Хелен в последний раз оглядела свою комнату в общежитии.
      Было абсолютно ясно, что она что-то забыла. Она постоянно что-то забывала. Единственный вопрос заключался в том, насколько неудобным или раздражающим это будет, когда она поймет, что именно забыла в этот раз.
      Хелен фыркнула при этой мысли, усмехаясь, так как представила, как бы Берри стала дразнить её из-за этого. Берри утверждала, что Хелен была единственным человеком в галактике, который носил с собой личную карманную вселенную. Это было единственным способом не потерять некоторые из вещей, которые иначе она умудрялась… поставить не на то место. Конечно, Берри была почти маниакально аккуратна, хотя, судя по тому, насколько неряшливо она обычно одевалась, никто этого не предположил бы. Хелен считала, что всё дело в современной подростковой моде. Которой Берри больше уже следовать не сможет, с посерьёзневшим лицом подумала она.
      Хелен встряхнулась, словно это могло отогнать беспокойство за приёмную сестру. Хотя, на самом деле, во многих отношениях скорее приёмную дочь. Это было глупо, и Хелен понимала это, но всё же считала, что всегда будет покровительницей одичавшей беспризорницы, которую вытащила из трущоб Старого Чикаго, а теперь… она этого не может.
      Но всегда бывают вещи, которым не суждено произойти, сказала она себе. Как с мамой, которая должна была быть на церемонии выпуска… но которой не будет. Она почувствовала знакомый укол боли и тоски, и быстро смахнула слезу. Как глупо. Хелен не оплакивала смерть свой матери уже много лет. Не из-за того, что больше не переживала, а потому что проходит время, и даже самые мучительные раны заживают. Они оставляют шрамы, но заживают, и ты живешь дальше. Это всё из-за Последнего Смотра, гневно подумала она. Из-за наблюдения, вслед за многими другими выпусками, за тем, как Эдуард Саганами и вся его команда погибли, спасая находившихся под их защитой торговцев… и воспоминаний, как капитан Хелен Зилвицкая совершила то же самое.
      Но это произошло годы назад, когда сама Хелен была только ребенком. И, несмотря на глубокую, никогда не исчезающую полностью тоску по маме, её жизнь продолжалась, с другими радостями и горестями. Она потеряла мать, но у неё оставалась надежная как скала любовь её отца, а теперь у неё были Берри и Ларс, и Кэтрин Монтень. Во вселенной, где на самом-то деле важны люди, которых ты любишь, этого было достаточно. Более чем достаточно, бодро подумала она.
      Хелен глубоко вздохнула, встряхнула головой, и решила, что нет никакого смысла стоять здесь и пытаться вспомнить, что она забыла, потеряла, или положила не туда. Если бы она это помнила, то вообще не забыла бы - не потеряла бы и не положила бы не туда - этот предмет.
      Она захлопнула крышку своего сундучка, набрала кодовую комбинацию, и включила встроенный антиграв. Сундучок плавно поднялся, паря на конце привязи. Хелен аккуратно поправила берет на голове, повернулась и навсегда покинула свою комнатку в общежитии.
 

***

 
      - Хелен! Эй, Хелен!
      Она оглянулась через плечо, когда знакомый голос окликнул её по имени. Невысокий, темноволосый, темноглазый гардемарин пробивался, лавируя, сквозь толпу, направляющуюся в зал ожидания Альфа-Три, словно хитро закрученный бильярдный шар. Хелен никогда не понимала, как это удаётся гардемарину Кагияме. Конечно, он был ниже её на десять сантиметров, и более щуплым. Телосложение Хелен досталось ей больше от погибшей матери, чем от тяжеловесно сложенного отца. Но она все равно оставалась значительно… крупнее Аикавы. Меньшие габариты позволяли ему протискиваться сквозь щели, которые для неё были бы неодолимым препятствием. Но было ещё кое-что. Может, всё дело в том, что он был нахальней её. "И уж конечно, - подумала Хелен, наблюдая, как он пробирается мимо или, точнее, сквозь жестикулирующую толпу штатских бизнесменов, - у него более энергичные локти, чем у меня".
      Он с усмешкой резко затормозил рядом, и она покачала головой, поскольку разъяренным взглядам оскорбленных бизнесменов необъяснимым образом не удалось обратить его в крошечную кучку дымящихся угольков.
      - Ручаюсь, Аикава, - сурово заявила она. - Однажды наступит день, и кто-нибудь размажет тебя по стенке.
