- Хавандшита, жрец, не захотел. Сперва мы сами должны умереть, а уж потом мустанги, - ответил Чапа - Курчавый.
      - Вы решили умирать здесь от голода? - голос вождя стал резок и отрывист: он сидел напротив товарища своей юности, но чувствовал себя среди людей, которые разрушили его палатку, в то время, как он был в плену.
      - "Умирать от голода?" - проговорил Чапа немного смущенно, но и с возмущением. - Кто спрашивает об этом, кроме тебя? Для Длинных Ножей мертвый дакота - лучший дакота.
      - Но вы-то хотите жить?
      - Нам надо попробовать. Придет весна, и животные станут понемногу пастись... мы сможем посеять...
      - На этой земле?
      - У нас нету другой.
      - Вы приняли решение разрушить мою палатку и меня не принимать к себе?
      Чапа опустил взор:
      - Изменники пришли и сломали палатку. Потом Шонка выступил на собрании совета. В руках у него было оружие... Мой брат и вождь... мы думали, что ты уже давно убит.
      - Все молчали?
      - Нет. Четанзапа вступился за тебя. Он боролся. Красные Крыло пал от его ножа. Четанзапе пришлось бежать.
      - Иди к старому жрецу Хавандшите и проси его, пусть он тотчас созовет собрание совета. Я хочу кое-что сообщить мужчинам рода Медведицы, хочу им сказать, что нам теперь делать.
      - Сейчас? Ночью?
      - Сейчас, - повторил Токей Ито тоном, не допускающим возражения.
      - Хау. Ты вернулся домой. Я исполню твою волю.
      Молодой вождь остался сидеть у огня. Он оглядел все вокруг. Убранство типи было как и в прежние времена. Палатки рода Медведицы не были втянуты в тяжелую борьбу севернее Блэк Хилса, и семьи сохранили еще все свое имущество, кроме оружия. Токей Ито незаметно наблюдал за сестрой. Уинона шила куртку из шкуры бизона мехом внутрь, какие обычно носят дакота в зимнюю пору. Ее руки легко и уверенно направляли костяное шило, и она, казалось, вся поглощена своим делом. Сделав последние стежки, она спрятала кусочек сухожилия, который служил ей ниткой, опустила шило в вышитый карманчик на поясе. Подняв готовую куртку обеими руками, она придирчиво осмотрела свою работу. Кажется, все было в порядке. Она встала, подняла несколько лежащих на полу друг на дружке больших медвежьих шкур и достала подшитые мехом мокасины. Куртку и мокасины она подала брату, дала еще горшочек с медвежьим салом и лоскуты кожи, для того чтобы он, как полагалось, смазался и оделся, сама же достала деревянную раму с начатой сеткой из жил и стала натягивать жилы вдоль и поперек. Чтобы не проваливаться на снегу, дакоты пользовались ступательными лыжами с загнутыми носками. И пора было заканчивать эту работу: ведь небо посерело и воздух стал тяжелым и сырым от приближающегося снегопада.
      Уинона закончила снегоступы, а Чапа все еще не возвращался. Уинона снова отодвинула шкуру медведя в сторону, подняла кожаное прикрытие с пола и показала брату кусок дерна, который можно было поднять. Под ним оказался сверток с оружием, которое молодой вождь оставил, отправляясь на форт для переговоров: белый костяной лук, гибкая палица, боевой топор. Это оружие держать в резервации было запрещено. Токей Ито увидел также, что на полу лежат тяжелые кожаные полотнища его собственной типи. Значит, оружие и палатка сохранены!
      - Они уже не раз обыскивали палатку, Шонка и его подручные, - сообщила Уинона брату. - Когда они приходят в стойбище, они всегда ищут оружие. Но до сих пор ничего не нашли.
      Вождь снова сел к огню. Его щеки горели от лихорадки. Неплохо бы погреться в потельне. Но времени для этого у него не было; Чапа - Курчавый так и не возвращался. Уж не чинит ли Хавандшита препятствий? Этот могущественный старый жрец стойбища и молодой военный вождь еще никогда не могли понять друг друга. Единственно кто мог в стойбище успешно поспорить с авторитетом жреца - это Унчида, мать Матотаупы.
