О состоявшемся в Москве весной 1919 года тактическом соглашении между «Национальным центром», «Союзом возрождения» и «Советом московских совещаний общественных деятелей» и об образовании этими группами так называемого «Тактического центра». Характеристика «Тактического центра» с момента его возникновения и до прекращения его существования в сентябре 1919 года.
      Настоящая справка имеет своей целью охарактеризовать лишь один из этапов в непрерывной цепи событий, последовавших после Февральской революции 1917 года, в общем процессе формирования новых условий политической жизни, возникновения новых политических группировок среди крушения старых рамок государственной жизни и прежних социальных отношений. Ограничивая свое изложение поставленной мне целью, я тем не менее, чтобы подойти к возникновению соглашения между НЦ, СВ и СМСОД, не могу не сказать несколько слов о том, что предшествовало этому соглашению.
      Мысль о необходимости перегруппировки ранее существовавших политических партий и об образовании новых приняла уже более или менее реальную форму во время существования так называемого предпарламента, созванного правительством Керенского осенью 1917 года. Уже в составе этого учреждения были группы, настаивавшие на образовании широкого демократического блока так называемых государственно мыслящих элементов, который мог бы, с одной стороны, служить опорой власти в ее мероприятиях по защите страны во время еще продолжавшейся войны и по борьбе со все возраставшей общей экономической разрухой, с другой – явиться организующей силой при предстоявших тогда выборах в Учредительное собрание. Созывавшиеся в Москве два совещания (в августе и сентябре ) многих общественных деятелей, беспартийных или принадлежащих ранее к разным партиям, сыграли известную роль в подготовке общественного мнения к необходимости этой широкой кооперации общественных сил, ставящих себе целью возрождение России и восстановление ее национального могущества. Увлечение руководивших в то время судьбами России партий крайними политическими и социальными лозунгами и стремление к интернационализации испытываемого страной революционного потрясения не могли не служить поводом к попытке противопоставить этому явлению программы действительно осуществимых широких государственных мероприятий, которые бы восстановили национальное могущество России, собрав воедино ее распадавшиеся части, и примирили бы все обострявшуюся классовую борьбу.
      Кооператоры, представители «Совета московских совещаний», группа деятелей земских и городских органов самоуправления, представители части к.-д. партии, торгово-промышленная группа, представители науки – вот те элементы в составе предпарламента, которые составляли ядро предполагавшегося объединения. Октябрьская революция прервала только что начавшееся сближение. Этим кончился, я бы сказал, первый этап в интересующем нас процессе концентрации общественных сил.
      Последовавшие затем провал Учредительного собрания, упразднение выбранных на основе всеобщего избирательного права органов местного самоуправления, фактический выход России из войны, продвижение неприятельских войск далеко в глубь страны, наконец, заключение Брестского мира и ратификация его съездом Советов, разрыв вследствие этого дипломатических сношений с бывшими союзниками России – все эти события не могли не поставить на очередь в самой острой форме вопрос о пересмотре идеологии: надо было сделать выводы из совершившегося и определить позиции.
      Полная раздробленность уже упомянутых мною выше общественных элементов, а также проявившаяся крайняя партийная нетерпимость, своего рода сектантство политических групп делали попытки по объединению общественных сил совершенно лишенными результата. Между тем стране угрожала перспектива продолжения войны держав Согласия с Германией уже на территории России, блокада ее, вовлечение в эту борьбу находившихся в России чехословацких частей, а также формирование для той же цели – продолжения войны с Германией – русских добровольческих армий с образованием нового Восточного фронта, отрезавшего центр России от хлебородных губерний, от источников нефти, залежей угля, мест добычи металла, лишающего страну такой важной, питающей артерии, как Волга.
      Вот в этот момент вокруг вопроса о необходимости добиться как от Антанты, так и от Германии (при условии согласия ее на известный пересмотр условий Брестского мира) признания полного нейтралитета России вновь оживает стремление общественных сил к объединению ради спасения страны от неисчислимых бедствий, неизбежных в случае осуществления этого Восточного фронта, и вообще от продолжения войны.
