В ночь с 6–7 июля в 10-м часу вечера ко мне пришел командир 1-го Советского караульного полка и сообщил, что сейчас приедут в полк Черепанов и Спиридонова и будут выступать на митинге. Не прошло минут десяти, как за мной бежит красноармеец и говорит: «Товарищ Шоричев, скорей, там левые эсеры агитируют за присоединение к отряду Попова». Я пришел на собрание (собрание немногочисленное, около 200 человек) и слышал речь Черепанова следующего содержания: Центральный Комитет левых эсеров убил палача Мирбаха, тем самым Брестский договор не существует, и за это Советское правительство хочет нас, левых эсеров, арестовать, обезоружить, убийцу требуют выдать и все это хотят проделать с помощью германского корпуса, который сейчас находится в Москве под видом конной милиции; в конце своей речи провозгласил лозунги: «Долой соглашательскую мирбаховскую политику, да здравствует восстание, да здравствуют «независимые» крестьянские Советы!» Точно такого же содержания была и речь Фишмана; после их я обратился к собранию с призывом не поддаваться на провокационный призыв безответственных агитаторов и предложил Черепанова и Фишмана арестовать; тогда Черепанов с истерическим воплем обращается к собранию и подчеркивает отношение большевиков к левым эсерам. Тут произошло нечто хаотическое: крик, шум, кто за то, чтобы арестовать, кто против, и в результате мне задержать не удалось; в свою очередь я предложил красноармейцам исполнять приказания и распоряжения только лиц, ответственных перед Советским правительством, – в лице военных комиссаров, командиров полков, ротных, взводных; после моего выступления у собрания настроение начало падать, попытки Черепанова опять говорить встречены криками: «Долой, довольно!» Что касается поведения командного состава, хотя он был на месте в казармах, но влияния на красноармейцев не имел и не проявлял активности ни за, ни против. В полку 1 марта никакого командного состава в этот момент не было в казармах; солдаты отдельными группами по 5, 10 человек выбегали с винтовками из казарм; в это время разнесся слух, что в штабе Попова раздаются консервы, и публика заинтересовалась консервами, стала сновать взад и вперед из казарм, туда и обратно. К вышеизложенному имею добавить, что все то, что произошло, не носило организованный сознательный характер, так как в вышеуказанных частях, включая сюда и отряд Попова, членов партии левых эсеров среди красноармейцев нет. На мой взгляд, в данном случае сыграли роль два следующих фактора: первый – это грязная демагогическая агитация, подействовавшая на лучшую часть красноармейцев, и второе – это элемент, который почуял нечто вроде погромчика, хотя всего-то их не более 100 человек было участников. В 1-м часу ночи я был в комиссариате, получал телефонограммы из центра, делал распоряжения, а в 2 часа ночи приходят матросы с ордером от Попова отобрать у меня оружие (маузер); я, конечно, не подчинился, оружие не выдал, тогда они пришли вторично с приказанием привести меня в штаб, где я находился до 2-х часов дня 7 июля; что в моем отсутствии происходило – сказать ничего не могу.
      19/VI-18 года
      Военный комиссар Городского района
       Сергей Шоричев

      Центральный Комитет партии левых социалистов-революционеров категорически заявляет, что ни к какому захвату власти он не стремится, а произвел убийство Мирбаха в целях прекратить в дальнейшем завоевание трудовой России германским капиталом. Партия коммунистов-большевиков будет играть в руку контрреволюции, если будет направлять против защищающих советский строй и Центральный Комитет партии левых с.-р. частей советских войск свои обманутые части, направленные для отомщения за Мирбаха.
      Печать партии левых
      социалистов-революционеров
      интернационалистов
      Центральный Комитет партии лев. с.-р.