      - Жива ли наша старая мать? - спросил, следуя ходу своих размышлений, Токей Ито; голос его дрогнул.
      - Жива... Она в палатке Хавандшиты...
      Токей Ито ничего не ответил. Он продолжал ждать Чапу. Время тянулось и тянулось, а молодой вождь так и сидел в одиночестве у огня. Никто из воинов не пришел его приветствовать. Или Чапа - Курчавый не отважился заглянуть по пути ни в одну палатку? Или и верно никто не желает навестить бывшего вождя, не испытывает радости видеть его?..
      В палатке жреца собрались три человека: они принадлежали к трем разным поколениям: Хавандшите было более девяносто лет, Унчиде - за шестьдесят, а Чапе - Курчавому только что исполнилось двадцать четыре. Чапа докладывал о вернувшемся.
      Хавандшита не отрываясь смотрел на маленькое неспокойное пламя очага. Унчида сидела в стороне и наблюдала за жрецом. Его старое, изборожденное морщинами, неподвижное, словно деревянная маска, лицо было темным. Волосы седые. Губы тонкие, но рот не ввалился. Нелегко было разгадать этого человека, но ведь и сам он, говорящий загадками и копающийся в самом себе, не мог разобраться в собственной жизни.
      И вот опять возвратился этот Токей Ито.
      Хавандшита хорошо помнил день, когда сын Матотаупы, который носил еще имя Харка, в первый раз оказался его врагом.
      Девять лет тогда было сыну вождя, и палатки рода Медведицы стояли на лугу у южных склонов Блэк Хилса. Был превосходный день в преддверии весны. Для Хавандшиты это был примечательный день. Он хотел выбрать себе нового помощника. Его подручный и преемник был убит в борьбе с абсароками. Долго он присматривался к мальчикам стойбища, и наконец его выбор пал на Харку, старшего сына Матотаупы. Стать помощником жреца - это высочайшая честь.
      Харка - Твердый Как Камень, Ночной Глаз, казалось, обладал всеми качествами, которые были нужны Хавандшите. Он был смышлен, крепок, не болтлив и спокоен, насколько это можно было требовать от ребенка. Прежде чем явиться вечером в палатку отца и сообщить свое решение, Хавандшита хотел понаблюдать за мальчиком в последний раз. Ночь перед этим протекла счастливо. Во сне старику приснилась большая змея, он разговаривал с ней, и решение, к которому он пришел, стало для него решением духа.
      И вот Хавандшита снова видит себя идущим по снегу через лес, в то время как на самом деле он сидит в типи в резервации и таращит глаза на угли.
      Этот Харка, Токей Ито, еще раз вернулся живым!
      Тогда, пятнадцать лет назад, Хавандшита к ужасу своему узнал кое-что о характере и способностях сына Матотаупы. Старый жрец пошел тогда через лес, потому что не застал мальчика у палатки. Но он обнаружил следы мальчиков, а так как все они вели в лес, то и жрец крадучись пошел туда, чтобы посмотреть за своим будущим учеником. Мальчики собрались под старым дубом. Жрец скрытно приблизился к ним.
      Харка - Твердый Как Камень, Ночной Глаз, изображал жреца. Мальчик точно повторял его жесты при культовом обряде. Это было неслыханным нахальством, но не это было самое страшное. Хавандшита ужаснулся, потому что все мальчики упали перед Харкой, словно под влиянием гипнотической силы. Хавандшита был глубоко поражен. Он решил, что Харка похитил его собственные чары.
      Харка - Твердый Как Камень, первым из мальчиков заметил старого жреца. Как вкопанный, застыл он на своем месте. Остальные мальчики тоже пришли в себя и с криками разбежались.
      Никогда еще родители так строго не наказывали мальчиков. До начала лета отцы не перемолвились с сыновьями ни словом. А Матотаупа дал Хавандшите согласие, чтобы Харку, как зачинщика, двенадцать дней и ночей продержать в палатке жреца. Жрец хотел получить обратно от мальчика свои чары. Он хотел узнать у него, как он их похитил. Но Харка заупрямился и уверял, что только подражал и играл, а мальчики его поддерживали. И за двенадцать дней, проведенных Харкой в палатке жреца, Хавандшита больше не видел во сне большой змеи. И это было самое ужасное. Он пытался сломить Харку и силой отобрать у него свои чары. Но мальчик был тверд. Никому, даже собственному отцу, не рассказал Харка, каким образом жрец пытался одолеть его.
