В конце концов, на вертолете она добралась до столицы провинции Байрижуассу, затем полетела на юго-запад через пампасы к угольному городку Намбукара. Там, проведя ночь в отеле «Золотая звезда» и пообедав бифштексом немыслимых размеров, окруженном жареной картошкой, а также жарким из птицы с соусом авокадо, отправилась дальше. Помбареалес лежал далеко на юге, и сообщение с ним было из рук вон плохим. Утром Уэйнесс с некоторым недоверием села в старый аэробус, еле оторвавшийся от земли со стонами и пыхтением. Несчастный аэробус медленно, но верно летел на юг, то проваливаясь в воздушные ямы, то кренясь под напором ветра. Остальные пассажиры совершенно не обращали внимания на опасные манипуляции старой галоши и взволновались лишь тогда, когда кого-то обнесли бесплатным пивом. Господин, сидевший рядом с Уэйнесс, объяснил ей, что они уже давно потеряли страх от подобных полетов, поскольку эта развалина летает с севера на юг и обратно уже столько лет, что нет никакой причины думать, что она может развалиться в воздухе именно в этот раз, так и не исполнив свою святую обязанность.

— На самом-то деле, — подытожил господин, — этот гроб становится безопасней с каждым новым рейсом. Доказать вам это математически и притом без единой погрешности?! Вам известна наука логики?

Уэйнесс чистосердечно призналась, что даже очень любит эту науку.

— Тогда вы сможете следовать за моими рассуждениями без особого труда. Предположим, самолет новый и скажем, что он пролетел нормально два дня, а на третий скопытился. Итак, соотношение таково: один к трем. Но если, скажем, самолет летает уже десять тысяч дней — а наш аэробус имеет именно такой стаж! — то пропорция становится один к десяти тысячам, что очень и очень неплохой результат! Таким образом, каждый лишний день полетов уменьшает риск аварии и соответственно увеличивает чувство безопасности пассажиров!

Тут самолет качнуло так, что все в нем сидящие схватились за ремни безопасности, стенки затряслись, и откуда-то раздался тонкий заунывный звук, на который, впрочем, жизнерадостный господин не обратил никакого внимания.

— Здесь мы находимся в гораздо большей безопасности, чем в собственном доме, будучи оставленными, например, на милость бешеной собаки!

— Я ценю ваши прекрасные и убедительные объяснения, — призналась Уэйнесс. — Но все же немного нервничаю, хотя совсем уже теперь и непонятно почему.

И в самом деле, девушке казалось, что, несмотря на всю убежденность ее любезного спутника, именно на этот раз авария уже неизбежна. Тем не менее, после полудня аэробус благополучно приземлился в городе Аквику, Уэйнесс вышла, а старая развалина немедленно полетела дальше на юго-восток к Лаго Анжелина. В аэропорту девушка обнаружила, что все-таки пропустила рейс на Помбареалес, и теперь придется ждать здесь целых два дня, поскольку нужный ей рейс имел место лишь три раза в неделю. Помбареалес лежал в сотне миль отсюда на юго-запад и находился почти под Андами. Оставалось или и в самом деле болтаться еще два дня в Аквику, или отправляться наземным транспортом на следующий день.

Лучшим отелем в Аквику считался «Универсо», представлявший собой башню из стекла и металла в шесть этажей, видную прямо из аэропорта.

Уэйнесс взяла номер на самом верху отеля, откуда открывался прекрасный вид на город — несколько тысяч стеклянных блочных домов, расходящихся правильными кругами от центральной площади. Дальше со всех сторон город окружали пампасы, тянувшиеся до самой линии горизонта.

Вечером Уэйнесс вдруг стало тоскливо и одиноко, и девушка села писать письма родителям и Глауену, прося передать это последнему, если он уже вернулся на Араминту.

