Да, где мы только не бывали, странствуя по свету за собаками. Вот и сегодня предлагаю отправиться в Венгрию, страну, которая подарила миру задорный искрометный танец Чардаш, ароматный мясной гуляш, известную по всему миру паприку и множество разнообразных собачьих пород. Это и великолепный пастух Кувас, и венгерская легавая Выжла, но наш рассказ пойдет о двух самых необычных собаках — отважном Комондоре и компактном Пули. Комондор — могучий пёс, похожий на «белого медведя», способный работать самостоятельно без хозяина, недаром его зовут «королем среди собак». Пули — азартный, веселый черный как уголёк, похожий на мохнатую пастушью шапку. Неукротимая энергия позволяет ему быть добросовестным пастухом, а врожденная воинственность — бесстрашным и надежным сторожем.
 
      Вот такие собаки жили у хозяйки, которую все звали Работой. Трудолюбивая, работящая, веселая она радовалась каждому дню. Вставала с первыми лучами солнца, умывалась и за дело принималась. Все у нее в руках спорилось, за что не возьмется. Сама без дела не сидела и другим не давала, так до сумерек и трудилась, а вечерами при мерцающем огоньке свечи шерсть пряла и песни душевные пела.
      А в соседнем дворе Лень жила. Дом у нее забором высоким огорожен, что там за стеной творится не ведомо. Ворота резьбой искусной украшены, в яркие цвета раскрашены, но никто на них не любовался, долго перед ними не задерживался, потому как слухи по деревне ходили, что иногда Лень на улицу выходит, зазевавшихся и праздношатающихся прохожих в гости к себе приглашает, да только после никто их больше не видит, не встречает.
      И вот однажды Комондор и Пули остановились перед резными воротами, носами принюхиваются, на задние лапы встают, подпрыгивают, очень хочется во двор заглянуть, Лень увидеть. Вдруг ворота открылись, и видят собачки, стоит перед ними девушка, красоты не виданной. Подошла она к пёсикам, лакомство протянула, ласково по загривкам потрепала и говорит сладким голосом: «Ой, бедненькие собачки! Долго я за вами наблюдала, как трудитесь от зари до зари, по полям за стадами бегаете, на мокрой росистой траве ночуете. Жалко мне вас стало. Работа вас совсем извела! Всё только трудиться заставляет, да покрикивает. Жили бы вы у меня, лохматики, я бы вас берегла, на мягкие перины бы укладывала, сны про сахарные косточки показывала, одеяльцем пуховым укрывала. Ни забот, ни хлопот — подарила бы вам вечный праздник!»
      Услышали собаки сладкоголосые речи, призадумались. А и правду Лень говорит. Они и стада пасут, и дом охраняют, и на охоту ходят, и с детьми играют, а благодарности никакой. Зазеваешься, подвернешься хозяйке под горячую руку, смотришь и палкой по бокам получишь. Чем дольше думали собаки, да обиды старые вспоминали, тем больше хотелось им бросить Работу и к Лени уйти. Так они и порешили. Не прислушались глупые барбосики к народной мудрости, которая гласит, что Лени верить нельзя, страшная и опасная она, песни сладкие поёт, как паук паутину плетёт, заманит, опутает не спастись, не вырваться.
