— Почему?

— Мы летали только туда, куда Флорест мог достать дешевые билеты, это ведь старый скряга, хотя жадничает он, сам понимаешь, не для себя, а для нового «Орфея».

— А какой из этих миров тебе больше всего понравился?

— Лучше всего Флорест устраивал нас на Соуме, — очень размеренным монотонным голосом ответил Кеди, — Нетрайс — очень скучный и нравственный, особенно подальше, в сторону Ленклендса, где пища хуже всего. Нас там кормили хлебом из толченой крапивы и кислым черным супом из ящериц. Единственно сладостью были маленькие сморщенные шарики на подобие изюма, как я потом узнал, это просто высушенные насекомые. Флорест ехал в Ленклендс только в том случае, если не мог договориться о гастролях в Пойнсиане, или в Гальционе, или в Саммер-сити. У ученых-санартов есть закон запрещающий гетеросексуальные представления для гетеросексуальной аудитории. Флорест игнорировал это запрещение и его никто не трогал, так как даже для ученых-санартов его представления были вполне невинными.

— Ученые-санарты? — В мозгу у Глауена мелькнула догадка, — Так вот что означают буквы УС перед именем.

— Да все они там УС такой-то или УС сякой, — сказал Кеди, — Это как титул.

— А что в отношении дам? У них тоже есть какие-нибудь титулы?

— Я уверен, что что-то подобное есть. Но дамы все СО такая-то или СО сякая-то.

— А что это значит?

Кеди пожал плечами.

— Флорест говорил, что Судно Охраны, но может он просто шутил. У них у всех длинные черные платья и забавные черные шляпки. Но дамы-ученые выглядят мрачнее всех. Мне говорили, что они все там на рассвете купаются в холодной воде.

— Ну, значит меня тоже можно отнести к мрачным дамам, — заметил Глауен.

Кеди с отсутствующим видом кивнул.

— Про этих ученых-санартов рассказывают странные вещи.

— Самое странное то, что шесть ученых-санартов поехали на остров Турбен вместе с сэром Матором Борфом и сэром Лонасом Медлайном из Гальциона.

— Последние два «патриции», что означает «аристократы». Обычно они плохо уживаются с учеными-санартами, но, думаю, на острове Турбен все кошки серы. Господи, оставь ты все это. Какое нам до этого дело?

Глауен удивленно посмотрел на него.

— Это именно наше дело и есть, коли мы хотим найти Огмо.

— А ты не думаешь, что это просто пустая трата сил и энергии? Эта обычная шумиха, которые так любит поднимать Бодвин Вук. Старый бабуин боится, что без этого все о нем позабудут. Экскурсии на остров Турбен прекращены, что ему еще надо?

— Он хочет арестовать виновников, чтобы они не вздумали проделать нечто подобное еще раз. Отличная идея!

— Не уверен, — возразил Кеди, — Не успеешь ты избавиться от одного преступника, как на его место выскочат еще двое. Эта затея с Огмо обычный карточный домик, клубок бесполезных телодвижений и сумасшествия. А кто занимается этим, бегая, вынюхивая, выслеживая в поте лица своего? Бодвин Вук? Жди дожидайся! Это два молоденьких придурка Кеди Вук да Глауен Клаттук.

— Это наш хлеб, — печально сказал Глауен.

— Ха! — Хмыкнул Кеди, — Точно такая же компания поедет на остров Турбен, если найдется кто-то еще готовый за это заплатить.

— Подозреваю, что ты прав, — согласился Глауен. — Во всяком случае таково наше задание, и я собираюсь его выполнить должным образом. А ты?

На это Кеди просто одарил его пустым взглядом, который Глауен постарался проигнорировать. Мягкий голос из громкоговорителя пригласил пассажиров на обед.

Юноши прошли в кормовую часть корабля в обеденный зал и уселись за стол. Экран на маленькой вазе с цветами выдал меню, Кеди бросил на него взгляд и отвернулся.

Глауен поднял брови. Кеди не переставал преподносить сюрпризы.