      Хавандшита больше никогда не видел во сне большой змеи. Большая змея больше никогда не говорила с ним.
      Годом позже мальчики выбрали Харку своим предводителем, и военный вождь согласился с ними.
      Хавандшиту с тех пор стал преследовать страх, что его колдовская сила, в которую он твердо верил, навсегда ушла от него. Ночи напролет бил в барабан старик, он заклинал своих духов и пытался вызвать видения. Временами это удавалось ему, но видения были все путаные, неясные. Страх, что люди когда-нибудь узнают об утрате его колдовской силы, преследовал жреца. Если воины танцевали бизоний танец, призывая стада, а бизоны не приходили, то люди голодали, а Хавандшита корчился в палатке в судорогах от своей мнимой утраты. Он обращался к рискованнейшим уловкам, и ему удавалось еще вводить людей в заблуждение. При этом он мучил самого себя и все бил и бил в барабан, призывая большую змею. Он начал преследовать Харку и Матотаупу, отца мальчика. Ему удалось изгнать Матотаупу. Но ему не удалось избавиться от сына опального. Через десять лет он был снова принят в свое племя. Хавандшита хотел принести Харку в жертву, но вмешался Татанка Йотанка - верховный жрец.
      Старик сделал своим помощником Шонку - врага Харки. Но Шонка был слабовольным человеком - и вот теперь ушел к белым. Хавандшита ненавидел белых людей, потому что они не верили в его духов. Но он знал, что у них есть свои духи, и очень сильные духи. И он даже достал себе одного их духа и остался что-то должен за это. Воины не требуют теперь особенно колдовства, они знают, что жрец не может пригнать бизонов, а агент резервации может пригнать скот.
      Хавандшита не только грезил и морочил людей. Он был когда-то смелым воином и за свою долгую жизнь многое испытал. Но он редко задумывался над тем, что он знал. Его мечты и чаяния были направлены на то, чтобы вернуть себе колдовскую силу и власть, которой он обладал.
      И вот теперь вернулся живым этот сын Матотаупы.
      Хавандшита был смущен, потому что не верил снам Уиноны. Но они тоже оказались сильнее, чем он. И Унчида, казалось, для того только и явилась в типи жреца, чтобы излучать тут свою силу. Он не обладал никакой властью над этой женщиной, которая три года назад подняла все стойбище на защиту возвратившегося из изгнания Харки.
      И этот сын Матотаупы сидит живой там, в палатке Четанзапы...
      Хавандшита не мог объявить мужчинам о своих собственных сновидениях и отказаться от вынесения решения! Это стало ему ясно, и он дребезжащим голосом сказал Чапе - Курчавому, который молча ждал, что надо созывать собрание совета, как этого требовал молодой вождь...
      Токей Ито так и сидел у очага в палатке Четанзапы. Вошел Чапа - Курчавый. Выражение его лица не было радостным. Он сел напротив Токей Ито, отвязал трубку, но не стал ее раскуривать. Он долго думал, прежде чем заговорить.
      - Хавандшита готов созвать собрание совета, - сказал он наконец. - Если ты на этом настаиваешь, даже сегодня ночью. Но только, если в нем примет участие Четанзапа. Другие члены совета могут не согласиться с ним. Ведь Четанзапа в бегах. В глазах белых он убийца. Примет Четанзапа в нашем собрании участие, и станет оно собранием мятежников. Но наши люди не в состоянии восстать. У нас нет оружия, наши ножи слишком коротки, чтобы отвечать ружьям Длинных Ножей. Как видишь, Хавандшита тебе своими словами устраивает новую ловушку.
      - Можете вы привести Четанзапу сюда, в его палатку?
      - Можем... но это никому не принесет пользы, а только создаст опасность для всех, - с болью в сердце сказал Чапа. - Нам придется и тебя прятать так же, как прячем Четанзапу. Нам запрещено принимать тебя. - Чапа - Курчавый сделал беспомощное движение, и взгляд его побежал по стенкам палатки, точно он искал выхода и не находил. - О мой вождь! Твоя нога ступила в наши палатки, чтобы тотчас их снова покинуть!
