меня зовут Главный Прокурор Плок.

— Как хотите, Главный прокурор Плок.

— Боюсь, что мне придется вынудить тебя отвечать. Ты можешь умереть здесь, не сохранив, ни верности, ни достоинства, или можешь умереть сохранив верность и достоинство, в полном молчании в потоке багрового ила.

— Может дойти до такого?

— Это страна Лативлер. Ты холоднокровно пытался убить офицера ИПКЦ. А правила ты знаешь.

— Да, правила я знаю.

— Я тебе вот что скажу. Сегодня ты уже завтракать не будешь, но я тебя успокою. Многие из твоих начальников больше не сумеют пообедать в своих любимых ресторанах. Мы поиграем в оловянные солдатики полицией Фексельбурга и очистим ее. Ну, так еще раз спрашиваю: кто отдал тебе приказ?

— Естественно, Валлин, кто же еще.

— А может быть тот, кто стоит еще выше?

— Я не рискну называть это имя в такой час ночи.

— Валлин скажет. Он все мне перед смертью расскажет.

— К чему затруднять себя и спрашивать его? Тут повязаны все.

— Через неделю их никого уже не будет. Ты будешь первым, если это тебя хоть как-то успокоит.

Плок выстрелил из пистолета четыре раза и на дорогу упало четыре трупа.

Плок зашел в магазин и позвал Киламса, который явился с бледным, как мел лицом.

— Полагаю, у тебя есть какое-нибудь подобие грузовика?

— Да, сэр, есть. Очень хороший автомобиль, я пользуюсь им, чтобы завозить товар из Фексельбурга.

— Вот тебе десять солов. Возьми эти четыре трупа, погрузи в грузовик, отвези в степь и выброси где-нибудь так, чтобы они не оскорбили ничьих чувств. Как ты видишь, мы офицеры ИПКЦ. И приказываю тебе: никому ни слова.

— Конечно, сэр! Никому ни слова.

— Тогда быстро действуй, пока не проснулась вся деревня.

Плок вернулся на дорогу. Глауен порылся в куче оружия, отобранного от полицейских и выбрал себе маленький пистолет, который запхал в карман куртки.

— Здесь наше дело закончено, — сказал Плок, — Ты не против навестить Поганскую Точку?

— Я готов, — отрапортовал Глауен.

— Воспользуемся полицейским флаером, — сказал Плок, потом повернулся к двум своим агентам, — а вы, Кайлт и Нардюук, полетите в Поганскую Точку на нашем.

На востоке поднялся Зонк и принес в страну Лативлер бледный утренний свет. Два флаера скользили над степью, следуя маршрутом, по которому Глауен убегал на автобусе этой ночью.

Глауен расслабился и находился в полусонном состоянии, пока его не разбудил Плок:

— Подходим к Поганской точке.

Юноша выпрямился и постарался окончательно проснуться. Впереди высоко в небо поднимался утес Поганской точки.

— Посмотрите, — указал Глауен, — На середине подъема заметен блеск окон. Это и есть Семинария.

Флаер облетел утес и приземлился на центральной площади деревни. Все пассажиры высадились и, не теряя времени, направились по извилистой дороге к Семинарии. Около флаера остался только Маас, самый младший из добровольцев, он должен был охранять летательный аппарат и поддерживать связь со штаб-квартирой в Фексельбурге.

Плок взялся за дверное кольцо и постучал: раз, два, три. Не последовало никакого ответа. Он попробовал открыть дверь, но та оказалась закрытой. Наконец, с монотонным скрипом петель дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянул Мутис. Он, даже не задержав взгляда на Глауене, осмотрел пришедших.

— Чего надо? — прорычал он, — Это Семинария Мономантики. Мы ничего не знаем о сокровищах Зонка. Убирайтесь отсюда!

Несмотря на яростные протесты Мутиса Плок толкнул дверь, чтобы открыть ее шире.

— Что ты делаешь! — закричал Мутис, — Отойди, а то будет хуже!

Агенты ИПКЦ прорвались в вестибюль.

