Потом послышалось какое-то царапанье по крышке люка. И вот она поднялась. Была спущена лестница. Две маленькие ноги в высоких сапогах со ступеньки на ступеньку переступали вниз.
      Слабый свет луны все-таки проникал через окошко. Дакота различил девушку. Она спустилась на пол, осмотрелась вокруг и подошла к нему. Послышался шепот.
      - Я Кэт, дочь майора Смита. Отец мой умер. Я скоро уезжаю отсюда навсегда. Тобиас просил меня поговорить с тобой.
      - Да? - и это "да" было более движением губ, чем звуком.
      - Война окончена. Получен приказ о твоем освобождении.
      - Чем кончилась война?
      - Вашим поражением. Правда, вначале были одержаны большие победы. Ваши вожди Ситтинг Булл и Крези Хорс уничтожили отряд генерала Кастера, и сам Кастер был убит. Были разбиты генералы Крук, Бентин и Рено, но потом ваши воины выдохлись, боеприпасы иссякли. И им пришлось уходить.
      - Где Рэд Фокс?
      - Поехал в агентуру. Он будет там переводчиком.
      - Что делает Адамс?
      - Ушел в Канаду. Он не хочет оставаться в стране, где убили его отца. Старик не захотел расстаться со своей землей. Когда пришли Длинные Ножи, он с ружьем в руках отбивался от них. Они схватили его и, как у них принято, облили горячей смолой, вываляли в перьях и загоняли до смерти. Так умеют мучить белые люди.
      - Что Адамс будет делать в Канаде?
      - Он хочет взять в аренду у Меховой компании капканы и вместе с Томасом и Тэо заняться отловом бобров. Если удастся получить землю, он будет разводить скот и сеять хлеб. Его судьба сходна с судьбой одного краснокожего. Он говорит, что готов стать вашим братом и жить вместе с вами.
      - Адамс, который говорил такие слова, что ты мне сообщаешь, будет нас все же презирать, потому что мы не ходим за плугом и не разводим скот.
      - Вы научитесь этому, - возразила Кэт.
      Во дворе послышались шаги. Кэт подалась назад, к лестнице. Шаги отдалились и стихли.
      - Теперь иди! - сказал узник. - Ты была достаточно смелой.
      - Я иду. Когда будешь на свободе, приходи в Канаду. Там тебя никто не будет преследовать. Мы будем недалеко от границы, около поросших лесом гор.
      - Скажи Тобиасу: я буду бороться за свою жизнь. Хау.
      - Прощай!
      Кэт быстро поднялась наверх и втащила лестницу.
      Дакота обдумывал новости, которые сообщила Кэт Смит. Ему было только двадцать четыре года, и он снова видел перед собой цель. С этого момента он решил бороться за свою жизнь, бороться до тех пор, пока Роуч не вынужден будет освободить его...
      Через четырнадцать дней в сумрачное послеобеденное время в неурочный час к узнику заявился охранник, церемонно извлек из кармана два ключа, показал их дакоте.
      - Ты должен явиться к коменданту, - сказал он, - к кэптену Роучу, Веди себя прилично. От этого зависит твоя жизнь.
      Он разомкнул кандалы и цепь, снял путы с ног. Дакота не показал вида, какое он почувствовал облегчение.
      - Теперь вперед, - приказал конвоир, вытаскивая револьвер. - Наверх по лестнице. И чтобы мне без фокусов.
      Дакота молча подчинился.
      Он вступил в рабочую комнату коменданта и узнал за письменным столом Роуча. Четыре драгуна с револьверами наготове охраняли капитана. Роуч по своему обыкновению откинулся в кресле и держал в пальцах сигарету. На его лице было написано все, что может чувствовать злобный карьерист в момент своего торжества. Он сморщил нос, когда перед ним остановился индеец в покрытой грязью и кровью одежде. Он посмотрел на дакоту, как на животное, которое оценивают на рынке.
      - Ты, кажется, серьезно болен, воспаление легких или что-то в этом роде. Роуч не скрывал своего злорадства. - Фельдшер сказал - воспаление легких. В Вашингтоне не высказывают опасений по поводу твоего освобождения, если ты образумился и распишешься в том, что беспрекословно отправишься в резервацию. - Роуч поиграл бумагой. - Ну как? Подумал ты об этом?