      - Нет, Чапа, - еле слышно, но решительно произнес Токей Ито. - Я не оставлю вас и ваши палатки. Я возьму вас с собой. Мы уйдем из резервации.
      Чапа - Курчавый уставился на него:
      - Что это, что ты мне говоришь? Верно ли слышат мои уши?
      - Твои уши не обманывают тебя.
      Токей Ито отложил трубку и заговорил:
      - Вы разберете ночью палатки. Женщины и дети все упакуют. Рэд Фокс уволил своих молодчиков. Граница не охраняется. Глаза и уши белых людей устремлены на Тачунку Витко. Если мы двинемся сегодня ночью, они не смогут нам помешать. Я пойду с вами в Канаду, на нашу новую родину, где мы сможем жить свободно.
      Чапа - Курчавый посмотрел на огонь, потом на исхудалого человека, который сидел против него.
      - Ты хочешь женщин и детей выгнать на снег и мороз из-за того, что сам не можешь остаться у нас? В тебе говорит лихорадка!
      - С тобой говорит твой вождь!
      Чапа - Курчавый поднялся.
      - Наши большие вожди разбиты и изгнаны. Ты что же, больше их?
      - Я их сын и младший брат.
      - Покинуть наше большое племя?..
      - Мы не забудем наших отцов.
      - Отказаться от последнего, что нам еще оставили уайтчичуны?
      - От всего, но только не от свободы! - Токей Ито подошел к Чапе и глянул ему прямо в лицо. - Чапа - Курчавый! Я могу тебе сказать не более того, что уже слышали твои уши. У меня тоже нет времени. Немного часов нам осталось на то, чтобы опередить врагов и вступить в большой путь...
      - Уайтчичуны придут и туда, постреляют бизонов и снова нас схватят. Нам никогда больше не придется охотиться.
      - Ты прав. Нужно идти другой дорогой. Ты сидишь здесь, на этой иссушенной земле, как пленник. Не лучше ли нам заиметь хорошую землю и научиться разводить скот, сеять и жать?
      Воин широко раскрыл глаза:
      - Ты знаешь, что я давно об этом мечтаю, но мы побеждены. И дакоты терпеливо сносят это почти так же, как когда-то черные люди, которые были моими отцами. Мой отец бежал к дакотам, чтобы стать свободным, но я вместе с вами снова стал рабом!
      - Пойдем! Пойдем! - Вождь крепко обхватил своего товарища за плечи. - Мы долго скитались с тобой. Ты и сегодня не оставишь меня, Чапа!
      - То, что ты говоришь, - это хорошо, - пробормотал Чапа и судорожно сжал кулаки. - Но у нас нет больше сил. - Он отошел от вождя к стенке палатки, прижался лбом к еловой жерди. Лицо его перекосилось словно от невыносимой боли...
      Токей Ито снова уселся и взял остывшую трубку. В глубине палатки сидели две женщины, которые молча слушали разговор мужчин. Лицо Уиноны дрогнуло, когда Чапа сказал, что брат ее пришел для того, чтобы снова уйти. Но последние слова брата потрясли девушку и пробудили ее от болезненных мечтаний, толкнули на решительные действия. Ее бросило в жар, и, подчиняясь воле брата, она оставили палатку и пошла искать Хапеду, сына Четанзапы. Мальчик оказался совсем один в ночной прерии.
      - Где Часке? - спросила она. - И почему ты не идешь в типи?
      - Мы с Часке бегали к скалам. Токей Ито оставил там Буланого и Охитику. Часке караулит животных. Я задумался.
      - Беги, отыщи своего отца! Мой брат хочет говорить с ним!
      - Уинона! - Хапеда так и подпрыгнул. - Отец позволил мне навещать его в убежище среди скал, если у меня есть важные новости. Вождь хочет с ним говорить?! Это важно! Нет ничего важнее этого! - Хапеда убежал.
      Вокруг было тихо и уже совсем темно. Девушка вернулась в палатку и снова села рядом с Монгшоншей.