— Что тебе приглянулось? — спросил Глауен.

— Мне все равно. Закажи мне то же, что и себе.

Глауен почувствовал себя ответственным за питание Кеди.

— Ты уж лучше выбери сам. Я не хочу чтобы ты на меня дулся, если тебе что-то не понравится.

— Закажи мне просто жаркое.

— Это слишком просто, хотя здесь это называют рагу.

— Мне все равно, как это называется.

Глауен сделал заказ. Кеди принесли рагу, но оно ему не понравилось.

— Я хочу обычное жаркое. Это залито каким-то экстравагантным соусом. Я хочу, чтобы ты, как я и просил, заказал жаркое.

— В конце концов, позаботься сам о своей пище. Почему я должен был делать это с самого начала?

Кеди только пожал плечами и не стал ничего объяснять. Глауен исподтишка наблюдал за Кеди.

— Эти твои кусочки сознания…, — осторожно спросил он, — они, что начали складываться вместе?

— Не думаю.

— Очень плохо. Бодвин Вук считал что это путешествие с новым окружением и новыми впечатлениями поможет тебе. А что ты на этот счет думаешь?

— Он не прав, но он начальник и надо подчиняться.

— Мне бы твое благоразумие! — воскликнул Глауен.

— Все относительно, — согласился Кеди равнодушно, — Мне бы хотелось скорее вернуться домой. Я ничего не знаю про это дело с Огмо. Может все правильно, а может и нет. Мне просто навязали твою компанию, каждый раз, когда ты говоришь, у меня кулаки чешутся заехать тебе по физиономии. Может быть это очень хорошо, но я осторожный человек и сдерживаю себя, так как хочу расплатиться за ту помощь, которую ты оказываешь мне среди этих странных людей и странных звуков. Я бы хотел остаться один. Один, совершенно один, сидеть в полной темноте.

Глауен постарался выдавить из себя улыбку.

— Посылки у тебя искаженные, но выводы правильные. Если ты заедешь мне в физиономию, то я тоже набью тебе морду и больше не буду иметь с тобой никаких дел. Так что, продолжай сдерживаться, — немного помолчав, он добавил, — Учитывая то, что теперь я твой командир, то это приказ.

Кеди скривил губы.

— Тоже верно. Все правильно.

Постепенно Кеди становился все более зависимым от Глауена. Глауену такая ситуация казалась и досадной и удивительной. Для Кеди любимыми темами разговора были прошедшие времена, когда они были еще мальчишками. Он красочно в мельчайших подробностях вспоминал события, о которых Глауен давным-давно забыл, но потом делал из них выводы и предположения, которые Глауен находил неточными и надуманными.

После нескольких таких эпизодов, Глауен попробовал перевести мысли Кеди на более близкое время. И наконец, однажды утром за завтраком Кеди заговорил о том, что пережил в Йипи-Тауне.

— Все это даже меня позабавило. Они решили, что я сговорчивый простачок, слепленный из каши и глины с птичьим пометом вместо мозгов.

Кеди в раздумии помолчал и одарил горькой ироничной улыбкой кого-то уставившегося на него из-за соседнего стола.

— Так что они дали мне первую дозу этой гадости и даже сказали как она называется. «Дайте-ка ему попробовать немного найена», — сказал йипи: грубый маленький гад, который, возможно, был самим Титусом Помпо. «Это приблизит тебя к истокам правды. Ты увидишь, как мне сказали, мир и с низу и сверху одновременно, а это очень интересное зрелище».

Вот тогда-то они и познакомились с моим характером. Я оттолкнул одного и заодно разбил ему челюсть. Врезал другому кулаком, так, что разлетелись кости его черепа. Я взглянул на Титуса Помпо, я буду называть его так, но он забрался под стол. Я перевернул на него стол и начал на нем прыгать, так чтобы раздавить его; затем я откинул стол чтобы мне легче было разорвать его на кусочки, но тут прибежали еще умпы, и мне пришлось выпрыгнуть в канал.