      - Что я сам отправлюсь в резервацию?
      - Ну конечно. За свое племя тебе расписываться уже не требуется. Оно давно там.
      - Я обязуюсь беспрекословно идти в резервацию.
      - Великолепно. Вот что сделало несколько месяцев подвала! - Роуч пододвинул дакоте документ. - Подписывай!
      Индеец внимательно прочитал документ. Он содержал действительно не более того, что сказал Роуч. Дакота подписал его.
      - Своего оружия ты, конечно, больше не получишь. Ты будешь теперь превращаться из дикаря в цивилизованного человека. Завтра Тобиас везет письмо на форт Робинсон, он может взять тебя с собой. Своего коня забирай, эту бестию никуда не приспособишь. И смотри же, чтобы ты избавил нас и от другого хищника - черного волка, который сделал округу небезопасной. Это, должно быть, твоя собака?!
      Дакота пожал плечами.
      Роуч посмотрел вокруг.
      - Где же Тобиас? - спросил он присутствующих. - Ему было приказано прийти. Дверь открылась.
      - Ага, Тобиас! Вот твой подопечный. Он завтра отправится с тобой в резервацию. Сегодня он может переночевать в казарме.
      - Хау.
      Индейцы вышли. На дворе смеркалось, наступал вечер. Тобиас повел Токей Ито в блокгауз-казарму. Две керосиновые лампы слабо освещали мрачное помещение. Делавар порылся у себя в углу. Он дал дакоте немного пеммикана. Легкая улыбка скользнула по лицу Токей Ито, когда он получил от него свою старую трубку.
      Вечером в блокгаузе собрались солдаты, они болтали, курили, играли в карты. Большинство не обращало никакого внимания на индейцев, но кое-кто из старых солдат бросал в их сторону недобрые взгляды.
      - Что нужно тут у нас этой свинье?
      - Может быть, он расскажет, как убил Джорджа и Майка!
      - Надо отобрать у него огниво, не то мы сегодня ночью опять взлетим на воздух!
      Дакота старался не показать вида, что он понимает. Делавар молчал, не подавая повода к столкновению.
      - Пойдем к лошадям! - предложил он.
      Дакота поднялся, и они покинули блокгауз. Вахта у ворот выпустила Тобиаса с его спутником. Снаружи в загоне несколько лошадей щипало серую зимнюю траву. Буланый жеребец стоял с опущенной головой. Дакота тихонько позвал его. Буланый навострил уши и в несколько прыжков был у изгороди. Он прикоснулся своими мягкими ноздрями к щеке единственного человека, которого терпел на своей спине. Дакота погладил его по шее.
      Индейцы поняли друг друга с единого взгляда. Тобиас отодвинул жердь, закрывающую выход из загона, и они, взяв своих коней, поехали прочь от форта. Почувствовать простор прерии было первым желанием освобожденного.
      Когда форт остался далеко позади и их уже не могли ни увидеть, ни услышать оттуда, они остановились. Дакоте пришлось резко осадить Буланого, который изо всех сил рвался вперед.
      В воздухе, сверкая, проносились снежинки. Между облаками мерцали звезды. Полная луна, госпожа ночи, поднималась по небосводу, рассеивая тьму своим оранжевым светом. Вокруг лежала безлюдная земля. Ее сыновья - дакоты - были изгнаны отсюда. В последний раз видел вождь родной край. И он вдруг запел. Негромко, глухо звучала эта грустная песня о бескрайней прерии. Звуки ее мешались с хриплым дыханием ветра. Вождь пел о судьбе своего народа, пение его временами прерывалось приступами кашля. Безродный делавар слышал в песне и свою собственную печаль.
      Индеец словно бы разбудил спящую землю. На освещенном лунном светом склоне холма появилась непонятная тень. Она приближалась. Черное большое животное шаг за шагом двигалось на голос. Глаза у него горели.
      Вождь не пошевелился, он продолжал петь. И песня притягивала зверя своей чарующей колдовской силой. Животное стало ползти, издавая ворчащие звуки. И вот это ворчание перешло в визг. Зверь узнал вождя.
