Глава 3

С того дня, как только опускалась ночь, Маргарет вызывала машину и отправлялась в туземный квартал. Она задерживалась на базарной площади, делая вид, что слушает монотонные речитативы слепых нищих, потом заходила в сирийскую харчевню, где собирались туземные рабочие. Она садилась у стены, украшенной картинами, вырезанными из журналов, ей приносили пиво в треснутом стакане. Пищу здесь накладывали в тарелки из трех котлов: одного с рисом, второго с рыбой и третьего с томатным соусом.

На улице она прикидывалась проституткой, и к ней часто приставали. Она вглядывалась а, темные лица, ожидала услышать из темных губ грубые слова, которые освободили бы ее от наваждения, но слышала от бродячих торговцев лишь непристойные предложения и шутки. В ответ Маргарет хохотала, словно сумасшедшая, и уходила прочь.

В субботу она пошла на туземные танцы. Стены зала были украшены гирляндами. Под бегающими огнями танцующие отбрасывали чудовищные тени. Оркестр в углу, огороженном бамбуком, состоял из аккордеона, барабана и чего-то вроде пилы. За пятнадцать минут маленький зал наполнился до отказа. Люди сидели на грязных скамьях или колченогих стульях. Изрядная толпа слушала музыку и снаружи, раскачиваясь в такт мелодии. Аккордеонист играл, приложив ухо к своему инструменту и лаская клавиши, словно женские груди. Гитарист перебирал струны, уставив глаза в потолок, вроде бы ни на кого не обращая внимания, но из ритма не выпадал. Человек за ударными бил по ним быстрыми, нервными пальцами, пот стекал градом с его лица и расплывался пятнами на грязной рубашке.

Женщин было несколько — пьяных, большими глотками отхлебывающих ром или анисовую. Иногда кто-нибудь из них пробирался через зал, чтобы получить очередную порцию выпивки, вокруг немедленно начинали приплясывать три негра в развевающихся белых одеждах. Мужчины, однако, большей частью танцевали сами с собой, и Маргарет томилась от желания быть с кем-нибудь из них.

Два солдата отстукивали в американском стиле, которому, должно быть, научились в каком-нибудь порту в Европе, гордые, как Петрушки, пока не начался настоящий местный стиль. Поднялось великое волнение. Все негры вскочили со своих мест и затряслись, словно в припадке эпилепсии. Вскоре они запели в такт оркестру, и этот возрастающий хор заставил дрожать плетеные стены.

Один из танцоров исполнял женскую роль. Он медленно кружился в центре площадки, покачивал бедрами, как бы предлагал себя партнеру то спереди, то сзади. Головы обоих расслабленно клонились, в то время как глаза, словно беломраморные шары, бешено вращались на темных лицах. Специфический запах негритянского пота в сочетании с едким дымом местных сигарет, монотонные голоса, напевавшие фразы, — Маргарет была рада, что не понимает их смысла, — все это вызывало в ней ощущение фатальности ее желания.

Внезапно оркестр смолк, словно полностью опустошил свою душу. Раздались аплодисменты и хриплый смех. Когда голоса затихли, Маргарет снова осознала, что ничего не понимает и что здесь любовь не имеет ничего общего с тем совращающим животным чувством, которое она ищет. Здешние животные были цивилизованы и дисциплинированы галстуками.

Однажды вечером ее присутствие в маленьком дансинге вызвало волнение. Управляющим здесь был Джордж, негр из Нигерии, и неприятности начались для него с самого начала. А вскоре два посетителя подрались из-за нее, и возник общий скандал. Маргарет спряталась под стол. Вдруг она увидела молодого негра, продирающегося из центра драки. Он подошел к ней, схватил за руку и выволок из притона.

Они остановились на узкой аллейке, и здесь Маргарет рассмотрела своего спасителя. Хотя он был черный, во внешности его читалось что-то античное. Его можно было бы назвать эбеновым(Эбеновое дерево — черное дерево) фавном. Маргарет видела, как бьется его сердце под разорванной рубашкой. Она стояла молча, он что-то бормотал. Она стала рыться в сумочке, но он отказался, молча покачав головой. Тогда она протянула ему свою карточку:

— Вот моя карточка. Приходи ко мне завтра.

