Глава 1

САРКОЙ. ОДИНОЧНАЯ ПЛАНЕТА ФИ ЗМЕЕНОСЦА.

Параметры планеты:

Диаметр, миль — 9600 Период обращения вокруг своей оси, часов — 37,2 Масса, относительных единиц — 1,40 Гравитация — 0,98

Общая характеристика:

Для Саркоя характерен влажный климат, плотная облачность. Ось планеты перпендикулярна к орбитальной плоскости, поэтому здесь нет сезонных вариаций климата.

Поверхность планеты однородна в физико-географическом плане. Характерный тип ландшафта — степи (степь Гормана, степь Горобундура, Большая Черная степь и т.д.). Местная флора чрезвычайно богата. Именно она поставляет саркойцам компоненты для их печально знаменитых ядов.

Население в основном ведет кочевой образ жизни, хотя есть и оседлые племена, носящие общее название «гвозди ночи» и живущие в лесах. (Подробную информацию о странных обычаях саркойцев можно найти в «Энциклопедии социологии и сексуального поведения саркойцев» Б.А.Эдгара.) Пантеон Саркоя возглавляет Годогма, носящий цеп и цветок и передвигающийся на колесах. Везде, где кочуют саркойцы, можно встретить шесты на колесах, воздвигнутые в честь Годогмы Быстроходного, Бога Судьбы.

Из «Краткого планетарного справочника».

348-е издание, 1525 год.

Панг, Годоленд.

Саркой. Июль, 12. Если бы Клариса Адама осудили за обман Уильяма Уэллса, если бы Аббатрама Памфильского утопили за смрад, если бы дьякона Фицбаха из Шэйкер-сити принесли в жертву за избыток усердия, это не повергло бы нас в такое удивление, как известие с Саркоя: мастер Венефис Какарсис Азм осужден на сотрудничество с Гильдией за продажу яда. Пикантность ситуации заключается в том, что клиентом Азма был сам Виоль Фалюш, один из Властителей Зла, но в вину Азму вменяется не услуга, оказанная отъявленному преступнику, и не разглашение секретов Гильдии, а «продажа ядов с фиксированной стоимостью по сниженным ценам». Какарсис Азм должен умереть. Как?

Из журнала «Ригелианин», Авента, Альфанор.

Чем дольше Алюз Ифигения путешествовала с Киртом Джерсеном, тем хуже понимала его. Непредсказуемая смена его настроений выбивала из колеи, поведение причиняло одно лишь беспокойство. Его скромность и самоотверженность — уж не цинизм ли это навыворот? И не скрывает ли маска вежливого внимания зловещие тайны? Эти вопросы посещали ее все чаще и чаще, сколько она ни отгоняла их.

Однажды, точнее, 22 июля 1526 года, когда они сидели на эспланаде Авенты перед Большой Ротондой, Джерсен попробовал объясниться.

— Все просто: из меня готовили орудие мести. Больше я ничего не умею.

Остается оправдать подготовку.

В общих чертах Ифигения знала о прошлом Джерсена. Пять Властителей Зла, объединившись для исторического рейда на Маунт-Плезент, убили и взяли в рабство пять тысяч мужчин и женщин. Среди горстки уцелевших были Рольф Джерсен и его юный внук. Ифигения понимала, что подобное может перевернуть всю жизнь, она, однако, тоже познала ужас.

— Я не изменилась, — укорила она Джерсена. — Я никому не желаю зла, ни к кому не питаю ненависти.

— А вот мой дедушка питал ненависть, — заметил Джерсен довольно легкомысленным тоном. — Хоть я сам и полагаю, что ненависть — абстракция.

Ифигения возмутилась:

— Выходит, ты всего-навсего машина? Это ужасно — быть безмозглым орудием чьей-то ненависти.

Джерсен усмехнулся.

— Не совсем так. Дедушка учил меня, или, правильнее будет сказать, не жалел денег на учителей, и я благодарен ему. Без такой выучки я бы давно уже погиб.

— Ужасный старик — так искалечить мозг ребенка!