      Потекло у них время беззаботные: целыми днями ничего не делают, лежат, с боку на бок переворачиваются, сны цветные смотрят, да только красивыми картинками сыт не будешь. Заурчало у них в животах, при мысли о еде потекли слюнки. Решили собачки попросить у Лени вкусной похлебки или кашки, или на худший случай корочку чёрствого хлеба. Глаза открыли, глядь на девицу-красавицу, а вместо неё страшилка неумытая, нечёсаная рядом сопит. Ногти длинные, зубы нечищеные, космы паклей в разные стороны торчат, веки от беспробудного сна склеились. По углам дома паутина висит, и оттуда пауки злобно ухмыляются. Испугались собаки, хотели вскочить да кинуться наутёк, но не тут то было. Лапки не двигаются, отказываются служить, затекли от долгого бестолкового лежания, даже хвост не шевелится, не подрагивает, лежит как чужой, не слушается. Смотрят пёсики друг на друга и узнать не могут. Чудная шерсть свалялась, в жгуты длинные скрутилась, висит тугими шнурами, на глаза падает. Так бы нашим собачкам и оставаться у Лени в вечном плену, но хозяйка Работа тревогу забила. Пропали её любимцы, она их и искала, и звала — молчат, не откликаются. Тогда решила Работа знаменитый венгерский гуляш приготовить, она знала, что чуткие собачьи носы жирный вкусный аромат издалека почуют и, если заблудились где, по запаху дорогу домой найдут. Заструился из котелка парок, мясным духом и травами разными наполненный, перебрался через забор высокий, во все щели и отверстия просочился, защекотал собачье обоняние. Вспомнили они поля широкие, луга цветистые, костры под высоким небом, на них котлы медные, в которых булькает опьяняющая наваристая густая похлебка. Вспомнили какая вкусная еда после трудового дня, какое счастье сидеть среди друзей и лакомиться заслуженным угощением.
      Первыми очнулись собачьи хвосты, сначала тихонько самыми кончиками вильнули, затем забили метелками, похожими на морские швабры для мытья палубы, по пыльным половицам; уши навострились; носы напряглись и потянулись следом за манящим знакомым родным запахом, который звал к свободе, любимому делу, заботливой хозяйке. Напружинились силой лапы, вскочили псы, рычат, на Лень скалятся, зубами щёлкают. Испугалась неряха и выгнала их из дома, то-то они и рады. Припустили домой, что есть духу. С тех пор они от Работы никогда не убегали, да и шерсть, скрученная в тугие шнуры, лодырничать не позволяла, про безделье за резными воротами напоминала.
 
      Вот так собаки с Ленью познакомились. Теперь и ты про неё всё знаешь. Смотри, если вдруг настроение пропало, делать ничего не хочется, в сон потянуло, оглянись по сторонам, вдруг Лень рядом притаилась, плетёт свою паутину, тебя заманивает. Гони её прочь, не верь речам ласковым, у тебя ведь нет чуткого носа, и аромат гуляша тебя не спасёт, не выручит, а оставаться в сыром, промозглом, плесневелом доме в гостях у Лени…, б-ррр! Страшно, неуютно и противно! Лучше беги, помоги маме, а вечером вместе почитаете новую собачью историю.

      В далеком горном Афганистане, во дворце великого эмира у любимых борзых собак правителя родились близнецы. Девочку назвали Афганкой, а мальчика Бакхмулем. Родителям некогда было заниматься малышами, им следовало неотлучно находиться при эмире, поэтому для воспитания щенков пригласили бабушку персидскую борзую Салюки и дедушку арабского Слюге.
 
      Бабушка учила щенков хорошим манерам и знакомила с великой историей их рода, указывая на особое отношение и уважение к ним со стороны людей. «Вы являетесь символом государства и вам дозволено все. Вы можете спать в кровати хозяина, можете брать со стола лучший кусочек мяса. Можете заходить в любой дом и оставаться там столько сколько пожелаете. И помните, что вы — древние борзые, — часто повторяла она, — Вы должны передвигаться с силой и грацией, ибо вы — древние борзые». Афганка разинув пасть могла часами слушать о своем знатном происхождении, об именитых родственниках: русской псовой борзой, грейхаунде, левретке, ирландском волкодаве… «Как раскидало их по свету, — думала чаровница. — Вот бы познакомиться со всеми поближе». Девочка ластилась к Салюки, подробно расспрашивая о великом и славном клане борзых собак. Во сне она часто путешествовала из семейства в семейство, везде встречая радушный прием.