Он взял карточку и приподнял над головой, чтобы прочитать в лунном свете. Потом мягко улыбнулся, посмотрел на нее долго и как-то апатично и скрылся в темноте.

Она прождала его весь следующий день. Он не пришел. Она поехала к Джорджу, чтобы узнать имя и адрес незнакомца, но получила очень неопределенный ответ:

— Я думаю, что он приехал откуда-то из глубины страны. Одно время работал на железной дороге. Он появляется время от времени, но никто о нем толком ничего не знает.

Маргарет наведалась сюда еще несколько раз. Один и тот же ответ и возбуждал, и расстраивал ее. Эта альтернатива надежды и отчаяния день ото дня ухудшала ее настроение. В часы сиесты, правда, она крепко спала, но когда просыпалась, всегда находила свой палец во влагалище.

Маргарет часто вспоминала один сон: будто она идет по лесу, где вместо деревьев из земли растут мощные мужские члены. Их темные концы, как плоды, свисали вниз и извергали густую жидкость. Ей страстно хотелось испробовать такой живой плод, сжать его губами, поймать ртом струю сока. Тогда она проснулась измученная, потом долго ласкала себя, представляя зримо то Томаса, то незнакомца. Член покойного всплывал в ее памяти как чудовищный всплеск эктоплазмы.

Маргарет часто гадала, так ли этот молодой незнакомец, столь часто теперь появляющийся в ее видениях, хорош, как Томас. Она воображала, что вкладывает его эректированный член в свою п…. а его тугие яички при этом вдавливаются в ее тело. Она стонала, мяла свои груди, потом вскакивала и обливалась холодной водой, словно холодная вода, вылитая на греховное место, могла изменить греховный ход непристойных помыслов.

Немного остыв, она одевалась, шла на базар и долго здесь бродила. Ее взор против ее воли привлекали мужские формы, которые Бог в здешнем климате придал многим произрастающим на этой земле плодам и овощам. Жесткие и откровенные достоинства бананов, фаллические очертания зеленых огурцов, чудовищная тропическая морковь, толстые головки и морщинистая кожица которой пробуждали в памяти лучшие мгновения жизни.

Эти видения сопровождали ее неотрывно во время ежедневных прогулок, ей грезилось, что эти плоды сами собой забираются ей под юбку, скользят между ног, трутся о ляжки, раздвигают губы внезапно ставшей влажной п… Иногда иллюзии достигали такой силы, что Маргарет вынуждена была останавливаться, переводить дыхание и усилием воли отгонять демонические овощные атаки.

Но пришел день, когда она уже не могла терпеть. Чтобы выглядеть на базаре вполне невинно, она купила большую плетеную корзину, потом пошла в овощной ряд и набрала уйму бананов и огурцов.

— Пожалуйста, выберите мне покрупнее, — попросила она продавца, — они вкуснее.

Маргарет спрятала корзину в шкаф, спустилась к обеду, но ела без аппетита. Она безучастно смотрела в окно, видела жаркую улицу, утратившую в этот солнечный полдень все мужское население. Потом Маргарет заказала кофе в мрачной надежде, что это избавит ее от изматывающих дневных видений.

Вернувшись в номер, Маргарет тут же вытащила корзину из шкафа, разобрала и рассортировала овощи. В конце концов она остановила свой выбор на двух больших огурцах — ей понравилась их блестящая и нежная кожура. Она положила их на прикроватный столик, убрала Корзину обратно в шкаф, заперла дверь номера, разделась догола и легла в кровать.

Один из огурцов она взяла в ладони и стала согревать его, второй положила между бедер, здесь ему предстояло нести свою службу. Затем замерла, уставившись в потолок и стараясь оживить в памяти сладостные моменты прошлого. Медленно, потихоньку Маргарет стала водить огурцом по влажным грудям, засовывала его подмышки, ласкала губами. Потом закрыла глаза, мысленно предлагая себя двум невидимым любовникам, один из них, недвижимый и жесткий, покоился в ложбине между бедер, второй, как мужской член, бродил по всему ее телу.