      - Четанзапа скоро придет, - сказала она. Монгшонша вздрогнула. Все стали ждать.
      Наконец Четанзапа пришел. Его появление было совершенно бесшумно. Он подполз к палатке, протащил свое длинное, до ужаса исхудалое тело под полотнищем палатки внутрь. Приподнявшись, он осмотрел воспаленными от лихорадки глазами палатку и всех присутствующих и лишь тогда, по-видимому с трудом, поднялся на ноги и подошел к огню. Он огляделся еще раз, словно бы его преследовали. Но потом все пересилила неудержимая радость, что весть Хапеды оказалась правдой.
      Он не садился. Токей Ито поднялся.
      - Токей Ито, - торопливо заговорил Четанзапа. - Мой вождь, брат наш! Ты тут! Я не выдам тебя этим койотам из моей палатки!
      - Я знаю, Четанзапа, что ты меня защищаешь и за меня борешься.
      Четанзапа возразил.
      - Ты тоже меня не забыл. Шонка не пронюхал, что ты здесь?
      - Он будет меня здесь искать.
      Поднялась Монгшонша. У нее в руках были две поджаренные вороны, которые она хотела дать мужу с собой.
      Четанзапа издал звук, который, должно быть, изображал смех.
      - Ешь ворон сама, - ответил он на безмолвный жест Монгшонши, - или отдай Хапеде. Мне больше не надо мяса.
      Согнувшись, Монгшонша пошла назад на свое место.
      - Силы мои иссякли, - заявил воин вождю. - Раны не заживают. Я умираю, и это не огорчает меня. Я не хочу больше жить скрываясь и, по ночам крадучись, пробираться в свою палатку, чтобы отбирать у Хапеды пищу. Я умираю, но не один я умираю.
      - Ты не умрешь, Четанзапа.
      Но тот, казалось, ничего не слышит. Поток его мыслей продолжал изливаться. Он схватил вождя за руку:
      - Ты слышишь, Токей Ито? Я умру! Но ты должен мстить за меня! Созови наших мужчин. Пусть они возьмутся за ножи и борются! Мы здесь не живем, а околеваем! Нельзя больше это терпеть!
      - Мы будем жить не здесь, - ответил молодой вождь. - Уверяю тебя. Мы уйдем отсюда сегодня же ночью.
      Четанзапа хотел сесть, но упал. Токей Ито подскочил к нему, поднял его на одеяла и шкуры и опустился рядом на колени.
      Воин тяжело дышал. Наступила долгая тишина.
      - Что ты сказал? - наконец спросил он.
      - Мы будем жить.
      Четанзапа, казалось, окаменел при этих словах.
      - Татанка Йотанка убежал от нас, Тачунка Витко покорился, и Токей Ито становится трусом, он хочет жить! - Раненому было трудно говорить, но волнение его было так велико, что и остановиться он не мог. - Скажи мне сразу... Ты будешь бороться, ты дашь мне с собой в места вечной охоты скальпы Длинных Ножей?
      - Четанзапа, мы будем бороться не так, как ты думаешь. Ты пойдешь с нами. Ты нам нужен.
      Четанзапа, казалось, силился понять Токей Ито или по крайней мере поверить ему, но потом в нем снова взяло верх ожесточение преследуемого, затравленного человека.
      - Токей Ито, - сказал он, - ты же мой младший брат, ты это знаешь. Но если ты стал трусом... мне стыдно за тебя. Чтобы ты снова стал воином, я скажу тебе слова, которые не дадут тебе отступать.
      - Я не отступаю. Я иду своей дорогой и забираю с собой наши палатки... даже если мне придется принудить их силой оружия.
      - Слушай мои слова: ты - сын предателя. Если ты хочешь быть воином и вождем, так борись... но если ты не хочешь бороться...
      Токей Ито поднялся.
      - Ты говоришь со мной, - сказал он, - как Шонка. Ты можешь убить меня, как только я сделаю для сыновей Большой Медведицы, для их женщин и детей то, что должен сделать. Но не раньше.
      Четанзапа попытался было подняться, но снова упал.
      Токей Ито подал знак Монгшонше и Уиноне. Женщины подошли к ложу Четанзапы. Они наложили на раны целебные травы, забинтовали их. Оказав помощь, Монгшонша осталась у постели мужа.
