Глава вторая

МЕШОК СНОВ

За Лумартом река Иск, петляя по Равнине Красных Цветов, несла свои воды к югу. Семь безмятежных дней Кугель плыл в своём ялике по полноводной реке, останавливаясь на ночь на том или ином прибрежном постоялом дворе.

На седьмой день река повернула на запад и, все так же причудливо петляя, по плёсам потекла через край скалистых пиков и лесистых холмов, носивший название Чейм-Пурпур. Ветер дул, если вообще дул, непредсказуемыми порывами, и Кугель, опустив парус, отдался на волю течения, время от времени лишь выравнивая свою лодку несколькими ударами весел.

Равнинные деревеньки остались позади; местность была необитаемой. Видя разрушенные надгробия, тянущиеся вдоль берега, кипарисовые и тисовые рощи, а также слыша тихие разговоры, доносившиеся до него по ночам, Кугель благодарил судьбу за то, что путешествует на лодке, а не пешком, и, благополучно миновав Чейм-Пурпур, вздохнул с огромным облегчением.

У городка Трун река впадала в Тсомбольское болото, и Кугель продал свой ялик за десять терциев. Чтобы поправить свои денежные дела, он нанялся в помощники к городскому мяснику, выполняя самые неприятные работы, присущие этому ремеслу. Плата, однако, была достойной, и Кугель скрепя сердце исполнял свои малопочтенные обязанности. Он так хорошо работал, что его пригласили на подготовку пира, устраиваемого в честь важного религиозного праздника.

По недосмотру или же под давлением обстоятельств Кугель пустил на своё фирменное рагу двух священных быков. В самый разгар торжественного обеда ошибка раскрылась, и Кугелю снова пришлось покинуть город, поскольку над его головой опять сгустились тучи. Он провёл ночь, спрятавшись на бойне, чтобы избежать впавшей в неистовство толпы, и на следующее утро пустился в путь по Тсомбольскому болоту со всей скоростью, на которую был способен.

Дорога петляла, огибая топкие места и стоячие пруды, повторяя изгибы древнего тракта, в два раза удлиняя путь. Северный ветер разогнал все облака, так что пейзаж предстал глазам Кугеля с замечательной ясностью. Тот, однако, без особого удовольствия созерцал открывающиеся ему виды, в особенности, когда, глядя вперёд, заметил вдали парящего по ветру пельграна.

День шёл своим чередом, ветер утих, и на болоте воцарилась неестественная тишина. Из-за кочек, обращаясь к Кугелю нежными и печальными девичьими голосами, кричали кикиморы:

— Кугель, а Кугель! Отчего ты так спешишь? Приходи в моё жилище и расчеши мои чудесные волосы!

— Кугель, милый Кугель! День близится к закату; год подходит к концу. Приходи ко мне за кочку, и мы утешим друг друга безо всяких помех!

Но Кугель лишь зашагал быстрее, с одним желанием — найти приют на ночь.

Когда солнце затрепетало на краю Тсомбольского болота, Кугель наткнулся на небольшой трактир, стоящий в сени пяти вековых дубов. Кугель с удовольствием остановился на ночлег, и трактирщик подал ему отменный ужин из тушёной зелени, жаренных на вертеле перепелов, кекса с тмином и густого лопухового пива.

Пока Кугель насыщался, трактирщик стоял рядом с нимг подбоченившись.

— По вашему поведению я вижу, что вы джентльмен высокого полёта, хотя и бредёте по Тсомбольскому болоту пешком, точно какой-то простолюдин. Я поражён таким несоответствием.

— О, этому есть очень простое объяснение, — беспечно отмахнулся Кугель. — Я считаю себя единственным честным человеком в этом мире негодяев и мошенников. Присутствующие, разумеется, не в счёт. В таких условиях трудно разбогатеть.

Трактирщик почесал в голове и ушёл. Когда он появился снова, чтобы подать Кугелю смородиновый пирог на десерт, то задержался и сказал:

— Ваши трудности возбудили во мне сочувствие. Я обдумаю этот вопрос.

Трактирщик сдержал своё слово. Утром, после того, как Кугель закончил завтракать, хозяин повёл его на конюшню и показал большого мышастого скакуна с мощными задними ногами и всклокоченным хвостом, уже взнузданного и осёдланного.

— По крайней мере, это я могу для вас сделать, — сказал трактирщик. — Я продам вам его за чисто символическую цену. Согласен, он не слишком изящен, и на самом деле это помесь донжа и фелухария. Зато он очень лёгок на ногу, питается недорогими помоями, а ещё славится своей непоколебимой преданностью.

Кугель вежливо отказался.