      Бакхмуль же постоянно вертелся около деда. Ещё бы старик был страстным охотником и прожужжал внуку все уши о безграничных возможностях афганских борзых собак, способных охотиться практически на любую бегущую дичь от тушканчика до неуловимого снежного барса Ирбиса.
      Дед делился с внуком особенностями охоты с борзыми, с гордостью говорил о том, как ценятся их длинные стремительные лапы. «Многих из нас везут на лошади, и только после того как мы заметим добычу, начинается самое захватывающее. Наше дело догнать и удерживать животное до прихода человека». Бакхмуль в своих сновидениях чаще всего видел себя на великолепном скакуне, рядом с эмиром, который посылает своего любимца догнать и взять самую быстроногую добычу.
      Дедушка немилосердно гонял своих внучат, не щадя даже очаровательную Афганку. Каждодневные тренировки, длительные кроссы сделали пёсиков выносливыми, проворными, а их ноги быстрыми и неутомимыми. «У вас должны быть крепкие челюсти, стремительные лапы, острые глаза и бесстрашное сердце, — учил их мудрый Селюге, — мы сражаемся мускулами и ногами. Недаром в народе нас называют «тази», что значит быстромчащиеся», — не уставал повторять щенкам дед.
      Малыши росли быстро, их кормили нежным мясом молодого барашка и размоченным в молоке хлебом. Скоро щенки превратились в прекрасных собак с мягкой палевой длинной шерстью на ушах и туловище, на спине у них располагалось «седло» — короткая жёсткая шерсть, отличительная черта афганцев. Однако через некоторое время брату и сестре предстояло расстаться. Бакхмуль должен был отправиться в мужскую часть дворца, где он будет жить и выезжать на охоту. А Афганку ждал гарем, где за ней будут ухаживать не какие-нибудь рабыни, а любимые жены эмира. Но наслушавшуюся волшебных историй молодую непокорную собачку не прельщала такая жизнь. Сидеть взаперти, изредка отправляясь на охоту, часами лежать на подушках, вдыхать ароматы восточных цветочных масел, которые постоянно втирают в твою шерсть. Слушать сплетни и следить за тем как плетутся интриги на женской половине… Нет. Это не для неё. Она должна была что-то придумать.
      С начала хорошенькая борзая решила обратиться к Большому Псу, она подняла морду и провыла ему о своих неурядицах, но тот, выслушав Афганку, лишь махнул лапой, решив, что она привередничает. К тому же строго указал ей, что по Великой Родословной она должна слушаться хозяев и подчиняться им.
      «Подчиняться, ну уж нет! — Подумала гордая собачка, — Она, которая ведет свою родословную от древнеегипетских собак фараонов. Она, которая относится к «чистым» животным, которых Ной спас на великом ковчеге во время всемирного потопа. Она, которая… всегда поступала так как хотела. «Что ж, — решила Афганка, — я найду другой способ, но жить в гареме не буду». Однажды ей удалось подслушать разговор двух наложниц повелителя, из него она узнала, что за стенами города в пещере живет молодая пери — волшебница, которая может сделать всё что угодно, она знала тайны земли, силу луны и устремления сердец, обращавшихся к ней за помощью существ. План созрел в голове собаки в одно мгновение. Она поделилась им с братом, одной отправляться в такое путешествие было не безопасно. Разве мог близнец отказать взбалмошной, упрямой, но такой обольстительной и горячо любимой сестрице. Ночью, дождавшись, когда все уснут молодые собаки тихонько выбрались из дворца и направились за ворота города в горы Гиндукуша ко всемогущей волшебнице.
      В глубине огромной пещеры мерцал огонь свечи, отбрасывая на стены причудливые тени. Там же находилась пленительно красивая крылатая женщина, которая что-то сосредоточенно толкла пестиком в каменной ступке. Её крылья покоились за спиной, оперенье переливалось и вспыхивало разноцветными искрами. Справа от неё на деревянном шесте спокойно сидел сокол, его голова была покрыта металлическим колпачком. Слева стоял большой чан с причудливо изогнутыми краями, в нём булькало и клубилось какое-то варево. В углу стоял туго свернутый ковер, а с потолка свешивались пучки сушёной травы: полыни, руты, базилика, мяты — от чего в пещере стоял неуловимый аромат летних лугов и полей.