«Жду от тебя хотя бы небольшой весточки. Джулиан показался в „Ветрах“, но не сделал ничего, чтобы кому-то понравиться. Даже наоборот. Однако я успела от него узнать, что ты отправился в какую-то экспедицию, чтобы помочь отцу, и теперь мне совсем ничего не известно, а главное, неизвестно — жив ты или нет. Надеюсь, что жив, а еще больше хочу, чтобы ты оказался сейчас здесь, рядом со мной. От этих бесконечных пространств мне так грустно и одиноко. Я слишком много сил потратила на преодоление всяких заговоров и ловушек, и теперь, кажется, начинаю чувствовать себя совершенно вымотанной. И все-таки я очень надеюсь выжить. Мне нужно так много рассказать тебе. А здесь все так странно, и порой я даже забываю, что путешествую по Старой Земле и мне все кажется, будто я дома. В любом случае, знай, что я тебя очень люблю, и надеюсь, что уже совсем скоро мы будем вместе».

Утром Уэйнесс села на омнибус и через бесконечные пампасы отправилась на юго-запад. В омнибусе на мягком сиденье она немного расслабилась и потихоньку стала рассматривать соседей. Это занятие совсем утомило ее, поскольку ничего подозрительного в салоне не обнаружилось. На девушку тоже никто не обращал внимания, если не считать молодого человека с узким лбом и широкой улыбкой крупнозубого рта, который хотел продать ей какой-то религиозный трактат.

— Нет, благодарю вас — отказалась Уэйнесс. — Меня это не интересует.

Тогда молодой человек вынул бумажный пакет.

— Может быть, не откажетесь от конфеток?

— Спасибо, не надо. А если вы хотите сейчас есть их сами, то пересядьте, пожалуйста, на другое место, потому что меня тошнит от одного только запаха сладкого, и я могу нечаянно запачкать все ваши трактаты.

Молодой человек покорно пересел на другое место, подальше и начал есть конфеты в полном одиночестве.

Омнибус шел через низкие пустынные холмы, усеянные камнями от полуразвалившихся скал, обломками туфа, и заросшие ивняком и осиной. Кое-где одиноко торчали кипарисы, клонившиеся под ветром. Во всем этом сквозила некая своеобразная тоскливая красота, и Уэйнесс подумала, что если бы ее попросили когда-либо нарисовать этот пейзаж, она воспользовалась бы всего двумя-тремя красками, или, вернее, даже только оттенками серого: темно-серого для теней, серого, смешанного с умброй, охрой и кобальтом — для скал, медно— и оливково-серого — для кипарисов.

Но вот омнибус стал приближаться к горам, которые все больше и больше начинали заслонять небо, и все усиливающийся ветер придавал пейзажу определенную оживленность.

Солнце, поначалу бледное в мутной дымке, приближалось к зениту. Вскоре впереди показались какие-то белые здания — это и был город Помбареалес.

Омнибус въехал на городскую площадь и остановился напротив четырехэтажного и на вид весьма ветхого отеля «Монополь». Уэйнесс показалось, что городок ничем особо не отличается от уже виденного ей Намбукара, разве что чуть поменьше. В нем была все та же центральная площадь, по-местному — плаза, и все те же расходящиеся круги зданий. Ничего привлекательного, на первый взгляд, в городке и не предполагалось, если не считать того, что уж в такую-то глушь поборники правильной торговли из Союза медальеров, пожалуй, не заберутся.

Девушка перенесла в вещи в похожий на пещеру вестибюль отеля, и портье сразу же предложил ей номер с окнами на площадь или с окнами во двор.

— А можно и в угловой номер — какой вас больше устраивает? Мы почти свободны, — пояснил он. — А цена та же: два соло в день, с завтраком.

— Попробую выбрать, — немного растерялась Уэйнесс. — Раньше мне никогда не предлагали выбирать номер!

— Я бы предпочел второй вариант, — предложил портье. — Разницы в удобствах никакой, зато там прекрасный вид на Анды.