      - Не-а, - возразил он, всё ещё усмехаясь. - Я слишком милый.
      - "Милый" - это то, что определенно к тебе не относится, Аикава Кагияма, - проинформировала его она.
      - Конечно же, я милый. Ты просто не можешь оценить миловидность.
      - Может и нет, но советую тебе не полагаться на то, что её оценит твой наставник.
      - Возможно, поначалу и нет. Но я уверен, что со временем он полюбит меня, - радостно ответил Аикава.
      - Нет, когда узнает тебя получше, - язвительно фыркнула Хелен.
      - Ты поразила меня в самое сердце. - Аикава прижал к сердцу руку, и посмотрел на неё с жалобным видом. Хелен только усмехнулась в ответ, и он пожал плечами.
      - В любом случае, стоит попытаться, - сказал он.
      - Ну да, ты можешь быть весьма настойчивым, - съязвила она.
      - Ну, в таком случае, может я смогу спрятаться от наставника за твоей спиной, - с надеждой предположил Аикава.
      - За моей спиной? - Хелен удивлённо изогнула бровь.
      - Конечно! - его глаза засветились от едва скрываемого удовольствия. - Если только… Неужели? Да этого не может быть! Не говори мне, что ты не знала о том, что мы оба назначены на "Гексапуму"!
      - Мы оба? - Хелен моргнула от удивления. - Ты же говорил прошлым вечером, что отправляешься на "Непримиримый".
      - То было вчера вечером. А сегодня - это сегодня, - пожал плечами Аикава.
      - Почему такая замена? - спросила Хелен.
      - Будь я проклят, если знаю, - признался он. - Возможно, кто-то решил, что тебе нужен хороший образец для подражания. - Аикава высокомерно задрал нос.
      - Чушь, - едко ответила она. - Если кто-нибудь и подумал что-либо, так это то, что тебе требуется человек, чтобы отчитать тебя для твоего же блага, когда твоё самодовольство будет готово довести тебя до беды. Опять.
      - Довести меня до беды? - Аикава покачал головой. - А из-за кого, спрашивается, нас поймали, когда мы пробирались тайком в кампус через четверть часа после отбоя?
      - Это был единственный раз, когда нас застукали из-за меня, мистер рекордсмен по плохим оценкам по поведению. Ты же, с другой стороны…
      - Придираться к прошлому - признак мелочности, - сообщил он ей.
      - Ну да, конечно, - Хелен снова фыркнула и потянула свой сундучок за собой, следуя через заполненный зал вдоль ленты-указателя.
      Аикава трусцой побежал за ней, таща свой сундучок за собой, а она постаралась изобразить безразличие к его присутствию. Не то, чтобы она могла этим кого-нибудь надуть, особенно его. Он был, пожалуй, её лучшим во всей вселенной другом, хотя, конечно, ни один из них не был готов признать это. В их дружбе не было ничего даже отдаленно сексуального. И не из-за того, что они были против секса вообще, а потому, что не подходили в этом плане друг другу, и никто из них не был готов рискнуть дружбой ради превращения её во что-нибудь другое.
      - Так кто ещё попал на "Гексапуму"? - поинтересовался Аикава.
      - Что? - она вытаращилась на него с притворным удивлением. - Великий Кагияма, мастер сплетен, не знает, кого ещё распределили на его корабль?
      - Я в точности знаю, кто распределён на "Непримиримый". И до сегодняшнего утра это был мой корабль. Чего я не знаю, так это того, кто попал на твой корабль.
      - Ну, я и сама не до конца уверена, - призналась Хелен. - Хотя знаю, что с нами будет Рагнхильд. У неё билеты на тот же шаттл до "Гефеста", что и у меня… то есть теперь у нас, полагаю.
      - Неужели? Невероятно! - просиял Аикава. - Интересно, что заставило их собрать всех Трёх Мушкетеров на одном корабле?
      - Без сомнения, оплошность, - сухо сказала Хелен. - Конечно, судя по тому, что ты рассказал, поначалу они не собирались отправлять на "Гексапуму" всех нас троих, так ведь?
      - Логично. Определенно логично. Значит, ты знаешь только о Рагнхильд?
      - Нет, Леопольд Штоттмейстер отправился утренним шаттлом, поскольку собирался пообедать с родителями в Демпси, прежде чем прибудет на борт. Я знаю наверняка о нём и о Рагнхильд. Но может будут ещё один или два человека.