— Я очень ценю ваш альтруизм, но за такое создание любая цена покажется непомерно высокой. Посмотрите на эти болячки у основания хвоста, на экзему вдоль спины. К тому же, если я не ошибаюсь, у него недостаёт глаза! Да и запах у него… Фу!

— Пустяки! — решительно воскликнул трактирщик. — Вам нужен надёжный скакун, который повезёт вас по Равнине Стоячих Камней, или объект для удовлетворения вашего тщеславия? Это животное станет вашим всего-то за тридцать терциев.

Кугель в шоке отскочил.

— Это когда чистокровный Камбалезский вериот продаётся за двадцать? Милейший, ваша щедрость превышает размеры моего кошелька!

На лице трактирщика было написано лишь безграничное терпение.

— Здесь, в сердце Томбольского болота, вы не купите даже запаха дохлого вериота.

— Давайте оставим эвфемизмы, — сказал Кугель. — Ваша цена — просто грабительство.

Лицо трактирщика на миг утратило доброжелательное выражение, и он проворчал:

— Ну, надо же, буквально все, кому я продаю эту скотину, так и норовят воспользоваться моей добротой.

Это замечание очень удивило Кугеля. Тем не менее, чувствуя неуверенность хозяина, он продолжал упорствовать.

— Несмотря на дюжину недостатков, я предлагаю вам щедрую цену — двенадцать терциев.

— По рукам! — воскликнул трактирщик ещё до того, как Кугель закончил говорить. — Ещё раз повторяю, вы найдёте это го скакуна абсолютно преданным, даже сверх ваших ожиданий.

Кугель заплатил двенадцать терциев и осторожно взобрался на своё приобретение. Хозяин любезно попрощался с ним:

— Желаю вам безопасного и приятного путешествия!

Кугель ответил ему в тон:

— Желаю вашему заведению процветания!

Желая отбыть со всей возможной эффектностью, Кугель попытался заставить животное подняться и обернуться кругом, но оно просто присело, а затем потрусило по дороге.

Кугель с комфортом проскакал одну милю, затем другую и в конце концов решил, что доволен своей покупкой.

— Замечательно, а теперь посмотрим, сможет ли он бежать с большей скоростью.

Кугель ударил каблуками вздымающиеся бока животного.

— А ну, живей! Проверим-ка твою выносливость!

Скакун энергично бросился вперёд, так, что плащ Кугеля, хлопая, развевался у него за плечами.

У поворота дороги показался толстый мрачный дуб, который скакун, по всей видимости, принял за дорожную веху. Он ускорил свой галоп, но лишь затем, чтобы, задрав задние ноги, сбросить Кугеля в яму.

Когда ему наконец удалось выбраться назад на дорогу, он обнаружил, что животное во всю прыть скачет по болоту в направлении трактира.

— Вот уж действительно преданное создание! — проворчал Кугель. — Оно непоколебимо верно уюту своего стойла!

Он отыскал свою зеленую бархатную шляпу, натянул её на голову и вновь побрёл по дороге на юг.

В конце дня Кугель подошёл к селению, состоявшему из дюжины глинобитных хижин, населённых приземистыми длиннорукими людьми, отличающимися огромными копнами выбеленных извёсткой волос.

Кугель оценил высоту солнца, изучил лежащую перед ним местность, простиравшуюся, на сколько хватало глаз, унылой чередой поросших травой кочек и прудов. Отбросив все сомнения, он подошёл к самой большой и нарядной хижине.

Хозяин дома сидел в стороне на скамеечке, намазывая извёсткой волосы одного из своих многочисленных чад так, что они блестящими пучками торчали в разные стороны, напоминая лепестки белой хризантемы, а неподалёку другие его отпрыски играли в грязи.

— Добрый день, — поздоровался Кугель. — Не могли бы вы предоставить мне пищу и кров на ночь? Естественно, я щедро заплачу за это.

— Почту за честь, — ответил хозяин. — Это самое просторное жилище в Самсетиске, а я известен своим неистощимым запасом анекдотов. Не хотите ли осмотреть помещение?

— Я хотел бы часок отдохнуть в своей комнате, перед тем как понежиться в горячей ванне.

Хозяин раздул щеки и, вытирая руки от извёстки, провёл Кугеля в хижину. Указав на кучу камышовых стеблей в углу комнаты, он сказал:

— Вот ваша постель; можете отдыхать, сколько захотите. Что же касается ванны, в прудах на болоте кишмя кишат трелкоиды и пиявки, и я не советую вам купаться в такой воде.

— В таком случае придётся обойтись без ванны, — вздохнул Кугель. — Однако у меня с самого утра во рту маковой росинки не было, и я хотел бы как можно скорее поужинать.