— Ну-ка, живо пригласи сюда Орден Заа, да поторапливайся!

— И как мне вас представить? — мрачно поинтересовался Мутис.

— Иди, Мутис! — рассмеялся Глауен, — Ты прекрасно понимаешь кто и зачем ее зовет. Это отряд ИПКЦ и у вас очень серьезные неприятности.

Мутис удалился и вскоре вернулся с Заа. Та остановилась в начале каменного прохода и осмотрела прибывших. На этот раз она была в тех же одеждах, в которых Глауен видел ее в первый раз. Она заметила его присутствие и задержала на нем взгляд секунды на три.

— Если помнишь, — сказал Глауен, — я тебя предупреждал, что ты не можешь задержать офицера ИПКЦ и остаться безнаказанной. Настало время, когда ты увидишь, что я был прав.

— Какие у вас здесь дела? — резко спросила Заа Плока, — Быстренько закругляйтесь и убирайтесь!

— Глауен уже намекнул на ваши серьезные неприятности, — заметил Плок, — А мы не спешим, так как собираемся проделать тщательную работу.

— Что вы имеете в виду? Вы понимаете, что вторглись в Семинарию Мономантики?

— Ты меня успокоила! — заверил ее Плок, — Это именно тот адрес, который нам и нужен, так что мы не совершили непоправимой ошибки. С настоящего момента ты и остальные члены Семинарии находитесь под арестом, по обвинению в преступных действиях в отношении капитана Глауена Клаттука. Прикажи всем собраться здесь.

Заа не пошевелилась, чтобы исполнить приказание.

— Сюда ваша юрисдикция не распространяется, — хладнокровно заявила она, — Мы живем по законам страны Лативлер. Или вы сейчас же уходите, или вы становитесь нарушителями закона.

— Я сказал живо! — потерял терпенье Плок, — Если ты сейчас же не подчинишься моему приказу, мои люди свяжут тебя и вытащат наружу.

Заа пожала плечами и повернулась к Мутису:

— Объяви общий сбор у входа.

Заа попыталась покинуть помещение.

— Ты куда? — спросил ее Глауен.

— Не твое дело.

— Ответь, пожалуйста, на вопрос, — вмешался Плок.

— Мне надо сделать кое-какие личные дела.

— Иди с ней и проследи, чтобы она не уничтожила никаких записей, — сказал Плок одному из своих подчиненных.

— Тогда я подожду, — сказала Заа.

Мономантики спустились вниз и вышли наружу, щурясь от утренних лучей Зонка.

— Это все? — спросил Плок Заа.

— Все здесь? — спросила Заа, взглянув в сторону Мутиса.

— Все.

— Здесь было совершено преступление, — обратился Плок к собравшимся, — Его полный смысл мне еще не ясен, но нет никакого сомнения, что преступление довольно серьезное. На каждом из вас лежит часть вины. Не играет роли то, что кто-то не принимал активного участия в содеянном, или кого-то это не касалось, или то, что кто-то был занят своими делами. В той или иной степени виноваты все, и все должны понести соответствующее наказание.

Глауен с растущим беспокойством всматривался в лица собравшихся.

— На мой взгляд, здесь не хватает, по крайней мере, одного человека, — сказал он, — Где Лило?

Никто ничего не ответил и Глауену пришлось адресовать этот вопрос непосредственно Заа:

— Где Лило?

— Ее здесь нет, — с холодной улыбкой ответила Заа.

— Это я и так вижу. Где она?

— Мы не обсуждаем наши внутренние дела с посторонними.

— Я не собираюсь ничего обсуждать. Я требую ответа на поставленный вопрос. Где Лило?

— Я не имею права давать такую информацию.

Один из Мономантиков, молодой юноша, стоявший несколько в стороне, отвернулся, с таким видом, как будто испытывал отвращение.

— Скажи мне, где Лило? — обратился к нему Глауен.

Заа резко обернулась в их сторону:

— Не смей ничего говорить, Дантон.