Вскоре иллюзия достигла такого уровня, что Маргарет застонала. Свободной рукой она продвинула огромный огурец по бедрам, пока он не уткнулся в мягкие губы, уже трепещущие под золотой кромкой волос. Размеры овоща все же смущали ее, она взяла его в руки, смочила слюной и попыталась, помогая встречными движениями бедер, ввести в себя.

Потом Маргарет стала одной рукой ласкать свои груди, которые быстро набухли, а соски настолько увеличились и отвердели, что походили на крупные весенние клубнички. Каким-то образом эти интенсивные ласки способствовали медленному, но неуклонному проникновению огурца в ее самое интимное место. В какой-то момент рука Маргарет сорвалась, и огурец тут же защемил нежную плоть, как это случается порой с чересчур нетерпеливым любовником. Все пять пальцев свободной руки Маргарет судорожно сжали одну из грудей, и спазм наслаждения прокатился по ее телу. В то же мгновенье любовная жидкость окропила бедра.

Придя в себя, Маргарет решила подвести полу — научную основу под свое удовольствие и использовать оба естественных фаллоса, принесенных с базара. Извлекая наружу огурец, глубоко проникший в ее потайную пещеру, Маргарет причинила себе боль. Поэтому она размыслила, что впредь следует вводить его узким концом, тем более, что этот узкий конец по толщине вполне мог соперничать с членом самого достойного мужчины. Далее — вводить его следует ритмично, по мере погружения толщина огурца будет возрастать, следовательно, губы влагалища будут растягиваться постепенно, без боли, как в первый раз. Соответственно, будет возрастать и наслаждение. Этого же метода следует придерживаться и при обработке второго отверстия.

Итак, Маргарет улеглась поудобнее на бок и, смазав огурец душистым кремом, стала осторожно заталкивать его в анус. Пока он погружался в нежное отверстие, свободной рукой она ласкала груди. Казалось, все ее тело сжалось вокруг овоща, и эти сокращения мышц доставляли ей неописуемо острые ощущения. Она оставила в покое груди и ввела второй огурец во влагалище. Волна сладострастия накрыла все тело женщины, она задыхалась, руки сами нашли нужный темп синхронных движений, и вот уже половодье наслаждения буквально опрокинуло ее.

Маргарет громко застонала и замерла, пальцы ее судорожно сжимали толстые концы огурцов, казалось, пронзивших ее тело насквозь.

Очень скоро леди Маргарет так хорошо освоила это упражнение, что стала предаваться ему каждый день во время сиесты. Для усиления наслаждения она со временем разнообразила программу. Так, однажды ей пришла в голову идея проделать в огурце сквозное отверстие длинной спицей, посредством которой она когда-то связала Томасу шерстяные подштанники. К толстому концу овоща она приспособила резиновую грушу от своего интимного гигиенического прибора и через этот канал впрыскивала в себя, как сперму завоевательницу, струю швейцарского концентрированного молока, рекомендуемого для вскармливания грудных младенцев.

Далее Маргарет изготовила целую коллекцию имитаций членов из различных овощей и фруктов. Руководствуясь прихотями фантазии, она всячески разнообразила свое меню и достигла такого прогресса, что уже никогда не повреждала свои деликатные места, только мурлыкала от удовольствия. Изумительные овощные и фруктовые салаты уносили леди Маргарет в самые райские кущи.

И все же, когда опускались сумерки, природа вступала в свои права, и Маргарет снова охватывало смутное беспокойство. С отвращением она отбрасывала фальшивые инструменты на верхнюю полку шкафа, чтобы горничная их не нашла и не упрекнула в порче хорошей пищи.

Маргарет одевалась, совершала» мэйк-ап» (Означает по-английски то же самое, что «макияж» по-французски) над своим лицом и выходила на улицы в поисках прекрасного незнакомца, который, по ее убеждению, был единственным мужчиной, способным внести успокоение в мир ее безрассудных страстей.