Уэйнесс согласилась, и не пожалела. Ванна действовала исправно, в спальне стояла огромная кровать, благоухавшая антисептическим мылом, гостиная красовалась тяжелой дубовой мебелью на синем ковре. Кроме того, в номере имелись телефон и компьютер. Уэйнесс не без труда подавила желание немедленно позвонить дяде и просто села на первый попавшийся стул. Планов никаких у нее пока не было — да и какие планы, если нет информации? Первым делом надо пойти на разведку и узнать как-нибудь побольше об Ирене Портилс.

«Сейчас половина первого — для ленча слишком рано». Уэйнесс спустилась вниз и снова подошла к портье. Действовать надо было осторожно, поскольку в таком маленьком городке все могли оказаться родственниками.

— Мой приятель просил меня посмотреть в вашем городе Виа Мадера. Где это, скажите, пожалуйста.

— Виа Мадера? В Помбареалесе нет такой улицы.

— Хм. Может быть, я немного ошиблась и надо искать Виа Ладера или Виа Бадуро?

— У нас есть Калле Мадуро и авенида Оникс Формадеро.

— Наверное, все-таки мне нужна Калле Мадуро. Приятель сказал мне, что там есть дом с двумя гранитными шарами на входе.

— Не припомню, но сама улица не так далеко отсюда. — Портье быстро начертил на бумаге план. — Три квартала на юг вдоль Калле Люнета и вы попадете прямо туда. Ну, а уж там, как хотите. Можно свернуть налево и тогда, пройдя несколько кварталов, вы попадете в птицеводческий кооператив. Если же вы свернете направо, то окажетесь на кладбище. А куда лучше отправиться, в том я вам не советчик.

— Благодарю вас. — Уэйнесс направилась к выходу, но портье остановил ее.

— Путь не близок, а на улице пыльная буря. Почему бы вам не отправиться в путь по-человечески? У Эстебана есть кэб — прямо у входа стоит красная повозка. Очень большой цены он не заломит, особенно если вы припугнете его тем, что поедете в зеленом кэбе его брата Игнальдо.

Уэйнесс подошла к красному кэбу. На переднем сиденье сидел крошечный человечек с длинным загорелым и унылым лицом. Во всем остальном казалось, будто он состоит из одних рук и ног. При виде потенциального пассажира возница оживился:

— Эх, прокачу! — воскликнул он и распахнул дверки.

— Это кэб господина Игнальдо? — осведомилась Уэйнесс. — Мне говорили, что он берет дешево, очень дешево.

— Что за чушь?! — завизжал Эстебан. — Ваша наивность просто поразительна! Да он за свою езду дерет такие цены, что мама не горюй! Хитрый дьявол! И уж мне ли не знать его подлостей!

— Может быть, вы его соперник и потому слишком пристрастны?

— Как бы не так! У Игнальдо совести нет ни на грош! Если у вас бабушка помирает или вам надо попасть в церковь до закрытия, этот мерзавец нарочно повезет вас самой дальней дорогой, и вы непременно опоздаете, бабка помрет, а священник будет уже ужинать!

— В таком случае я, наверное, я предпочту вас, но только сначала назовите вашу цену.

Эстебан воздел руки к небу.

— Куда вам ехать?

— Туда и обратно. Для начала на Калле Мадуро.

— Ну, это дело нехитрое. На кладбище, что ли?

— Нет. Я хочу посмотреть на саму улицу.

— Там и смотреть-то нечего. Ладно, плата у меня по минимуму — сол за полчаса.

Да вы что? Игнальдо берет вдвое меньше!

Эстебан выругался себе под нос, но с готовностью переменил условия.

— Ладно. Чего уж тут поделаешь! Залезайте. Сол в час — годится?

— Но, учтите, я нанимаю вас отнюдь не на час, — предупредила Уэйнесс, усаживаясь на потертое сиденье. — Если пройдет полчаса, получите полсола. Я благотворительностью не занимаюсь.

— А, может вам еще и кэб отдать со всеми причиндалами в придачу, а самому выкатиться вон из города нищим? — взревел Эстебан.

Уэйнесс рассмеялась.

— Успокойтесь. Нельзя же надеяться разбогатеть только за счет наивности пассажиров!