      - Охитика!
      Собака бросилась к индейцу с такой радостью, что тому пришлось напрячься изо всех сил, чтобы не упасть. Буланый узнал черного волкодава. Он зафыркал и стал щипать чахлую траву.
      - Ну вот, он снова ест, - сказал делавар.
      Потом индейцы поехали назад к форту. Они остались снаружи палисада, в загоне у лошадей, и караульный не обращал на них никакого внимания.
      Делавар вернул дакоте обоюдоострый нож с резной рукояткой.
      Дакота сунул привычное оружие в ножны.
      На следующее утро, еще не успели проснуться обитатели гарнизона, а оба индейца уже стояли на берегу реки. Они собирались купаться. Караульный при лошадях подошел к ним. Это был пожилой мужчина с окладистой бородой.
      - Оставь это, - сказал он дакоте. - Вода в реке ледяная, а ты больной. Ты что же, решил околеть после того, как тебя освободили? Иди в блокгауз! Я тебе дам теплой воды! И никому до этого нет дела!
      Вождь не ответил ему и не внял предостережению. Он прыгнул в воду и поплыл.
      - Видали ли вы такое безумие! - Бородатый с сожалением покачал головой. У дикарей нет никакого рассудка.
      - Дакоты иного не признают, - объяснил Тобиас. - Даже побывав в потельне, они всегда потом плавают в реке.
      - Ну что с вами, индсменами, поделаешь, - сказал добродушный мужчина и пошел назад к лошадям.
      Тобиас вслед за дакотой прыгнул в неглубокий поток. Затем оба потерлись на берегу песком. Дакоту трясла лихорадка, и сердце его билось порывисто, но, когда он соскоблил с себя всю грязь, он почувствовал себя человеком, вырвавшимся из-под пытки. Делавар дал дакоте новые легины, мокасины и поясной платок. Молодой вождь взял это все. Однако свой пояс вампума и запятнанную кровью нарядную куртку он надел тоже.
      - Как могло мое имя достичь Вашингтона? - спросил дакота.
      - Художник Моррис, которого вы, дакоты, называли Далеко Летающей Птицей, Волшебной Палочкой, хлопотал за тебя. Он всегда был другом дакотов, и раз уж он ничего другого для вас был сделать не в силах, решил попытаться спасти хотя бы тебя.
      - Что делает Кэт Смит?
      - Десять дней назад она уехала с семьей торговца. Роуч был рад от нее избавиться. По пути ее встретил вольный всадник Адамс. Я думаю, он возьмет ее в жены.
      Когда окончательно рассвело и форт ожил, индейцы уже были в пути. Черный волкодав бежал с ними, и, хотя Тобиас указывал дорогу, дакота ехал ведущим, чтобы Буланый, как ему было привычно, бежал первым.
      Когда всадники около полудня дали лошадям немного отдохнуть и Токей Ито бросился рядом с Тобиасом на меховое одеяло, разведчик сказал:
      - Если ты хочешь убежать, прежде чем мы достигнем резервации, я тебе не помешаю.
      - Ты думаешь, из резервации я убежать уже не смогу?
      Тобиас посмотрел в глаза дакоты. Была в его взгляде какая-то сила и решимость. И не мог делавар отчетливо представить себе, что они означают. Он только и сказал в ответ:
      - Бежать могут многие. Но никто не знает, куда.
      - Где стоят палатки моих братьев? Тебе это известно?
      - В северо-западной части резервации, в Бэд Ленде.
      - Недалеко от границы резервации и недалеко от Блэк Хилса?
      - Да.
      Дакота прикрыл глаза. После того, что он теперь услышал, он не хотел больше ни задавать вопросов, ни отвечать на них.
      ВОЗВРАЩЕНИЕ
      После полудня они подъехали к агентуре резервации. Совсем новые или еще недостроенные дома и заборы, привязанные лошади, снующие повсюду люди - все это производило впечатление созидательной деятельности. Перед главным зданием стояли фургоны, легкие повозки, запряженные мулами. Выгружали мешки, ящики, бочки и вносили в помещение. Мужчина, необыкновенный рост которого и полнота бросались в глаза даже на расстоянии, наблюдал за работой. Дакота узнал в этом толстяке торговца и букмекера Джонни, которого он видел в форте Рэндол.
