Большой Мотолэм завершился три Эона тому назад, и великие мастера магии давно вымерли по самым разнообразным причинам. Кто-то из-за предательства лучшего друга, кто-то от любовного дурмана или коварного заговора, или просто из-за непредвиденных катастроф.
Маги теперешнего Двадцать Первого Эона большей частью селились в мирных речных долинах Альмери и Асколэса, хотя немногочисленные затворники остались в Стране Кутц на севере, или в Стране Падающей Стены, и даже в Степях Швонга на дальнем востоке. По непонятным, на первый взгляд, причинам все они сильно отличались друг от друга. Когда маги собирались вместе, они походили на стаю прекрасных экзотических птиц, каждая из которых заботилась прежде всего о собственном оперении. Хотя, в целом, утратив блистательное великолепие магов Большого Мотолэма, они не стали менее капризными и самовольными. Лишь после того, как произошло несколько несчастных случаев, маги согласились упорядочить своё поведение особым кодексом. Этот кодекс, известный как «Монстрамент», или менее формально — «Голубые принципы», был выгравирован на голубой призме, спрятанной в секретном месте. Ассоциация включала наиболее могущественных магов данной области. После анонимного голосования Айделфонс был объявлен Наставником и получил широчайшие полномочия.
Айделфонс поселился в Бумергарфе, древнем замке с четырьмя величественными башнями на берегу реки Скаум. Он был избран Наставником не только за глубочайшую преданность Голубым Принципам, но и за уравновешенный темперамент, иногда наводивший на мысли о слабости своего обладателя. Терпимость Айделфонса стала почти легендарной. С одной стороны, он мог от души хохотать над скабрёзными шуточками Неженки Лоло, а спустя некоторое время сосредоточенно внимать рассуждениям аскета Тчамаста, отличавшегося особым недовернем к женской расе.
Айделфонс обычно представал перед посетителями в облике добродушного мыслителя с мигающими голубыми глазами, лысеющей макушкой и растрёпанной седой бородой. Такая внешность обычно вызывала у окружающих доверие, которым маг частенько пользовался в личных интересах, так Что определение «оригинальный» применительно к Айделфонсу было не совсем верным.
В настоящее время двадцать два мага добровольно подчинялись статьям Голубых Принципов. Несмотря на явные преимущества упорядоченного законодательства, некоторые беспокойные умы не могли удержаться от нарушения статей, под которыми в своё время подписались. Наиболее любопытно самое дерзкое покушение на Голубые Принципы.
В происшествие на этот раз оказался вовлечён Риалто, известный под прозвищем Великолепный. Он проживал в Фалу, неподалёку от Зачарованной Воды, в районе нижних холмов и дремучих лесов восточной окраины Асколэса. Среди своих знакомых Риалто считался излишне высокомерным и не пользовался большой популярностью. Обычно он походил на гордого вельможу с огромным чувством собственного достоинства. Риалто обладал короткими чёрными волосами, строгими чертами лица и манерами беззаботного лентяя. Он не был лишён тщеславия, которое в сочетании с высокомерием частенько раздражало соратников по ассоциации. Некоторые маги многозначительно отворачивались, когда Риалто появлялся на общих собраниях. Впрочем, он отвечал им подчёркнутым безразличием.
Эйч-Монкур был одним из тех, кто боготворил Риалто. Он сделал из себя подобие Ктарионского бога природы с бронзовыми кудрями, утончёнными чертами лица, которые немного портили (по мнению некоторых магов) слишком полные губы и глаза, излишне круглые и прозрачные. Побуждаемый, вероятнее всего, завистью, иногда он попросту подражал Риалто и копировал его манеры.
Сам по себе Эйч-Монкур от природы обладал многочисленными вредными привычками. Например, когда он о чем-то напряжённо размышлял, то имел обыкновение косить глазами и теребить уши; будучи в замешательстве, он принимался яростно почёсывать под мышками. Подобные привычки, от которых маг никак не мог избавиться, наносили значительной ущерб той репутации, что он пытался создать о себе. Эйч-Монкур подозревал, что Риалто посмеивается над его ляпсусами, и зависть все сильнее точила мага, пока не привела к настоящим преступлениям.