— Вы не так наивны, как выглядите, — пробурчал Эстебан, но прикрыл двери и пустил кэб по Калле Люнета. — Так куда вам?

— Сначала давайте проедем по Калле Мадуро.

— Эстебан с пониманием кивнул.

— У вас, видать, родственники на кладбище.

— Увы, ни одного.

Брови возницы поползли вверх.

— Но ничего другого там нет, хоть изъезди ее вдоль и поперек!

— А вы знаете, кто живет на этой улице?

— В Помбареалесе я знаю всех! — гордо ответил Эстебан и свернул на Кале Мадуро, вымощенную еще в незапамятные времена и теперь зияющую огромными дырами на мостовой. Дома стояли на большом расстоянии друг от друга, окруженные двориками, в которых изредка встречались хилые, искривленные постоянными ветрами деревца. Эстебан ткнул пальцем в дом, выходивший на улицу слепыми окнами с несколькими сухими кустами во дворе.

— Этот можно купить и очень дешево!

— Но он какой-то заброшенный.

— Это потому, что его замучило привидение Эдгара Самбастера, который повесился однажды ночью, когда с гор дул сильный ветер.

— И с тех пор здесь так никто и не живет?

Эстебан печально покачал головой.

— Хозяева уехали куда-то в другие миры. А несколько лет назад профессор Соломон ввязался в какой-то скандал и укрывался в этом доме аж несколько недель. Правда, с тех пор о нем никто больше ничего не слышал.

— И неужели никто так ни разу и не зашел туда проверить, не повесился ли и он, как прежний несчастный?

— Так и подозревали, но констебль ничего такого не обнаружил.

— Странно. — Кэб медленно подъехал к другому дому, который ничем не отличался от первого, если не считать пары статуй в натуральную величину перед парадным крыльцом, изображавших нимф, поднявших руки в немом благословении.

— А здесь кто живет?

— Это дом Гектора Лопеса, кладбищенского садовника. Какие-то могилы двух старых господ перенесли подальше отсюда, и он притащил сюда этих срамниц.

— Однако, это весьма неплохие статуи.

— Может оно и так, да уж больно они голые. А вы как считаете?

— Я не нахожу в них ничего оскорбительного для нравственности. Может быть, соседи ему просто завидуют?

— Спорить не буду. А вот и дом Леона Казинда, мясника. Он любитель пения, и его часто можно услышать в кантине, что трезвого, что пьяного.

Кэб двигался дальше, Эстебан разболтался, и девушка узнала немало о жизни и привычках обитателей Калле Мадуро. Наконец они подъехали и к дому под номером 31, называвшемуся Каса Лукаста. Это оказалось трехэтажное строение, несколько более крупное, чем остальные, с мощной забором вокруг пустого двора. Только несколько хилых деревьев росло под окнами, вероятно, с той стороны, куда сильнее всего било солнце. Однако, заглянув через забор, Уэйнесс увидела и небольшую клумбу, усаженную геранью, ноготками, лимонной вербеной, гортензиями и каким-то странным сортом бамбука. Рядом находились садовый столик, скамья, несколько стульев, песочница, хулахуп, серсо и коробка с какой-то аппаратурой. Неподалеку играли мальчик лет двенадцати и девочка года на два помладше; оба были полностью поглощены незамысловатыми своими делами.

Заметив любопытство пассажирки, Эстебан притормозил кэб и с важностью постучал пальцами по лбу.

— У обоих с головой плохо. Вот беда-то для матери!

— Я так и думала, — отозвалась Уэйнесс. — Остановитесь на минутку, если можно. — Девушка стала с интересом разглядывать детей. Девочка сидела за столом, занятая чем-то, похожим на головоломку; мальчик рылся в песочнице, стоя на коленках. Он, кажется, строил сложное сооружение из мокрого песка, то и дело поливая его водой из кувшина. Оба ребенка были худыми, с длинными руками и ногами, с каштановыми волосами, постриженными коротко и наспех. Казалось, никого вообще не волновало, как они выглядят. Но последнее, видимо, не волновало и их самих. Лица у них тоже были узкими, но с правильными чертами, глаза — серыми, а щеки едва-едва отсвечивали розовым. В целом, как подумала Уэйнесс, дети выглядят очень мило. Лицо девочки казалось несколько более живым, чем у брата, который работал совершенно бездумно. Оба молчали, и, бросив на остановившийся около их дома кэб равнодушный взгляд, снова погрузились в свои занятия.

