Ей никогда не приходилось беспокоиться о деньгах, хотя во время учебы в Академии отец выдавал ей на карманные расходы довольно скромные, во всяком случае по представлениям аристократов, суммы. Впрочем, оглядываясь назад, она признавала его правоту: тогда ей порой казалось, что ее ущемляют, но с тех пор она неоднократно убеждалась: судьба тех, кому с детства не внушили, что деньги не падают с неба, часто оказывается незавидной.
Однако она не могла не заметить, что мало кто из по-настоящему богатых людей, для которых наличие больших денег является неотъемлемой частью повседневной жизни, мог сравниться с Хонор в отсутствии озабоченности по поводу финансов. Только сейчас Хенке начала понимать, в чем дело: для этих людей капиталы и сопряженная с ними власть определяли все их бытие. Делали их тем, чем они были, создавая и упорядочивая Вселенную, в которой они существовали.
Но для Хонор Харрингтон все обстояло иначе. Ее богатство представляло собой не более чем дополнение, не имевшее прямого отношения к основному содержанию жизни. И если она находила деньги «полезным инструментом», то лишь потому, что с их помощью ей было проще осуществлять то, что лежало в сфере ее ответственности.
— Ты необыкновенная женщина, — повторила, помолчав, Хенке, — и слава богу, что ты есть на свете. Теперь я начинаю думать, что заведись у нас еще несколько таких, как ты, мир стал бы намного лучше. Правда, из этого не следует, будто ты должна задирать нос.
— А ты не должна вводить меня в смущение, — огрызнулась Хонор, и обе прыснули.
— А скажи-ка мне, — сказала, отсмеявшись, Мишель тоном человека, меняющего тему разговора на нейтральную, — какие подарочки подготовили к твоему возвращению в Звездное Королевство наши лорды и правительство?
— А ты разве не знаешь? — удивилась Хонор.
Хенке пожала плечами.
— Мне было приказано доставить тебя домой, но что они собираются делать, когда я сдам тебя им с рук на руки, никто объяснять не стал. Правда, у меня есть подозрение, что Бет лично приказала баронессе Морнкрик послать за тобой именно «Эдди», — и представь себе, против этого неприкрытого проявления семейственности и кумовства я возражать не стала. Но информировать меня о содержании предназначенных тебе депеш никто не счел нужным. Конечно, как верноподданная Короны я никогда не позволю себе совать нос в то, что меня не касается, но если бы ты удосужилась уронить несколько крупиц информации…
Не закончив фразу, она вскинула руки ладонями вверх, и Хонор громко рассмеялась.
— И ты еще меня называешь необычной!
— Ты что, правда не знаешь, что они затевают?
— Толком не знаю, — покачала головой Хонор, скрывая очередной укол беспокойства.
«Но волноваться-то мне вроде бы не с чего. Голос Елизаветы звучал, может быть, несколько раздраженно, но она явно не сердилась. Во всяком случае, мне так показалось».
— Подозреваю, что она хочет устроить «сюрприз для малышки Хонор», взяв пример с Протектора Бенджамина. И это, признаться, меня пугает: коробка с игрушками у нее гораздо больше.
— Кажется мне, ты это переживешь, — заверила ее Хенке.
— Похоже, я уже начала привыкать к мысли, что умереть от обычного смущения не так-то просто. Однако все вокруг словно сговорились — решили поставить эксперимент, какова же должна быть мера смущения, чтобы довести-таки меня до смерти.
— Перестань себя жалеть и расскажи мне толком, что и как, — потребовала Хенке.
— Есть, мэм.
Хонор откинулась в кресле и обняла Нимица, размышляя, насколько откровенной она может быть с посторонней, пусть даже с подругой. Саманта, словно помогая думать, положила треугольный подбородок ей на плечо, и она улыбнулась, почувствовав, как по щеке, чуть повыше потерявшей чувствительность зоны, скользнули шелковистые вибриссы.