— Моя жена пошла на болото проверять силки, — сказал хозяин. — Опрометчиво обсуждать ужин до тех пор, пока мы не узнаем, что ей удалось поймать.

В положенное время женщина вернулась с мешком и плетёной корзиной в руках. Она разожгла очаг и начала готовить еду, а Эрвиг, хозяин, тем временем вытащил двухструнную гитару и принялся развлекать Кугеля местными балладами.

Наконец хозяйка позвала Кугеля и Эрвига в хижину, где уже были расставлены миски с жидкой кашей, блюда с жареным мхом и ганионами и ломти чёрствого чёрного хлеба.

После ужина Эрвиг вытолкал супругу и детей прочь из хижины, прямо в ночь, объяснив:

— То, о чем мы будем говорить, не для непосвящённых ушей. Кугель — важный путешественник, и он не хочет следить за каждым своим словом.

Принеся небольшой глиняный кувшин, Эрвиг разлил арак в две рюмки, одну из которых поставил перед Кугелем, и начал разговор.

— Откуда вы идёте и куда направляетесь?

Кугель пригубил арак, и всю его глотку мгновенно охватило пламя.

— Я родом из Альмери, куда сейчас и возвращаюсь.

Эрвиг озадаченно почесал голову.

— Удивляюсь, зачем вы так далеко забрались лишь затем, чтобы пройти назад той же дорогой.

— Мои враги сыграли со мной злую шутку, — объяснил Кугель. — Но когда вернусь, я достойно им отомщу!

— Такие деяния как никакие другие умиротворяют дух, — согласился Эрвиг. — Но ближайшая помеха вашим планам — Равнина Стоячих Камней, по причине азмов, которые обитают в этом краю. Могу также добавить, что и пельгранов здесь хватает.

Кугель нервозно погладил рукоятку своего меча.

— Какова протяжённость Равнины Стоячих Камней?

— В четырех милях к югу земля повышается, и начинается Равнина. Тропа идёт от сарсена 5 к сарсену, и так — пятнадцать миль. Выносливый путешественник может пересечь равнину за четыре-пять часов, при условии, что его ничто не задержит и никто не сожрёт. Город Кёрниф находится ещё в двух часах пути от равнины.

— Дюйм предвидения стоит десяти миль запоздалого сожаления…

— Метко сказано! — воскликнул Эрвиг, отхлебнув глоток арака. — Точь-в-точь моё собственное мнение. Кугель, вы мудры!

— И могу я в этом смысле узнать ваше мнение о Кёрнифе?

— Ну, тамошний народ во многих отношениях странный, — сказал Эрвиг. — Они кичатся своими аристократическими обычаями, но не белят волос, да и религию не слишком чтут. На пример, они кланяются богу Виулио с правой рукой не на ягодице, а на животе, что мы здесь считаем отвратительной привычкой. А вы как думаете?

— Церемония должна проводиться в точности так, как выописываете, — сказал Кугель. — Никакой другой метод не подходит.

Эрвиг вновь наполнил рюмку Кугеля.

— Я считаю это существенной поддержкой наших взглядов!

Дверь приоткрылась, и в хижину робко заглянула жена Эрвига.

— Там темно, с севера дует сильный ветер, а на краю болота рыщет чёрный зверь.

— Стойте в темноте; Виулио защитит тех, кто ему поклоняется. Совершенно недопустимо, чтобы ты и твои шалопаи докучали нашему гостю.

Женщина нехотя закрыла дверь и вернулась в темноту. Эрвиг подвинулся ближе на своём стуле и отхлебнул ещё арака.

— Народ Кёрнифа, скажу я вам, довольно чудной, но их правитель, герцог Орбаль, во всем их превосходит. Он с головой ушёл в изучение всяких чудес, и любого захудалого волшебника, который и двух заклинаний-то запомнить не в состоянии, в его столице превозносят до небес и носятся с ним как с писаной торбой.

— Очень странно! — заявил Кугель.

Вновь открылась дверь, и женщина заглянула в дом. Эрвиг поставил свой стакан и нахмурился через плечо.

— Ну, что теперь?

— Зверь уже бродит у хижин. А вдруг он тоже почитает Виулио?

Эрвиг попробовал возразить, но лицо женщины приняло упрямое выражение.

— Твой гость с тем же успехом может отбросить свою щепетильность сейчас, как и потом, ведь нам все равно придётся спать всем вместе на куче камыша.

Она распахнула дверь и приказала своим чадам заходить в дом. Эрвиг, понявший, что продолжить беседу не удастся, бросился на камышовое ложе, и вскоре Кугель последовал его примеру.

С утра Кугель перекусил пирогом из золы с травяным чаем и приготовился отправиться в путь. Эрвиг пошёл провожать его.