      Разгруженный фургон отъехал к длинному, низкому строению, животные были там выпряжены. Большой Джонни, проследивший также и за этим, пошел к главному зданию и исчез в дверях.
      Индейцы въехали на территорию агентуры. Вместе с ними прибежала и черная собака. Тобиаса здесь знали, и постовой, пропустив их, больше уже не обращал на них внимания. Они пустили своих лошадей в загон, затем Тобиас направился не к центральному входу главного здания, где царила необычайная суета, а к маленькой боковой двери. Через нее оба индейца вошли в полутемный тамбур, оттуда попали в неожиданно просторную комнату для приезжающих. На одном из двух грубо сколоченных столов уютно светила керосиновая лампа. Снаружи надвигались сумерки, а единственное окошко помещения было очень мало и к тому же завешено, так что почти не пропускало света. На полках вдоль стен были расставлены кувшины, миски, кружки, горшки. С правой стороны в углу находилась плита. Там, спиной к вошедшим, стоял Большой Джонни. Рядом с ним в углу большое старое ружье.
      Индейцы подошли к пристенной скамье, расположенной в противоположном от плиты углу, и уселись. Охитика забился под скамью.
      Спокойное поведение гостей, кажется, было Джонни по душе. Он только что бросил на сковороду, где обжаривались куски мяса, большой кусок жира. Сало растопилось, заскворчило.
      Когда антрекоты достаточно прожарились, Джонни повернулся к индейцам, которые молча курили свои трубки, взял с полки три деревянные тарелки и, прихватив с плиты сковороду, подошел к ним. Расставив со стуком тарелки, он опустился на табуретку, которая казалась слишком мала для его массивной фигуры, достал нож и положил по куску мяса на тарелки своих гостей.
      - Это я поджарил для себя, - сказал он сиплым голосом, - но вы можете тоже принять участие. Расскажи-ка что-нибудь, Тобиас!
      - Я не знаю ничего нового, - пробормотал себе под нос делавар. - Как живешь ты? Хорошая у тебя служба?
      Хозяин доверительно перегнулся через стол:
      - Служба?! Да здесь только одно настоящее дело - поставки индейцам агентуры... чем и занимается этот Фредди - Рэд Фокс. Ему теперь не надо искать золота, он зарабатывает за неделю больше, чем бедный золотоискатель за целый год. Но мне не перепало от него ни доллара. Собака! И вы думаете, я долго буду на него спокойно смотреть?
      - Тебе надо сообщить об этом агенту, - посоветовал делавар.
      - Чистенькому офицеру, которого тут никогда не бывает? Ой, боюсь обожжешься на этом деле! - Хозяин изобразил на лице сомнение. - Рэд Фокс, между нами говоря, это - подлец, он в любой момент может прикончить. Нет, парни, это опасно. Надо подождать. Меж тем и моя добыча понемногу округлится. Сюда каждый с удовольствием заезжает, а если холодно, так и выпьет побольше, что белые, что краснокожие.
      - Дакотам же пить строго запрещено.
      Хозяин только усмехнулся.
      - Ну, мне-то что за дело, за это платят лагерным полицейским! Они как раз болтаются тут, вождь Кровавый Томагавк со своей компанией, - продолжал он. Явились к Рэду Фоксу жаловаться на плохое снабжение.
      - Шонка тоже тут? - допытывался Тобиас.
      - Шонка всегда тут. При Рэде Фоксе состоит Шонка.
      - Значит, мне не стоит соваться к Фредди.
      - Не стоит, ничего хорошего не выйдет. Может быть, ты уладишь дело с кем-нибудь другим? О чем речь-то?
      - Мне надо сообщить о своем друге Гарри.
      - Гарри? Тот, кто напал на колонну с оружием и взорвал форт на Найобрэре? - Хозяин внимательно посмотрел на дакоту.
      - Да, - с улыбкой подтвердил Тобиас.
      - Тот, который был в плену? Много ли дашь, чтобы побыстрее провернуть дело? Ведь надо потратиться на выпивку для секретаря. А секретарь как раз здесь.