— Он был человек идеи, — возразил Джерсен. — Дед любил меня и полагал, что я разделю его идею. Так оно было и есть.

— А будущее? Неужели месть — это все, чего ты хочешь от жизни?

— Месть?.. Я так не думаю. У меня всего одна жизнь, и я знаю, что рассчитываю получить.

— Но почему не попробовать достичь тех же целей, обратившись к какому-нибудь официальному агентству?

— Никаких официальных агентств здесь нет. Разве что МПКК, да и та беспомощна.

— Тогда почему не обратиться к правителям Скопления Ригеля или другого столь же значительного мира? У тебя достаточно энергии и денег. Неужели это хуже, чем убивать собственными руками?

Джерсен не нашел разумных возражений.

— Не пойдет, — буркнул он. — Я работаю один и делаю все, как надо.

— Но ты бы мог учиться!

Джерсен покачал головой.

— Я увязну в этих премудростях и стану ни на что не годен.

Ифигения поднялась и отошла к балюстраде, устремив взгляд на Чудотворный океан. Джерсен любовался ее чистым профилем, гордой осанкой так, словно никогда не видел девушку раньше. Приближалось время утраты, когда все легкое и радостное уйдет из его жизни. Ветер играл светлыми волосами Ифигении, а она не отрывала глаз от синих вод, сияющих под лучами Ригеля. Джерсен вздохнул, развернул газету и рассеянно пробежал глазами первую страницу.

УБИЙСТВО КОСМОЛОГА

Большой гиркан атакует палаточный городок.

Трувен, Фригия. Июль, 21. Иоганн Штраб, сторонник теории звездных ловушек, которая предполагает родство миров Скопления Ригеля и Голубого Компонента, вчера пал жертвой зрелой особи большого гиркана. Доктор Штраб и некоторые члены его семьи исследовали горы Мидаса в Верхней Фригии и случайно пересекли участок, облюбованный зверем. Прежде чем остальные участники экспедиции смогли уничтожить восьмифутового людоеда, доктор Штраб получил смертельный удар.

Штраб известен в основном своими попытками доказать, что Голубой Компонент и двадцать шесть миров Скопления первоначально являлись независимой системой, которая впоследствии была притянута мощной массой Ригеля. Такое предположение может объяснить различие в возрасте миров Скопления и Ригеля, относительно молодой звезды…

Джерсен поднял голову. Ифигения не шевелилась, и он снова углубился в чтение.

ЖУРНАЛ «КОСМОПОЛИС» НА ГРАНИ ПРОДАЖИ

Знаменитый журнал под угрозой закрытия.

Совет директоров предпринимает последнее усилие.

Лондон, Англия, Земля. Июнь, 25. Издательство «Радиана» сегодня выделило срочную субсидию для покрытия хронического ежегодного дефицита журналу «Космополис», вот уже 792 года освещающему состояние дел в обитаемых цивилизованных мирах Вселенной. Шерман Зугель, председатель совета директоров компании, признал наличие кризисной ситуации, но заявил, что способен справиться с ней и обеспечить регулярный выход журнала на протяжении следующих восьмисот лет.

Ифигения сменила позу — облокотилась на перила, но по-прежнему не сводила глаз с горизонта. Лаская взглядом мягкие очертания ее тела, Джерсен невольно почувствовал соблазн сложить оружие. Он теперь сказочно богат и мог бы жить беззаботно… Кирт с минуту размышлял об этом, затем пожал плечами и вернулся к газете.

ИЗГОТОВИТЕЛЬ ЯДОВ ОСУЖДЕН НА СМЕРТЬ ЗА НАРУШЕНИЕ ИНТЕРЕСОВ ГИЛЬДИИ

Панг, Годоленд, Саркой. Июль, 12. Если бы Клариса Адама осудили…

Ифигения бросила взгляд через плечо. Джерсен читал газету — безучастный, равнодушный ко всему. Девушка отвернулась, взбешенная его невозмутимостью, от которой веяло ледяным холодом. Она мучается сомнениями, а Джерсен преспокойно читает газету! Ушел в чтение с головой.

Наконец он поднял голову, улыбнулся. Его лицо осветилось оживлением.