      - Штоттмейстер… - нахмурился Аикава. - Любитель футбола?
      - Да. У нас были парочка совместных классов, и он довольно сообразительный тип. Правда, из Инженерного потока.
      - О, - Аикава поднял на неё взгляд, и на их лицах появилось одинаковое выражение. Оба обучались на Тактическом потоке, традиционно безошибочном пути к командованию кораблём. Конечно, не было ничего неправильного в том, что кто-либо интересовался больше оборудованием, чем маневрами. И видит Бог, кто-то должен был поддерживать машины на ходу и в исправности. Но никто из них не мог понять, почему кто-либо мог осознанно захотеть стать прославленным механиком.
      - Итак, - через секунду сказал, поджав губы, Аикава. - Считая тебя и меня, получается, в Салажьем Уголке нас будет четверо? По двое в мужском и женском лагере?
      - Да, - снова сказала Хелен, но при этом слегка нахмурилась. - Хотя, полагаю, должен быть ещё один. Я не разобрала имя - Риццо или д'Ареццо.
      И, пожав плечами, добавила:
      - Что-то в этом духе.
      - Пауло д'Ареццо? Невысокий парень, всего на четыре-пять сантиметров выше меня?
      - Не знаю. Насколько мне известно, я никогда его не встречала.
      - А я, кажется, однажды встретил, - проговорил Аикава, когда они повернули в другой коридор, и толпа стала ещё гуще, уплотняясь по мере сужения коридора. - Если это тот, о ком я думаю, то он знаток электроники. Причем очень хороший.
      Хелен вопросительно взглянула на него, и он пожал плечами.
      - Моё знакомство с ним шапочное, но Джеф Тимберлейк работал над тактической задачей в заключительной симуляции последнего семестра с д'Ареццо в роли его офицера РЭБ* [радиоэлектронной борьбы]. И Джеф сказал, что тот был чертовски в этом хорош.
      - Звучит многообещающе, - рассудительно сказала Хелен.
      - Значит, это всё? Нас пятеро?
      - Считая тебя, - согласилась она, пока они пробивали себе путь. - И насколько мне известно. Но список назначений не был полным, когда я получала свои приказы. Они сказали мне, что будет, по крайней мере ещё один салага, но в то время они не знали кто именно. Полагаю, на это место и запихнули тебя. Раз уж речь зашла об этом, как случилось, что у тебя поменялось место назначения?
      - Эй, на этот раз я сказал правду! - запротестовал он. - Всё что я знаю, это что Хершизер вызвала меня этим утром в свой кабинет, и сообщила, что мои приказы изменились. Я думаю, на самом деле они поменяли меня местами с кем-то, кто был назначен на "Гексапуму".
      - Вот как? - Хелен задумчиво наклонила голову, смотря на него. - А нет ли у тебя случайно предположения, кем этот "кто-то" мог быть? Надеюсь, это не Рагнхильд!
      - Собственно говоря, мне это известно. И это не Рагнхильд. - сообщил Аикава, и она пристально взглянула на него. Его голос звучал гораздо менее весело, чем следовало бы. Он пожал плечами, когда она, нахмурившись, вопросительно уставилась на него. - Вот почему я спрашивал, кто ещё получил такое же назначение, - пояснил он. - Поскольку я не заменил никого из упомянутых тобой. Если только мои обычные источники не обманывают меня, парень, которого я заменил, был Башанова.
      - Башанова? - скривилась Хелен, не меньше всего прочего будучи раздражена на себя за повторение за Аикавой, словно глупый попугай, но она не могла уверено сказать, что ей нравится то, что следовало из упоминания этого имени. Кеннет Башанова не был особо желанным человеком ни для неё, ни для Аикавы. Ни, коли на то пошло, по крайней мере ещё для девяносто девяти процентов людей, имевших несчастье знать его. Не то, что бы его это особо волновало. У четвертого сына графа и правнука герцога не было нужды интересоваться разными маленькими людишками, копошащимися у его ног.
      И если назначение в последнюю минуту Аикавы на КЕВ* [Корабль Её Величества] "Гексапума" спасло её от гардемаринского рейса на одном корабле с Кеннетом Башановой, она была этому искренне благодарна. Тот был достаточно противен со всеми, но аристократы его типа презирали грифонских горцев - вроде Хелен - так же, как горцы презирали их. Башанова всячески старался уязвить Хелен… когда-то.