      — Приветствую вас, о быстроногие неутомимые борзые. Что привело такие благородные создания в мою скромную обитель? — Учтиво обратилась к ним Пери.
      Афганка, не торопясь, с достоинством (как учила бабушка) рассказала волшебнице о том, что она хочет сбежать из дворца и начать новую самостоятельную жизнь.
      — А знаешь ли ты, глупая, что для этого придется изменить твою породу, только так я смогу помочь.
      — Изменить породу? Нет, я не согласна. Я мечтаю отправиться на поиски своих родственников, которые живут в заморских странах, но для меня важно сохранить свою благородную родословную. Я — Борзая и хочу навеки остаться борзой.
      Ведьма задумалась.
      — Что ж, тебе может помочь только переворотное зелье, которое изменит тебя внешне, но не изменит твоего происхождения.
      Три компонента составляют его силу. Пыльца из цветка черного мака, золотая ворсинка из хвоста снежного барса и молоко голубой одногорбой верблюдицы. Для того чтобы достать эти составляющие надо иметь неустрашимое сердце, отчаянную голову, неутомимые лапы и преданного спутника. Если ты готова пройти испытания, я помогу тебе.
      — Да, да. — Протявкала борзая.
      — Тогда слушай. Цветок чёрного мака цветёт один раз в 100 лет, но тебе повезло, через несколько дней он распустится на затерянном в скалах высокогорном лугу. Я выпущу своего сокола, он укажет вам путь, но остерегайтесь злобных шакалов, которые стерегут чудесный цветок. Торопитесь, впереди вас ждёт трудная дорога, ведущая по извилистым неприметным горным тропам. Но помни, через три дня, ровно в полночь, после того как горная сова угукнет три раза, цветок откроет свои лепестки всего на один час. Опоздаешь, не достанешь волшебную пыльцу, и твоя мечта завянет вместе с ним. Иди и принеси мне порошок. — Закончив говорить, пери сняла с шеста сокола, освободила его голову от колпачка и выпустила на волю.
      Сокол взвился в окрашенное восходящим солнцем розоватое небо. Афганцы дружно припустились за ним. Сказались долгие тренировки, которыми мучил их дедушка, теперь они резво бежали следом за птицей. И вот, наконец, она закружилась высоко в небе, указывая местонахождение редкостного растения. Собаки притаились за огромным валуном, всматриваясь с высоты на раскинувшийся перед ними луг. Он весь был покрыт цветущими алыми маками, а в центре загадочно чернел бутон волшебного цветка. Вскоре солнце опустилось за кряжистую гряду, и горы окутала тьма, внизу яркими точками светились костры стражей. Шакалы сновали туда сюда, обходя поле дозором. Но вот послышалось «У-гу! У-гу! У-гу!». Троекратно прокричала сова, времени на раздумье больше не оставалось. Бакхмуль уверенно скользнул с кручи вниз, Афганка не отставала. Неожиданно брат замер и приказал сестре идти в обход, в то время как он постарается отвлечь внимание стражей на себя. Появившись среди шакалов, как джин из бутылки, он принялся изворотливо вертеться среди ворчащей своры, ловко уворачиваясь от клацающих совсем рядом острых зубов. Заметив, что Афганка, успела стряхнуть волшебную пыльцу в заранее приготовленный мешочек, Бакхмуль стремглав ринулся следом за ней. Злобно взвыв, стая шакалов устремилась следом. Не в состоянии догнать быстроногих тази, они пытались схватить их за развевающиеся хвосты, и вырывали из них клочки шерсти. Борзые, стараясь уберечь хвосты, заворачивали их в колечко, после той погони у афганцев так и осталась привычка скручивать хвост в тугую петлю, а шакальи зубы оставили его в скромном одеянии из редкой и длинной шерсти.