После завершения банкета, состоявшегося в резиденции Муна Философа, маги готовились разъезжаться по домам. Выходя в фойе, они разбирали свои накидки и шляпы. Риалто, как всегда щепетильный в вопросах вежливости, протянул Хуртианкцу сначала его плащ, затем шляпу. Хуртианкц, маг с грубоватыми чертами лица и почти лишённый шеи, так что голова практически покоилась на его плечах, принял помощь Риалто с недовольным ворчанием. Эйч-Монкур, стоявший неподалёку, воспользовался представившейся возможностью и прошептал заклинание, увеличившее шляпу Хуртианкца в несколько раз. Когда ворчливый маг надвинул её себе на макушку, шляпа упала ему почти до плеч, так что остался виден лишь луковицеобразный кончик носа.
Хуртианкц рывком снял шляпу и принялся изучать её со всех сторон, но Эйч-Монкур уже снял заклинание, и со шляпой все было в полном порядке. Хуртианкц снова попробовал надеть её, и на этот раз казус не повторился.
Инцидент не привлёк бы ничьего внимания, если бы Эйч-Монкур не сделал многочисленные иллюстрации сцены, которые впоследствии распространил среди магов и других знатных особ, чьим мнением о себе дорожил Хуртианкц. На картинке был изображён сам Хуртианкц с надвинутой шляпой и торчавшим из-под неё красным кончиком носа, а в стороне Риалто с издевательской ухмылкой на губах.
Один лишь Риалто не получил копии рисунка, и никто не подумал упомянуть ему об этом, а меньше всех сам Хуртианкц, оскорблённый до глубины души. После всего случившегося он не мог спокойно говорить даже при упоминании одного только имени Риалто.
Эйч-Монкур пришёл в восторг от успеха своей выходки. Любое пятно на безупречной репутации Риалто обеляло его в собственных глазах. Кроме того, он обнаружил, что получает массу удовольствия, придумывая различные козни против хозяина Фалу. С тех пор Эйч-Монкур инициировал целую серию интриг, ставших для него самой настоящей страстью. Цель была простой — как можно сильнее унизить гордеца Риалто.
Разузнав, что Риалто решил обновить гостевые комнаты в Фалу, Эйч-Монкур выкрал лучший драгоценный камень у Эо Хозяина Опалов и подвесил его к цепочке спуска над унитазом в Фалу. Естественно, Эо узнал, какую роль отвели его великолепному двухдюймовому опалу, и едва смог придти в себя от гнева. Однако сдерживаемый Статьёй Четвёртой Голубых Принципов, он был вынужден оставить своё возмущение при себе.
В другой раз, кода Риалто экспериментировал со светящимися плазменными шарами, Эйч-Монкур отправил подобный шар в сторону уникального дерева, которое Зилифант привёз из Ка-нопуса и выращивал денно и нощно с отеческой заботой. Попав в дерево, плазма взорвалась, превратив хрупкую стеклянную листву в кучку осколков и наполнив воздух отвратительным и на редкость устойчивым смрадом. Зилифант немедленно обрушился на Риалто, еле сдерживая клокочущий гнев. Риалто обратился к логическим доводам и привёл шесть неопровержимых доказательств, почему ни один из его плазменных шаров не мог попасть в дерево, и, выразив своё сожаление, отказался каким бы то ни было образом возместить убытки. Но Эйч-Монкур приложил все силы к тому, чтобы Зилифант продолжал подозревать Риалто. Он заявил, что сам слышал, как Риалто хвастался своей точностью и намеревался избрать целью именно дерево Зили-фанта. «Больше того, я сам свидетель — он заявил, что Зилифант так своеобразно пахнет, что зловоние плазмы в сравнении с его естественным запахом покажется просто райским ароматом », — добавил Эйч-Монкур.