— Хм. Это, кстати, первые дети, которых я вижу на этой улице!

— А чего ж тут странного? Остальные дети сейчас просто-напросто в школе!

— Ах, да, конечно! А что же с этими?

— Трудно сказать. Доктора приходят все время да только головами трясут. А с детьми так ничего и не меняется. Девочку если тронешь, так начнет злиться, кричать, а потом и вовсе упадет с пеной у рта, так что все боятся, как бы не померла. Лучше и не трогать. Мальчик же совсем тупой, не говорит ни слова, хотя на свой манер вроде и не дурак. Одни говорят, что их надо просто окружить заботой да лаской, а другие твердят, что все дело в каких-то там гормонах, или как они там…

— Но ведь они выглядят совершенно нормальными. Такие обычно излечиваются.

— Только не эти. Каждую неделю приезжают доктора из Института в Монтальво, а толку, как не было, так и нет.

— Какая жалость. Кто же их отец?

— Это сложная история Я тут говорил уже про профессора Соломона, который влип в скандал, а потом пропал неведомо куда, хотя немало народу и порадовалось бы, узнав, где он. Так вот, он и отец.

— А мать?

— Это будет мадам Портилс, такая гордячка. А все из-за того, что графиня, хоть и местная. Ее мать — мадам Клара, урожденная Салгас, грязь из грязи!

— Чем же она живет?

— В библиотеке работает, книги подклеивает или что-то в этом духе. Ну, и поскольку у нее двое идиотов на руках — и мать-старуха, то получает стипендию от города. Прожить-то можно, но гордиться уж точно нечем, а она сует нос во все дыры, даже к богатым лезет.

— Может, у нее есть какие-то тайные таланты, и вообще, она женщина необычная, — предположила Уэйнесс.

— Если и имеет, то жмет их, словно это преступления. А все равно грустно.

С холмов надвигалась песчаная буря, шипя, как змея и поднимая на дороге фонтанчики пыли. Эстебан махнул рукой в сторону девочки.

— Смотрите-ка, как от бури-то ее заводит!

И Уэйнесс с ужасом увидела, как девочка вскочила на ноги, повернулась лицом к ветру, расставив ноги, и стала подергиваться, подчиняясь какому-то дикому внутреннему ритму.

Мальчик не обратил на это никакого внимания и продолжал строить свой замок.

Из дома послышался резкий окрик. Тело девочки сразу обмякло, и она неохотно повернула к окнам стриженую головку. Мальчик не услышал и окрика, продолжая поливать, строить, разрушать и так до бесконечности.

Окрик раздался во второй раз, еще более резкий. Девочка остановилась, обернулась куда-то, подошла к песочнице и ногой раздавила песочный домик брата. Тот застыл в изумлении, глядя на такое разрушение, но молчал. Девочка тоже ждала. Тогда мальчик медленно поднял голову и посмотрел на сестру совершенно бессмысленными глазами. Тогда она развернулась и пошла прочь, виновато повесив голову. За ней медленно и печально поплелся и мальчик.

Эстебан двинул кэб дальше.

— Теперь на очереди кладбище, которым кончается все для тех, кто вроде вас, решил поближе познакомиться с Калле Мадуро. Но на ознакомление с кладбищем уйдет по крайней мере полчаса, так что…

Уэйнесс рассмеялась.

— Спасибо, я уже насмотрелась! Везите меня обратно в отель.

Эстебан с видом фаталиста пожал плечами и поехал обратно.