      - Доллары он получит. И лучше через тебя.
      - Что ж, в порядке одолжения могу. Давай мне всё!
      Тобиас достал бумагу.
      - Ему надо только расписаться, что он согласен, чтобы Гарри - Токей Ито отправился в свое племя.
      - Это не составит труда. - Хозяин взял документ и вышел.
      Прошло немного времени и он вернулся.
      - Досадно, - сказал он и с сожалением пожал плечами. - Чарли не оказалось на месте. Придется еще подождать.
      Перед домом послышались голоса. Дверь распахнулась, и ворвался холодный воздух. Ввалилось с полдюжины хорошо вооруженных, одетых в кожу и меха людей в пестрых шейных платках. Дакота узнал среди них канадца Луи и коротконосого Пита.
      - Хэлло, Джонни! - приветствовали новые гости хозяина; тот поднялся неторопливо, с сознанием собственного достоинства. - Выпить поскорей! И чего-нибудь поесть!
      Мужчины гулко затопали по дощатому полу. Тепло, запах виски и жареного мяса привели их в хорошее настроение.
      - Быстро, Джонни! Быстро, Джонни! - притоптывая в такт, нараспев выкрикивали они.
      Джонни принес четыре больших копченых медвежьих окорока.
      - Хэлло, джентльмены! Не кажется ли вам, что я здесь угощаю вас получше, чем Фредди своих краснокожих?
      Мужчины засмеялись еще громче. Луи подбросил кверху свою бобровую шапку, показав давно не стриженные черные волосы.
      - Джонни-Жан, брат мой! - крикнул он с непривычным для окружающих французским акцентом. - Хорошо накорми нас! Иначе наш Пит Куцый Нос тебя самого заколет и поджарит!
      Окорока были разрезаны, мужчины подналегли на них. Еще раз наполнили кружки. Хозяин сел рядом с канадцем и не отставал от гостей.
      - Джонни-Жан, брат мой, - говорил Луи, не переставая жевать. - Сегодня проводы! Ты понимаешь! Вот нашему юному красавцу Филиппу дай добавку. Он мой подопечный, и ему еще надо расти и расти!
      - Проводы? И что это значит? - кисло поморщился хозяин.
      - Эх, мой дорогой Жан, нас увольняют. Крези Хорс разбит, война окончена, и в таких обормотах, как мы, Фредди больше не нуждается. Он гонит нас, а в книгах еще числится наше жалованье. О, мой дорогой Джонни-Жан, мир так плох. Фредди считает, что краснокожие предатели дешевле, и организовал лагерную полицию из индейцев. - Луи отхватил еще изрядный кусок окорока. - А я ухожу прочь. - И он принялся насвистывать грустный мотив. - Джонни-Жан, брат мой, тебе известно, что такое Канада?
      - Там можно заработать побольше, чем здесь?
      - Джонни-Жан, ты человек, которому незнакома тоска, ты не понимаешь поэзии, ты просто жирная свинья. Но мой отец был охотником и вояжером. Он сам из Франции и вот приехал в Канаду. Канада - это прекрасно!
      - Да, - заметил делавар. - В Канаде еще свобода!
      Предводитель вольных всадников поднял кружку, он обрадовался, что получил поддержку.
      - Мой краснокожий брат, тебе знакома Канада, моя родина? Мой отец был в Канаде вояжером. Он торговал разными хорошими вещами. У него была большая лодка и мы ездили через grands lacs - Великие озера, когда я был enfant, еще совсем маленьким. Отец у меня был здоровый, мать здоровая, и жизнь наша была сплошное веселье. Краснокожие люди были нам как братья. Жизнь в Канаде прекрасна. Но зачем я ушел, mon dieu, я сделал плохо, очень плохо. Может быть, мне уйти назад в Канаду? Фредди - чудовище, у него нет сердца, он прогоняет меня после того, как я победил сиу-дакотов. Но краснокожие люди - мои двоюродные братья, они, как и я, любят свободу... почему я по ним стрелял? Он выпил еще, чтобы залить свою печаль.