Так все и продолжалось. У Гилгэда была любимая зверушка — симиод, к которой он испытывал особенную привязанность. В сумерках Эйч-Монкур, надев чёрное домино, похитил животное и перенёс его в Фалу. Там маг хорошенько избил бедняжку и привязал на короткой верёвке между двумя безлиственными деревьями в зарослях крапивы, отчего симиод совсем пал духом. Гилгэд, расспрашивая крестьян о своём питомце, добрался до границ Фалу. Там он обнаружил симиода, освободил его и выслушал сбивчивые жалобы зверька, после чего обратился к Риалто с требованием объяснить произошедшее.
Риалто категорически отрицал свою причастность к происшествию, но Гилгэд, подверженный приступам ярости, не удовлетворился простым отказом. Он гневно выкрикивал: «Буудис узнал тебя! Он рассказал обо всем, что ты натворил. Разве ты не грозился избить бедную зверушку по-настоящему? Это ли не жестокость!»
На что Риалто ответил: «Тебе следует решить, кому верить — мне или своему отвратительному симиоду». Он отвесил Гилгэду пренебрежительный поклон и, хлопнув дверью, отправился на прогулку. Гилгэд выкрикнул ему вслед очередное обвинение, а затем отвёз Буудиса домой на повозке с шёлковыми подушками. После этого инцидента Риалто мог смело вписать Гилгэда в список своих недоброжелателей.
В следующий раз Риалто попал в неприятную историю без помощи Эйч-Монкура. Впрочем, последний не упустил шанса добавить трудностей соратнику по ассоциации.
Все начиналось довольно безобидно.
Одним из наиболее уважаемых вельмож Асколэса являлся герцог Тамбаско, человек с огромным чувством собственного достоинства и безупречной родословной, уходящей в глубь веков. Каждый год герцог устраивал у себя грандиозный бал, посвящённый отчаянным попыткам солнца выжить. Среди гостей были только избранные лица, и потому список приглашённых во дворец герцога Кванорк включал Айделфонса, Риалто и Бизанта Некроманта.
Айделфонс и Бизант встретились в Бумергарфе и за бутылочкой превосходного вина из запасов Наставника поздравили друг Крута с блестящим выбором внешности. Кроме того, маги заключили любовное пари, ибо каждый был уверен, что произведёт фурор среди красавиц на балу.
По случаю праздника Айделфонс остановил свой выбор на внешности энергичного молодого человека с золотистыми локонами, великолепными пшеничного цвета усами и манерами одновременно дружелюбными и немного напыщенными. В довершение избранного имиджа он надел костюм из зеленого бархата, темно-зелёный пояс, расшитый золотом, и франтоватую широкополую шляпу с белым пером.
Бизант, стараясь не уступить Айделфонсу, выбрал для себя внешность грациозного молодого эстета, чувствительного к каждой ноте, звучавшей в голосе собеседника, и преклоняющегося перед любым проявлением прекрасного. К утончённым манерам он добавил изумрудно-зеленые глаза, медно-рыжие волосы и мраморный цвет лица — все вместе должно было вызвать восхищение красивейшей женщины на балу. Бизант в предвкушении фурора говорил Айделфонсу:
— Я разыщу самую восхитительную красотку! Я очарую её своей внешностью и покорю глубиной чувств. Она непременно упадёт в любовный обморок, которым я беззастенчиво воспользуюсь.
Айделфонс усмехнулся и возразил:
— По-моему, ты кое-что упустил из виду. Когда тебе наконец удастся обнаружить свою восхитительную красавицу, она уже будет рядом со мной, безразличная ко всему остальному.
—Айделфонс, вечно ты хвастаешься своими любовными подвигами! Представляется случай выяснить, кто из нас настоящий адепт! Разрешим наш спор сегодня в Кванорке!
— Да будет так!
Опрокинув по последнему бокалу вина, оба красавца отправились в Фалу, где к своему изумлению обнаружили, что Риалто совсем забыл о приглашении на бал. Так как Айделфонс и Бизант сгорали от нетерпения и не позволили бы Риалто долгих сборов, он просто надел шляпу с кисточками и заявил, что готов ехать.
Бизант застыл на месте от удивления.