— Можно еще прокатиться по авениде де лас Флоритас, где живут патриции. Так же хорош и парк с фонтаном и Палладиумом, где оркестр играет каждое воскресенье. Послушаете музыку, играют бесплатно, для всех… А, может, и встретите там какого-нибудь красивого молодого человека и — кто знает? — может, дело дойдет и до свадьбы!

— Это было бы настоящим сюрпризом! — снова рассмеялась девушка.

Тут Эстебан указал на высокую женщину, идущую им навстречу вдоль обочины.

— А вот и мадам Портилс собственной персоной! Возвращается домой с работы!

Эстебан притормозил кэб, и Уэйнесс смогла как следует разглядеть женщину, спокойно идущую против ветра и лишь слегка отворачивая голову. На расстоянии и на первый взгляд она казалась даже милой, но это впечатление тут же исчезало при ближайшем рассмотрении. Женщина была одета в поношенную юбку из серого твида и явно с чужого плеча кофту; из-под маленькой бесформенной шляпки свисали на щеки длинные черные волосы. Ей было около сорока, но время совсем не пощадило несчастную мать; черные глаза с лиловыми кругами сидели совсем близко к длинному острому носу, и вся она выглядела изможденной и уставшей не столько непосильным трудом, сколько отчаянием.

Эстебан молча проводил ее взглядом.

— Не поверите, но клянусь вам, что в молодости она была просто красавицей! Но потом поступила в театральную школу и скоро попала в труппу каких-то бродячих не то импрессионистов, не то драматургов, и стала шляться с этой шатией-братией по всему белу свету, да и по другим мирам. Все о ней скоро и думать забыли. Но однажды она вернулась и быстро выскочила за профессора Соломона, который всем говорил, что он археолог. Пожили они тут месяц, а потом снова исчезли неведомо куда…

Пока возница рассказывал все это, они уже подъехали к длинному зданию, окруженному десятком эвкалиптов.

— Да это же мой отель! — воскликнула Уэйнесс.

— О, простите, я что-то не туда свернул, — извинился Эстебан. — Это птицеводческий кооператив, а не отель! Ну, уж раз мы тут, может, вы выйдете да поглядите на цыпляток? Нет? Тогда я отвезу вас обратно в отель.

Уэйнесс уселась поудобнее.

— Так вы говорили о профессоре Соломоне?

— Ну, да. Профессор и Ирена снова вернулись сюда через несколько лет, но на этот раз уже с детишками. И одно время профессор имел здесь вес, его все уважали как человека образованного и, к тому же, настоящего ученого. Он занимался какими-то исследованиями в горах, искал всякие доисторические штучки. Вскоре он объявил, что обнаружил зарытые сокровища, и начался страшный скандал. Пришлось ему уносить отсюда ноги, да побыстрее. Ирена утверждает, что ничего не знает о своем муженьке, но ей, ясное дело, никто не верит.

Эстебан остановил кэб на его прежнем месте у отеля.

— Вот так и идут дела на нашей Калле Мадуро, — философски закончил он.

Уэйнесс уселась в холле отеля, положив на колени блокнот и полуприкрыв глаза. Она уже начала строить планы относительно Ирены, хотя вся эта история оказалась слишком запутанной, и планы получались какие-то дурацкие. «Надо, пожалуй, просто отдохнуть, выспаться, и тогда отдохнувший мозг непременно сам найдет какое-нибудь вполне удачное решение», — лениво подумала девушка.

В холле — просторном помещении с восемью деревянными колоннами, поддерживавшими высокий потолок — мягко гудели вентиляторы. Успокаивала и сама мебель: обитые кожей кушетки и кресла, длинные столы, растения по стенам и в конце дальней стены — арка, ведущая в ресторан.

Вскоре в гостиницу с площади зашла компания фермеров с близлежащих ранчо и уселась пить пиво в холле, прежде чем зайти в ресторан позавтракать. Скоро девушка обнаружила, что их оживление, громкие голоса, стук ногами и постоянное хлопанье руками о стол окончательно мешают ей сосредоточится. К тому же у одного из фермеров оказались пушистые черные усы, от которых Уэйнесс, как кролик от удава, не могла оторвать глаз, хотя уже начинала бояться, что фермер заметит ее внимание и пристанет с расспросами.