Ярость Ифигении угасла. Джерсен выше ее понимания — то ли гораздо тоньше, чем она, то ли значительно примитивнее… Тем временем человек, занимавший ее мысли, поднялся.

— Нам предстоит путешествие через пространство, к Змееносцу. Ты готова?

— Готова? Ты хочешь сказать — сейчас?

— Да. Сейчас. Почему нет?

— Нет причины… Да, я готова. Соберусь за два часа.

— Я позвоню в космопорт.

Глава 2

Кораблестроительная компания «Дистис» производила девятнадцать моделей — от непритязательного суденышка типа 9Б до великолепной «Дистис-Императрицы» с черно-золотым корпусом. Изящная афера, провернутая на Обменном Пункте, позволила Джерсену приобрести модель «Фараон», роскошную посудину, нашпигованную автоматикой, которая превращала путешествие в сладкий сон, например постепенно изменяла давление и состав воздуха до показателей, характерных для пункта назначения.

Ригель и Скопление растаяли. Впереди лежала тьма, усыпанная звездами.

Ифигения, изучавшая «Звездный атлас», удивленно нахмурилась.

— Змееносец не звезда. Это сектор. Куда мы направляемся?

— Солнце — Фи Змееносца, — бросил Кирт и, помолчав, добавил:

— Планета называется Саркой.

— Саркой? — встревожилась Ифигения. — Планета отравителей?

Джерсен кивнул.

Взгляд Ифигении блуждал во мраке за иллюминатором. Почему Джерсен покинул Альфанор с такой поспешностью? Она последовала за ним, повинуясь внезапному импульсу, решимости изменить его образ жизни, но теперь сомневалась, что ей это удастся. Девушка раскрыла «Краткий планетарный справочник», прочла статью про Саркой. Джерсен стоял у фармацевтического блока, готовя препараты против зловредных белков, вирусов и бацилл Саркоя.

Ифигения не смогла сдержать любопытства:

— Почему ты отправился туда? Похоже, это дурное место.

— Хочу потолковать кое с кем, — сказал Джерсен размеренным голосом и протянул чашку:

— Выпей! Это средство против парши и чесотки.

Ифигения безропотно проглотила снадобье.

Для посещения Саркоя не требовалось проходить через формальности.

Джерсен посадил корабль в космопорте Панга, как можно ближе к таможне — деревянному строению с лакированной тростниковой крышей. Чиновник зарегистрировал их как посетителей, и прибывших немедленно обступили около дюжины аборигенов в темно-коричневых балахонах, отороченных мехом.

Посыпались предложения услуг:

— Что вам угодно, сэр, леди? Посетить деревню? Я глава…

— Не хотите ли поохотиться? Отличные звери! Свирепые…

— Яды жидкие и в порошке! Гарантирую качество и надежность. Доверьтесь мне — и я обеспечу вас лучшими ядами.

Джерсен переводил взгляд с одного лица на другое. У нескольких туземцев на щеке был вытатуирован голубой Мальтийский крест, у одного на лице красовалось две таких татуировки.

— Ваше имя?

— Эдельрод. Я знаю все о Саркое, множество увлекательных историй. Ваше путешествие будет интересным и поучительным…

Джерсен прервал поток красноречия:

— Я вижу, вас посвятили в подмастерья.

— Верно. — Эдельрод казался озадаченным. — Вы уже посещали наш мир?

— Бывал здесь.

— Приехали пополнить запасы? Могу устроить замечательную сделку. Есть новинки.

Джерсен отвел Эдельрода в сторону.

— Вы знаете мастера Какарсиса Азма?

— Знаю. Он приговорен к сотрудничеству.

— Так Азм еще не умер?

— Умрет завтра вечером.

— Ладно. Я найму вас, если не заломите космическую цену.

— Я продаю знание, дружбу, защиту — и все за пятьдесят севов в день.

— Согласен. В первую очередь нам нужно найти постоялый двор.

— Минуту.

