Группа шла вдоль по тропе. Черные памятники имели золотистые и серебристые обрамления; существа с двумя, тремя, и четырьмя ногами; с головами и запасными мозгами, выведенной нервной системой; с глазами, оптическими системами, подвижными сенсорами, призмами. Здесь возвышалось и массивное тело с большим черепом: существо угрожающе держало меч двухметровой длины. Рейт увидел, что это был кристалл зеленого кеша. Рядом синий кеш наблюдал за группой пригнувшихся старых кешей; тут же стояли три мрачных кеш-человека. Еще дальше были дирдиры и дирдир-люди, от которых убегали два мужчины и две женщины неизвестной Рейту расы.

Рядом с ними единственный вонк наблюдал за группой усердно работающих людей. За всеми этими группами — мимо единственного пустого пьедестала — дорога вела вниз к неторопливой черной реке, на поверхности которой виднелись серебристые водовороты. Возле реки стояла клетка из серебристых прутьев. В ней находилась Зэп-210. С неподвижным лицом она наблюдала за приближением группы. Вдруг она узнала Рейта; на ее лице отразились противоречивые чувства: горе и радость, облегчение и отчаяние. Одежду, бывшую на ней на поверхности, у нее забрали, и она оставалась только в белой нижней рубашке. Рейт почти не мог говорить. Тем не менее, он с усилием спросил:

— Что вы с ней сделали?

— Она обработана жидкостью №1. Она укрепляет, формирует и расширяет вены для жидкости №2.

— Выпустите ее.

Зэп-210 выбралась из клетки. Рейт взял ее за руку, погладил по коже.

— Теперь ты в безопасности. Мы снова вернемся на поверхность.

Он спокойно подождал несколько минут, пока она плакала у него на груди от облегчения и нервного потрясения. Пнумы придвинулись ближе. Один из них сказал:

— Мы требуем возвращения всех карт.

Рейт вымученно улыбнулся.

— Не так быстро. Я должен выдвинуть и другие требования — но не здесь. Идем! Вечность действует на меня угнетающе!

В отшлифованном сером мраморном зале Рейт смотрел на совет старейшин пнумов.

— Я человек. Меня задевает, что я вынужден наблюдать, как представители моей собственной расы ведут неестественную жизнь пнумеков. Им не позволяется рожать нормальных человеческих детей. Дети, находящиеся сейчас под землей, должны быть выпущены на поверхность, и там за ними должны ухаживать, пока они смогут начать самостоятельную жизнь.

— Но это значит закат для пнумеков.

— Совершенно правильно, а что тут такого? Ваша раса существует уже семь миллионов лет, а может, и того больше. А пнумеки, которые вам служат, есть у вас лишь последние двадцать или тридцать тысяч лет. Так что, потеря не должна уж очень по вас ударить.

— Если мы согласимся, что тогда будет с картами?

— Все карты будут уничтожены, до последней копии. Ни одна из них не будет передана вашим врагам.

— Но этого недостаточно! Нам в этом случае придется жить в постоянном страхе!

— Здесь вам не удастся обвести меня вокруг пальца. Я должен как-то держать вас под контролем; мне нужна гарантия, что мои требования будут выполнены. Когда-нибудь вы получите карты обратно — когда-нибудь в будущем.

Несколько минут пнумы вполголоса разговаривали. Наконец один прошептал:

— Твои требования будут выполнены.

— Тогда выведите нас снова на соляную равнину около Сивиша.

Соляная равнина спокойно лежала под лучами заходящего солнца. Карина 4269 висела в мутно-желтой дымке над горами, отражаясь в башнях дирдиров. Рейт и Зэп-210 подошли к старому сараю. Из конторы показалась худая фигура Анахо. Он пошел им навстречу.

— Планер уже здесь. Ничто нас больше не задерживает.

— Тогда поторопимся. Я еще никак не могу поверить, что мы свободны.

Планер из-за сарая поднялся в воздух и скользнул на север. Анахо спросил:

— Куда мы летим?

— В степь Котан — южнее того места, где мы впервые встретились.

Они летели всю ночь: через голые степи Кослована, над Первым Морем, над болотами Котана.

В предрассветных сумерках они пересекли границу степи, и Рейт стал внимательнее смотреть вниз на проплывавшие под ними пейзажи. Они перелетели через лес; Рейт показал на поляну.

— Здесь я приземлился на Чае. Лагерь эмблемного племени был восточнее. Там, возле зарослей метельчатых кустов, мы закопали Онмале. Садись там.

Планер приземлился. Рейт вышел из него и медленно направился к лесу. Он увидел, как сверкнул металл. Из зарослей вышел Трез и неподвижно застыл, пока Рейт шел к нему.

— Я знал, что ты обязательно прилетишь.

Трез изменился. Он стал мужчиной и даже более того: на его плече был медальон из металла, дерева и камня. Рейт сказал:

— Ты выкопал эмблему.

— Да. Она позвала меня. Где бы я ни был, до меня доносились голоса; это были голоса всех владельцев Онмале, которые кричали мне, чтобы я достал ее из тьмы. Я вынул эмблему на свет. Теперь голоса молчат.

— А космический корабль?

— Готов к старту. Здесь и четверо техников. Один остался в Сивише, двое испугались и сбежали через степь в направлении Хедайи.

— Чем раньше мы улетим, тем лучше. Лишь тогда, когда мы уже действительно будем в Космосе, я смогу поверить, что нам удалось отсюда улететь.

— Мы готовы.

Анахо, Трез и Зэп-210 вошли в корабль. Рейт еще раз посмотрел на небо. Он нагнулся, дотронулся до земли Чая и пропустил сквозь пальцы горсть пыли. После этого он тоже вошел в уродливый корпус. Дверь закрылась и уплотнилась. Загудели генераторы. Корабль поднялся в небо. Поверхность Чая быстро удалялась. Планета стала круглой, превратилась в серо-коричневый мяч и вскоре исчезла, как исчезает дурной сон.