      Когда волшебница увидела вернувшихся с пыльцой собак, она, не долго думая, отправила их на поиски снежного барса. «Вам предстоит самим отыскать старейшего ирбиса, только у него в хвосте находится та единственная, необходимая для снадобья золотая шерстинка, — напутствовала борзых пери, — встретить барсов не просто, они редки и умело прячутся высоко в горах. Идите и принесите мне золотую шерстинку.
      Афганка загрустила, ведь в этот раз ведунья не дала им сокола, указывающего путь, где же они отыщут эту противную горную кошку. Бакхмуль приблизился к пригорюнившейся собаке, лапой осторожно смахнул упавшую на её остренькую мордочку слезинку.
      — Веселей смотри, сестричка. — Протявкал пёс, — мы найдём для тебя барса, даже, если нам придется облазить для этого все горы Гинудукуша. Дед рассказывал мне, что чаще всего барса можно встретить у водопоя, где он на рассвете подстерегает стада теков, горных коз. Мы отправимся вверх по течению реки, а там будет видно.
      Ни пронизывающий ветер, ни серые свинцовые тучи, которые пытались запугать наших путешественников мокрым снегом не могли остановить бегущих собак. Они упорно продвигались вверх по ручью.
      По дороге им встречались следы зайцев, белок, но следов горных козлов, а тем более ирбиса не было. Вскоре у места слияния двух горных ручьев им повезло наткнуться на стадо косуль, собаки, вытянув носы, аккуратно потянулись вслед за ним к водопою. Раздвинув кусты родендрона, они посмотрели на копытных, те мирно потягивали воду, Афганка горестно вздохнула, барса снова не было. Как вдруг Бакхмуль указал ей лапой на склонившееся над ручьем дерево, присмотревшись, собачка рассмотрела на его стволе… дымчато-серую, покрытую кольцеобразными пятнами шкуру. Барс лежал, плотно прижавшись к ветке и положив голову на передние лапы. Внезапно, стрелой взмыв в воздух, он приземлился прямо среди косуль, те бросились врассыпную. В момент прыжка, Афганка успела заметить, как сверкнула в хвосте золотым блеском необходимая шерстинка.
 
      Снежный барс, тяжело отдуваясь, стоял в ручье, его подвела больная лапа. В погоне за горными козлами, он спустился с «заоблачных высот» и чуть не угодил в капкан, спрятанный на звериной тропе, барсу удалось выбраться, но повреждённая лапа давала себя знать. Вот и теперь старый ирбис промахнулся, он понял, что ему никогда больше не увидеть родные вершины «крыши мира». Он был голоден, ранен и сил для такого тяжелого путешествия у него не осталось. Внезапно он заметил двух собак, которые, помахивая хвостами, стояли в сторонке. Барс напрягся.
      — Уважаемый Ирбис, — обратилась к нему хорошенькая собачка, — не могли бы Вы нам помочь. У меня есть мечта, для воплощения которой, так необходима единственная золотая шерстинка из Вашего великолепного хвоста.
      — Мечта…, — старый барс задумался, глаза зверя затуманились, перед его мысленным взором встали недоступные заснеженные горные вершины. Хрустальный морозный воздух, неописуемая красота неприступных скал и звенящая тишина…, — Я отдам золотую шерстинку, но для этого вам придется найти в скальных трещинах «горный бальзам», который люди называют мумиё, он сможет исцелить мою лапу. Закончив говорить, Ирбис запрыгнул на дерево и снова слился с его стволом. Ну а собаки отправились дальше в горы в поисках загадочного мумиё.