Они так и не нашли меня, так как я проскользнул сквозь ил под опорные столбы. Так я затаился там, куда никто не осмелился сунуться, — Кеди хихикнул — тихий булькающий звук, который вызвал холодок в животе у Глауена, — Таким образом я оказался на свободе в царстве йутов. Да! Это было еще то времечко! Как тебе это описать? Место это было вонючим и скользким. Йуты, как их называют йипи, считали это местечко как своим царством. И как прикажите обращаться с йутами? На основании доброты и логики? Но какое это имеет значение в тесном пространстве под Йипи-Тауном? Это не реально! Я напугал их своими поступками так, что они при звуке моего голоса разлетались в разные стороны, а я звал их сладким голоском. Я ел их молодняк и искал рыбу, и ел ее, но тут-то и был скрыт секрет… большой секрет! Рыбы спокойно заглатывают рыб-охотниц, которые в свою очередь выделяют найен, как своеобразный яд, но чтобы блокировать его действие у рыб вырабатывается своего рода противоядие, которое йипи называют глемма.

Как только в мой организм попала глемма, со мной произошло изменение; теперь я уже не был таким озверевшим существом и йуты перестали боятся меня и стали подкрадываться ко мне со всех сторон. Они боялись одного вида собственных потрохов, поэтому я выпотрошил нескольких из них, но это не принесло мне покоя. Тогда я решил, что ночью выплыву в канал, угоню лодку и уплыву на Мармион. Я попытался осуществить этот план, но был пойман и снова доставлен к Титусу Помпо, если это, конечно, был он.

На этот раз они изрядно потрудились надо мной, они связали меня так, что я не мог и шелохнуться. «А вот теперь мы посмотрим! — воскликнул Титус Помпо, — Попробуем-ка теперь хорошую дозу Найена, а?»

И так они впихнули в меня хорошую дозу этого снадобья, но оно не сработало. Я притворился сумасшедшим, и они отдали меня нашим людям, которые вернули меня на Араминту. Вот тут-то мои взгляды изменились. У меня появились новые цели, — отрывисто закончил Кеди.

— И что же это за цели? — стараясь не упустить момент спросил Глауен.

Кеди бросил в сторону Глауена хитрый косой взгляд.

— Я больше никому не могу доверять. Это я знаю наверняка. Из всей реальности, это самая достоверная: чистая сладкая и единственная правда. Я — это я. А все остальное — это тесное вонючее грязное местечко.

Глауен даже не сразу нашелся что на это ответить. Спустя какое-то время он сказал:

— Если твои цели заслуживают доверия, то от кого же ты их скрываешь?

— Какая разница? Пока я не хочу об этом задумываться. Когда-нибудь ты поймешь широту моего кругозора.

— Не думаю, что это меня заинтересует, — холодно отрезал Глауен.

Кеди уставился на него непроницаемыми голубыми глазами, которые когда-то были такими открытыми и добрыми.

— Не надо ни в чем быть уверенным. Все меняется. Я заметил, что даже я сам изменился. В какой-то момент я был жестким и непроницаемым. Я видел смысл за каждым поступком. Я видел людей пышущих животной гордостью и накидывающих на себя странные тонкие одеяния. Раньше, такие вещи доходили до моего подсознания, которое по доброте не давало им хода в мой мозг. Теперь подсознание проходит прямо в мой мозг и у меня появилось новое, ничем не сдерживаемое зрение. Все мне теперь предельно ясно. Даже ты, Глауен! Твое кривлянье ничего от меня не скрывает.

Глауен отрывисто рассмеялся.

— Если то, что ты видишь во мне тебя оскорбляет, то можешь вернуться на Араминту первым же кораблем из Пойнсианы. Я вполне могу справиться и один. Эта точка зрения вполне тебе ясна, или от меня требуются дополнительные разъяснения?

— Это излишне.

— Ну и… что ты собираешься делать? Возвращаться на Кадвол?

— Я подумаю об этом.