      «Я – А. Терентьев, начальник боевого отряда левых эсеров, организовавшегося в Петрограде штабом левых эсеров, состоявшего из Колсу, Пушинского, Трубицына и других лиц, которых я не знаю.
      В дружине я не знаю количество людей, а у нас в отряде 45 человек в составе левых эсеров и беспартийных, социальное положение которых не совсем известно. Организованы мы для борьбы с чехословаками. Прибыли сегодня в бЅ часов утра из Петрограда. На самом фронте чехословаков я не был, а был в Ярославле 20 июня и за ним. В Ярославле был на съезде Советов. Ездил от Петроградского комитета по агитационным работам по деревням и заехал на съезд, где активно не выступал. Оттуда уехал в Петроград 25 июня, где получил отряд в свое командование. В партии социалистов-революционеров состою с 1913 года, но после раскола перешел в левые эсеры. Прямо с вокзала мы направились в Центральный Комитет партии и, проходя по Рождественскому бульвару, были задержаны встретившимся отрядом человек в 100 с пулеметом. На предложение отряда разоружиться я ответил: пойдемте выяснить в Совет. В Совете мне сказали, что происходят столкновения между левыми эсерами и коммунистами. О трениях, возникших теперь, ничего не знал. 1-го или 2-го мы готовились к отъезду на чехословацкий фронт, но за отсутствием людей и директив должны были ехать через Москву. На Николаевском вокзале нас никто не опрашивал и не задерживал. В Совете я был обыскан двумя лицами и сдал находившиеся при мне две пачки патронов. Каким образом очутилась в комнате, где я находился и 9 других арестованных, бомба на столе, я не знаю. Я отрицаю принадлежность бомбы мне. Из Петрограда выехал 5 июля пассажирским поездом. Разрешение от коменданта имел. Письменного документа у меня нет. Все имели билеты 3-го класса. При аресте к команде меня не допустили. Телеграмму от Центрального Комитета не получал. В Москву ехали без вызова Центрального Комитета».
      Показание Петровского, члена партии коммунистов, № 283: «Я его обыскал и нашел 2 пачки патронов. Больше, по моему мнению, не оказалось. При обыске рукава не осматривал?» Резолюция: «Изолировать».
      Верно: С. (подпись неразборчива).

      От тов. коммуниста Леонида Петровича
      Наумана
      З А Я В Л Е Н И Е
      6 июля т. г. я, в 7 часов заступив на дежурство, увидел, что в районе 3-го Мясницкого комиссариата часов в 8 вечера стали бродить какие-то вооруженные с ног до головы люди; тогда я вышел из помещения и узнал, что это красноармейцы и матросы отряда Попова; когда я стал их спрашивать, по какому случаю это делается, то они ответили: «Потом увидите». Через несколько времени к нам в комиссариат явились два матроса (фамилии не знаю) и заявили, что они присланы из отряда Попова для получения от нас делегации милиционеров в их штаб; тогда я им сделал заявление, что милиция должна быть нейтральной, а потому в этом им я отказал; согласившись со мной, они удалились. После этого я позвонил по телефону тов. Борщевскому в Городской район рабочих депутатов, который одобрил мое распоряжение, подтвердив приказанием о невысылке делегации. Через несколько времени они вторично явились, требуя таковой, с предупреждением, что в противном случае «мы весь комиссариат разобьем и обезоружим». Я же, в свою очередь, спросил, от кого таковое приказание у них исходит, то мне ответили, что от тов. Камкова. Несмотря на все их угрозы, я делегацию не выслал и никто из нас к ним не пошел, за исключением посланного мною наблюдателя за их поведением. После этого я видел, что из особняка Морозова стали идти матросы, таща с собою пулемет, который и был ими поставлен в воротах нашего комиссариата; сами они, в числе около пятидесяти человек, заняли наш комиссариат, разместившись в комнате угловой, наружной и в канцелярии во втором этаже, производя из нашего двора стрельбу по направлению к Хитровской площади и вытащив дополнительно из того же особняка орудие, из коего стрельба не производилась. Получив через несколько времени известие, что на них наступают латышские стрелки, они покинули помещение комиссариата, за исключением разместившихся в канцелярии, каковых я под видом скрыть их запер в одну из арестантских камер, после чего и сдал их латышскому отряду, то последний их и арестовал, отправив их на Театральную площадь. После разоружения их, присоединившись к латышским стрелкам, я стал наступать на матросов в Мало-Трехсвятительском переулке, отняв лично от них два пулемета, сданных впоследствии в Совет рабочих депутатов Городского района.
      Помощник заведующего 3-го Мясницкого комиссариата
      по наружной охране: Науман