Эдельрод пригнал двухколесную повозку и доставил путников к постоялому двору «Отрава», бревенчатому трехэтажному сооружению с двенадцатиконечной крышей из зеленой стеклянной черепицы. Внутри здание поражало варварской роскошью: пол устилали пестрые ковры, выдержанные в кроваво-черной гамме; пилястры с резными фигурами, величественными и зловещими, украшали стены; с потолочных балок свешивались лозы с зелеными листьями и пурпурными цветами. Из окон — три человеческих роста в высоту — открывался вид на Горобундурскую степь, которая на западе граничила с черно-зеленой трясиной, а на востоке — с мрачным лесом. Еда подавалась в общей зале, обставленной мебелью черного дерева. К облегчению Ифигении, оказалось, что в кухне управлялись иномиряне и можно было выбирать между блюдами шести различных миров. Тем не менее, девушку мучили сомнения:

— Туда добавляют эти ужасные травы.

Джерсен успокоил ее:

— Они не станут тратить на нас стоящие яды. Большего я гарантировать не могу. Это — обычный хлеб, вот те маленькие черные шарики — тростниковые ягоды, а здесь — жаркое или гуляш. — Он попробовал кусочек. — Я ел и худшее.

Ифигения угрюмо поглощала ягоды, которые припахивали дымом.

— Сколько ты намерен здесь оставаться? — спросила она обреченно.

— Два дня или около того, если все пойдет хорошо.

— Конечно, это твое дело, но все-таки любопытно…

— Ничего таинственного — нужно узнать кое-что у человека, который долго не проживет.

— Понятно.

Дальше этого интерес Ифигении к планам Джерсена не простирался, и она не участвовала в беседе Кирта с Эдельродом.

— Я бы хотел переговорить с Какарсисом Азмом. Это возможно?

Эдельрод задумчиво подергал длинный нос.

— Трудное дело. Он должен сотрудничать с Гильдией, а такого человека, ясное дело, тщательно охраняют. Конечно, можно попытаться. Как насчет монеты?

— Пятьдесят севов — в казну Гильдии, еще пятьдесят — мастеру Гильдии, двадцать-тридцать — вам. Но не более того.

Эдельрод, толстяк неопределенного возраста с гривой жестких черных волос, надул губы.

— Не королевский размах. На Саркое щедрость ставят выше всех других достоинств.

— Если я правильно понял намек, плата вас не устраивает. Что ж, обращусь к кому-нибудь другому.

— Погодите, — вздохнул Эдельрод, — я попробую что-нибудь разнюхать.

Джерсен присел рядом с Ифигенией, которая напустила на себя деланное безразличие. Эдельрод вернулся сияющий.

— Я все уладил. Цена будет лишь чуть больше названных сумм. — Он возбужденно щелкнул пальцами.

— Я тут подумал, — процедил Джерсен. — Мне не так уж и нужно говорить с мастером Азмом.

Эдельрод слегка встревожился.

— Но это возможно. Я уже договорился.

— Может быть, в другой раз.

Эдельрод скривился:

— В ущерб себе я могу обойтись суммой в двести севов или около того.

— Информация того не стоит. Завтра я улетаю в Кадан, где мой старый друг, мастер Кудироу, все устроит.

Эдельрод вытаращился на него, изумленный.

— Ну так это меняет все! Что же вы не упомянули Кудироу раньше? Думаю, глава Гильдии умерит свои запросы.

— Вы знаете верхний предел.

— Хорошо. — Эдельрод состроил кислую гримасу. — Встреча состоится сегодня, чуть позже. А пока чего бы вы хотели? Может, осмотрим окрестности? Погода хорошая, в лесах полно цветов, душилок, взрывчатых деревьев. Проложены безопасные тропы.

Неутомимая Ифигения поднялась. Эдельрод повел их по тропе, которая пересекала солоноватую реку и петляла по лесу.

Растительность оказалась типичной для Саркоя. Высокий подлесок был окрашен в черно-коричневые тона, ниже сверкали красные, зеленые, бледно-голубые. Эдельрод указал на маленький серый гриб:

— Это — источник твитуса. Отличный яд! Если давать его два раза в неделю в сочетании с мерваном, образуется соединение, которое незаметно для жертвы скапливается в коже и становится смертельным лишь на прямом солнечном свету. Я знал людей, которые из страха перед отравлением до конца дней прятались под тентом.