«Стрела» снизила скорость, проскочила мимо звезды Блейс, Голубоглазого дьявола, и вышла на орбиту над Нетрайсом. Глядя с прогулочной палубы, Глауен увидел мир средних размеров, наполовину освещенный голубым сиянием Блейса. Маленькие шапки полюсов казались сверкающими белыми горами; остальные детали скрывались плотной атмосферой и висящим в воздухе туманом из кристалликов льда, который отражал большую часть вредоносных актинических лучей Блейса.

В большом зале «Стрелы» стюард поставил на стол глобус изображающий Нетрайс. Глауен рассмотрел его и обнаружил, что северное и южное полушария имеют примерно симметричную топографию. Узкое экваториальное море Мбирлинг опоясывало глобус и было ограничено равнинами с обеих сторон. К северу и югу от моря ландшафт постепенно повышался, превращаясь сначала в возвышенность, потом в высокие горы, за которыми до самых полюсов лежала тундра. В северном полушарии прибрежные долины были обозначены на карте, как Ленклендс; соответствующий район на юге назывался Дикие земли. По сложившимся историческим обстоятельствам население Нетрайса было невелико. Небольшие города смотрели друг на друга с противоположных берегов Мбирлинга. Самым большим городом, в котором и находился космопорт, была Пойнсиана. Вторым по значимости был город Гальцион, который лежал на другом берегу Мбирлинга почти напротив Пойнсианы.

Первые постоянные поселения появились на Нетрайсе, когда он еще не входил в Сферу Гаеана. Здесь жили бросившие свое ремесло пираты, работорговцы, бродяги и искатели приключений всех сортов, не говоря уж об обычных преступниках. Они объединились, чтобы в покое наслаждаться своим состоянием, не боясь вмешательства ИПКЦ. С этой целью они построили города вдоль берегов Мбирлинга, избрав архитектурный стиль, который полностью гармонировал с окружающей средой. Широкие низкие купола из пенобетона защищали от прямых солнечных лучей обширные тенистые и прохладные сады, наполненные цветами. Здесь можно было встретить всевозможные пальмы, желтые зонтичные деревья, черные небесные копья, сальматики со свисающими ветвями и сердцеобразными сине-зелеными листьями, красивые лаймы с темно-зеленой листвой, постоянно цветущие и приносящие изысканные плоды; жасмин, хинано, кахалаеа, рамифолии, высоко поднимающиеся на своих десяти кривых ножках, выбей-мозги с ветвями заканчивающимися набалдашниками, небесная трава с ее розовыми, голубыми, зелеными и фиолетовыми стебельками окружала дорожки, рядом качались серебряные и черные папоротники, которые вскрикивали, когда соприкасались друг с другом, здесь же красовались дендроны-латтисы с сотнями карминовых цветов-колокольчиков, гибрид розы и глицинии, виноград и пламенные цветы с Кадвола, красные, черные с белыми полосками цветы, называемые Петрушкино Пузо.

Вот в таком окружении головорезы, гробокопатели, работорговцы и прочие мерзавцы превратились в патрициев Нетрайса. Пред своими детьми она начали вести жизнь полную благопристойности, чести, долга и праведности и постарались дистанцироваться от старых соратников, тех кто снабжал их деньгами или даже просто спрашивал совета как осуществить то или иное чудовищное преступление. Чтобы забыть о всем этом, они привили себе манеры аристократов и воспитывали детей в аристократической сдержанности. Так прошли столетия.

Когда Нетрайс был включен в сферу Гаеана, на него, к великому недовольству патрициев, хлынула волна эмигрантов. Львиную долю из них составляли ученые-санарты: члены ордена натуралистических философов. Они прибывали нескончаемым потоком изо всех концов Сферы Гаеана и это в конце концов вынудило патрицием закрыть для эмиграции космопорт в Пойнсиане. Ученые не обратили на этот запрет никакого внимания и открыли свой собственный космопорт в Ленклендсе, поток прибывающих продолжался, но теперь патриции ничего уже не могли сделать. Наконец этот поток стал уменьшаться и вскоре прекратился совсем, так как, очевидно, все ученые-санарты Сферы Гаеана переселились на Нетрайс, их общая численность перевалила за миллион. Они возделывали достаточно земли, выплавляли достаточно металла, рубили достаточно леса, чтобы обустроить свои гнезда и не делали никаких попыток распространять свое мировоззрение, так как считали его считалось самоочевидной истиной.