— Но ты же не предпринял никаких приготовлений! Где праздничные одежды? Ты даже не омыл ноги и не надушил волосы!
— Какая разница. Я сяду где-нибудь в тени в полном одиночестве и буду завидовать вашему успеху. По крайней мере, можно будет наслаждаться музыкой и зрелищем, — ответил Риалто.
Бизант самодовольно усмехнулся.
— Ну что ж, Риалто, просто сегодня ветер будет дуть не в твои паруса. Этим вечером мы с Айделфонсом станем гвоздём программы. Ты же сможешь наблюдать за нашим фурором.
— Бизант немного не договаривает. Ты уже получил свою долю триумфа; на балу тебе доведётся стоять в стороне и наблюдать, как пара экспертов заставит красивейшую женщину праздника пасть к своим ногам! — заявил Айделфонс.
— Что ж, видно такая у меня судьба. Я немного беспокоюсь о сердечных ранах ваших жертв. Неужели у вас нет жалости? — спросил Риалто.
— Нисколько! Мы поведём любовную кампанию изо всех сил — никакой пощады и досрочного освобождения! — ответил Айделфонс.
Риалто мрачно кивнул головой.
— И почему никто вовремя не напомнил мне о бале? — простонал он.
— Идём же, Риалто! Нет худа без добра, а твоё хныканье не принесёт никакой пользы, — усмехнулся Бизант.
Не имея больше сил стоять на месте, Айделфонс вскричал:
— Время поджимает! Может, мы наконец поедем на бал? Прибыв в Кванорк, все трое выразили своё почтение герцогу
Тамбаско и поздравили его с великолепным устройством праздника. Герцог ответил на их комплименты вежливым кивком, и маги отправились к гостям.
Некоторое время они изумлённо оглядывались по сторонам — на этот раз герцог превзошёл сам себя. Гранды и их очаровательные спутницы заполняли холлы и галереи, а четыре буфета ломились от изобилия блюд и отличных ликёров. Немного осмотревшись по сторонам, маги отправились в фойе огромного бального зала, где, встав в сторонке, принялись разыскивать красивейшую женщину среди гостей. Они с жаром обсуждали всех проходивших мимо девушек, оценивая их достоинства и недостатки. В конце концов все они сошлись во мнении, что, несмотря на присутствие огромного количества восхитительных девственниц, ни одна из них не может соперничать с божественной красотой Леди Шаники с Лэйк Айленд.
Айделфонс расправил свои шикарные усы и ринулся в бой. Бизант также покинул Риалто, и тот обосновался в затенённом алькове, откуда можно было наблюдать за всем происходящим в зале. Айделфонс воспользовался случаем произвести впечатление на признанную королеву бала. Подойдя к Леди Шанике, он велеречиво поприветствовал её, и предложил составить пару в следующей паване.
— В исполнении этого танца мне нет равных. Я со своими дерзкими кудрями, и вы с вашей красотой и грацией составим восхитительную пару. Мы привлечём всеобщее внимание! А затем, лосле танца, я провожу вас в буфет, где мы выпьем по бокалу вина. Вы обнаружите, что я чрезвычайно интересная личность! Более того, я прямо сейчас готов выразить вам своё глубочайшее почтение и преданность! — ворковал Айделфонс.
— Очень мило с вашей стороны. Я глубоко тронута. Тем не менее мне сейчас совсем не хочется танцевать, и тем более я не выпью ни капли вина, иначе не смогу удержать себя в руках, что, несомненно, разочарует вас.
Айделфонс поклонился в знак согласия и приготовился удвоить влияние своего шарма на несговорчивую красавицу; но, подняв глаза, он обнаружил, что Леди Шаника исчезла.
Маг проворчал что-то в знак разочарования, поправил усы и отправился на поиски более сговорчивой девственницы.
Совершенно случайно Леди Шаника почти сразу же повстречалась с Бизантом. Чтобы привлечь её внимание и вызвать восхищение, Бизант обратился к девушке с четверостишием на архаичном языке, известном как Старый Наотический. Однако Леди Шаника испугалась и застыла от изумления. Бизант с улыбкой перевёл ей стихи и объяснил некоторые особенности наотической филологии.