Они вышли на поляну. Эдельрод быстро обвел ее взглядом.

— У меня нет явных врагов, но здесь недавно умерло несколько человек…

Сегодня, вроде бы, все в порядке. — Он указал на чахлый кустарник со светлой корой и желтыми круглыми листьями. — Некоторые зовут его «денежное дерево», другие — «все за ничего». Он абсолютно безвреден, как в естественном виде, так и после обработки. Вы можете попробовать любую его часть: листья, кору, почки, корни — и отделаетесь легким расстройством желудка. Один из наших мастеров, досадуя, что от растения нет никакого толку, потратил несколько лет на исследования и недавно выделил вещество необычайной мощи. Будучи растворенным в метицине и распыленным в воздухе, оно проникает в тело через глаза, вызывая вначале слепоту, затем немоту, а потом и полный паралич. Вы только подумайте! Из бесполезного растения извлечь полезный и эффективный яд! Это ли не доказательство человеческой настойчивости и изобретательности!

— Поразительное достижение! — подхватил Джерсен, а Ифигения промолчала.

Эдельрод продолжал:

— Нас часто упрекают в приверженности к ядам естественного происхождения и пренебрежении к лабораторным исследованиям и синтезу.

Однако природные яды, изначально связанные с живой тканью, более действенны.

— Я бы скорее предположил наличие каталитических добавок в естественных ядах, — возразил Джерсен, — нежели какую-либо метафизическую связь.

Эдельрод заметил назидательно:

— Вы недооцениваете роль разума. Возьмем… Здесь где-то поблизости должен быть… Да, вот! Погладите на эту рептилию.

Под покровом бело-голубых листьев затаилось мелкое ящероподобное создание.

— Это — менг. Из одного его органа получают вещество, которое затем продают под разными названиями — «улгар» и «фурукс». Повторяю: одно и то же вещество! Однако, когда его продают под названием «улгар» и применяют соответственно, у жертвы наблюдаются спазмы, укушение языка, потеря рассудка. Если же ему присваивают название «фурукс», происходит размягчение костей. Что скажете? Разве это не метафизика чистой воды?

— Конечно, интересно… Гм… А что случается, если вещество продают под видом, ну, воды?

Эдельрод подергал себя за нос.

— Очень интересный эксперимент… Я полагаю… Но это не удастся подтвердить на опыте. Кто будет покупать воду, да еще за такую цену?

— Я недостаточно обдумал свое предложение, — согласился Джерсен.

Эдельрод извиняюще кивнул.

— Вовсе нет, вовсе нет. На этом можно построить интересные вариации.

Например, сероцвет. Кто догадывался, что запах способен отравить? А грандмастер Штрубал подвесил сероцвет венчиком вниз и оставил на месяц в темноте, в результате чего он стал смертельно ядовитым. Одно лишь дуновение убивает. Достаточно медленно пройти мимо объекта.

Ифигения остановилась, чтобы подобрать маленький кварцевый голыш.

— Какое ужасное вещество вы извлекаете из этого камня?

Эдельрод оторопел:

— Вообще никакого… насколько я знаю. Хотя мы используем такие камешки в качестве жерновов, когда размалываем семена фотиса. Не беспокойтесь, галька вовсе не так безопасна, как кажется.

Ифигения с раздражением отбросила камешек.

— Невероятно, — пробормотала она, — чтобы люди посвятили себя подобной деятельности!

Эдельрод пожал плечами:

— Мы приносим пользу: каждый человек хоть однажды ощущает нужду в яде.

У нас к этому особые способности, и мы обязаны реализовать их. — Он с любопытством поглядел на Ифигению. — Обладаете ли вы подобным умением?

— Нет.

— На постоялом дворе продается буклет «Основы искусства приготовления и использования ядов». Думаю, в него входит рецептура основных алкалоидов.

Если вы заинтересуетесь…

— Благодарю, у меня нет подобных намерений.

Эдельрод вежливо кивнул, признавая, что каждый выбирает в жизни собственный путь.