Глава 4

Кто-то сказал Маргарет:

— Если вам нравятся туземные танцы, поезжайте к Канчо.

Однажды в субботу вечером она решилась. Машина долго ехала пустынными улицами мимо темных домов. Наконец шофер остановился у нужного ресторана. Группы людей толпились возле дверей, из-за которых доносились посредственные звуки музыки явно «белого влияния».

Неожиданно среди праздношатающихся зевак она увидела мужчину, которого так долго искала. Он был одет в розовую рубашку и синие брюки.

Маргарет улыбнулась ему:

— Ты узнаешь меня?

Он кивнул головой, но ничего не произнес.

— Почему ты не пришел, как я просила? Снова молчание.

— Хочешь выпить со мной? Мгновение он колебался, потом сказал:

— Только пойдите туда и закажите столик сами. Мне официант откажет.

Он показал на свои рваные брюки и разбитые сандалии. Маргарет внезапно ощутила необычайную нежность.

— Ладно, жди меня.

Она вошла в зал, навстречу ей ринулся готовый обслужить официант. Маргарет выбрала столик рядом с танцплощадкой, откуда было удобно наблюдать за вращениями и выкрутасами лихо отплясывающих парочек. Она заказала шампанское и вернулась к входу, чтобы позвать своего компаньона. Он исчез…

Маргарет в изумлении огляделась, потом спросила шофера своей машины. Тот ничего не заметил. Вспомнив смущение незнакомца, она решила, что тот, возможно, пошел переодеться, вернулась к заказанному столику и стала ждать.

Почти все посетители ресторана были негры или мулаты. Возле бара несколько португальских мулатов играли на гитарах. Женщины были одеты в длинные, развевающиеся открытые платья из красного, зеленого или желтого шелка, но обуты, однако, всего лишь в соломенные сандалии.

Невзирая на удушающую жару, все мужчины были облачены в костюмы. Пили здесь либо пиво, либо коктейли со льдом, либо шипучее вино, бутылку которого официант принес завернутой в салфетку, с претензией, что это шампанское.

Несколько белых, находящихся в зале, по-видимому, решили устроить в этот вечер спектакль для Черных. Джаз, похоже набранный из мелких бизнесменов, попытался безуспешно сымитировать бесшабашный стиль американских негров. Один из музыкантов то и дело выходил вперед и пробовал что-то спеть, но его усилия вызывали у местных только смех. Иногда в круг выходила женщина с впалой грудью и старательно изображала нечто, что, видимо, полагала рок-н-роллом. И посетители, чьи предки знали оргии полуночных ритуальных танцев, добродушно аплодировали ей.

Маргарет стало дурно от этого зрелища. Она была женщиной без предрассудков и отдавалась негру, но находила нечто постыдное в этом унижении расы завоевателей. В какой-то момент она чувствовала, что ненавидит всех в этом зале.

Маргарет встала и покинула ресторан. Некоторое время она расхаживала по улице, но не завидев нигде своего спасителя, вернулась к машине и велела шоферу отвезти ее в гостиницу. Всю дорогу она внимательно смотрела по сторонам, но окраина города в этот час оставляла впечатление безлюдного кладбища.

Наконец уличные фонари остались позади. Машина остановилась возле отеля. Откуда-то доносились звуки механического пианино. Ночной портье, заперев за ней дверь, возобновил прерванный храп.

Голова Маргарет гудела от переживаний. Она быстро разделась, нырнула в постель, и вскоре сон принес ей желанный отдых.

На следующий день она снова отправилась к Канчо. Владелец, в ответ на ее расспросы, посоветовал вернуться сюда к ужину, возможно, кто-нибудь из местных даст ей какую-нибудь информацию о незнакомце.

Потом Маргарет долго бродила по улицам, не смущаясь обилием на них проституток-негритянок. Она уже давно отбросила предрассудки, привитые ей еще в нежном возрасте.

Маргарет думала только о том, что вот вернется сюда вечером и найдет, наконец, человека, которого тщетно искала все последние дни. Она знала цену летящему времени, осознавала необходимость добиваться исполнения желаний, пока не будет слишком поздно.