      - Ему нельзя находиться в палатке, - сказала она Уиноне. - Придет Шонка и убьет его. Нам надо отнести его назад в скалы.
      - Он останется с нами, - спокойно сказала Уинона. - В скалах, под открытым небом, он умрет еще до восхода солнца.
      - Пошли! - настаивала Склонившаяся Ива с расширенными от страха глазами. Они убьют не только его, они убьют и Хапеду, моего единственного сына, если найдут здесь Четанзапу.
      Токей Ито отстранил Монгшоншу.
      - Пока я здесь, Шонка не тронет ни одного ребенка. Уинона сказала правильно. Четанзапа останется здесь. Это его собственное желание. Кто вздумает на него нападать, будет иметь дело со мной. Хау.
      Раненый посмотрел на своего вождя. Но это был всего лишь мимолетный взгляд... Токей Ито подошел к очагу, но не сел. Лихорадка трясла и его, и он с трудом сохранял ясность мысли. Скоро он и сам мог свалиться, как Четанзапа. Враги сыновей Медведицы добились многого. Токей Ито и Четанзапа, два бесстрашных воина, были теперь словно подстреленная дичь. А Чапа - Курчавый в безнадежном отчаянии так и стоял у шеста палатки.
      Уинона подошла к брату. Она поднесла ему маленький мешочек с сильно пахнущей травой.
      - Пожуй немного, это одолеет дух твоей болезни. И разреши сказать, что я придумала.
      - Что ты предлагаешь?
      - Надо во всех палатках упаковать вещи, чтобы сегодня же ночью покинуть резервацию. Я обойду палатки и скажу об этом женщинам. Мы пойдем с тобой, потому что ты прав. Мы должны поступить так, как ты сказал.
      - Иди, Уинона, и говори с женщинами.
      Девушка без промедления оставила палатку.
      - Где Хапеда? - бормотала себе под нос Монгшонша.
      - Уже ночь. Куда же он пошел?.. Ему ведь всего двенадцать зим...
      Токей Ито развернул шкуру гризли и достал то, что ему показала Уинона. Он надел головной убор из перьев орла: он хотел предстать перед сыновьями Большой Медведицы их вождем.
      Чапа с опущенной головой подошел к очагу.
      - Брат мой, - начал он запинаясь. - Уинона пойдет во все палатки... значит, и в мою тоже... В матери моей живет злой дух, и его буйство становится все опаснее. Я боюсь, что этот дух накинется на Уинону. Я хочу пойти с ней и защитить ее в моей палатке.
      - Здесь ты мне нужнее.
      Чапа подчинился и остался, готовый помочь своему вождю.
      Под полог палатки проскользнул Хапеда. Он сразу же подбежал к Токей Ито, вождь разрешил ему говорить.
      - Я лежал с Часке в дозоре, - быстро и взволнованно начал мальчик. - Я хотел предупредить, если появится Шонка, чтобы он не застал палатку врасплох. Его еще нет. Но пришел Шеф Де Люп, которого уайтчичуны зовут Тобиасом, и он там у скал, где стоит Буланый. Шеф Де Люп сообщил, что Шонка с тремя вооруженными людьми уже в пути. Шеф Де Люп хочет знать, приходить ли ему в палатку, или продолжать нести дозор.
      - Пусть он едет к ближайшей границе в направлении к Блэк Хилсу и разведает, свободна ли там дорога. На своем пегом он за два часа обернется туда и обратно. А ты оставайся с Часке у скал и продолжай нести дозор.
      - Хорошо. - Глаза мальчика засияли, он тотчас исчез.
      Молодой вождь вышел из сумеречной типи в черную ночь. Плотные тучи скрыли месяц и звезды. Ни огонька вокруг, только еле заметно поблескивали замерзшие лужи. Ветер утих. Должно быть, вот-вот пойдет снег. Где-то выли собаки. Их оставалось всего несколько. Остальных съели голодные люди.
      Вождь прислушивался и всматривался в темноту. Он заметил, как от палатки к палатке снуют люди. Они исчезали в типи и снова выходили, чтобы прошмыгнуть в соседнюю. Несмотря на темноту, он узнал Уинону. С ней были две девочки. Когда одна пробегала неподалеку, он окликнул ее:
      - Грозовая Тучка!