      Но что бы она ни думала о нём, и как бы признательна ни была за его замену, Башанова не был тем человеком, которого могли бы случайно заменить в последнюю минуту. Если он был переведён на другой корабль, то это произошло потому, что кто-то потянул за нужные веревочки. Что могло бы объяснить, почему список назначений гардемаринов на "Гексапуму" был "неполон" вчерашним вечером. И это приводило к интересному вопросу: был ли он переведен на "Непримиримый" из-за некой уникальной возможности, дожидавшейся любого достаточно удачливого, чтобы провести на нём свой салажий рейс? Или же его перевели, чтобы убрать с "Гексапумы"?
      - Ты ведь не слышал насчет "Гексапумы" ничего такого, чего бы не слышала я, верно? - спросила она через мгновение, и Аикава усмехнулся.
      - Вижу, два великих ума пришли к одной и той же мысли. - Он покачал головой. - Нет. Первым делом мне в голову пришло поинтересоваться, почему бы титулованный крысёныш мог захотеть смыться, и я поспрашивал тут и там.
      - И?
      - И не смог отыскать объясняющей это причины. Черт побери, коли уж на то пошло, я бы скорее решил, что Башанова захочет остаться!
      - Почему? - изумилась Хелен.
      Аикава удивился:
      - Разве у тебя нет никаких "информированных источников"?
      - Эй, я хотя бы знала, кто ещё назначен на корабль, умник! И не считай что я тоже что-то вроде шпионки только потому, что газетчики раздули историю моего старика. Одного шпиона на семью вполне достаточно, спасибочки. Хотя, если подумать, Ларс проявляет признаки интереса к профессии. Однако мы с Берри уж точно никогда ею не интересовались!
      - Тогда как она увязла по самые… брови в том деле с Эревоном и Конго? - поинтересовался он.
      - Факелом, а не Конго, - поправила она. - Конго - название системы. А планета называется Факел. И я до сих пор не выяснила, как это всё произошло. Но могу сказать тебе следующее: только не потому, что Берри разыгрывала из себя шпионку! - Её презрительное фырканье на волосок не дотянуло до идеального. - Берри - самый здравомыслящий человек во всём Звездном Королевстве. Ну, по крайней мере, была таковой. Она бы не стала играть в молодую шпионку вместе с отцом, - можно подумать он разрешил бы ей это, даже если бы она захотела! Я уверена, что когда один из них навестит меня, то объяснит мне всю эту историю, но это я и так знаю.
      На самом деле, она знала куда больше, но большая часть того, что она знала, совершенно определенно была не для публичного оглашения.
      - И ничто из этого, - подчеркнула она, - не имеет даже частичного отношения к тому, собрала ли я такую же шайку доносчиков и информаторов, как у тебя. Так что вместо того, чтобы изображать возмущение, давай рассказывай, что такого особенного в "Гексапуме", если не считать того, что это совершенно новый корабль.
      - Я полагаю, ничего особенного. Пожалуй, за исключением её капитана. - Это замечание было добавлено таким небрежным тоном, что ей захотелось придушить его, но тут он рассмеялся. - Ну ладно, каюсь. Так уж вышло, Хелен, что недавно назначенный на "Гексапуму" капитан - некто Айварс Терехов. Терехов с Гиацинта.
      Глаза Хелен расширились. Ей не нужен был Аикава, чтобы вспомнить, кем был Айварс Терехов. Все знали о нём, также как и о Кресте Мантикоры, который он получил за битву у Гиацинта.
      - Минуточку. - Она остановилась, озадаченно глядя на Аикаву. - Терехов. Разве он не является в какой-то степени дальним родственником Башановы?
      - Так и есть, но вроде как двенадцатиюродным кузеном, или что-то вроде этого. Стоит вспомнить, если тебе от него что-то нужно, но в остальном?.. - Аикава пожал плечами и скривился. Он был со столичной планеты Мантикоры, не с Грифона, но его отношение к обладавшим излишним самомнением (и эгоцентричным) членам мантикорской аристократии, было таким же презрительным, как у любого горца.
      - Но если они родственники, на кой черт Башанова захотел перевестись с "Гексапумы"? По-моему, его семья должна быть рада, что он совершит свой салажий рейс под командой родственника, особенно командира классного, сияющего, нового тяжелого крейсера. Именно так работают их мозги.