— Мне в любом случае следует вернуться в Звездное Королевство, — продолжила Хонор уже более серьезно. — Надо пройти обследование в Бейсингфорде, да и отец прилетит в ближайшие пару недель, чтобы проследить за «ремонтом»… — Отняв на мгновение руку от шкурки Нимица, она указала на безжизненную половину своего лица. — Грейсонские клиники строятся с поразительной по мантикорским меркам быстротой, и нейрологический центр, который организовали Уиллард с папой, чтобы не отстать от маминого генетического института, очень хорош, но пока не может обеспечить проведение столь сложного восстановительного лечения, как в моем случае. Мы собираемся оснастить центр самым современным оборудованием как можно скорее — деньги, как я говорила, весьма полезный инструмент, — но пока что лучшим местом для проведения таких операций, не считая Солнечной Лиги, является Звездное Королевство. Кроме того мне, пожалуй, стоит заглянуть в Адмиралтейство, — продолжила Хонор.
Хенке скрыла улыбку. Харрингтон, похоже, сама не осознавала, насколько изменилась за последние годы, но небрежность, с которой она упомянула Адмиралтейство, святая святых Королевского флота, была явным признаком глубины произошедших перемен. На службе Звездного Королевства Хонор состояла всего лишь в звании коммодора, однако рассуждала и действовала как полный адмирал, которым и являлась на Грейсоне… причем получалось это у нее столь естественно, что сама она ничего не замечала.
— Помимо всего прочего, ты привезла мне вежливо сформулированную «просьбу» наведаться для разговора в РУФ
, а самой мне хотелось бы потолковать с адмиралом Кортесом относительно возможного использования не принадлежавших к флотам Альянса беглецов с Аида, которые окажутся не задействованы в новом проекте Бенджамина. Ну и наконец, — тут на ее лице появилась недовольная гримаса, — я, увы, определенно не смогу избежать общения с журналистами. Хотелось бы, конечно, свести его к минимуму, однако, сама понимаешь, я видела присланные мне герцогом Кромарти и ее величеством записи собственных похорон. Там такое творилось, что мне слабо верится в возможность отвертеться от интервью.
— Слабо верится — это мягко сказано, — согласилась Хенке.
— Ну а дальше… — Хонор пожала плечами. — Дальше пока не ясно, но, учитывая что я возвращаюсь на мантикорскую службу, мне все равно придется пробыть некоторое время в Звездном Королевстве. Адмиралтейство предлагает провести это время в Академии на острове Саганами, и у меня, признаться, особых возражений нет. Надо же мне чем-то заняться, пока медики будут проектировать и приживлять мою новую руку. Процедура тоскливая: в прошлый раз я едва не сошла с ума от безделья!
— Могу себе представить! Кроме того, я помню, как ты ликовала, когда получила возможность вернуться к службе и была назначена капитаном «Ники».
Женщины обменялись теплыми улыбками, но в улыбке Хонор сквозила горечь: это напомнило ей про Пола Тэнкерсли и мучительную утрату, боль которой она, хоть и научилась терпеть, не перестала ощущать и поныне.
— Ладно, — заявила Хенке, бросив взгляд на хронометр, и поднялась на ноги. — Я уже замучила тебя расспросами, а поскольку до обеда у нас еще около двух часов, не хочешь ли прогуляться по кораблю? Помнится, ты просила меня провести для тебя экскурсию.
— С удовольствием, — ответила Хонор и тоже встала.
Нимиц перекочевал в переноску, которую Мишель помогла Хонор закрепить на спине, а Саманта удобно устроилась на плече у Хенке. Все вместе они покинули капитанскую каюту.
— Думаю, корабль тебе понравится, — сказала Мишель, козырнув в ответ на приветствие стоявшего у дверей часового. Она двинулась вперед с горделивой хозяйской улыбкой. — Основные параметры проекта тебе, конечно, известны, но конструкторы продолжали совершенствовать его до последнего момента, и на «Эдди» нашли применение многие находки, предназначавшиеся для проекта «Харринг…», я хотела сказать, для проекта «Медуза». И это касается не только автоматики, позволяющей сократить численность команды. У нас множество нововведений по части электроники: это касается и систем наведения, обнаружения и маскировки. Когда хевы в следующий раз попробуют вцепиться нам в глотку, я сумею преподнести им маленький сюрприз.
Она хищно улыбнулась, и в ответной улыбке Хонор отразилось то же злорадное предвкушение.