— В конце концов подобные мелочи не должны становиться препятствием в наших взаимоотношениях. Я чувствую, что вы ощущаете красоту стихов так же сильно, как я, — заявил Бизант.
Леди Шаника холодно ответила:
— Возможно, не так уж сильно. Я совершенно нечувствительна к подобным тонкостям и вовсе не уверена, что между нами существуют какие бы то ни было взаимоотношения.
— О, они, несомненно, будут! У меня редкий дар — видеть человеческие души в мерцании их цветов. Ваши и мои очень близки! Идёмте же на террасу! Я открою вам один секрет, — маг приблизился, чтобы взять девушку под руку.
Леди Шаника, удивлённая экспансивностью Бизанта, отступила на шаг назад.
— Вообще-то я не выслушиваю секретов от посторонних.
— Ну это не совсем секрет — скорее, предложение. Кроме того, что означает длительность? Я знаю вас не более получаса, а уже сочинил два стихотворения и одну оду, посвящённые вашей красоте! Идёмте же! Скорее на террасу! Подальше отсюда! Под свет звёзд, под шелест листвы! Мы сбросим свои одежды и побежим в безгрешной наготе, словно лесные боги!
Леди Шаника сделала ещё один шаг назад.
— Благодарю вас, но я пока в своём уме. Что, если мы побежим так быстро, что не сможем найти дорогу назад, и утром крестьяне обнаружат нас, голышом бегущих по дороге? Как мы объясним своё поведение? Нет, ваше предложение определённо не прельщает меня.
Бизант, воздев руки над головой и закатив глаза, вцепился в свои рыжие локоны, надеясь, что Леди Шаника почувствует всю глубину его отчаяния и проникнется жалостъю, но девушка поспешила затеряться в толпе гостей. Кипя от гнева, Бизант отправился в буфет, где выпил подряд несколько бокалов крепкого вина.
Несколькими минутами позже Леди Шаника, проходя через фойе, встретила одну из своих знакомых, Леди Дуальтиметту. Во время беседы она случайно бросила взгляд на ближайший альков, где на кушетке, обитой бордовой парчой, в одиночестве восседлл Риалто. Девушка шёпотом обратилась к подруге:
— Посмотри-ка вон в тот альков: кто это сидит там в полном одиночества?
Леди Дуальтиметта обернулась, чтобы посмотреть, и ответила:
— Я слышала его имя. Это Риалто, или «Риалто Великолепный”. Он кажется тебе элегантным? Лично я нахожу его слишком строгим и даже устрашающим!
— Правда? Ну, уж только не устрашающим. Разве он не мужчнна?
— Конечно же! Но почему он сидит один, словно презирает всех собравшихся?
— Всех? — проворковала Леди Шаника, обращаясь к самой себе.
Леди Дуальтиметта немного отстранилась от подруги.
— Прости, дорогая, но я тороплюсь. У меня важная роль в сегодняшнем представлении, — с этими словами она удалилась.
Леди Шаника немного поколебалась, а затем с очаровательной улыбкой направилась к алькову.
— Сэр, могу ли я присоединиться к вам и нарушить ваше уединение?
Риалто поднялся на ноги.
— Леди Шаника, можете быть уверены, что я всегда рад вашему обществу.
— Благодарю вас, — девушка села на кушетку, и Риалто вновь занял своё место. Все ещё храня на губах таинственную полуулыбку. Леди Шаника спросила:
— Вам не интересно, почему я решила составить вам компанию?
— Такая мысль не пришла мне в голову, — Риалто помолчал с минуту, затем продолжил:
— Могу лишь предположить, что вы назначили встречу с другом в фойе и ожидали найти его в этом алькове.
— Ответ настоящего джентльмена. Если быть честной, то мне стало любопытно, почему мужчина вроде вас сидит здесь совсем один. Быть может, вы узнали какие-нибудь печальные новости? Или вы презираете собравшихся и их жалкие попытки покрасоваться в новом имидже? — спросила девушка.