Тем временем лес начал редеть, тропа расширилась и вернулась в степь.

На краю города возносились к небу восемь шпилей строения из окованных железом бревен, десять железных дверей которого выходили в степь. Рядом притулилось множество лавчонок.

— Караван-сарай, — объяснил Эдельрод. — Здесь заседает Конвент, который выносит приговоры. — Он указал на платформу наверху, где четыре человека за решеткой безнадежно таращились на площадь. — Последний справа — Какарсис Азм.

— Я могу поговорить с ним сейчас? — спросил Джерсен.

— Пойду выясню. Пожалуйста, подождите в этой лавочке, моя бабушка заварит вам отличный чай.

Ифигения с сомнением оглядела убранство лавочки. На плите яростно кипело какое-то варево. Сотни склянок с загадочными травами, корнями и зельями пылились на полках.

— Все абсолютно чистое и безвредное, — успокоил Эдельрод. — Располагайтесь. Я вернусь с хорошими новостями.

Ифигения молча уселась на лавку. Перемолвившись парой слов с бабушкой Эдельрода, Джерсен принес поднос с мягким стимулятором — вербеновым чаем.

Из степи возвращался караван. Впереди катила восьмиколесная механическая колымага, везущая святыни, палатку гетмана и цистерны с водой, за ней тянулось несколько дюжин повозок, больших и маленьких, гудящих, клацающих. Все они несли на себе надстройки, на которых размещались люди, тогда как вещи и товары были сложены внизу. Несколько человек ехало на мотоциклах, другие теснились в повозках, которыми управляли старухи и рабы. Дети бежали сзади, неслись на велосипедах или же цеплялись за бамперы повозок.

Караван остановился. Женщины и дети установили треноги, подвесили котелки и начали стряпать. Рабы разгружали из повозок товары: меха, древесину редких пород, связки трав, бурдюки, набитые агатами и опалами, птиц в клетках, сосуды с латексом, ядами и двух пленных хэрикапов, созданий с зачатками разума, служивших на Саркое для жестокой забавы — хэрбайта. Мужчины сбились в кружок, чтобы попить чаю, а потом наведаться на базар. В одиночку они туда не заглядывали — боялись, что обманут.

От караван-сарая рысцой трусил Эдельрод. Джерсен буркнул Ифигении:

— Сейчас начнет объяснять, что нужно еще денег.

Однако Эдельрод налил себе слегка пригоревшего айолу и молча сел.

— Ну? — спросил Джерсен.

Эдельрод вздохнул и покачал головой:

— Все мои договоренности обратились в ничто. Главный Исполнитель объявил, что встреча невозможна.

— Ну и ладно, — махнул рукой Джерсен. — Я только хотел передать ему соболезнования от Виоля Фалюша. Сделаем это иначе. Где он будет сотрудничать?

— На постоялом дворе «Отрава» — там резиденция Конвента в Панге.

— Будем надеяться, я улучу возможность шепнуть ему пару слов или, по крайней мере, сделать ободряющий знак. Пойдем пройдемся.

Расстроенный Эдельрод повел их по базару. Только в рядах, где торговали ядами, он слегка оживился, торговался, хвалил особенно замечательные препараты.

— Поглядите на это смертельно опасное вещество. — Саркоец поднял шарик серого воска. — Я держу его без страха, потому что невосприимчив к такому яду. Но если вы потрете им любой предмет, принадлежащий вашему врагу, — расческу или зубочистку, — считайте, что он уже мертв. Либо напылите его на ваши идентификационные документы, и чересчур рьяный таможенник дорого поплатится за свое усердие.

Ифигения глубоко вздохнула:

— Каким образом саркоец умудряется дожить до зрелого возраста?

— Два слова, — важно ответил Эдельрод, подняв в назидание два пальца, — осторожность, иммунитет. Я невосприимчив к тридцати видам яда. Ношу с собой индикаторы, уберегающие от клюса, мератиса, «черной вдовы» и вольи.