      Малышка проворно подбежала к нему.
      - Что слышно в палатках?!
      - Женщины все хотят идти, потому что их дети здесь голодают. Те, кто знает твой план, уже готовятся в дорогу.
      - Мужчины молчат?
      - Некоторые молчат, а сами ждут, что скажет жрец Хавандшита. Но трое Воронов уже решились, они согласны с твоим планом. Они не так рассудительны, как Чапа - Курчавый, и потому не видят всех опасностей, и они не так горды, как Четанзапа, и потому не собираются браться за оружие. Они тебя когда-то предали, вождь, но теперь, когда ты указываешь им путь и подаешь надежду, они хотят быть с тобой.
      - Это сказала Уинона?
      - Да, это ее слова. Женщины и некоторые мужчины считают Уинону колдуньей, потому что она уверяла всех, что ты еще жив...
      - Беги дальше. Сейчас вы услышите мой сигнал. Тогда пусть все собираются. Хау. С Хавандшитой я поговорю сам.
      Вождь приложил к губам свисток, который ему доверил Тачунка Витко, и издал резкий чистый звук.
      Как по волшебству пооткрывались в темноте палатки. Звук военного свистка был знаком каждому дакоте с детства, еще мальчиками они были приучены при этом сигнале вскакивать среди ночи ото сна, и если кто, услышав свисток, еще потягивался и протирал глаза, все смеялись над ним. Ноги и руки словно бы сами повиновались этому пронзительному звуку. В дни вольной жизни дакотов никто не мог себе представить, чтобы воины через минуту после сигнала не были бы возле вождя. Сегодня никто не знал, будет ли это так, ведь единство дакотов было разрушено. Но когда мужчины один за другим поспешили из палаток и каждый видел, что другие тоже идут, всех охватило сильное волнение. Старый Ворон и два его сына первыми оказались около вождя. Подошли Чотанка, Острие Копья, Ихазапа. За воинами спешили женщины, девушки, дети. Они сгрудились против входа в палатку. Однако Унчиды не было, и молодой вождь заметил ее отсутствие. Огонь в очаге раздули, и в его свете все увидели Токей Ито в уборе из орлиных перьев.
      Послышались возгласы радости и удивления. Одно то, что человек, в чью смерть они уже поверили, стоял перед ними живой, было для них знамением духа, и они готовы были следовать ему.
      Молодой вождь молчал, его ищущий взгляд снова и снова устремлялся в темноту. Еще одного не хватало тут - Хавандшиты - жреца, целителя, старейшины. Его прихода ждали все, потому что он должен был сказать затеваемому походу "да", прежде чем военный вождь примется за его осуществление.
      Почему не пришел Хавандшита? Четанзапа, присутствия которого потребовал жрец, был тут. Он был тут, хотя он ничего и не слышал, не говорил и не мог подняться. Но людей больше не смущало присутствие этого, объявленного белыми вне закона, человека. Они не гнали его.
      Хавандшита не шел...
      Молодой вождь взял себя в руки, и сам обратился к воинам. И хотя голос его был негромок и прерывался кашлем, он доносился в ночной тишине до всех обитателей стойбища.
      - Люди дакота! Я вернулся после того, как Рэд Фокс и Длинные Ножи Джекмана обманули меня и захватили в плен. Я вернулся, чтобы увести вас из резервации на север, в далекие луга и леса, где мы еще можем жить свободно. - Молодой вождь перевел дух. Он почувствовал, как возрастает волнение его слушателей. Но прежде чем вы сделаете со мной первый шаг, - продолжал он, - я хочу вам сказать правду о вашей жизни здесь, на Бэд Ленд, и про путь, которым я вас хочу повести. Мужественные люди не должны бояться правды, в этом меня убедила жизнь.
      - Хау! - выкрикнул из толпы Старый Ворон.
      - Я знаю, что вы голодаете, что у вас не хватает воды и что вас обманывают, - снова заговорил вождь. - Может быть, Большое Ухо Вашингтона наконец услышит об этом и вы когда-нибудь получите и пятнистых бизонов и мясные консервы, которые вам полагаются. Многим из нас придется погибнуть от голода и болезней, а кое-кто потом, может быть, и наестся досыта и будет танцевать перед белыми людьми, чтобы развлекать их.