Тогда она решила пообедать, ушла в ресторан и села так, чтобы вся площадь оказалась у нее перед глазами, хотя в этот час площадь и была совершенно пуста.

Если верить меню, гвоздем дня являлся шотландский тетерев, что весьма заинтриговало Уэйнесс, никогда с таким блюдом ранее не встречавшуюся. Девушка рискнула и пожалела, поскольку тетерев оказался слишком вонючим. Юная разведчица посидела еще немного за десертом и кофе, впереди был жаркий полдень, но она все же решила не давать себе больше поблажек и снова принялась думать об Ирене Портилс.

Основная проблема казалась ясной: необходимо каким-то образом заставить Ирену раскрыть местонахождение того, кто известен здесь под именем профессора Соломона?

Уэйнесс вытащила блокнот и еще раз просмотрела записи.

«Проблема: найти Монкурио.

Решение 1. Честно рассказать все Ирене и попросить помощи.

Решение 2. Очень похожее на первое, но надо не просить помощи, а предложить денег, и немало.

Решение 3. Подвергнуть Ирену гипнозу или действию наркотика и выведать информацию таким образом.

Решение 4. Пока дом, где пропал профессор не куплен, обследовать его и там поискать разгадку.

Решение 5. Расспросить мать Ирены или детей.

Решение 6. Не делать ничего из вышенаписанного».

Записи девушке решительно не понравились. Решение №1, самое разумное, неизбежно приведет ее к эмоциональной конфронтации с мадам Портилс и заставит последнюю интриговать еще больше. То же относилось и к решению №2. Решения за номерами 3, 4 и 5 были практически невыполнимы. Самым разумным оставалось только одно решение — №6.

Уэйнесс вернулась в холл. Было несколько минут третьего, и она поинтересовалась у портье, как пройти в городскую библиотеку.

— О, тут пять минут ходьбы, — ответил тот и снова принялся рисовать ей план. — Идите по Калле Люнета целый квартал до Калле Базилио, на углу будет большая акация, поверните там налево, пройдите еще квартал и выйдете как раз к библиотеке.

— Кажется, действительно недалеко.

— Совсем близко! И не забудьте посмотреть коллекцию первобытных горшков, которая выставлена в экспозиционном отделе! Мы здесь, в Патагонии, где, кажется, повсюду как угорелые носятся одни гаучо, высоко несем знамя культуры!

Дверь из стекла и бронзы легко отошла в сторону, и Уэйнес вошла в фойе библиотеки, откуда многочисленные двери вели в различные залы.

Девушка потыкалась в разные стороны, все время подсознательно надеясь увидеть Ирену Портилс. Никакого конкретного плана у девушки на этот раз не было, она решила просто положиться на случай и интуицию. Какое-то время отважная разведчица простояла у полки с новинками периодики, залезла в компьютер, изучила расписание работы залов. Ирена так и не появлялась. Очевидно, она ушла домой уже окончательно.

В зале искусства и музыки действительно были выставлены примитивные горшки, столь горячо рекомендованные ей гостиничным портье. На стеклянных полочках лежали различной величины кусочки, но порой попадались и цельные экземпляры, одни высокие, другие низкие, но, в целом, ничего, необыкновенного. Многие были в трещинах и склеены, на некоторых виднелись еще остатки прежней росписи — непонятные узоры и пятна. Имелись здесь и горшки, выполненные из глины, которой обычно промазывали изнутри плетеные корзины. После чего такие корзины сжигали, дабы получить фактурные глиняные сосуды. Но большая часть горшков явно лепилась просто руками, причем, в самой произвольной форме.

Табличка гласила, что эти горшки принадлежат культуре народа Цантил, полуварварским охотникам и собирателям, жившим за много тысяч лет до прихода сюда европейцев, а найдены они местным археологом в районе реки Ацуми в нескольких милях к северо-западу от Памбареалеса.