— Я вас очень уважаю, но это полицейские офицеры высокого ранга, — безразличным тоном возразил юноша, — Я обязан отвечать на их вопросы.

— Именно так, — поддержал его Глауен, — Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.

Дантон бросил косой взгляд в сторону Заа и заговорил:

— Где-то около полуночи они обнаружили, что вы исчезли. Мы все в своих комнатах слышали яростные крики и гадали, что же там произошло.

— Около полуночи, говоришь?

— Немного позже. Мне трудно сказать точно.

Где-то сразу после полуночи, когда Глауен подъезжал к Разбитому, его и настиг тот импульс смеси ярости и ненависти: вполне возможно, что это была телепатическая посылка из Семинарии, но никаких доказательств что это не случайное совпадение не было.

— И что случилось потом?

— Дантон, тебе больше не следует ничего говорить, — опять попыталась вмешаться Заа.

Но Дантон, не обращая на нее внимания монотонно продолжал:

— Поднялся большой переполох. Во всем обвинили Лило. Говорили, что это именно она принесла вам лишние простыни, и не хотели слушать никаких ее оправданий. Мутис и Фуно посадили ее в клетку. Ветер был сильный и холодный. Утром она была уже мертва. Мутис и Фуно взяли ее тело, отнесли на другую сторону холма, где находится мусорная яма и выбросили ее туда.

Глауен повернулся к Заа.

— Лило не имела никакого отношения к простыням. Я взял их два месяца тому назад, когда первый раз попал в ту комнату. Я бы уже тогда убежал, если бы меня не посадили в гробницу. Лило и понятия не имела о моих планах.

На это Заа ничего не ответила.

— Ты убила девушку, не имея для этого никаких оснований, — закончил Глауен.

— Ошибки случаются всегда и везде, — заметила Заа, продолжая стоять неподвижно, — Каждое мгновение в Сфере Гаеана происходят тысячи подобных ошибок. Они характерны для любой цивилизации.

— Может и так, — согласился Плок, — Но функции ИПКЦ заключаются в том, чтобы свести к минимуму подобные ошибки. А что касается данного случая, то мне все ясно. Ты держала пленником Глауена Клаттука, а после его побега, ты убила невинную девочку. Если верить слухам, а слухи на пустом месте не рождаются, ты убила еще и множество невинных туристов. Я прав в своем предположении?

— Мне не чего сказать по этому поводу. Ваше мнение и без этого уже сформировалось.

— Это правда, — согласился Плок, — Я уже принял решение, — теперь он обратился ко всем собравшимся, — Этот дом — рассадник заразы и должен быть очищен. Быстро соберите свои личные вещи и возвращайтесь сюда. Я отвезу вас в Фексельбург, где вина каждого будет рассмотрена в отдельности. Эта команда не относится к Мутису, Фуно и Орден Заа. Вы втроем прогуляетесь со мной на ту сторону холма к мусорной яме. Личные вещи при этом вам не понадобятся.

Фуно с печальным лицом неуверенно взглянула на Заа. Мутис мрачно стоял, погрузившись в свои мысли.

— Это полная нелепица, — резко заметила Заа, — Я еще никогда не сталкивалась с такой бессмыслицей.

— Лило, возможно, думала тоже самое, когда ее вели на смерть, — заметил Плок, — Такие идеи всегда кажутся абсурдными, когда они касаются непосредственно тебя. Однако, это ничего не меняет.

— Я хочу позвонить по телефону.

— В полицию Фексельбурга? Не стоит. Я хочу сделать им сюрприз.

— Тогда я должна написать несколько писем.

— Кому?

— Орден Кли в Строк и другим Орденам.

— Например? — спросил Глауен, стараясь говорить безразличным голосом.

— Я передумала и не буду ничего писать, — резко заявила Заа.

— Одна из них это мадам Зигони, которая живет на ранчо в мире Розалия? — быстро спросил Глауен.

— Мы и так уже слишком далеко зашли. Делайте свою грязную работу и убирайтесь.

— Практичное предложение, — согласился Плок, — Не будем разводить здесь церемоний.