Маргарет вышла к воде и всей грудью вдохнула свежий, влажный воздух. Легкий ветерок ласкал ее волосы и щеки. Маргарет любила ветер в лицо, он почему-то возвращал ее мысли и чувства в девственную вселенную, золотую пору, когда тела людей еще не были скрыты одеждой, а души чисты.

Время подходило к ужину, и настала пора возвращаться в город.

После зноя улиц прохлада бара казалась просто упоительной. Бармен у стойки болтал о чем-то с мулатом оливкового цвета. Завидев Маргарет, он шепнул мулату на ухо, судя по тому, как они оба рассмеялись, явную скабрезность. Потом, приняв серьезный вид, чинно доложил ей, что никто не знает того парня, которым она интересуется.

Их ухмылки были просто невыносимы, и Маргарет поспешила уйти, не заказав себе никакой выпивки. В отеле Маргарет съела ужасный ужин и снова вышла на улицу. Магазины уже закрывались, и толпы людей возвращались с работы домой.

Белые говорили о видах на урожай земляных орехов.

Негры толковали о несправедливом законе о выборах.

Маргарет шла к дому, где, как ей сказали, местные негры встречались с женщинами. Еще издали она увидела парочки, сидящие на террасе на пустых ящиках. Вели они себя весьма непристойно и, время от времени, растворялись в темноте. Напрасно Маргарет всматривалась в них — незнакомца здесь не было, но негры стали проявлять к ней нездоровый интерес. Маргарет испугалась и поспешила удалиться.

На первом же попавшемся такси она поехала в отель. Дорога была ужасной, машину нещадно трясло и Маргарет то и дело подпрыгивала на сиденье, но она ничего не замечала. Ее переполняли неутоленные желания: Маргарет любила своего незнакомца. Она вспоминала, как нежно он смотрел на нее, как прижимал к широкой груди, когда на крепких руках выносил из зала, охваченного общей дракой. Найдет ли она его снова? Почему он убегает от нее? Может быть, она утратила свою привлекательность?

Маргарет вспомнились слова старой песни: «Это последняя роза лета, пусть цветет в одиночестве».

Ей нравилась грустная мелодия этой строки, и она снова и снова повторяла ее: «…пусть цветет в одиночестве».

Наконец машина остановилась у входа в отель. Маргарет рассчиталась с шофером и поднялась по лестнице. Бой, дежуривший на этаже, по своему обыкновению дремал на кожаном диване. Маргарет рывком отворила дверь своего номера и… застыла в настоящем шоке.

В комнате находился мужчина, которого она искала.

Он стоял посреди комнаты, молчаливый и улыбающийся. Она подошла к нему и почти робко тронула твердые мускулы его груди, вздохнула и… тут же была как ребенок подхвачена на руки и перенесена на кровать.

Она спросила, как его зовут.

О-о! Чудо за чудом! Его звали Томас!

Томас! Так же, как и того, другого!

Как нежен он оказался. Он вылизывал ее как большой фавн. Сначала он щекотал кончики ее грудей, словно извинясь за то, что прихватывает их одновременно зубами. Потом его язык проник в теплую ложбинку между грудей, скользнул по ребрам и вывел очаровательный узор на животе. Затем язык спустился ниже, к золотистой рощице, нависшей над п… Очень, очень нежно язык раздвинул шелковистые волосы и смочил деликатную щель прежде, чем войти в, нее, по пути он успел пощекотать и облизать клитор.

Маргарет зашевелилась, шире раскрыла бедра и мягко возложила ладони на черные кудрявые волосы юноши. Потом одной рукой чуть-чуть подтолкнула его голову вбок.

Он мгновенно понял, тут же развернулся, и Маргарет увидела над собой между темными рельефными бедрами длинный эбеновый банан, мощный и набрякший, направленный к ее рту… Приподняв подбородок, она поймала член губами и всосала… Теперь вся она была шаром сладострастия, вращающимся на игле наслаждения. Между обоими полюсами шара билась вольтова дуга страсти.

То было совершенное и успешное 69.