      «Совет московских совещаний» первый поднял свой голос против этого плана держав Согласия и сделал со своей стороны все, чтобы в протесте против него объединились возможно более широкие круги. Предполагавшееся обращение с особым меморандумом как к Антанте, так и к Германии, завязавшиеся после долгих предварительных обсуждений в разных группах сношения с представителями германского посольства в Москве, начавшиеся по инициативе Германии и имевшие целью выяснить, согласна ли будет Германия на пересмотр продиктованных ею в Бресте условий мира, если Россия, выйдя из сферы влияния Англии, гарантирует ей полный нейтралитет в продолжавшейся на Западе борьбе, – все эти шаги могли бы рассчитывать на успех лишь при широкой и прочной их поддержке объединившимися общественными и деловыми группами. Такое объединение постепенно и выковывалось, и те же, мною упоминавшиеся, группы составляли его ядро.
      Однако под влиянием взаимной недоверчивости, при стремлении и «верность союзникам» сохранить, и войти в соглашение с Германией, а главным образом из соображений, что якобы выход России из войны и ее нейтралитет, то есть известное как бы признание Брестского мира, укрепит Советскую власть, а образование Восточного фронта якобы приведет к ее падению, при самой оживленной агитации в этом смысле представителей держав Согласия, не скупившихся и на обещания, и на помощь необходимыми средствами, налаживавшееся объединение общественных сил развалилось, не давши положительных результатов. Так в первую половину лета 1918 года закончился второй этап занимающего наше внимание процесса.
      В вышеизложенных политических событиях я принимал участие, как член «Совета московских совещаний», избранный в соетав его осенью 1917 года; в последовавших затем политических комбинациях, вплоть до весны 1919 года, я никакого участия уже не принимал. Между тем за этот период образовались и «Нац. центр», и «Союз возрождения» – организации, которые и взяли на себя задачу служить политической базой при осуществлении вышеупомянутого плана борьбы с Германией.
      Стал образовываться Восточный фронт, осуществляться блокада центра России. Принятые решения, сулившие «Центру» самые ужасные лишения, вызвали тем самым перенесение политической работы из Москвы на окраины, куда и стали уезжать главные руководители указанных мной организаций, а затем начался и массовый отлив из Москвы общественных сил. Какие задачи ставили себе в это время в Москве «Нац. центр» и «Союз возрождения», я не знаю, так как не имел повода входить в какой-либо контакт с этими группами. Этот третий этап в развитии интересующего нас процесса главным образом и определил программу и тактику «Нац. центра» и «Союза возрождения». Из газет известно, что официальные представители этих организаций принимали участие в образовании заволжской директории, политического совещания при верховном командовании Добровольческой армии на Юге, в разнообразных совещаниях с союзниками в Крыму, Одессе и Яссах. К этому же периоду относится и декларация «Национального центра», о факте существования каковой я узнал позднее уже в «Тактическом центре», но самый текст которой так и остался мне неизвестным.
      Новая попытка к расширению общественного фронта была сделана в связи с появлением в «Известиях ВЦИК» радио о конференции на Принцевых островах. К «Совету московских совещаний» обратились представители «Нац. центра» с предложением присоединиться к заявлению, адресуемому державами Согласия по поводу этого радио. Я совершенно не помню содержания этого документа; помню только, что нам сообщалось о тех больших затруднениях, с которыми текст заявления был установлен «Нац. центром» по соглашению с «Союзом возрождения», и что «Совету московских совещаний» остается лишь или дать, или не давать своей подписи. «Совет московских совещаний», не принимавший никакого участия в обсуждении текста, решительно отказался присоединиться к этому заявлению. Имело ли место в конце концов что-либо по поводу этого радио, я не знаю. Позднее, приблизительно в марте или апреле 1919 года, «Совету московских совещаний» было доложено Дм. Митр. Щепкиным о новом обращении к нему Ник. Ник. Щепкина с предложением обсудить вопрос о желательности сделать попытку достигнуть некоторого, более общего тактического соглашения между «Нац. Центром», «Союзом возрождения» и «Советом московских совещаний», что, с одной стороны, вызывается, как говорил Ник. Ник. Щепкин, настояниями военной организации, связанной с «Нац. центром», с другой – событиями в Сибири, где образовавшееся Всероссийское правительство Вологодского передало власть «верховного правителя» государства адмиралу Колчаку, причем сообщалось, что эта политическая конъюнктура поддерживается там группами, аналогичными тем, которые в Москве объединяются НЦ, СВ и CMC, а что на Юге такого соглашения еще не достигнуто, наблюдается значительный разброд политических течений, почему и желательно выяснить, каковы настроения в среде московских группировок. Вот, собственно, с этого момента и начинается четвертый этап в развитии политических группировок, приведший к образованию в Москве в апреле 1919 года так называемого «Тактического центра».