В это части, они скорее всего были правы, так как философия санартов была обезоруживающе проста. По их утверждению, человек Гаеана является природным существом и создан из природного материала; его здоровье, добродетель и разум полностью зависят от синхронности с, как они выражались, «медленной сладкой гармонией природы». В этих нескольких словах заключалась Идея, из которой ученые-санарты делали в той или иной степени надуманные выводы. Они приходили в восторг от каждого элементарного явления: грома, молнии, потока воды, солнечного тепла, плодородности почвы, смены времен года. Синтетическая пища, искусственные материалы, неестественные привычки, абстрактная эстетика — считались дурными и безвкусными извращениями, и всего этого следовало избегать, а в некоторых случаях даже уничтожать. Верность, стойкость, настойчивость и аскетизм считались хорошими качествами, все они согласовались с Истиной и Идеей. Несдержанность, излишества и неразборчивая терпимость считались плохими качествами, так же как обжорство, расточительность и чрезмерность в роскоши и чувственности.

Идея никогда не разрабатывалась и не обсуждалась. Это было порождение природной силы, хотя и выраженное в человеческой мысли и в человеческих понятиях. Кроме всего прочего, ученые-санарты отрицали мистицизм. Они ненавидели священников и их религии, которые считали смешными и абсурдными и называли преступной дуростью.

Почти так же отрицались гедонизм и праздная роскошь, которыми так наслаждались патриции. Санарты считали старожилов Нетрайса паразитами, живущими за счет прибыли от капиталовложений. Обычно при встрече с патрициями ученые-санарты холодно пожимали плечами и отворачивались, иногда с мрачной улыбкой. Хуже всего с точки зрения санартов было то, что распущенность и безмерной веселье патрициев подавали плохой пример впечатлительной молодежи, которая по тем или иным причинам попадала в их города. Они возвращались в Ленклендс с кучей дурацких идей, которые совершенно не стыковались с Идеей. Некоторые из них «становились испорченными» и пытались претворить в жизнь свои новые идеи. Когда таких «испорченных» пытались вразумить или поправить некоторые из них навсегда покидали Ленклендс.

Каждые три года делегаты от всех округов встречались на Мировом Синоде. На нескольких последних таких сборищах в адрес патрициев, которых рассматривали как источник неприятностей, полетели довольно крепкие выражения. Некоторые наиболее горячие головы предлагали даже предпринять прямые действия по очищению Нетрайса от «дегенератов, которые воняют, как гнойная болячка, распространяющая заразу!».

Это предложение ставили на голосование и оно каждый раз проваливалось. В Ленклендсе создалась напряженная обстановка.

Вместе с учеными-санартами на Нетрайс прибыли и другие эмигранты, которые привезли с собой свое умение, свои таланты и свою предприимчивость. Кроме того, что они хорошо зарабатывали, они еще начали перенимать манеры и образ жизни патрициев. Но чем больше они старались приблизиться к патрициям, тем дальше те старались отдалиться от них, пока, наконец, не придали всем приезжим статус метеков, то есть временных поселенцев.

«Стрела» приземлилась в космопорте Пойнсианы. Глауен и Кеди высадились прямо в крытый вагончик, который быстро доставил их сквозь полуденный жар Блейса к терминалу. В туристической информационной будке им порекомендовали отель Ролинда. «Это курорт высшего класса, — заявил туристический советник, манерный молодой джентльмен, который, как все патриции, аккуратно облачил свое тело в свободную белую одежду, — Ролинда абсолютно современна и отвечает наивысшим космополитическим стандартам».