      - Разве только имеет место семейный разлад, - предположил Аикава. - Если Терехов в ссоре с остальными родственниками, - а судя по тому, что я знаю о ближайших родственниках титулованного крысёныша, я ни на миг не удивлюсь, если такой человек как Терехов терпеть их не может - возможно папочка-крыса чувствует себя лучше, убрав своего обожаемого сыночка с линии огня. Или, - пожал он плечами, - может быть, есть нечто особенное, связанное с "Непримиримым", чего я не успел выяснить… пока что. Понимаешь, одинаково вероятно как то, что титулованный крысёныш старается получить какую-нибудь выгоду, так и то, что он пытается избежать некоторых проблем.
      - Наверное, - с сомнением ответила она, снова потянув свой сундучок за собой, двинувшись вдоль полосы указателя шаттлпорта. Аикава говорит дело, признала она. Но даже говоря это себе, она сознавала, что глубоко внутри продолжает ожидать неприятного сюрприза.
 

***

 
      КСЕВ* [Космическая Станция Её Величества] "Гефест" всегда была переполнена, и особенно сейчас. После внезапного, катастрофического возобновления войны с Хевеном, крупнейшая верфь, принадлежащая Флоту, работала заметно больше, чем на сто процентов запланированной нагрузки. Разрушение спутниковых верфей Грендельсбейна - и всех недостроенных там боевых кораблей - привело к тому, что бурные темпы деятельности на "Гефесте" стали просто бешенными.
      Перекрестки превратились в почти единую массу людей, со штатскими, нанятыми разнообразными подрядчиками, свалившимися на головы военного персонала приданого "Гефесту" или просто проходящего через него. Пробраться сквозь широкие главные артерии космической станции в темпе хоть отдаленно напоминающем спешку было просто невозможно.
      Что, к сожалению, всё-таки не удерживало некоторых людей от попытки.
      Один такой - крупный, откормленный и очевидно важный (по крайней мере, в его собственных глазах) штатский - постепенно пробивался сквозь давку человеческих тел, словно супердредноут сквозь эскадрилью ЛАКов старого образца. У него, может, и не было импеллерного клина супердредноута, но он использовал свои мускулистые плечи и локти как подходящую замену. Так как он был ста восьмидесяти восьми сантиметров ростом, большинство тех, кого не удерживали от ответных толчков хорошие манеры, устрашали его габариты и очевидная готовность топтать слабых смертных.
      Во всяком случае, большинство из них.
      Его подобное бульдозеру продвижение внезапно прекратилось, когда то, что он уверенно считал неудержимой силой наткнулось на то, что на самом деле было непреодолимой преградой. Надо сказать, это был мужчина в сине-серой форме, какой он раньше не видел. Очень высокий, на целую дюжину сантиметров выше его самого. И очень широкий, должно быть весивший по меньшей мере две сотни килограммов… ни одного из которых не приходилось на жир.
      Штатский столкнулся с этой ста шестидесяти пяти сантиметровой грудью, и отлетел в сторону. Буквально. Очутился сидящим на заднице, с вышибленным духом, уставясь на великана, на которого он налетел, словно жучок на ветровое стекло. Спокойные карие глаза оглядели его со слабым интересом, словно интересуясь, не был ли он источником незначительного толчка, который привлек внимание их владельца.
      Дородный молодой человек с разгневанным лицом уже было открыл рот, но затем резко захлопнул его, когда впервые по-настоящему рассмотрел человека, на которого налетел. Облеченный в форму гигант посмотрел на него, всё ещё мягко, затем осторожно обошел его, вежливо пропустил двух других пешеходов и продолжил свой путь, даже не обернувшись на него.
      Изрядно потрясенный гражданский сидел ещё пару секунд, прежде чем нетвердо подняться на ноги и двинуться дальше… намного более осмотрительно. Он выискивал других великанов, и даже не заметил молодую, высокую, стройную девушку-младшего лейтенанта, следующую по пятам за первым великаном. Возможно потому, что, несмотря на высокий для женщины рост, её голова не доставала даже до массивного плеча спутника.
      - Я заметила это, Матео, - тихо отметила лейтенант Абигайль Хернс, тщательно стараясь придать обвиняющий оттенок этим словам.
      - Заметили что, миледи? - невинно осведомился Матео Гутиэррес.
      - Ты намеренно изменил направление, чтобы врезаться в того… субъекта, - строго указала она.
      - Как вы могли хотя бы предположить такое, миледи? - расстроено покачал головой Гутиэррес, с видом человека привыкшего, что его не понимают и оговаривают.