      CMC по поводу состоявшегося к нему обращения уполномочил Дм. Митр. Щепкина и меня принять участие в совместном с представителями НЦ и СВ обсуждении той платформы, на которой могло бы состояться соглашение, подчеркнув, что, высказываясь вообще за желательность соглашения, «Совет» действует вне всякой связи с настояниями каких-либо военных организаций, а исключительно преследует общегосударственные интересы, так как считает, что лишь при возможно более широком объединении всех государственно мыслящих элементов страны возможно ее возрождение, каковое объединение всегда и было основной задачей «Совета».
      На состоявшихся затем совещаниях членов НЦ, СВ и CMC, из которых я был лишь на одном, выяснилось, что соглашение, по-видимому, невозможно, так как сознание его необходимости еще недостаточно созрело. Все признавали необходимость соглашения, все указывали, что недопустима разноголосица по основным вопросам текущего исторического момента, но когда обсуждение касалось пути, который надлежит избрать для восстановления государственного единства России и возрождения ее из переживаемой общей разрухи, то каждая из представленных на совещании групп, считая свои мнения единственно правильными и не допуская возможности других путей, не желала идти на какие-либо взаимные уступки. Если представители СВ не говорили об Учредительном собрании прежнего состава, то ими указывалось на необходимость Учредительного собрания как лозунга, которому все остальные должны быть подчинены. Немедленное восстановление органов местного самоуправления для осуществления ими всей полноты власти на местах противопоставлялось ими предлагаемой другими «Совету московских совещаний» системе назначения нужных органов власти; директория как организация власти до момента созыва Учредительного собрания выяснилась более приемлемой, чем создавшаяся в Сибири конъюнктура с «верховным правителем» во главе. Представители НЦ, высказываясь за единоличную, диктаториального характера власть и за созыв ею Национального собрания, возражали против Учредительного собрания; и в том и в другом их мнения совпадали с мнениями представителей CMC, но, с другой стороны, они не могли согласиться с выдвигавшейся представителями CMC необходимостью декларирования этой диктаторской власти и проведения ею целого ряда общегосударственных мероприятий, которые имели бы целью восстановление в стране элементарных условий порядка и установление социального мира путем разрешения неотложных социальных вопросов; земельного, взаимоотношений труда и капитала и других. И, как я уже сказал, первые попытки найти общий язык для формулировки тактической платформы окончились неудачно.
      Однако обсуждение поднятых вопросов продолжалось, но подробности мне неизвестны, так как в имевших место переговорах принимал участие от CMC Дм. Митр. Щепкин.
      Наконец все-таки выяснилась возможность соглашения всех трех вышеназванных групп на следующей самой общей платформе: восстановление государственного единства России; Национальное собрание, долженствующее разрешить вопрос о форме правления; единоличная, диктаториального характера военная власть, как необходимая переходная форма власти, восстанавливающая в стране элементарные условия порядка и разрешающая на основе признаваемого права личной собственности ряд неотложных мероприятий общегосударственного характера.
      CMC нашел возможным на основе вышеизложенной платформы войти в тактическое соглашение и избрал в состав имевшего образоваться «Центра» Дм. Митр. Щепкина и меня. При образовании «Центра» на предварительных совещаниях было решено, что вступающие в тактическое соглашение группы сохраняют свою полную самостоятельность и организационную обособленность. Таким образом, в апреле 1919 года сформировался так называемый «Тактический центр» в составе шести лиц, избранных НЦ, СВ и CMC: Ник. Ник. Щепкин, С. П. Мельгунов, О. П. Герасимов, кн. С. Е. Трубецкой, Д. М. Щепкин и С. М. Леонтьев.
      Переходя, далее, к характеристике «Тактического центра», я полагаю, что лучше всего сделать это, указав те вопросы, которые при моем участии обсуждались им. Но прежде чем сделать это, отмечу лишь несколько общих, характеризующих «Тактический центр», обстоятельств.