— Ты произвёл на меня благоприятное впечатление, и я помогу тебе пройти по Равнине Стоячих Камней. При первой же возможности подбери булыжник размером со свой кулак и нацарапай на нем тройной знак. Если на тебя нападут, подними булыжник и кричи: «Прочь! У меня священный предмет!». У первого сарсена положи камень и выбери из кучи другой, снова сделай знак и неси камень до второго сарсена, и так далее, пока не перейдёшь равнину.

— Все ясно, — сказал Кугель. — Но, возможно, ты покажешь мне наиболее могущественный вид знака, чтобы освежить мою память.

Эрвиг начертил в грязи рисунок.

— Просто, точно, верно! В Кёрнифе пропускают этот круг и царапают как бог на душу положит.

— Опять расхлябанность! — покачал головой Кугель.

— Ну что, Кугель, прощай! Когда в следующий раз будешь в наших краях, можешь рассчитывать на мою хижину! А у моего кувшина с араком крышка никогда не закрывается!

— Я не упустил бы такую возможность даже за тысячу терциев! — заверил его Кугель. — А теперь, что касается моей за долженности…

Эрвиг поднял руку.

— Я не беру денег с моих гостей. — Тут он дёрнулся и вытаращил глаза, потому что его жена, незаметно подойдя к нему, наградила его чувствительным тычком в ребра. — Ну ладно. Дай этой курице пару терциев; это приободрит её.

Кугель отдал женщине целых пять терциев, к её огромной радости, и покинул деревню.

Через четыре мили дорога пошла вверх, выйдя на серую равнину, утыканную там и сям двенадцатифутовыми колоннами из серого камня. Кугель отыскал большой булыжник и, поместив правую руку на свой зад, почтительно поприветствовал его. Затем он нацарапал на камне знак, несколько схожий с тем, который показал ему Эрвиг, и начал речитативом приговаривать:

— Я представляю этот булыжник вниманию Виулио! Требую, чтобы он защитил меня на моем пути по этой зловещей равнине!

Он внимательно оглядел местность, но не нашёл ничего заслуживающего внимания, за исключением безмолвных сарсенов и длинных чёрных теней, отбрасываемых ими в лучах красного солнца, и с облегчением зашагал по дороге.

Он прошёл не больше сотни ярдов, когда вдруг ощутил чьё-то присутствие, и, обернувшись, обнаружил почти у себя за спиной восьмиклыкового азма. Кугель поднял свой булыжник и крикнул:

— Марш отсюда! Я несу священный предмет, поэтому не смей досаждать мне!

— Неправда! — издевательски промурлыкал азм. — У тебя в руках самый обыкновенный булыжник. Я видел, как ты чертил знак. Так вот — ты схалтурил. Беги, если хочешь! Я хочу поразмяться.

Азм наступал. Кугель что было сил запустил в него камнем, попав точно между двумя мохнатыми щупальцами на чёрном лбу. Азм рухнул как подкошенный; прежде чем он сумел встать на ноги, Кугель отрубил ему голову.

Он пошёл дальше, потом вернулся и поднял булыжник.

— Кто знает, чья рука так точно направила этот бросок? Виулио заслуживает второй попытки.

У первого сарсена он поменял камень, как и советовал Эрвиг. В этот раз он постарался нацарапать тройной знак со всей возможной тщательностью и точностью. До следующего сарсена он дошёл без каких-либо помех.

Солнце добралось до зенита, немного задержалось там, а затем начало спуск к западу. Никем не преследуемый, Кугель переходил от сарсена к сарсену. Несколько раз он замечал парящего по небу пельграна и каждый раз бросался навзничь, чтобы остаться незамеченным.

Равнина Стоячих Камней оканчивалась у края обрыва, выходящего на широкую долину. Видя так близко конец своего опасного пути, Кугель несколько утратил бдительность, и тут же с небес раздался торжествующий вопль. Кугель метнул через плечо перепуганный взгляд и прыгнул через край обрыва в овраг, где забился в укромное местечко между большими валунами.

Пельгран спикировал вниз мимо убежища Кугеля. Издав торжествующую трель, он приземлился на дне оврага, откуда мгновенно донеслись чьи-то крики и брань.

Стараясь остаться незамеченным, Кугель спустился по склону, обнаружив, что пельгран преследует новую жертву — полного черноволосого мужчину в костюме в черно-белую клетку. Тот наконец сообразил укрыться за толстым стволом олофара, а пельгран и так, и этак пытался до него добраться, щёлкая клыками и хватая воздух когтистыми лапами.

При всей своей полноте мужчина проявлял замечательное проворство, и пельгран начал недовольно кричать. Он прекратил вглядываться в листву и клацать своей длинной пастью.