Есть вещи, которые можно описать с легким сердцем, но они должны быть пережиты, чтобы должным образом оценены. К ним, безусловно, относится тот возвышенный момент, Иногда одновременно изливается сок из обоих любовников на их лица.

Томас испытал свой оргазм, но не утратил эрекцию. Он и Маргарет развернулись на постели так, что теперь они лежали головами в одну сторону, ее спина и зад плотно прижаты к его груди и животу, ноги переплетены. Опустошенные, тяжело дыша, они пребывали в этом положении некоторое время.

Первым пришел в себя мужчина, его руки, словно струны гитары, стали перебирать груди женщины. Груди немедленно поднялись, маленькие соски отвердели, налились жизненной силой, словно цветки лотоса. Невероятный член негра набряк, стал даже больше, чем был до первого оргазма, восстав, он теперь достигал пупка своего владельца и упирался жестко в ягодицы Маргарет. Почувствовав, как горячий жезл скользит по ее коже, женщина податливо изогнула свое тело и застонала:

— Дай его мне, дорогой…

Томас начал накачивать ее быстро, как кролик, и она помогала ему энергичными движениями бедер. Маргарет уже начала приближаться к оргазму, когда Томас остановился, извлек член из мокрой щели и прижал его к анусу… Оба они синхронно двигались теперь в том ритме, в каком он минутой раньше играл ее грудями. Как чудесно перемещал он член из п… в анус, из ануса снова в п…. точно так же, как это делал в свое время другой Томас, который, увы, пал смертью храбрых за Родину на поле брани.

Это было так похоже, что неожиданно для себя Маргарет взмолилась:

— Ударь меня, сделай мне больно!

Какой-то миг любовник, натянуто улыбаясь, колебался, но потом решился и сильно шлепнул ладонью по ляжке. Каким-то таинственным образом этот шлепок соотнесся с ритмом сокращений ее влагалища, Маргарет испытала потрясение невероятной силы и громко застонала. Эти стоны в свою очередь возбудили негра, на покрасневшую кожу ягодиц и ляжек обрушился град сильнейших шлепков. В ответ ее п… так сильно сжала его член, что он уже не мог им свободно двигать.

Они кончили одновременно. Томас уронил голову на белое плечо женщины и стал кусать его, одновременно конвульсивно сжимая ее пышные груди. Он царапал ее нежную кожу, потом цепкими пальцами схватил всю ее прелесть в горсть, словно хотел вырвать ее из тела.

Тропическая ночь обволокла два сплетенных тела, словно китайское перо, черной тушью рисующее по розовому… Импрессионистская гуашь…

Маргарет первой выплыла из этой любовной лагуны, в которой, по ее разумению, они оба могли захлебнуться, и взглянула на своего любовника.

Он спал, растянувшись на белоснежной простыне и закинув руки за голову. Маргарет отметила несколько длинных царапин на его большом чистом теле и животе. Он был удовлетворен, удовлетворен ею, и она чувствовала себя счастливой.

Уже рассветало, первые солнечные лучи пробивались сквозь ставни, и в зеркале отражались обнаженные тела любовников. Как он был прекрасен, как силен и как молод!

Бог создал его для бега и любви.

Ах! Если бы он мог вскочить и мчаться по прерии среди волооких газелей! Деревенский мальчик, который собирал бы золотые яблоки, падающие с ветвей под порывами ветра. Чистая хрустальная вода из источника утоляла бы его жажду.

Этот мир — его, и солнце, и небеса, и эта вращающаяся галактика. Потому что он прекрасен, и вся слава мира ничего не значит рядом с красотой юности.

В большом зеркале отражалась таинственная жизнь этой пары. Неумолимый рассвет жестоко выявлял многое. Женщина видела. Женщина понимала. Он моложе. Значит, она должна за него сражаться.

Маргарет встала, тихо прошла в ванную, пустила воду… Потом ее опытные пальцы нанесли на кожу крем и умело восстановили урон, нанесенный бурными ласками прошедшей ночи. Теперь пудра… Черные линии, нанесенные косметическим карандашом, усилили блеск глаз, голубая пастель смягчила тени под ними.