— Начнем, пожалуй, с командной рубки, — предложила Хенке. — Потом наведаемся в БИЦ
, а затем…
Глава 6
Еще с первого посещения Хонор помнила, что приземистое каменное сооружение, именуемое «Башней короля Майкла», производит впечатление строения старомодного и неказистого, однако знала, что впечатление это весьма обманчиво. Внутри располагались личные покои королевы, доступные лишь избранным. Леди Харрингтон уже доводилось бывать там, однако сейчас, шагая за офицером, сопровождавшим ее по дворцовому комплексу, она ощущала нечто похожее на трепет. Мишель Хенке шла рядом, отставая на полшага, а замыкали шествие Эндрю Лафолле с Саймоном Маттингли. Сидевшая на плече Хенке Саманта не спускала глаз с Нимица, ехавшего в переноске на спине своего человека. Хонор подозревала, что со стороны их процессия выглядит довольно забавно.
В ответ на приветствия солдат гвардии ее величества и дворцовой службы безопасности она ограничивалась кивками. Солдаты, в свою очередь, демонстрировали профессиональную выучку и сдержанность, о ее прибытии их предупредили за месяц, так что в отличие от Грейсона, куда она свалилась как снег на голову, ажиотажа не было, и ей не приходилось прибегать к выработанной способности снижать уровень восприятия чужих эмоций.
У нее вырвался мысленный смешок. Кто-то из мыслителей Старой Земли — кажется, Сэмюэль Джонсон — говорил: если знаешь, что тебя скоро повесят, это помогает сосредоточиться. Горькую эту истину она в полной мере осознала в тюремном трюме «Цепеша», но по возвращении поняла, что тезис имеет более широкое толкование. Эмоциональные бури, с которыми она многократно сталкивалась и которые выдержала с огромным трудом, заставили ее учиться контролировать свои эмпатические способности. Как это получалось, она толком не понимала до сих пор — ведь никто не знает, как он выучился ходить или говорить, — однако теперь ей удалось выработать качество, схожее со способностью Нимица усиливать или ослаблять восприятие в зависимости от ситуации. Новообретенные возможности сулили в будущем ряд преимуществ, вот только Хонор предпочла бы обзавестись ими в более спокойной обстановке.
Ну а служащие гвардии и дворцовой службы безопасности, постоянно находясь в монарших покоях, привыкали к виду сильных мира сего. К последним — хотя она до сих пор не могла к этому привыкнуть — относилась теперь и Хонор Харрингтон.
После долгих размышлений она решила, что военная форма для встречи с королевой не годится, и выбрала грейсонское женское платье, с которым полагалось носить Ключ Харрингтон и Звезду Грейсона. Причин тому было несколько. Мантикорской гражданской одежды, за исключением костюмов, подходящих разве что для прогулок по зарослям Сфинкса, у нее под рукой не оказалось. К тому же ей, по правде сказать, уже давно нравились непрактичные грейсонские наряды. Кроме того, следовало иметь в виду, что Елизавета направила приглашение, а не приказ прибыть ко двору (как офицеру Короны или мантикорской дворянке). Сдержанность ее величества заставила Хонор заподозрить, что это имеет отношение к давнему замыслу Елизаветы, осуществлению которого Харрингтон до сих пор упорно препятствовала. Хотелось верить что это не так, однако на всякий случай Хонор решила подстраховаться и явиться на аудиенцию не в качестве королевской подданной, а в иной своей ипостаси: представительницы феодальной верхушки союзного государства.
Конечно, она могла надеть грейсонский адмиральский мундир, но это определенно породило бы ненужные толки и развязало бы языки оппозиции. Хонор было прекрасно известно, кто и почему препятствовал ее продвижению на королевской службе, и появление в мундире полного адмирала могло быть истолковано как насмешка над попытками недоброжелателей помешать ее карьере. В глубине души Хонор признавалась себе, что была бы не против натянуть им всем нос, однако сейчас, когда ее возвращение с Цербера усилило позиции королевы, не стоило раздувать понапрасну пламя противостояния. Ну и кроме того — хотя это, конечно, мелочь, — надев любой мундир, она всю дорогу козыряла бы в ответ на приветствие каждого солдата.
Эта мысль заставила ее губы скривиться в усмешке, которая тут же спряталась: они подошли к башне, и караул, отдав честь, пропустил их внутрь. Чопорный гвардейский капитан вошел вместе с приглашенными в старомодный лифт, и Хонор различила среди его разнообразных эмоций оттенок неодобрения.