      Слушал его только Филипп. Остальные уже взялись за свои трубки и с криками, стуча кулаками по столу, разыгрывали в кости жалкие остатки своего счастья.
      Хозяин кивнул Тобиасу и снова отправился с его документом.
      Делавар угостил канадца табаком. Луи уселся рядом с индейцем и с удовольствием продолжал разговор.
      - Меня удивляет, что Фредди, Рэд Фокс, отказывается от вас, - продолжил Тобиас затронутую тему.
      - О, мой краснокожий брат, дакоты загнаны в резервацию, и мы теперь не нужны.
      - А Ситтинг Булл?
      - Не знаю. Может быть, ушел в Канаду, может быть, отправился встретиться с Большим Отцом в Вашингтон.
      - А Крези Хорс и его воины, где они?
      - Дорогой кузен, генерал Майльс со своими стрелками окончательно разбил их и загнал сюда к нам за пятьсот миль. Два дня назад они добрались до форта Робинсон. У них нет больше оружия, они лишились части палаток, растеряли одеяла, они голодают, дети у них замерзают. Им пришлось подчиниться так же, как и остальным дакотам.
      Токей Ито пододвинул канадцу свою наполненную виски кружку, к которой так и не прикоснулся.
      - Мерси, мерси, спасибо! - канадец выпил.
      - Значит, Тачунка Витко, которого белые люди называют Крези Хорс, еще жив и недалеко от нас? - спросил Токей Ито.
      - Недалеко, на запад отсюда. Но Крези Хорс под таким надзором. Oh, mon dieu, под таким хорошим надзором...
      Разговор был прерван: наконец-то вернулся Джонни. Он был не один. Медленно, подчеркивая свое достоинство и походкой, и поворотом головы, вместе с ним вошел индеец, степенно сел за стол против Тобиаса и Токей Ито. На нем был низко надвинутый на лоб головной убор из перьев орла. Бронзовая кожа лица, орлиный нос, сильно выступающие скулы выдавали в нем дакоту. Глаза у него были маленькие, прищуренные. Молодой вождь знал его. Это был Кровавый Томагавк. Узнал ли новый верховный вождь молодого предводителя рода Медведицы - не известно.
      Кровавый Томагавк сдержанно поприветствовал только Тобиаса.
      Сопровождала Кровавого Томагавка весьма удивительная личность. Это был молодой индеец, худой и высокий, с лицом, отнюдь не отмеченным печатью разума. На нем был цилиндр и голубой мундир с золотым темляком и галунами. На боку висела волочащаяся по земле сабля, а в руке он держал забавное подобие плетки с серебряным набалдашником. Он жеманно прошелся несколько раз перед столом и, кажется, решил, что все восхищены им.
      Вошли еще восемь вооруженных индейцев, в том числе Шонка.
      Тобиас, хотя и видел этого человека второй раз, тотчас узнал его. Шонка подсел к Кровавому Томагавку и уставился на своего бывшего вождя. Но его вызывающий взгляд встретился с ледяным спокойствием Токей Ито.
      Джонни передал Тобиасу документ:
      - Вот... что касается Гарри, все в порядке.
      Тобиас благодарно кивнул и сунул хозяину деньги. Джонни, кажется, остался доволен.
      - Гарри может в сопровождении лагерной полиции отправиться в род Медведицы и поселиться там в своей палатке, - сказал он. - Так Чарли и написал.
      - Покажи мне письмо! - потребовал Кровавый Томагавк, который слышал этот разговор. - Я верховный вождь, и я распоряжаюсь полицией.
      Тобиас протянул ему документ. Тот развернул и приказал Джонни прочитать вслух.
      - Белый человек написал то, что он не должен был писать, - возмущенно заметил Кровавый Томагавк. - В какой палатке жить Токей Ито устанавливает не белый человек, а дакоты. На собрании совета рода Медведицы решено не принимать его больше в племя. Его типи разрушена. Сын Матотаупы не вернется домой. Хау.
      Кровавый Томагавк говорил громко. И не только за его столом, но и у игроков в кости установилась тишина, и все смотрели на него и на молодого дакоту, сына Матотаупы.
      Недавний пленник не пошевелился и ничего не сказал.