Он сделал три метких выстрела.

— Ну вот, работа сделана, — сказал Плок, на какое-то мгновение задержав взгляд на трех телах.

«Как все быстро закончилось! — подумал Глауен. — Фуно больше ни о чем не думает, Мутис больше не испытывает сомнений, а Заа унесла с собой все свои знания».

Плок повернулся к изумленному Дантону:

— Оттащи эти тела в помойную яму. Возьми какую-нибудь тележку, или тачку, можешь смастерить носилки, в общем, как хочешь. Можешь взять себе в помощь двух-трех человек покрепче. Когда закончишь, присоединяйся к остальным.

Дантон принялся было исполнять приказ Плока, но Глауен остановил его.

— Почему эта лестница между вторым и третьим этажами считается опасной?

Дантон с опаской взглянул на тела, как будто пытаясь убедиться, что они его не слышат.

— Когда на третий этаж приводили кого-нибудь из посторонних и удерживали его там против его воли, а это было гораздо чаще, чем вы думаете, то Мутис натягивал вдоль верхней ступеньки провод и пропускал по нему ток. Если кто-то пытался воспользоваться лестницей, до его находили внизу с переломанными костями. Потом, не зависимо от того живой он или мертвый, его относили к помойной яме и выбрасывали туда.

— И никто не протестовал?

— Когда прилежно и внимательно изучаешь Синтораксис, то не замечаешь того, что твориться вокруг, — улыбнулся Дантон.

Глауен отвернулся.

— Занимайся трупами, — напомнил Плок Дантону.

Опустевшая Семинария была, казалось, наполнена тысячью шепчущих голосов. Глауен, Плок, Кайлт и Нардюук стояли в зале для совещаний на первом этаже. Неожиданно Плок сказал:

— Хотя я и не суеверный человек, но этот шепот призраков меня определенно раздражает.

— А меня не тревожит ни Заб Зонк, ни его призрак, — заметил Глауен, — на самом деле, я даже был бы рад такой компании.

— Во всяком случае, нам надо попробовать рискнуть и подняться на третий этаж, вполне возможно, что там остался кто-то из учеников настолько погруженный в изучение Мономантики, что не слышал нашу команду.

— Сходите втроем. А с меня верхних этажей уже достаточно. Когда будете проходить мимо кухни, то погасите очаг, а то похлебка пригорит больше обычного.

Плок со своими двумя помощниками начал подниматься по лестнице. А тем временем Глауен начал обследовать первый этаж. Он обнаружил личные покои Заа и ее кабинет: огромную комнату с выкрашенными в бледно-желтый цвет стенами, обставленную лампами странной конструкции, застланную черным и зеленым коврами и с мебелью покрытой темно-красными чехлами. На полках стоял всевозможные книги, все светского содержания. Он обыскал письменный стол, но не нашел там никаких записей, адресов, писем и прочих материалов, которые могли бы его заинтересовать. И все же было очевидно, что Заа стремилась уничтожить какие-то свидетельства. Какие и где? Или они не поняли ее намерения? В выдвижном ящике стола Глауен обнаружил небольшой сейф, в котором лежала большая сумма денег. Он вынул сейф из ящика и под ним обнаружил фотографию, на которой была изображена дюжина женщин, стоящих, по всей видимости, в каком-то саду. Очевидно, фотография была сделана не на Тассадеро. Одной из женщин была Заа, правда моложе лет на десять пятнадцать. В другой женщине он узнал Сибилу. Остальные были ему неизвестны. Должно быть, здесь же находилась Кли из Строка, а также мадам Зигони из Розалии. Никаких подписей или знаков на фотографии не было. Глауен запихал фотографию во внутренний карман куртки: агентов ИПКЦ эта информация не должна была заинтересовать.

Сдерживая отвращение, Глауен обыскал личные апартаменты Заа, надеясь там найти документы, адреса, письма, фотографии или журналы. Но, как и в предыдущем случае, ничего примечательного он не обнаружил: никаких ссылок на мадам Зигони из Розалии или другое знакомое имя.