Причина не вызывала сомнений. Грейсонский закон требовал, чтобы землевладельца всегда сопровождали личные телохранители, а людей, отвечавших за безопасность королевы, раздражала мысль о допущении в приватные покои ее величества вооруженных иностранцев. Разумеется, у них не было никаких оснований не доверять грейсонцам вообще и вассалам Хонор в особенности, однако как профессионалы они просто обязаны были проявлять маниакальную подозрительность.
Хонор их понимала: ей и самой претила мысль о появлении перед Елизаветой в сопровождении вооруженной стражи, но выбора у нее не было. Она и так уменьшила число сопровождающих до абсолютного минимума, а не взять с собой Эндрю и Саймона означало, по грейсонским понятиям, выразить им недоверие. Хонор же предпочла бы умереть, нежели совершить поступок, который можно было истолковать таким образом.
Кроме того, Елизавета наверняка продумала этот вопрос заранее: в противном случае стража попросту не пропустила бы вооруженных визитеров.
Лифт остановился; Хонор и Хенке проследовали за своим провожатым в ту самую гостиную, где Елизавета принимала их в прошлый раз. Маттингли встал слева от резной полированной двери — позицию справа занял капитан гвардии, — а Лафолле вошел внутрь следом за Хонор.
Елизавета Адриенна Саманта Анетта Винтон, королева Мантикоры, восседала в просторном кресле. На полу был расстелен уже знакомый визитерам плотный ворсистый ковер цвета ржавчины. Ее величество была не одна: лежавший на спинке кресла древесный кот Ариэль при появлении Нимица и Саманты поднял голову. Хонор ощутила его заинтересованность, когда он мысленно потянулся к гостям, и озабоченность, вызванную тем, что откликнулась одна лишь Саманта. Он приподнялся, приглядываясь к Нимицу, и, как почувствовала Харрингтон, его озабоченность сменилась пониманием и состраданием.
Помимо кота в помещении находились и люди, причем при виде одного из них в живом глазу Хонор вспыхнула искорка. Ее кузен Девон, ныне второй граф Харрингтон, выглядел (и был) искренне обрадованным, однако во дворце явно чувствовал себя крайне неловко. Хонор прекрасно понимала его: она помнила, каково было ей самой оказаться здесь впервые. Но она, в конце концов, была офицером флота и встречалась со своей королевой еще и до официальной аудиенции, а бедняга Девон, похоже, лишь начинал осознавать, что вдруг ни с того ни с сего сделался пэром королевства. Сейчас он, похоже, гадал, нет ли у его кузины тайного намерения потребовать титул обратно.
Хонор улыбнулась ему, насколько позволял полупарализованный рот, и перевела взгляд на второго человека, худощавого седого мужчину с усталым лицом, сильно напоминавшим физиономию, которую она рассматривала с дистанции в сорок метров на дуэльном поле под Лэндингом. Тот, другой, тоже носил фамилию Саммерваль, однако присутствующий здесь Аллен, в отличие от своего изгнанного со службы и ставшего наемным убийцей родственника по имени Денвер, имел незапятнанную репутацию, носил титул герцога Кромарти… и занимал пост премьер-министра Звездного Королевства.
— Дама Хонор!
Елизавета Третья с широкой улыбкой поднялась навстречу гостье, и Харрингтон с огромным облегчением почувствовала, что улыбка эта была теплой и искренней. Когда Елизавета протянула ей руку, она, помня о своем происхождении из йоменов, едва не растерялась, но — как истинный землевладелец — ответила твердым пожатием и спокойно выдержала взгляд темно-карих глаз королевы. Где-то на задворках сознания Хонор не переставала удивляться тому, как изменились мир и она сама за прошедшие с прошлого визита в эти покои девять стандартных лет. Вовсе не все перемены пришлись ей по сердцу, но сейчас, стоя лицом к лицу с монархом, она понимала, что отрицать их, даже наедине с собой, невозможно.
— Ваше величество, — тихо сказала она, почтительно склоняя голову.
— Благодарю за то, что вы так быстро откликнулись на наше приглашение, — сказала Елизавета, жестом указывая на кресло, стоявшее по другую сторону кофейного столика.