      - Ты подчиняешься? - угрожающе спросил Шонка.
      Токей Ито сохранял молчание.
      Делавар понимал, что скрывается за этим молчанием. Он чувствовал, как нарастает напряжение между Шонкой и Токей Ито. Он догадывался, что вражда между ними живет с давних пор. Кое-какие слухи доходили до Тобиаса. В любой момент терпение Токей Ито могло лопнуть, и тогда схватки не миновать.
      - Ну что же это все на сухую! - пробасил в чреватой опасностью тишине Джонни. - Давайте сначала выпьем, потом посоветуемся по этому нелегкому делу.
      Он подмигнул, и Тобиас в тот же миг сунул толстяку хозяину в карман штатов пару монет. Джонни пощупал их, и это, кажется, пришлось ему по вкусу. Перед лагерными полицейскими появились наполненные кружки. Шонку не надо было упрашивать. И Кровавый Томагавк схватился за кружку.
      - О, что я вижу! - с усмешкой воскликнул Луи-канадец. - Мистер агент ведь запретил сиу пить виски, а мусью собирается тут выпивать!
      - Даже двойную порцию! - поддержал Филипп своего попечителя и покровителя, и можно было понять, как они презирают этих индейцев.
      Шонка бросил взгляд на белых недовольный взгляд, а Кровавый Томагавк, усмотрев в этом умаление своего служебного достоинства, счел необходимым ответить:
      - Кровавый Томагавк сам знает, что ему положено и что - нет. И не уволенным стрелкам предписывать, что ему делать!
      Тем временем Джонни с возгласом "За ваше здоровье!" осушил свою кружку и поставил на стол. Кровавый Томагавк решил восстановить свой авторитет подобным же образом. Он тоже поднял кружку и опрокинул содержимое в глотку. Легкость, с какой это произошло, свидетельствовала о том, что пил он сегодня уже не первый раз. Франт в мундире восхищенно посмотрел на своего верховного вождя и с готовностью ему последовал, однако поперхнулся. По мундиру расплылось пятно. Молодой человек покраснел от стыда.
      - Джонни, дай-ка мне поскорее платок и воды, надо замыть мой костюм! Это ведь мундир генерала!
      - У моего краснокожего брата мундир генерала? - подхватил шутник-канадец. - Кто же это ему дал? Или он проявил высокую доблесть и Большой Отец из Вашингтона наградил его мундиром?
      - Меня зовут Татокано, что значит - Антилопа, - рассердился щеголь. - Я младший сын Старого Антилопы. Белые зовут меня Эдди. Я отдал за мундир много бобровых шкурок.
      - О! Большой Отец продал мундир генерала краснокожему брату!
      - Ой, не лопнуть бы мне от смеха! - закричал Пит Куцый Нос, который только что выиграл в кости. - Мой дорогой Эдди, знаешь, кто ты такой? Музыкант ты, а не генерал!
      Губы Эдди-Татокано задрожали.
      - Ты ничего не понимаешь, - сказал он, хотя им уже овладевало смутное чувство, что Пит прав. - Это мундир кавалерийского генерала тридцать первого полка. У меня есть документ!
      Тут уж поднялся всеобщий смех.
      - Документ? Ну-ка, покажи!
      Эдди Великолепный расстроился чуть не до слез.
      - Вот! - достал он маленький печатный листок.
      - Дай-ка сюда! - Канадец протянул руку.
      - Нет. Не дам. Белый человек может прочитать письмо только в моих руках. Эдди-Татокано развернул свой документ на столе, затем снова взял в руки. Здесь написано...
      - Тридцать первое января, - громко прочитал Джонни. - Тридцать первое января, тысяча восемьсот семьдесят шестой год! Вот что тут, а совсем не тридцать первый полк. И еще: "Дьявол возгордился, да с неба свалился!" Это же листок из календаря!
      - О-ох! - ошеломленно вздохнул щеголь.
      Канадец похлопал его по плечу:
      - Да, мой младший брат, это звучит. Ты можешь не жаловаться, что обманут, это ведь чистая правда!
      - Но...