Уэйнесс постояла на выставке еще некоторое время, и неожиданно натолкнулась на интересную мысль. Девушка стала тут же рассматривать свою новую идею со всех сторон, и, как ни странно, не нашла в ней ни одного изъяна. Конечно, для этого предстояло стать обманщицей и вновь выдавать себя совсем за другого человека. Но что из того? Чтобы сделать яичницу, надо разбить яйца. И юная разведчица решительно направилась к библиотекарю, сидевшему неподалеку — угловатому юноше с мягкими соломенными волосами, широким лбом мыслителя, носом с горбинкой и костлявым подбородком.

Тот уже давно с любопытством следил за девушкой краем глаза, но, вдруг поймав ее ответный взгляд, весь вспыхнул и притворился занятым. Правда, через несколько секунд он снова начал посматривать в ее сторону.

Уэйнесс, в глубине души слегка посмеиваясь над ним, подошла к стойке.

— Это вы устроили такую замечательную выставку?

Библиотекарь нахмурился.

— Отчасти. Я не занимаюсь раскопками, это дело моего дяди и его приятеля. Они очень хорошо знают это дело, чем я сам похвастаться не могу.

— Так вы же не участвуете в самом интересном!

— Возможно, — задумчиво ответил юноша и, помолчав, добавил. — Дядя и его приятель Данте снова ездили копать на прошлой неделе, но дядю укусил скорпион. Тогда он прыгнул в реку. А через час на его приятеля напал бык. И он тоже прыгнул в реку.

— Хм, — задумчиво хмыкнула Уэйнесс, не зная, что ответить на такую странную историю, и снова посмотрела на горшки. — А на этой неделе они опять будут копать?

— Нет. Теперь они лучше отправятся в кантину.

Уэйнесс помолчала какое-то время.

Рядом с коллекцией на стене висело несколько карт региона. На одной из них обозначались места стоянок народности цантил, на другой показывались границы империй инков, Ранней, Средней и Поздней античности.

— Так далеко на юг, до Памбареалеса инки очевидно не добирались?

— Сюда они только засылали военные отряды время от времени. Но никаких следов этих племен ближе, чем Сандовал, никто еще не находил. Да и там был, скорее всего, лишь временный пост. Именно это и хочет доказать руководитель нашей экспедиции. И доказать любым путем. — Молодой человек даже закашлялся от охватившего его волнения. — Там уже перебывало столько экспедиций! Больше, чем самих инков! — Юноша поглядел на девушку новым взглядом. — Так вы, значит, археолог?

Она засмеялась.

— Ну, после года в полях и бессонных бдений в лаборатории за сортировкой костей — можно считать, что и так. — Уэйнесс оглядела комнату. — Вы не очень заняты сейчас?

— Конечно, нет. Сегодня все равно пустой день. Садитесь, пожалуйста. Меня зовут Ивэн Фаурес.

— Уэйнесс Тамм, — ответила девушка, принимая приглашение сесть.

Разговор потек легко и непринужденно. Отчаянная разведчица рассказала, что занималась исследованием пещер в горах и записыванием легенд о золоте инков.

— Эх! Хорошо было бы найти какое-нибудь зарытое сокровище!

Ивэн как-то нервно оглянулся через плечо.

— Не могу даже упомянуть имя профессора Соломона, если где-нибудь поблизости бродит Ирена Портилс! Но, мне кажется, она уже ушла домой и больше не вернется сегодня.

— А кто такой этот профессор и Ирена Портилс?

— Да вы попали прямо в самый известный из наших скандалов! — оживился юноша.

— Так расскажите! Обожаю скандалы!

Ивэн снова боязливо оглянулся.

— Ирена Портилс — это наша служащая. Как я понимаю, когда-то она была танцовщицей или что-то в этом роде, и объездила со своей труппой много миров, а вернулась уже замужем за неким археологом по имени Соломон, который говорил, что он профессор и что его знает весь мир. Соломон поначалу произвел на всех очень хорошее впечатление и стал одним из виднейших людей города.