Я соблюдаю чрезвычайную осторожность, когда ем, обоняю, одеваюсь или ложусь в постель с незнакомой бабой, ха-ха. Не ухмыляйтесь — многие чересчур пылкие любители удовольствий попались на этот крючок. Но продолжим. Я осторожен везде, всегда подхожу с наветренной стороны, хотя у меня иммунитет на мератис. Осторожность становится второй натурой. Если я подозреваю, что у меня есть враг либо вот-вот появится, я стараюсь свести дружбу и отравить, чтобы уменьшить риск.

— Возможно, вы доживете до старости, — протянул Джерсен.

В ответ Эдельрод сделал круговое движение руками, что символизировало остановку колеса Годогмы.

— Будем надеяться. А вот… — он указал на пузырек с белым порошком, — клюс. Полезнейший, универсальнейший. Если вам нужен яд, покупайте клюс.

— У меня уже есть клюс, — охладил его восторги Джерсен. — Хоть, может, он слегка и выдохся.

— Купите этот — не пожалеете, — горячо воскликнул Эдельрод. — Он всего лишь вызывает гноящиеся язвы и гангрену. — Саркоец повернулся к продавцу:

— Товар свежий?

— Как утренняя роса!

После бурного торга Джерсен купил пузырек с клюсом. Ифигения стояла за его спиной, отвернув голову с видом сердитого неодобрения.

— А теперь, — сказал Джерсен, — вернемся в гостиницу.

Эдельрод неуверенно начал:

— Мне пришла в голову одна мысль. Если я принесу наблюдателям котелок чая, да получше, эдак за двадцать-тридцать севов, они могут разрешить посещение.

— Безусловно. Сделайте им такой подарок.

— Вы, естественно, возместите мне затраты?

— Что? Вы уже запросили сто двадцать севов!

Эдельрод досадливо взмахнул рукой.

— Вы не понимаете моих трудностей. — Он неопределенно пощелкал пальцами. — Очень хорошо. Пусть будет так. Расположение к вам толкает меня на жертвы. Где деньги?

— Здесь пятьдесят. Остаток после встречи.

— А как быть с леди? Где она подождет?

— Только не на базаре. Кочевники могут счесть ее товаром.

Эдельрод кашлянул.

— Подобное случалось. Но не беспокойтесь! Леди находится под бдительной опекой подмастерья Идделя Эдельрода. Она в такой же безопасности, как двухсоттонная статуя дохлой собаки.

Но Джерсен настоял на том, чтобы они наняли экипаж и доставили Ифигению на постоялый двор. Затем Эдельрод проводил Джерсена в караван-сарай; пройдя через анфиладу залов, они поднялись на последний этаж. Шесть наблюдателей скучились вокруг булькающего котелка. Смерив Эдельрода равнодушным взглядом, стражи сразу сосредоточили внимание на его подношении. Они перебрасывались репликами, очевидно сального свойства, потому что перемежали их жеребячьим ржанием.

Джерсен приблизился к клетке, где томился Какарсис Азм, некогда мастер, а теперь приговоренный к сотрудничеству. Азм оказался довольно высок для саркойца и довольно тучен для заключенного. У него была крупная голова с узким лбом и широкими скулами; длинные черные усы грустно свешивались по краям крупного рта. Как преступник он не носил обуви, и его ноги с традиционными татуировками колес судьбы посинели от холода.

Эдельрод презрительным тоном обратился к Азму:

— Ничтожная собака, этот благородный иномирянин желает допросить тебя.

Веди себя пристойно.

Азм поднял руку, словно разбрасывая яд. Эдельрод с поразительной прытью отскочил, а узник расхохотался. Джерсен повернулся к Эдельроду:

— Подождите в стороне. Мне нужно поговорить с мастером Азмом наедине.

Эдельрод торопливо удалился. Азм, усевшись на стул, смерил Джерсена жестким взглядом.

— Я заплатил, чтобы побеседовать с вами, — начал Джерсен. — Я, собственно, для этого прилетел сюда с Альфанора.

Никакой реакции.

— Виоль Фалюш заявил протест по вашему делу? — спросил Джерсен.

Невыразительные глаза Азма слегка оживились.