      - Что значит - но, - засмеялся Джонни так, что заколыхался его огромный живот. - Никаких "но"! Чистая правда! Ты возгордился? Ты посрамлен? Разумеется, вот ты и сидишь тут как напакостивший пудель! Ты обманут? Нет. Листок прав.
      Эдди Великолепный, подавленный, сидел на своей табуретке и покачивал головой. Он был бессилен против этой логики.
      Кровавый Томагавк поник.
      - Надо посмотреть, нет ли оружия у сына Матотаупы!
      - Нет. Только нож, - ответил Тобиас.
      - Тебя не спрашивают! - обрезал Шонка делавара. - Эдди-Татокано, приказал он, - обыщи его! Гарри, встать! Руки вверх! - И Шонка направил на дакоту револьвер.
      Установилась мертвая тишина. Вождь медленно поднялся.
      - Я понимаю, что вы меня боитесь, - сказал он, подошел прямо под дуло револьвера и, стянув с себя куртку всю в пятнах крови, обнажил исхудалое тело: стали видны глубокие шрамы от ножа жреца, от цепей, от когтей медведя.
      Татокано ощупал пояс своего бывшего вождя.
      Шонка убрал револьвер.
      Токей Ито надел куртку. Он был бледен, кашель сотрясал его. Он не мог больше сдерживаться.
      - Шонка, - сказал он, как только отдышался, - я имею право узнать, на каком основании собрание совета приняло решение против меня.
      - Ты не можешь ничего требовать! Если ты не подчинишься, я сумею тебя заставить! Садись и молчи, иначе мы тебя арестуем! Всем известно, что ты против Ситтинг Булла и Крези Хорса!
      Тобиас неотрывно смотрел на молодого вождя. И как не стыдно Шонке такой подлостью встречать больного, только что освободившегося от оков человека. Еще два поколения назад такое отношение даже к личному врагу было бы у дакотов невозможно. Но уайтчичуны с их виски раскололи племя, заставили забыть старые обычаи, убили чувство собственного достоинства в свободных воинах, с помощью подкупа они наплодили предателей.
      Токей Ито не подчинился. Он продолжал стоять.
      И снова вмешался Большой Джонни. Он подошел к Шонке и огромным своим телом оттеснил его к стулу. Шонка, не пикнув, так и свалился на него. У него, конечно, были причины не ссориться с хозяином. По-видимому, у него частенько появлялось желание приобщиться к запретному виски, а виски было у Джонни.
      - Что ты тут разбушевался, Шонка! - Голос Джонни звучал грубо и повелительно. - Чтобы тут у меня никаких петушиных боев!
      - Никаких петушиных боев?! - заорал Пит Куцый Нос, который занял место Шонки. - Что ты тут корчишь из себя, толстопузое чудовище, что ты за распорядитель?! Если мне взбрело в башку подраться, - значит, будет петушиный бой, понимаешь ты... и не вздумай становиться мне на пути... - Ив руке у него сверкнул нож.
      Джонни испуганно посторонился.
      - Береги рожу, Пит, - при этом сказал он. - Носа ты уже лишился, хочешь рискнуть еще глазом?!
      Так называемые петушиные бои были в обычае приграничья. Это были жестокие бои, в которых допускались любые средства. Изуродованные носы, выдавленные глаза свидетельствовали об этих мерзких схватках.
      Пит разошелся.
      - Краснокожий пес! - орал он. - Проклятый убийца! Его знает вся граница! Мало он позабавился на Платте, в Блэк Хилсе, на Найобрэре, он еще посмел и сюда заявиться! Раз уж лагерная полиция боится им заняться, придется мне об этом позаботиться, и пусть Фредди видит, кто здесь наводит порядок, пьяницы-полицейские или люди, которых он увольняет!
      Молодой вождь, к которому была обращена эта речь, казалось, ничего и не слышал. Он оставался невозмутимым, взгляд его был неподвижен.
      Пит бросился на индейца. В тот же миг дакота схватил Пита за правую руку и так вывернул ее, что тот выронил нож. Дакота поднял нож и бросил делавару. А Питу он нанес такой удар, что Куцый Нос с грохотом влетел в стену и повалился на пол.
      Не сказав ни слова, Токей Ито уселся на свое старое место рядом с Тобиасом.