      Вождь посмотрел на людей. Никто не шелохнулся.
      - Неужели нас ждет собачья участь и мы позволим уайтчичунам издеваться над нами? - спросил Чотанка.
      - Может быть, уайтчичуны и не будут издеваться, - ответил вождь. - Но вам придется обрезать ваши волосы, потому что они так прикажут. Вы не сможете говорить со своими братьями по племени, потому что уайтчичуны нас разъединят. Вы не сможете здесь на этой земле добыть столько пищи, чтобы обеспечить ваши палатки, и будете всегда голодать или ожидать подачек.
      - Уведи нас отсюда! - раздались голоса.
      - Вот поэтому я и хочу вести вас туда, - говорил вождь, - где вдоволь воды и где травы растут зеленее и гуще. Дорога туда очень длинная, а зима сурова. Некоторые смелые воины уже прошли этот путь или пытаются пройти. Чтобы вы знали, какие подстерегают вас опасности, я перескажу вам речь вождя Хинматон Ялаткит перед своим племенем сахаптин. Когда племя сахаптин переживало то же самое, что сейчас дакоты, и не смогло жить в отведенных им местах охоты, они начали зимой, в беспрестанной борьбе с преследователями, великий путь в земли Большой Матери(Канаду). Но когда они достигли границы, мужчины, женщины и дети настолько обессилели, а Длинные Ножи были в таком численном превосходстве, что храбрым сахаптинам в одном шаге от границы вольных прерий пришлось сдаваться. Вождь Хинматон Ялаткит сказал в тот час своим людям такие слова: "Я устал от борьбы. Ваши вожди убиты. Зрячее Стекло - мертв, Тохульхульзате - мертв. Старые люди все мертвы. Только молодые могут теперь сказать "да" или "нет". И тот, кто вел молодых, тоже мертв. Холодно, и у нас нет одеял. Маленькие дети замерзают. Много народу убежало в горы, но у них нет ни пищи, ни одеял. И кто знает, что с ними... может быть, они замерзли... Слышите меня, вожди, я устал. Сердце мое болит и полно печали. Солнце заходит. Я больше никогда не буду бороться". Так сказал вождь, который сдался Длинным Ножам за несколько шагов до границы вольной земли. Нам предстоит путь, такой же длинный и холодный. Мы будем мерзнуть и голодать, и, вероятно, нас тоже будут преследовать Длинные Ножи. Но они не выставят против нас на позиции большое таинственное железо(пушки), как они это сделали против отряда Тачунки Витко. Мы лишь небольшая часть племени. В этом наше спасение. Если наша воля будет достаточно сильна, мы пройдем сквозь зиму. Наше сердце не должно уставать и печалиться. Уже сегодня ночью нам надо выступить. Мы уйдем отсюда. Ничего другого не могли бы посоветовать и наши большие верховные вожди и наши большие жрецы, если бы они были сегодня тут с нами. Если их уши услышали бы, что мы решили добиваться свободы, то их сердца были бы рады. Я сказал, хау!
      Когда вождь закончил говорить, пришел старик Хавандшита.
      Одновременно к женщинам подошла Унчида.
      Молодой вождь покинул свое место. Следуя обычаю, он пошел навстречу старому жрецу, подал ему руку и повел в типи Черного Сокола. Никто не закрывал входа, и палатка осталась открытой, так что стоящие вокруг могли видеть и Токей Ито и старца. Вождь подвел Хавандшиту к очагу, и старик медленно сел.
      Токей Ито сел напротив него и кивнул Уиноне, которая возвратилась в палатку. Девушка знала, что ей надо делать. Она достала тщательно завернутый в кожу предмет, развернула его, и все узнали священную трубку, которую она вручила своему брату, и вместе с ней вышитый мешочек с табаком.
      Вождь взял трубку. Длинный чубук ее был сделан из ясеня; он был до половины обернут окрашенными в красный цвет иглами дикобраза, украшен мехом горностая и хвостом редкого белого бизона. Головка трубки была из красной глины с берегов Миссури.