      Во-первых, «Тактический центр» за все время существования никаких денежных средств не имел в своем распоряжении. Каждая из вошедших в соглашение организаций, сохраняя свою самостоятельность, сохраняла и полную обособленность касс и право по собственному исключительно усмотрению расходовать имевшиеся у нее средства. Ввиду этого обстоятельства «Тактический центр» никаких финансовых вопросов не обсуждал и распределением денежных средств не занимался. Во-вторых, будучи совершенно почти лишен информации о том, что делается за рубежом РСФСР, «Тактический центр» не мог координировать свои решения с теми, которые принимались аналогичными ему организациями, находящимися за этим рубежом, почему работа его шла самостоятельно, на основании учета тех политических течений и настроений, которые были представлены в Москве. Иными словами, «Тактический центр» не может рассматриваться ни как орган, руководящий директивами, получаемыми извне, ни как «Центр», со своей стороны руководящий зарубежными выступлениями родственных ему групп. Наконец, созданный исключительно в целях тактического согласования мнений московских политических групп, орган этот не играл какой-либо распорядительно-исполнительной роли, вопросы такого рода, если они и были, то каждая организация их обсуждала и решала совершенно самостоятельно у себя. С другой стороны, некоторые вопросы, возникавшие в «Центре», до принятия по ним решения откладывались для предварительного обсуждения каждой организацией.
      За сделанными замечаниями общего характера перечислю те вопросы, которые были предметом обсуждения «Тактического центра» на тех же заседаниях – пяти или шести, на которых я принимал участие. Заседания эти созывались нерегулярно, созывал их Ник. Ник. Щепкин в зависимости от того, когда у него имелись вопросы, подлежащие совместному обсуждению.
      Как я уже сказал выше, в основу состоявшегося соглашения была положена программа, формулированная чрезвычайно кратко и в самых общих чертах; «Тактический центр» и был занят главным образом установлением деталей этой платформы, ее развитием. Необходимо было прежде всего договориться о согласном понимании взаимоотношений лица, облеченного диктаториального характера властью, и правительства. После продолжительного обсуждения было решено, что до того времени, когда Национальное собрание определит форму правления и установится соответствующий государственный порядок, нет нужды в создании какого-либо временного правительства. Вся полнота власти в переходный период должна быть сосредоточена в руках одного лица, который по своему усмотрению, руководствуясь исключительно деловыми соображениями, а не указаниями каких-либо партий или групп, назначает и увольняет министерство, которое по его одобрению и осуществляет нужные государственные мероприятия. Так был разрешен вопрос о центральной власти. Далее обсуждался вопрос: тактически правильно ли и целесообразно ли назначение выборов в органы местного самоуправления в период еще продолжающихся военных действий и не следовало ли бы впредь до установления нормального общегосударственного порядка прибегнуть к назначению всех необходимых органов гражданского управления. Вопрос был решен положительно в смысле назначаемости. В связи с только что указанным вопросом «Тактический центр» обменялся мнениями о возможности восстановления в правах каких бы то ни было ранее избранных органов местного самоуправления, как существовавших до революции, так и избранных при Временном правительстве. По этому поводу совершенно единодушно было решено, что нигде, ни при каких условиях подобное восстановление не может иметь место, как за истечением полномочий избранных в свое время лиц, так и за совершенно изменившимися условиями сравнительно с тем временем, когда происходили выборы.
      Второй ряд вопросов, обсуждавшихся «Тактическим центром», касался Национального собрания. Было установлено, что правитель государства созывает Национальное собрание в наискорейший срок, но в условиях, когда вся страна действительно может принять участие в выборах, когда нет места уже для междоусобной гражданской войны и враждовавшие классы общества все совместно могут заняться мирным государственным строительством. Далее было установлено, что в задачу центральной власти вовсе не входит довести лишь страну до Национального собрания, а рядом проводимых ею общегосударственных мероприятий создать указанные выше условия, при которых Национальное собрание вообще возможно, и передать власть лишь тому государственному установлению, которое явится результатом определения Национальным собранием формы правления. При этом было решено, что Национальное собрание никаких других вопросов, кроме вопросов о форме правления и о взаимоотношениях национальностей в связи с общим строем государства, решать не должно.