      - Возможно потому, что я знаю тебя, - едко бросила Абигайль. Тот только снова покачал головой, вздохнув для большего правдоподобия, а она ухитрилась при виде этого не рассмеяться во весь голос.
      Это было не впервые, когда она замечала, что Гутиэррес, похоже, воспринимал как личное оскорбление, когда обнаруживал кого-нибудь, использовавшего свои размеры или физическую силу для запугивания других. Матео Гутиэрресу не нравились задиры. Абигайль была немного удивлена тем, какое слабое изумление она почувствовала в тот день, когда поняла, что за всей его крутизной и поразительной смертоносностью скрывался один из самых добрых людей, которых она знала. В Гутиэрресе не было ни капли нерешительности или слабости, но, несмотря на то, что он изо всех сил старался этого не показать, он был из тех людей, что обычно дают приют бездомным котятам, потерянным щенкам… и дочерям землевладельцев.
      Её желание рассмеяться пропало, когда она вспомнила, как они с Гутиэрресом познакомились. Она не рассчитывала пережить ожесточенную, беспощадную схватку с пиратами, совершившими вылазку на планету Приют. И не пережила бы, без Гутиэрреса. Она знала, без тени ложной скромности, что достойно держалась до самого конца того изнурительного, кажущегося бесконечным побоища, но это был не её тип схватки. Это был бой Матео Гутиэрреса, и он справился с ним великолепно. Таким и должен был быть профессиональный сержант Королевской мантикорской морской пехоты.
      Она понимала это. Не до конца ей было ясно, каким образом взводный сержант морской пехоты манти превратился в лейтенанта гвардии землевладельца Оуэнса. Конечно, она опознала неподражаемый почерк своего отца, и, как грейсонский землевладелец, Лорд Оуэнс определенно имел влияние, позволяющее "убедить" Королевскую мантикорскую морскую пехоту разрешить одному из её сержантов перевестись в гвардию Оуэнса. Что она не могла постичь, так это то, как её отец, прежде всего, убедил Гутиэрреса согласиться на перевод.
      По крайней мере, она хотя бы знала, почему он это сделал, если не как. При этой мысли она почувствовала новый приступ любящего раздражения. Как всего лишь дочь, она не имела права на наследование владения Оуэнсов, когда покинула дом чтобы стать первой грейсонкой-гардемарином на Острове Саганами. Таким образом, она сумела отправиться в путь без личного телохранителя, который по закону Грейсона должен был сопровождать наследника, или потенциального наследника любого землевладельца.
      Но это было до того, как Конклав Землевладельцев осознал все следствия изменений, внесённых Бенджамином Мэйхью в грейсонские законы о наследовании. Дочери отныне не исключались из порядка наследования владения, и поэтому Конклав постановил, что они больше не должны освобождаться от последствий права на наследование.
      Абигайль была в ярости, когда отец проинформировал её, что впредь во всех перемещениях её должен сопровождать личный телохранитель. По крайней мере, ей не пришлось мириться с целой группой телохранителей, которые сопровождали старшего из двух её братьев куда бы тот ни пошёл, но, безусловно, находящийся на действительной службе офицер не нуждался в личном телохранителе! Однако лорд Оуэнс был непреклонен. Как он ей указал, требование закона было недвусмысленным. А когда она попробовала продолжить спор, он привёл ещё два аргумента. Во-первых, леди Харрингтон, которая определенно, как ни крути, была "находящимся на действительной службе офицером", согласилась с тем, что её постоянно должны сопровождать личные телохранители. Раз она может это пережить, то сможет и Абигайль. И, во-вторых, так как требование закона было недвусмысленным, единственным оставшимся перед ней выбором было либо повиноваться ему, либо Грейсонский космический флот отзовёт её производство в офицеры.
      Он был серьёзен. Как бы ни был он горд за неё, насколько бы полностью ни принял выбранную ею карьеру, всё было именно так. И дело даже было не просто в непреклонности отца. Оставалось ещё слишком много влиятельных грейсонцев, которые пребывали в ужасе от одной только мысли об урожденных грейсонках в форме. Если бы она решилась отвергнуть требования закона, те самые объятые ужасом мужчины потребовали бы, чтобы Флот списал её на берег. А у Флота, хотели бы они этого, или нет, не осталось бы иного выбора, как подчиниться.
      И поэтому она согласилась с тем, что выбора нет и у неё, а Лорд Оуэнс, каким-то образом, убедил Матео Гутиэрреса стать телохранителем его дочери.