Кеди тихо предался меланхолическим воспоминаниям:

— Флорест для своей труппы предпочитал «Мирлвью хаус».

— Ни в какое сравнение не идет, — безапелляционно заявил советник, — Они хотят минимальными усилиями достичь терпимых условий. Это курорт для приезжающих сюда ученых-санартов. К этому стоит еще что-нибудь добавлять?

— Мирлвью действительно несколько суров, — задумчиво согласился Кеди, — И все же тогда были замечательные времена! В те дни мне надо было еще столько узнать, столько преодолеть.

Его голос постепенно сошел на нет.

— Именно так, — подхватил советник, — Будучи в здравом уме я бы никому не посоветовал Мирлвью. Рассудительные люди с хорошими связями безоговорочно выбирают Ролинду. Действительно, это дороговато, но и что из этого? Если один другой потраченный динкет вызывает у человека боль, то такому человеку лучше сидеть дома, где его экономность не оскорбит чувств работников туристического бизнеса. Вы со мной согласны?

— Конечно, — кивнул Глауен, — Я — Клаттук, а Кеди — Вук. Для нас и лучшее не самое хорошее; мы привыкли намазывать на хлеб не только джем, но и масло.

— Так и должно быть.

— Именно. Как нам добраться до Ролинды? Идти пешком по жаре?

— Конечно нет. Отель предоставляет к вашим услугам роскошный автомобиль с кондиционером и баром пива и эля.

— Это бесплатная услуга для гостей отеля?

Советник закатил глаза к небу.

— Мой милый, сэр!

— Значит его надо оплатить.

— Уверяю вас, вполне разумная цена. Есть еще и автобус. Им пользуются слишком скаредные, бедняки, ученые-санарты и бродяги. Он быстрый, приемлемый и дешевый, но больше никаких достоинств. Если вы как и я обладаете чертой упрямого безразличия, то можете попробовать проехаться на автобусе, так ради шутки. Сесть на него можно прямо при выходе из терминала.

— Это нам вполне подойдет. Еще один вопрос: какие у вас существуют основные туристические агентства?

— Вне всякого сомнения самыми престижными считаются «Агентство Флодорик» и «Бакайрус тур». Для вашего удобства конторы обеих агентств находятся на площади перед Ролиндой.

— И люди, который хотят отправится во внешний мир пользуются обычно этими агентствами?

— Именно так, сэр.

Глауен и Кеди сели на автобус и были доставлены к отелю Ролинда: сложному переплетению четырех низких, почти плоских куполов, оставлявших в центре площадь около восьмидесяти метров диаметре. На этом участке был разбит сад, защищенный от палящих лучей Блейса высокой раковиной из серого стекла. Справа и слева возвышалась пара стеклянных башен, в которых располагались номера для гостей.

Автобус подъехал к отелю и остановился под козырьком из серого стекла. Глауен и Кеди высадились прямо в струю прохладного воздуха. Они прошли сквозь занавес ароматизированного тумана и очутились в сумеречном помещении таких громадных размеров, что трудно было сразу определить его границы. Белый потолок мягкой волной поднимался вверх и в центре достигал высоты в сотню метров. Столики клерков были расположены с одной стороны, с другой находился обеденный зал, обрамленный зарослями тропических растений.

Глауен и Кеди подошли к столу, где им оформили комнаты на девятнадцатом этаже северной башни. В комнатах стояла удобная мебель, выдержанная в нейтральном спокойном стиле. Серое стекло, из которого были сделаны стены, не позволяло видеть снаружи что происходит внутри.

Глауен посмотрел на ландшафт столь отличный от всего, что он видел раньше. Внизу, среди темно-зеленой листвы были разбросаны, сотни низких белых куполов. На юге вправо и влево простиралась спокойная, блестящая шелковой голубизной, поверхность Мбирлинга. Интригующая и необычная панорама, подумал Глауен, возможно, только слишком яркая, слишком голая и слишком насыщенная белым и голубым.