      Третий ряд вопросов касался тех оснований, на которых должны покоиться мероприятия диктаториального периода власти для разрешения разных экономических задач. «Тактический центр», исходя из основной платформы соглашения, признал, что должен быть декларирован и проводим в этих мероприятиях принцип личной собственности. Далее было решено, что центральная власть в переходный период не должна уклоняться от разрешения земельного вопроса и вопроса о взаимоотношениях труда и капитала, так как только соответствующее общенародному и государственному интересу разрешение этих вопросов сможет вернуть страну в условия, когда мирное сотрудничество всех классов станет возможным. Не касаясь абсолютно никаких деталей, «Тактический центр» установил, что мероприятия переходного периода отнюдь не должны носить характера мести за прошлое и вообще являться полной, без разбора ломкой порядка, установившегося в Центральной России при Советской власти. Ни о немедленной денационализации промышленности, ни об открытии банков, ни об отмене продовольственной системы до восстановления условий, когда частный аппарат сможет заменить государственный, ни о возврате всех земель помещикам речи быть не может. Подобные мероприятия могли бы, по мнению «Тактического центра», лишь усилить общую разруху, а не служить к укреплению власти. Предполагалось необходимым овладение уже существующим аппаратом власти и использование его в полной мере. «Тактический центр», как я уже сказал, деталей совершенно не касался, но достигнутое, вышеизложенное мною, полное согласование мнений по основным принципам должно было вылиться в более конкретную форму при предполагавшемся обсуждении общего проекта главных пунктов программы; проект этот должен был быть внесен на обсуждение представителями «Национального центра», но сделать это не удалось за прекращением существования «Тактического центра» после происшедших в августе – сентябре арестов.
      Четвертый ряд вопросов, обсуждавшихся «Центром», касался состоящей при «Национальном центре» военной организации. При мне три раза на заседаниях «Центра» принимали участие представители этой организации: один раз генерал Стогов, затем генерал Кузнецов и, наконец, полковник Ступин. Оставляя за собой решение наиболее важных вопросов, могущих возникнуть в связи с существованием военной организации, «Тактический центр» образовал комиссию из трех лиц: Н. Н. Щепкина, С. Е. Трубецкого и меня, назвав ее военной. Перечисленные лица вошли в состав комиссии по уполномочию от каждой организации, объединенных тактическим соглашением.
      Комиссия эта была создана, конечно, не для руководства действиями военных в их специальном деле; в круг вопросов, ею обсуждавшихся, не входили и вопросы организационные или оперативные; наконец, это не была комиссия и по управлению делами военной организации. Организация эта существовала и действовала до образования «Тактического центра», и ее уже сложившаяся структура не была предметом нашего суждения. Затем, не имея в своем распоряжении каких-либо денежных средств, ни «Тактический центр», ни состоявшая при нем комиссия, естественно, не имели повода касаться внутренней жизни военной организации и распоряжения средствами. Далее, не имея в своем составе военных, «Тактический центр» и его комиссия и по принципиальным соображениям не касались существа каких-либо оперативных предположений организаций, считая, что это всецело и исключительно лежит на ответственности лица, стоящего во главе организации.
      Целью образования комиссии было: во-первых, по возможности наиболее точное и полное осведомление представителей всех трех политических групп с общим военным положением. Информация и в «Центре», и в комиссии всегда занимала первое и больше место. Во-вторых, образуя комиссию, «Тактический центр» стремился приблизить состоявшееся тактическое соглашение к ранее существовавшей при «Национальном центре» военной организации, дабы не могло создаться впечатление, что без ведома группам пришлось бы нести ответственность, не будучи даже в курсе дела. Наконец, третьей чертой, характеризующей отношение «Тактического центра» к военной организации, была та наша – членов комиссии трех – роль политических консультантов, которые должны были помогать военным разбираться в происходящих событиях и предотвращать их от роковых решений. Ориентироваться же в политических вопросах и в настроениях как населения, так и политических групп для военных, по-видимому, было очень трудно.