      Ой-ой! Похоже, ты заволновался, ты сомневаешься, что «афганцы» найдут целебный «горный бальзам»? Напрасно. Наши собачки внимательно слушали взрослых, добросовестно посещали занятия и старательно учили уроки, поэтому они знали, что мумиё надо искать в скальных гротах. В пещерах, где есть мазь стоит специфический запах, который трудно спутать с чем-либо другим. Как настоящие спелеологи (исследователи пещер), собаки облазили множество гротов, и вот в одной из них им повезло наткнуться на блестящую черную глазурь, покрывающую стены и своды. Из небольшой трещинки в полу они насобирали «бальзам» и поспешили в обратный путь.
      Барс не обманул, смазав лапу, он вырвал из хвоста золотую шерстинку и отдал Афганке, что стоила для него эта «потеря», ведь он, благодаря собакам сможет вернуться в родные места. Ну а борзые поспешили к мудрой пери, они помнили, что их ждет еще одно задание. В этот раз они должны были раздобыть молоко голубой одногорбой верблюдицы. Для этого им необходимо было отправиться в Пустыню Погибели и найти затерянный в песках город.
      Долго ли, коротко ли шли наши собаки по дикой Афганской земле, но добрались до раскаленной, пышущей жаром пустыни. Теперь их путь лежал по подвижным песчаным барханам. По дороге им попадалась лишь редкая растительность из полыней, пустынной осоки, мятлика и скрюченных стволов несгибаемого саксаула, который берег скудные капли влаги и не мог позволить себе непозволительную роскошь — покрыться листьями. Из-под собачьих лап разбегались ящерки, псы передвигались, внимательно вглядываясь в песок, стараясь ненароком не наступить на ядовитую змею или скорпиона. Вода давно закончилась, язык распух, обожжённые о горячий песок лапы подгибались, но они упорно шли вперёд. Кругом был только песок, красный песок…
      Неожиданно перед ними вырос город, который одиноко высился среди песчаных холмов. Когда измученные собаки добрели до его ворот, перед ними открылось странное зрелище. На его, похожих на лабиринт, улицах стояла звенящая тишина, люди не переговаривались, не торговали, они потерянно, как призраки, бродили по городу, женщины плакали, никто не отвечал на расспросы. И только дервиш, нищий на центральной площади объяснил, что в городе случилось несчастье, его покинула одногорбая голубая верблюдица Дромедара и по древнему поверью, теперь город ждет забвение и запустение, караваны забудут к нему дорогу и пески поглотят его. Собаки стали расспрашивать дервиша подробнее. Оказалось, что когда верблюдица отправилась за стены города полакомиться любимыми верблюжьими колючками, ей встретился караван странствующих двугорбых верблюдов-бактрианов. Они пообещали подарить Дромедаре второй горб, если она отправится с ними.
      — Я пытался остановить её, — сказал дервиш, — я пел для неё любимые песни, но она плюнула на меня и ушла с бактрианами.
      — Почему же вы не отправились следом? — поинтересовались собаки.
      — То же поверье гласит, что только «быстромчащиеся» могут уговорить Дромедару вернуться, но осталось тайной кто это может быть.
      — О, — воскликнули собаки, — тази или «быстромчащиеся», так нас называют на родине. Мы немедленно отправляемся на поиски.
      Они взяли с собой еды и воды, переоделись странствующими певцами, привязали на спину Бакхмулю рубоб, музыкальный инструмент, звуки, которого так любила Дромедара, и снова поспешили в глубь неприветливой пустыни за голубой верблюдицей. Отдохнувшие собаки быстро догнали караван, расположившийся на отдых в тени небольшого оазиса, зелёного чуда пустыни. Неподалеку от колодца они увидели Дромедару, она стояла, изящно выгнув свою длинную шею, и, не спеша, пережевывала жвачку. Собаки приблизились к воде, напились и предложили бактрианам послушать караванные песни. Бакхмуль снял со спины рубоб и коснулся его струн, полилась удивительная печальная мелодия. При первых аккордах верблюдица придвинулась поближе к музыканту и приготовилась внимательно слушать. Афганка под чарующие звуки музыки запела песню о великом городе, погибающем в песках. Она пела о детях, которые больше не смеются, о матерях, которые больше не рассказывают им сказки, о сильных мужчинах, которые не могут им помочь. Она пела о чуде, о голубой верблюдице, способной спасти этот цветущий город. Дромедара, слушая собак, перестала жевать, её голова повернулась в сторону оставленного города, глаза, наполненные слезами, как будто пытались рассмотреть за барханами покинутый дом. Неожиданно верблюдица сорвалась с места и плавной иноходью, раскачиваясь из стороны в сторону, заспешила к родному городу. Вот так и родилась легенда о собаках, спасших целый город. Ну, а тази, получившие в качестве вознаграждения молоко голубой одногорбой верблюдицы, понесли последний, недостающий компонент в пещеру крылатой Пери.