Риалто улыбнулся.
— Я не узнал никаких трагических новостей. Что же до нового имиджа Леди Шаники, то он очаровывает и восхищает меня.
— Тогда вы, вероятно, сами назначили здесь встречу?
— Никоим образом.
— Но почему же вы сидите тут один и не вступаете ни с кем в беседу?
— Мои мотивы слишком сложны. А ваши? Ведь вы тоже сидите в тени алькова, вместо того чтобы танцевать и наслаждаться вниманием мужчин.
Леди Шаника рассмеялась.
— Я лечу подобно перу туда, куда подует ветер моих желаний. Возможно, меня задела ваша сдержанность или отстраненность, или безразличие — неважно, как это называется. Любой другой мужчина на балу набросился бы на меня, подобно стервятнику на падаль. Ваше же поведение кажется мне просто провокационным, — девушка смерила Риалто долгим взглядом.
Маг помолчал с минуту, затем ответил:
— Мы могли бы обмениваться не только словами, если, конечно, продолжить знакомство.
Леди Шаника сделала легкомысленный жест и воскликнула:
— У меня нет серьёзных возражений. Риалто осмотрелся по сторонам.
— Тогда, мне кажется, нам следует разыскать более подходящее место для общения, такое, где можно было бы поговорить наедине. Здесь мы уподобляемся двум курицам, сидящим на насесте.
Леди Щаника весело заметила:
— Я как раз знаю одно подходящее местечко. Герцог выделил мне личные апартаменты во дворце на случай, если я захочу задержаться на несколько дней. Я закажу туда лёгкий ужин, пару бутылок Мэнесса, и мы продолжим беседу в полном уединении.
— Ваше предложение невозможно отвергнуть, — проворковал Риалто, поднимаясь и подав руку Леди Шанике, чтобы помочь ей встать. — Я по-прежнему похож на человека, сражённого трагической новостью?
— Нет. Позвольте мне задать один вопрос: почему вас называют Риалто Великолепный?
— О, это старая шутка! Я и сам толком не знаю, кто дал мне это прозвище.
Когда Риалто под руку с Леди Шаникой пересекали главную галерею, они прошли мимо Айделфонса и Бизанта, которые подпирали стенку возле одной из мраморных статуй. Риалто отвесил им почтительный поклон и сделал потайной знак, с помощью которого предупредил друзей, что они могут возвращаться домой без него.
Леди Шаника теснее прижалась к магу и тихонько захихикала.
— Что за странная парочка! Один похож на завзятого гуляку с усами длиною в целый фут, а второй — на поэта с глазами больной ящерицы. Вы знакомы с ними?
— Был представлен. В любом случае, сейчас меня интересуете только вы, и я безумно рад, что мне довелось вызвать ваше любопытство.
Леди Шаника ещё теснее прижалась к магу.
— Теперь я начинаю понимать, за что вы получили своё прозвище,
Айделфонс и Бизант, кусая губы от ярости, вернулись в фойе, где Айделфонсу удалось наконец познакомиться с полной мат-роной в отделанном тесьмой чепце, от которой несносно пахло мускусом. Она повела мага в бальный зал, где заставила протан-цевать с собой три галопа, тройную польку и нечто вроде кекуока, в которой Айделфонс, по правилам танца, вынужден был высоко поднимать одну ногу, судорожно дёргать локтями, откинув голову, а затем повторять все то же самое, подняв другую ногу.
Что же до Бизанта, то герцог Тамбаско представил ему высокую поэтессу с вульгарными жёлтыми волосами, одетую в подобие свободного балахона. Надеясь обнаружить родственную душу, она увлекла мага в сад, где возле цветущих гортензий продекламировалп ему оду из двадцати девяти строф.
С большим трудом оба мага освободились от своих спутниц, но ночь уже была на исходе и бал подходил к концу. С кислыми минами они разошлись по домам, и каждый, по каким-то непостижимым причинам, винил Риалто в своём провале.