      6 июля, около 6 часов вечера, в наши казармы пришли 4 человека, в числе которых и был Александрович. Пришедшие устроили митинг среди солдат, размещающихся в Покровских казармах. На митинге было около 2000 человек. На митинге пришедшие призывали выступить против германского милитаризма и в защиту партии левых эсеров ввиду того, что партия совершила террористический акт и большевики потребуют выдачи преступников. Агитация возбудила солдат, и часть из них вышла для несения караульной службы.
      Около 11 часов вечера пришли матросы и просили прийти в штаб Попова командира полка; комиссара и районного комиссара Шоричева арестовали. Пошли в штаб командира полка комиссар Румянцев и дежурный по полку, а также командир 3-й роты и я, Баринов, кроме того, пошли взводные командиры полка. Когда мы пришли, нас попросили на заседание, где присутствовал Центральный Комитет левых социалистов-революционеров, а также Александрович. Нам объяснили положение партии и сказали, что по приговору ЦК партии совершен акт убийства германского посла Мирбаха, и призывали помочь им против большевиков.
      Наши делегаты к этому предложению отнеслись отрицательно, но все-таки обещали быть готовыми.
      Возвращаясь в казармы, командир полка распорядился выдать по 50 патронов и по гранате и быть в боевой готовности.
      Фактически Мартовский полк нес только караульную службу. В штабе Попова ночевал я, командир 3-й роты Мартовского полка и приходил дежурный по полку инструктор. Цель нашего присутствия была не допустить пролития крови наших людей. Принадлежу я к партии коммунистов. Арестован я на улице, когда встретил Александровича, сопровождаемого патрулем. Я подошел к нему и спросил: «Как наша мирная делегация?» Патруль спросил меня, знаком ли я с Александровичем, на что я ответил: знаком, узнал у Попова.
       Степан Баранов

      Нейман Эрнст. Поступил в отряд Попова в начале июня с. г. В субботу вечером арестовали, когда я предъявил документы о том, что состою в отряде Попова. 3? 4 дня до субботы матросы стояли у ворот на карауле и никого не выпускали. У штаба все эти дни стояли пулеметы.
      Тубли Яков, эстонец, кашевар отряда Попова с апреля. Ничего существенного показать не может.
      Овечкин Иван Андреевич, 20 лет, из города Путивля, 2 июля поступил в отряд Попова. Я матрос Черноморского флота, получал 240 рублей. Всего прибыло нас около 500 человек матросов. К нам тогда явились от Попова пригласить к себе, так как в Москве много контрреволюционеров. Я был в обозе. Я считаюсь большевиком и против Советской власти не иду. Я бежал вместе с отрядом и сдался на заводе при ст. Обираловка. Я согласен поступить в армию.
      Принцев Василий Семенович, 18 лет, из Красной Армии, финн. 13 мая с финнами поступил в отряд Попова. До службы работал в переплетной мастерской в Петрограде. С пятницы вечером закрыли ворота и никого не выпускали. В воскресенье, когда начали стрелять, нам сказали, что наступают австрийцы, чтобы мы спасались. Я сдался на заводе с другими. Я бежал без оружия.
      Куркин Степан Николаевич. Я поступил в отряд б июля утром. Рекомендаций никаких я не представлял. Я беспартийный. В 6–7 вечера меня поставили дежурить к пулемету. Никто мне ничего не объяснил. Никаких приказов не давали. По отряду ходили слухи, что убит посол Мирбах и что немцы двигаются к нашему отряду разоружать нас.
      Перегудов Федор Иосифович, рядовой из отряда Попова, б. матрос Черноморского флота. В отряд я поступил 2 июля с. г. По списку нас поступило в отряд Попова около 180 человек, а затем часть ушла. Из обмундировки нам выдали 2 пары белья и сукно на брюки и гимнастерку. Задержали в Богородске.
      В субботу, 6-го, в 6 часов дня вступил в караул в Всероссийской чрезвычайной комиссии. Стояли до половины шестого. Пришедши в казармы, лег спать, а утром, до того как началась пальба, убежал.
      20 июля 1918 года.
      Фоеберг Сигульт ……… финн, 2 роты отряда Попова.
      Валас Лаури …………….. финн, 2 роты.
      Алдо Армас ……………… финн, 2 роты.
 
      Все они были в совершенном неведении о смысле происходящего. Ни командир роты, ни командир батальона б-го и 7-го полков к ним в роту не приходили.
      19/VII 1918 года.
 
      В отряд Попова поступил около 25 июня. Раньше служил в Финляндии в Красной гвардии; о восстании ничего не знал; когда отряд Попова занял телеграф, я находился в казармах; в отряд Попова меня отправил военный комиссариат города Пуйде, где находится много финских беженцев на Волге. Где находится Попов, не знаю; Попов и другое начальство виновато в восстании; Попов нам не говорил, что нужно будет идти против Советской власти; в субботу, когда отряд Попова начал наступать, я только узнал, что он идет против Советской власти, а все время ничего не знали, так как начальство нам ничего не говорило; в воскресенье до обеда мы ушли вместе с отрядом из города Москвы; мы отступали по Владимирскому шоссе; верст 16 от города нас нагнали советские войска, и мы разбежались; в следственную часть Павловского Посада пришли вместе с Ноппе сегодня.
       Матвей Тайнилайнен
      9/VII 1918 года.
 
      ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПОКАЗАНИЙ
      НЕКОТОРЫХ СВИДЕТЕЛЕЙ
 
      1. Задержанный отрядом поповцев заведующий учетным отделом Московского губернского комитета Т. Шимловский предъявил свои документы отряду, но был арестован, причем матросы ему заявили: «Мы Советской власти не признаем». Шимловскому запретили разговаривать с солдатами и грозили расстрелом.
      2. Выдержка из письма дружинника левых эсеров от 4 июля: «В связи с 5-м Всероссийским съездом Советов мы уже третьи сутки стоим в полной боевой готовности, и, когда и чем кончится эта волынка, никто ничего не знает. Вечером нас никуда не пускают».
      3. 4 июля отряд Попова, пользуясь Всероссийской комиссией по борьбе с контрреволюцией, где были представители партии левых эсеров, представил Всероссийскому союзу городов требование на большое количество санитарных предметов.
      4. Уполномоченный Военного контроля, арестованный поповцами, показал, между прочим, следующее: «Попов был выпивши, и кроме него еще несколько человек, которых я не знал, были тоже заметно выпивши. Попов и другие руководители старались громко при своих солдатах говорить, что много новых частей примкнули к ним, что телеграф занят и по всей России отправлены уже инструкции. Какой-то отряд был приведен в штаб Попова под угрозой расстрела, если они не примкнут к поповцам».
      7. Берзин К. И., член батальонного комитета: «В штабе нас окружили пьяные матросы. Нам говорили, что многие полки присоединились к левым эсерам. Нас убеждали, что т. Ленин и Троцкий продали Россию, и они, лев. эсеры, дескать, призывают теперь к восстанию против насильников».
      8. Кауров С. И., слесарь, работавший при штабе Попова: «Я заметил пьянство среди членов штаба, я слышал речь Попова. Он утверждал, что Ленин и Троцкий распродали Россию и теперь отправляют в Германию мануфактуру, хлеб. Большевики продали Черноморский флот и т. д. Меня отправили в подвал. Охрана в моем присутствии распивала водку».
      9. П.Майоров, секретарь крестьянской секции, доставил в следственную комиссию документы, указывающие, что левые эсеры без ведома секретаря крестьянской секции получали документы на получение оружия из Ярославля, куда они делегировали членов своей партии якобы за покупкой кожи и махорки.
      13. Булочников М. М., делегат съезда от Козьмодемьянского уезда, Казанской губернии (левый эсер): «Все события 6 и 7 июля для меня были полной неожиданностью».
      14. Кулагин Мих. Константинович (член фракции левых эсеров): «Сообщение об убийстве Мирбаха произвело на меня крайне гнетущее впечатление».
      15. Звядевич, шофер. Арестован поповцами. В штабе ему солдаты говорили: «Сегодня будет крах большевистской власти, а потому тебе незачем ехать в Кремль. На Кремль уже наведена артиллерия. Ты лучше оставайся у нас; мы дадим тебе жалованье, и ты будешь работать на своей машине».
      16. Шилов К. И., шофер: «Я прибыл в город 7 июля в 1 1 часов утра на Курский вокзал. В первом часу к вокзалу подъехал отряд Попова. Знакомый шофер указал на меня как на шофера, и меня заставили ехать с человеком, которого называли Саблиным. На мои возражения Саблин пригрозил мне расстрелом. При этом он сказал, что мне бояться нечего, так как он, Саблин, по приказу т. Троцкого назначен комиссаром охраны города Москвы».
      17. Швехгемер В. И., председатель полкового комитета 1-го Латышского стрелкового полка, был арестован и доставлен в штаб Попова, где Попов говорил, что по постановлению ЦК партии эсеров убит германский посол Мирбах и мы требуем немедленного выступления против германцев. «Мы не против Советской власти, но такой, как теперь, не хотим, – говорил Попов. – Теперешняя власть – соглашательская шайка во главе с Троцким и Лениным, которые довели народ до гибели и почти ежедневно производят расстрелы и аресты рабочих. Если теперешняя власть не способна, то мы сделаем, что можно будет выступить против германца». Далее указывает Попов, что все воинские части на стороне эсеров. Только латыши не сдаются. «В крайнем случае, – говорил Попов, – мы сметем артиллерийским огнем Кремль с лица земли».

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ПО ВОЕННЫМ ДЕЛАМ тов. ТРОЦКОМУ

ПОКАЗАНИЯ ОДИНОКОВА ПАВЛА ИВАНОВИЧА, ДЕЛЕГАТА ГЖАТСКОГО СОВДЕПА