Юноша отошел от окна. Он принял ванну в комнате сделанной из монолитного серого стекла и освещенной источниками света, находящимися прямо в стенах. Выйдя из ванны он обнаружил оставленные для него свободные белые одежды, соответствующие пойнсианской моде. Он оделся, вышел в коридор и постучал в дверь номера Кеди.

Ответа не последовало. Глауен уже хотел было развернуться и уйти, как дверь открылась. Выглянул Кеди, его песчаные волосы были взъерошены, круглое розовое лицо недовольно нахмурено.

— Что ты меня дергаешь? — он заметил новые одежды Глауена и с подозрением уставился на него, — Куда ты идешь?

— Спущусь в фойе. Я хочу задать несколько вопросов. Присоединяйся ко мне, когда будешь готов и вместе сходим поедим.

Кеди капризно сморщил лицо.

— Тебе надо было предупредить меня, что ты уходишь. Я собирался поесть у себя в номере.

— Поешь, где хочешь. Спускайся, когда будешь готов. Если меня не найдешь, то посиди в фойе и подожди; думаю, что я никуда из отел не уйду.

— Черт бы все это побрал! Тогда подожди меня! Я буду готов минут через пятнадцать. Где ты взял эти одежды?

— Их выложили в номере, пока я принимал ванну. Но ждать я не буду. Надо делать работу. Если меня не увидишь, то посиди и посмотри как взад-вперед прогуливаются дамы.

— Вечно ты все осложняешь! — проворчал Кеди, — Почему бы для разнообразия не прислушаться к здравому смыслу? Ты должен научиться принимать во внимание и мое мнение.

— Ерунда! — возразил Глауен, — Это тебе надо обратиться к здравому разуму. Мы здесь для того, чтобы выполнить серьезное задание.

Казалось, на какое-то мгновение горло Кеди начало пульсировать и распухать. В его голосе появились обиженные нотки.

— Ты меня совсем не уважаешь. Тебе плевать на мои чувства. У тебя от презрения ко мне глаза пленкой подернуты. Ты как будто не слышишь то, что я говорю, а в ответ у тебе только какие-то отговорки. Ты не обращаешь внимания ни на меня, ни на то, что я многому учился. Я уже не раз показывал, что я не тот человек, которого можно игнорировать. Ты в скоро это поймешь.

Глауен уставился на него, не зная что ответить. Он начал злиться. Что бы там ни было у Кеди с головой, но его надо поставить на место. Еще какое-то мгновение он размышлял над случившемся. Его гнев может только развлечь Кеди и подстегнуть его к продолжению подобных сцен.

— Я считаю твое поведение недопустимым, — холодно сказал Глауен, — Совершенно ясно, что мы не можем вместе работать. Мы оба получим только удовольствие, если ты вернешься на Кадвол. Я продолжу расследование самостоятельно.

Лицо Кеди исказила кривая улыбка.

— Ага, капитан Клаттук! Именно этого ты и хотел с самого начала!

— Думай, как хочешь. Бодвин Вук просил меня взять тебя с собой, он надеялся, что это будет способствовать твоему выздоровлению. Ты здесь только поэтому.

— И ты попрекаешь меня моим горем? Очень мило с твоей стороны!

— Вовсе нет. Я подчинился Бодвину Вуку, и я продолжу возиться с тобой, но и ты должен следить за собой. Это значит, что ты должен вести себя, как нормальный человек. Я больше не собираюсь возиться с твоими безобразными припадками.

Кеди стоял сжимая и разжимая руки. Глауен внимательно наблюдал за ним и был готов к любой неожиданности.

— Решай сам, — сказал Глауен.

Кеди колебался.

— То, чего ты просишь легко сказать, но не так-то просто выполнить, — проворчал он.

— Подозреваю, что это не так трудно, как ты выдумываешь. Достойное поведение — это вторая натура Вуков. Ты прекрасно знаешь, как надо себя вести, так почему же ты этого не делаешь?

— Как я тебе уже сказал, это проще сказать, чем сделать.