Глава вторая
Риалто, одолеваемый по непонятным причинам странным беспокойством, заперся в Фалу и долгое время ни с кем не общался.
Наконец одиночество начало приедаться. Маг вызвал своего мажордома.
— Фроло, я буду отсутствовать некоторое время, а ты останешься за главного. Вот подробный список инструкций —смотри, выполняй все в точности, как написано. Я хочу по возвращении найти все в полнейшем порядке. Главное — я запрещаю тебе устраивать в доме или на террасе вечеринки. Не смей при-ближаться к рабочему кабинету и копаться в моих вещах — это очень опасно. Я ясно выражаюсь?
— Яснее не бывает. Как долго вы намерены отсутствовать, и присутствие скольких человек можно назвать вечеринкой? — спросил. Фроло.
— Отвечаю на первый вопрос: я намерен отсутствовать неопределённое время. Отвечаю на второй: не желаю, чтобы хоть один чужой человек появлялся в Фалу, пока меня нет. Это все. Ты можешь быть свободен.
Дав наставления мажордому, Риалто отправился на Солёное Побережье, что в отдалённом уголке Южного Альмери, где воздух свеж и мягок, спелые овощи окрашены в приглушённые тона, а деревья вырастают необычайной высоты. Местный народ, низкорослые люди с бледной кожей, тёмными волосами и спокойными миндалевидными глазами, использовали слово «Сксизискзиикс» — «Цивилизованные люди» — для самоназвания и очень серьёзно относились к значению слова. Их культура состояла из огромного комплекса самых разнообразных наставлений, знание которых говорило о социальном статусе. Наиболее амбициозные граждане проводили часы за изучением жестов пальцев, правил украшения ушей, точных узелков, которыми надлежало завязывать тюрбан, пояс, шнурки; изучалась манера завязывать узелки деду своего товарища; точное расположение солёных огурцов на блюдах с моллюсками, улитками, жареными каштанами и тушёным мясом; изучались строго подходящие для определённых случаев ругательства — если вдруг наступил на колючку, увидел привидение, упал с низкой лестницы, с дерева и так далее, и так далее.
Риалто поселился в спокойной гостинице и устроился в отдельных комнатах, возведённых на деревянных сваях прямо над водой. Стулья, кровать, стол и сундук были сделаны из лакированного чёрного дерева, а бледно-зеленые циновки на полу предохраняли от проникновения брызг. Риалто заказывал обеды и ужины из десяти блюд в небольшой забегаловке на побережье, освещённой ароматизированными горящими палочками.
Время тянулось медленно, завершаясь прекрасными закатами, бередящими душу. Ночью свет редких звёзд отражался от поверхности моря, а с берега доносились звуки скрипок. Болезненное напряжение, мучившее Риалто, постепенно спало, и разочарования в долине Скаум почти стёрлись из памяти. Одевшись в местный наряд, состоявший из белой тоги, сандалий и широкого тюрбана со свисающими кисточками, маг бродил по пляжам, разыскивал на деревенских базарах морских устриц, сидел в тени деревьев, попивая фруктовый пунш и наблюдая за проходящими девушками.
Однажды Риалто выстроил на берегу песочный замок. Чтобы повеселить местных ребятишек, маг сделал замок невосприимчивым к действию ветра и воды, затем населил его людьми, одетыми подобно захариотам из Четырнадцатого Эона. Каждый день группа рыцарей и солдат строем выходила из замка для тренировок, иногда устраивались шуточные бои, сопровождавшиеся громкими воинственными возгласами. Фуражиры собирали крабов, морских ежей и моллюсков в скалах. Все это приводило в восторг местных детишек.
Однажды банда юных хулиганов пришла на пляж с несколькими терьерами, которых натравили на гарнизон замка. Риалто, наблюдая за происходящим со стороны, создал из населения замка эскадрон солдат, восседающих на необыкновенных птицах. Они раз за разом атаковали напавших собак огненными дротиками, повергнув иx в бегство. Покончив с собаками, они принялись за мальчишек, бежавших с поля боя с горящими ягодицами.