      Считая, что в задачу мою не входит в данной справке подробно излагать вопросы, возникавшие в военной комиссии, я укажу лишь, как смотрел «Тактический центр» на военную организацию, какое место отводилось ей в общем ходе событий. Организация эта не имела самостоятельного значения; и по своему незначительному численному составу, и по всей структуре она не ставила себе задачи вооруженного восстания в Москве с целью захвата власти. Она могла бы сослужить службу лишь при условии, если бы какая-нибудь регулярная армия, разбив Красную Армию, подошла к Москве и здесь под влиянием этого факта началось бы какое-нибудь массовое движение населения, красноармейских частей, рабочих. Только при подобной общей конъюнктуре, как это категорически установил в своем докладе «Центру» генерал Стогов, возможно было бы ее использование, как хотя и небольшой, но организованной силы среди уже наступившего хаоса. Этот взгляд на военную организацию и был руководящим для военной комиссии и остался неизменным до момента ликвидации и «Тактического центра», и его комиссий, и самой военной организации. Вот почему, когда в связи с продвижением к Орлу Южной армии генерала Деникина появились упорные слухи о возможном военном выступлении в Москве и «Совет московских совещаний», а затем и «Тактический центр» вполне единодушно и весьма категорически высказались в том смысле, что если указанные слухи имеют какое-нибудь основание, то все три политические группы, объединяемые «Центром», снимают с себя всякую ответственность за последствия подобного выступления, считая недопустимым делать Москву ареной вооруженной борьбы при полном отсутствии всех тех условий, которые в свое время были указаны генералом Стоговым.
      Чтобы закончить эту часть моей характеристики «Тактического центра», должен упомянуть, что ни у «Центра», ни у военной организации, как это выяснено было в комиссии, не было до последнего момента их существования постоянной сколько-нибудь регулярной связи ни с адмиралом Колчаком, ни с генералами Деникиным и Юденичем, не было и осведомленности о планах этих руководителей военными действиями на рубеже РСФСР, не говоря уже о том, что совершенно отсутствовали, насколько мне это удалось установить, какие-либо конкретные директивы, переданные ими в Москву для исполнения.
      Наконец, отмечу еще, что связь с военной организацией поддерживал исключительно Н. Н. Щепкин, который и был всегдашним докладчиком по всем вопросам, вносимым на обсуждение как в комиссию, так и в «Центр». Какого-либо распределения обязанностей между членами комиссии трех не существовало, так как это и не вызывалось самим характером связи «Тактического центра» с военной организацией. После ареста генералов Стогова и Кузнецова военная организация, как это доложил нам Н. Н. Щепкин, никем достаточно авторитетным не возглавлялась, а незадолго до массовых арестов среди военных в среде членов комиссии трех в связи с обнаружившимся неуспехом наступления генерала Деникина возник вопрос о ликвидации военной организаиии, но обсудить его не пришлось, так как организация была ликвидирована уже в ином порядке, а «Тактический центр» распался.
      Чтобы закончить характеристику «I актического центра», мне остается указать еще два вопроса, обсуждавшиеся им. Когда в «Известиях ВЦИК» появились сведения об образовании в Париже «Русского комитета» под председательством кн. Г. Е. Львова и была опубликована депеша этого комитета командованию Южной армии, в каковой депеше заметно было стремление руководить из Парижа действиями, происходящими в России, то «Тактический центр», как помнится, по инициативе CMC признал, что московские объединенные тактическим соглашением политические группы не считают себя ни в какой мере связанными с вышеупомянутым комитетом и снимают с себя всякую ответственность за выступления далеких от России эмигрантских кружков, подчеркнув при этом отсутствие за границей уполномоченных представителей, могущих быть выразителями мнений «Тактического центра».
      Наконец, касаясь своей структуры, «Тактический центр» несколько раз возвращался к вопросу о желательности расширения вправо состоявшегося соглашения. Было признано тактически целесообразным сделать шаги для выяснения возможности привлечь в состав «Центра» представителей правых политических течений, что принципиально было решено в положительном смысле. Однако довести это решение до практического осуществления «Тактическому центру» неудалось за невозможностью установить правильное сношение с достаточно организованным объединением этих течений русской политической мысли.
      Исчерпав весь имеющийся в моем распоряжении материал, могущий характеризовать «Тактический центр», в заключение должен сказать, что перечисленные мною вопросы обсуждались «Тактическим центром» в самой общей форме и сами по себе носили отвлеченный характер. Но это и естественно: образовавшийся после значительных разногласий и затруднений, объединяя в своем составе представителей недавно лишь резко расходившихся политических течений, «Тактический центр» за очень короткое время своего существования и не мог перейти к обсуждению каких-либо иных вопросов или деталей. Независимо от сего, мне представляется, что это и не входило в задачу при решении образовать «Тактический центр». Важно было, чтобы его работой достигалось известное единение и единомыслие по принципиальным вопросам, что само по себе давало некоторое основание предполагать, что если бы общим ходом событий московские политические группы были призваны на арену практической работы, то в их среде не было бы разногласий хотя бы по основным вопросам государственного строительства.