— Трудно или легко, мне на это наплевать. Или ты ведешь себя нормально, или поезжай домой.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Ты хочешь сказать, что ты будешь вести себя так, как ты считаешь подходящим, а это меня не устраивает. Решай сам. Или нормальное поведение, или же первый корабль домой.

Кеди с силой захлопнул дверь. Глауен развернулся и начал спускаться в фойе. В какой-то момент Кеди был в ярости, но Глауен верил, что эта ярость имела вполне нормальную основу. Через несколько минут Кеди остынет и оценит сложившуюся ситуацию. Глауен даже представил, как тот стоит около стены из серого стекла и на его широком лице отражается работа мысли. Возможно, осколки его прежнего сознания под давлением необходимости все таки смогут соединиться и снова взять контроль над подсознанием. Но вполне возможно, что хитрое подсознание прикинувшись здоровым попробует провести Глауена. Очень жаль, подумал Глауен, что здесь нет Бодвина Вука: пусть бы он сам попытался решить эту проблему.

У первого же прилавка Глауен поинтересовался где можно найти Агентство Флодорик и Бакайрус Тур. Клер указал ему на широкий проход с обоих сторон которого были расположены магазины.

— Вы найдете обе конторы при входе в отель. Оба этих агентства заслужили хорошую репутацию и имеют дело с порядочными клиентами, думаю, не надо уточнять, что в их число входят и все патриции. Сиррах Кайрбс управляет делами в Агентстве Флодорик, а Сиррах Федор не хуже справляется с этим в Бакайрус Тур.

Сначала Глауен посетил Агентство Флодорик. Он представился Сирраху Кайрбсу и его тут же, чтобы не заметил кто-нибудь из важных клиентов, провели в кабинет в глубине конторы.

Сиррах Кайрбс дородный джентльмен, недавно вступивший в средний возраст, аккуратно одетый, подстриженный, надушенный, ухоженный, в начищенных ботинках, формально и как-то скованно поприветствовал Глауена.

— Сэр, — сказал он, — мне очень любопытна та причина, которая привела вас к нам.

— Я объясню вам ее чуть попозже, но для начала я бы хотел задать вам несколько вопросов. Вы когда-нибудь имели дело с компанией Огмо Энтерпрайсис?

— Огмо Энтерпрайсис? Думаю, что нет. Но давайте на всякий случай сверимся с моими записями, — Сиррах Кайрбс нажал несколько кнопок на своем компьютере, но никакой подходящей информации там не оказалось, — Извините, ничем не могу помочь.

— А что вы скажите о турах на Кадвол под названием «Высшее наслаждение»?

Сиррах Кайрбс озадачено покачал головой.

— То же самое.

— В таком случае, спасибо, сэр, — сказал Глауен и откланялся.

В Бакайрус Туре Сиррах Федор ничего нового к информации Сирраха Кайрбса не прибавил. Глауен вернулся в фойе, где обнаружил Кеди. Он сидел у стенки и, судя по виду, полностью взял себя в руки.

Как только Глауен подошел, Кеди тут же вскочил.

— Где ты был?

Его голос звучит эмоционально нейтрально, подумал Глауен, но все же в нем чувствуется какая-то дрожь. Заинтересованность? Это может быть очередным капризом, а может и обычным любопытством. Глауен решил предоставить Кеди самому ответить на этот вопрос.

— Я зашел в оба туристических агентства. Оба отказались от сотрудничества с Огмо Энтерпрайсис. Мне показалось, что они меня не обманывают.

— И что теперь?

— Давай пообедаем и за едой все обсудим.

Ресторан находился под куполом из серого стекла, и был окружен тропическими зарослями. Высоко на ветвях и у самой земли здесь росли овощи и фрукты всевозможных сортов. В середине возвышался утес из черного базальта. Из расщелины на вершине вытекал поток воды и струился вниз, издавая приятный звук. Небольшие дорожки уходили в глубь зарослей, где под прикрытием листвы стояли столики.