Когда мальчишки вернулись с делегацией местной администрации, то обнаружили на берегу лишь овеваемый ветром песочный холм и Риалто, беззаботно дремавшего в тени ближайшего дерева. Эпизод с нападением вызвал массу домыслов, и Риалто на некоторое время стал объектом, пристального внимания. Однако на Солёном Побережье страсти быстро улеглись, и все пошло по-прежнему.
В это же время в Долине Скаум Эйч-Монкур решил извлечь максимум выгоды из отсутствия Риалто. По его предложению Айделфонс созвал «Совет Почтения», чтобы воздать почести достижениям Великого Фандаала, непревзойдённого гения Большого Мотолэма, который систематизировал правила контроля над Слугами. Когда все маги собрались, Эйч-Монкур перевёл дискуссию на обсуждение якобы совершённых Риалто проступков.
Маг с видимым возмущением заговорил:
— Лично я считаю Риалто своим близким другом и вовсе не собирался упоминать здесь его имя, разве что по возможности защитить его от нападок некоторых из присутствующих.
— Очень благородно с твоей стороны. Должен ли я считать, что Риалто и его поведение стало формальной темой нашей дискуссии? — поинтересовался Айделфонс.
— А почему бы и нет? Его деяния нельзя назвать иначе как преступными! — проворчал Гилгэд.
— Ну-ка, ну-ка! Нечего бормотать себе под нос и хныкать! Или громко скажи, в чем ты обвиняешь Риалто, или я, в качестве его защитника, выдвину предложение проголосовать за одобрение действий моего друга Риалто Великолепного! — вскричал Эйч-Монкур.
Гилгэд вскочил на ноги.
— Что?! Ты хочешь обвинить меня в хныканье? Меня, Гил-гэда, разработавшего десять заклинаний против Кейно, Морского демона?
Эйч-Монкур спокойно возразил:
— Это лишь форма обращения. Защищая Риалто, я обязан использовать своеобразные термины. Если я нанёс тебе непростительное оскорбление или уличил в чем-то недостойном, ты должен рассматривать мои слова, как слова самого Риалто, а не твоего друга Эйч-Монкура, который лишь стремится восстановить справедливость. Итак, раз Гилгэду не хватает храбрости выразить жалобу по всем правилам, может, кто-то ещё имеет претензии к Риалто?
Гилгэд возмущённо взревел:
— Ба-а! Даже в роли защитника Риалто ты оскорбляешь меня с явным удовольствием! Чтобы снять твои обвинения, я открыто обвиняю Риалто в нарушении этикета и избиении симиода и требую возмещения ущерба.
Айделфонс внёс предложение:
— Ради краткости и ясности стоило бы включить избиение в понятие нарушения этикета. Ты согласен?
Гилгэд неохотно пошёл на компромисс. Айделфонс обратился с воззванием к остальным членам ассоциации:
— Есть ли ещё добавления по делу Риалто? Эйч-Монкур обвёл взглядом присутствующих.
— Что за сборище жалких нытиков! Если необходимо, то я, в качестве заместителя Риалто, сам добавлю кое-что по его делу!
— Молчание! У меня есть что сказать! — прогремел Зилифант.
— Очень хорошо. Тема открыта для дискуссии, — заявил Айделфонс.
— Я предлагаю отмести все обвинения разом как недоказуемые. Несмотря даже на то, что Риалто все-таки хвастался своим успехом на Большом Балу и с иронией рассказывал об ужимках Айделфонса в компании толстой матроны и комических попытках Бизанта соблазнить тощую поэтессу в жёлтом парике, — заявил Эйч-Монкур.
— Твоё предложение отклоняется. Мы намерены разобрать все жалобы в деталях, — промычал Айделфонс сквозь зубы.
— Я вижу, что моё заступничество не приносит пользы. Тогда позвольте и мне огласить обвинения в адрес Риалто, чтобы по завершении обсуждения получить часть добычи из конфискованного имущества, — заявил Эйч-Монкур.
В течение нескольких минут собравшиеся занялись обсуждением имущества Риалто, выражая свою заинтересованность в той или иной вещи.