Самое ее тело под легким шелком пижамы притворилось свежим и юным. Обман, везде обман…

Меж тем рассвет уже высыпал в небеса корзину роз… Улыбаясь вместе с солнцем, Маргарет вернулась в комнату. Ее черный бог уже просыпался. Его глаза искали женщину, в них снова светилось желание. Он приподнялся на постели, но она отвела его ищущую руку, подошла к окну и выглянула наружу. Его глаза с восхищением взирали на ее тонкий профиль, богатство волос, он, конечно, не подозревал о роли искусства в красоте ее лица, значении исходящих от нее тонких ароматов.

Уловив вожделение в этом взгляде, Маргарет повернулась к нему, уверовавшись в своем триумфе.

Она ждала… Чего? Всего лишь слова.

Он молча смотрел на нее. Она была свежа и прекрасно одета. Он перевел взгляд на свою розовую рубашку и драные брюки, валяющиеся на полу. Мягко упрекнул ее:

— Мне нечего надеть на себя.

Маргарет подумала: «Если бы мой муж был жив, он бы сказал, что уже слышал этот мотив раньше».

Весь день они провели за покупками. Он был ненасытен, а она восхищалась своей игрушкой, позволяя покупать все, что ему хотелось. В машине росла гора вещей: шелковые носки, вязаные галстуки, фланелевые брюки, полосатые блейзеры, парфюмерия, лакированные ботинки, яркие рубашки.

Его вкус был отвратителен. Инстинктивно он тянулся к кричащим расцветкам, и в этом был очарователен. Она держала его за руки и подставляла губы:

— Где ты научился так целоваться?

Он насупился и смутился:

— От человека, на которого одно время работал.

Маргарет больше не хотела вдаваться в его историю. Пусть он остается животным, только что выпрыгнувшим из джунглей.

Уже смеркалось, когда они вернулись в отель. Маргарет тут же исчезла в ванной. Она хотела быть молодой, она молода, благодаря любви. Холодная вода придала твердость ее грудям, набухшим от желания. Маргарет выгибалась всем телом под ледяным душем. Она перешагнула через цивилизацию. Она всего лишь обнаженная женщина и ничто больше, женщина, которая побуждает самца.

Этот самец! Она ощущала его в себе, голого и гибкого, и готова была к тому, чтобы снова потерять сознание в его руках, снова начать обретать утерянный рай.

Ее экзальтация возросла со сгущением сумерек. Трепеща, она вошла в комнату. Вся кровать была завалена развязанными пакетами, а ее любовник красовался перед зеркалом, облаченный в невероятную коллекцию из всего, что она накупила для него днем… Перед беспощадным зеркалом, которое неожиданно отразило парадоксальное различие между голой белой женщиной и одетым негром…

Глава 5

Дни проходили за днями. Она излила на своего любовника волну нежности, которую тот находил неприличной. Маргарет хотела бы сохранить его только для себя одной. Она нуждалась в том, чтобы проанализировать и объяснить ему внятно природу их любви. Он угрюмо выслушивал эти плачи цивилизованной бестии. Ее экзальтация приводила его в ужас. Этот чувственный лиризм подавлял его. Бесстыдство этой женщины, которая голышом разгуливала по комнате, шокировало негра. Ему надоедала ее заботливость. Когда она склонялась к нему и мурлыкала любовные языческие песни, он думал лишь об одном: скорее бы все это закончилось, а потом просил купить ему новый костюм.

Несмотря на все издержки, Маргарет, однако, знала, как сохранить превосходство белой расы, знала, как часто робкая рабыня превращалась во всесильную любовницу. Тогда она изображала ироническую усмешку, которая выводила его из себя. В ней все восставало против слабости ее тела, ей была отвратительна зависимость души от плотской материи. Он же просто отворачивался в сторону и выжидал, когда буря пронесется мимо.

Ночь примиряла их.

К Маргарет возвращалась робость девственницы, затем страх потерять его любовь. Вполне отчетливо она анализировала каждую реакцию своего любовника, ухмылялся ли он или обиженно дулся.