— Вас послал Виоль Фалюш?

— Нет.

Оживление пропало.

— Как странно, — вкрадчиво произнес Джерсен, — ведь это он впутал вас в преступление и должен быть, как и вы, приговорен к сотрудничеству.

— Резонно, — кивнул Азм.

— Я не совсем понимаю, в чем состоит ваше преступление. Вас осудили за продажу яда известному преступнику?

Азм фыркнул и сплюнул в угол клетки.

— Как мог я знать, что это Виоль Фалюш? Я знал его раньше под другим именем. Он изменился; его невозможно узнать.

— Тогда почему вы приговорены к сотрудничеству?

— Гильдия установила специальные цены для Виоля Фалюша. А я продал ему две драхмы

пациглопа и одну — вольи, сравнительно мало, но это не учитывалось. Глава Гильдии — мой давний враг, хоть ни разу не попробовал моего яда. — Он вновь сплюнул, а затем подозрительно поглядел на Джерсена.

— Почему я должен откровенничать с вами?

— Потому что я ручаюсь, что вы умрете от чего угодно, но не от сотрудничества.

Азм сардонически фыркнул:

— Мастер Петрус не упустит возможности попробовать на мне свою новинку — пиронг.

— Мастера Петруса можно умилостивить. Деньгами, если не чем-нибудь иным.

Азм пожал плечами:

— Надеяться глупо, но я ничего не потеряю, если расскажу вам, что знаю.

— Виоль Фалюш покинул планету?

— Давно.

— Где и когда состоялось ваше первое знакомство?

— Очень давно. Двадцать-тридцать лет назад… Очень давно. Он был работорговцем, самым молодым работорговцем из всех, что я знал. Почти мальчик. Прибыл на старом корабле с партией рабынь, которые безумно боялись его гнева. Можете себе представить? — Азм в удивлении покачал головой. — Ужасный юнец. Он просто дрожал от страсти. Теперь изменился.

По-прежнему одержим страстями, но научился ими владеть. Виоль Фалюш стал совсем другим человеком.

— Как его звали тогда?

Азм покачал головой:

— Уже не помню. Возможно, и не знал никогда. Он продал мне двух славных девушек за деньги и яд. Они плакали от счастья, когда покидали его корабль. Остальные тоже плакали, но оттого, что остались там. Боже, как грустно! — Азм вздохнул. — Инга и Дандина их звали. Такие болтушки. Они хорошо знали этого парня и никогда не уставали ругать его!

— Что случилось с ними? Они еще живы?

— Не знаю. — Азм вскочил, прошелся взад-вперед и снова опустился на стул. — Дела призывали меня на юг, в Согмер. Я продал девушек по дешевке — использовал их уже два года.

— Кто купил рабынь?

— Гаскойн, работорговец с Мерчисона. Это все, что я знаю.

— А откуда родом были девушки?

— С Земли.

Джерсен помедлил минуту.

— А Виоль Фалюш — как он выглядит сейчас?

— Высокий. Волосы темные. Хорошо одет. Никаких бросающихся в глаза черт. В юности его безумие было заметно, отражалось на внешности. Теперь этого не скажешь, если только не знал его, подобно мне, в молодости.

Джерсен задал еще несколько вопросов, но мастер не мог на них ответить.

Когда гость собрался уходить, саркоец, сохраняя безразличный вид, поинтересовался:

— Вы собираетесь просить за меня Петруса?

— Да.

Азм подумал немного и наконец выдавил из себя:

— Будьте осторожны. Он опасен. Если будете чересчур доверчивы, Петрус отравит вас.

— Спасибо, — сказал Джерсен. — Надеюсь помочь вам.

Он дал сигнал Эдельроду, который наблюдал за ними издали с плохо скрытым любопытством.

— Отведите меня к мастеру Петрусу.

Эдельрод повел Джерсена на первый этаж караван-сарая, через один изогнутый зал в другой и, наконец, в комнату, имевшую еще один выход, скрытый занавесом из желтого шелка. На кушетке восседал тощий человек с замысловатой татуировкой на щеках и изучал стоящие перед ним маленькие флакончики.