      Скоро, совсем скоро мечта Афганки должна была исполниться. И вот отвар переворотного зелья готов, Пери дала выпить его собаке, затем принялась окуривать её рутой, пещера наполнилась пряным пьянящим ароматом, когда клубы дыма рассеялись, Бакхмуль увидел прекрасную незнакомую собаку с тёмной густой длинной шерстью, полностью закрывающей лапки, образуя на ногах подобие тапочек. Со спины исчезло короткошерстое «седло», которое было одним из основных признаков породы, но хвост всё так же задорно сворачивался в петлю. Покрытые шелковистой шерстью длинные ушки обрамляли вытянутую мордочку, но когда она подняла на брата раскосые с золотой искоркой глаза, он сразу узнал сестру и ласково лизнул её языком.
      — Что ж, — обратилась Пери к Афганке, — теперь тебе пора отправляться в путь. Волшебный ковёр-самолет унесет тебя в далекую страну. Оттуда ты начнешь триумфальное шествие по всей земле. Тебя назовут афганской борзой, и ты займешь достойное место в собачьей родословной. Лучшие дома мира будут рады принять тебя, но странствия по свету почти не оставят времени на охоту, и лишь изредка ты сможешь побаловать себя стремительной погоней.
      — А ты, — повернулась она к Бакхмулю, — останешься здесь и будешь носить звание аборигенной афганской борзой. Тебе придется строго соблюдать древние заповеди породы, которые гласят: «Помни, что ты — древняя борзая, и пусть ни один человек не изменяет тебя. Ты должен нести свое седло с гордостью, ибо оно — истинный признак твоей породы. Ты не должен прикрывать свои недостатки обилием шерсти, ибо они могут перейти к твоим детям, внукам, правнукам…» Сохранив любовь к скорости и охоте, ты улучшишь и приумножишь эти качества.
 
      Ковер-самолет взвился в воздух, и Афганка отправилась навстречу своей судьбе, кто знает, может мы ещё встретим её на страницах наших историй…

      В немецком городе Гёльн полным ходом шла подготовка к карнавалу. Суматоха царила в добропорядочном семействе Пинчеров. Ещё бы на собачий праздник должна была собраться вся семья, ведь Церберки бывают только раз в четыре года 29 февраля. По преданию в это время страж подземного царства трехголовый пёс Цербер может отлучиться со своего поста, и тогда вся нечисть на одну ночь получает возможность вернуться на землю. В этот день принято наряжаться в различные костюмы, ходить по знакомым и получать от них подарки после небольшого представления. Праздник отмечали не только собаки, а все домашние животные, кошкам же на карнавале отводилась особая роль.
 
      Из Австрии приехал Короткошёрстный Пинчер, как правило, он не любит путешествовать, а предпочитает оставаться дома. Много лет он не появлялся в Гёльне и у него накопилось столько новостей, что его громкий лай раздавался по всему дому, так он спешил поделиться ими с родственниками. При этом он запихивал в рот длинные искусственные клыки, иначе как в нём узнают кровожадного вампира.
      Из Голландии прибыл косматый дальний родственник пинчеров Смаусхонд. Он был весьма неприхотлив к выбору костюма и облачился в наряд лешего, густые усы, борода и кустистые брови гармонично дополнили одеяние.