Хенке, удостоившаяся от царственной кузины дружелюбного кивка, заняла другое кресло; кушетка осталась в распоряжении Девона Харрингтона и герцога Кромарти.
— Я понимаю, что на Грейсоне у вас множество дел, и рада, что вы сочли возможным отложить их ради встречи со мной, — продолжила королева.
— Я была подданной вашего величества задолго до того, как стала землевладельцем Харрингтон, — ответила Хонор, снимая переноску и ставя ее перед собой.
Нимиц тут же перетек ей на колени. Саманта спрыгнула с кресла Хенке и, пробежав по ковру, присоединилась к своему супругу.
— Это я помню, — сказала Елизавета, — но помню и то, что Корона не сумела отстоять вашу карьеру и воздать должное вашим заслугам. То, как обошлись с вами после дуэли с Павлом Юнгом, просто постыдно.
При упоминании имени человека, ненавидевшего ее смертной ненавистью и причинившего ей немало горя, прежде чем в одно дождливое утро они сошлись лицом к лицу с пистолетами в руках, Хонор непроизвольно вздрогнула, но быстро покачала головой. В конце концов, все это произошло девять лет назад.
— Ваше величество, я знала, на что иду, и отдавала себе отчет в возможных последствиях. Что до вас и его светлости, — она вежливо поклонилась в сторону герцога Кромарти, — то ситуация не оставляла вам выбора. Я никогда ни в чем вас не винила. Если у меня и были претензии к кому-то, кроме самого Юнга, то лишь к лидерам оппозиции.
— С вашей стороны, миледи, это весьма великодушно, — тихо произнес Кромарти.
— Ничуть нет, всего лишь реалистично. К тому же, ваша светлость, я не могу сказать, что опала и отлет на Грейсон стали для меня концом жизни.
Она иронично улыбнулась и коснулась золотого Ключа Харрингтон, поблескивавшего на ее груди рядом со сверкающей Звездой Грейсона.
— Не стали, но вовсе не потому, что этого никто не хотел. Вы нажили немало фанатичных врагов, и я как королева хотела бы попросить вас в будущем не увеличивать их число столь стремительно.
— Ваше величество, я непременно буду иметь это в виду.
— Приятно слышать.
Подавшись вперед, Елизавета внимательно присмотрелась к гостье. Бейсингфордский медицинский центр уже проинформировал королеву о том, что хотя леди Харрингтон лишилась руки, общее состояние ее организма опасений не внушает. Тем не менее Елизавета опасалась увидеть перед собой инвалида. Хонор, однако, выглядела вполне удовлетворительно, и королева, ощутив облегчение, повернулась к кузине.
— Доброе утро, капитан Хенке. Спасибо, что доставили даму Хонор целой и невредимой.
— Счастлива угодить вашему величеству, — с нарочитой елейностью ответила Мишель, и кузины обменялись ехидными ухмылками.
Они были удивительно похожи друг на друга, хотя внешность Хенке скорее всего была ближе к изначальному, еще не подвергшемуся модификации генотипу Винтонов. Кожа Елизаветы напоминала цветом темное красное дерево и была гораздо светлее, чем у Мишель. Хонор подозревала, что внешними различиями дело не ограничивалось. Родители Роджера Винтона внесли в генотип своих потомков изменения, которые (как, впрочем, и сам факт, что каждый из Винтонов является «джини», то есть продуктом генной инженерии) никогда не предавались огласке. Хонор узнала об этом лишь потому, что в Академии делила комнату с Мишель. К тому же она сама была «джини» и, поделившись этим секретом с подругой, была вознаграждена встречной откровенностью. Так или иначе, некоторые различия не мешали родственницам иметь внешнее сходство, тем более что разница в возрасте между ними составляла всего три года.
— Полагаю, миледи, с графом Харрингтоном вы знакомы? — продолжила Елизавета.
Хонор не удержала ухмылки.
— Да, ваше величество, мы встречались… некоторое время назад. Привет, Девон.
— Здравствуй, Хонор.
Мать Девона была младшей сестрой Альфреда Харрингтона, но сам он родился на десять лет раньше Хонор. Сейчас, когда взоры всех присутствующих обратились к нему, новоиспеченный пэр чувствовал себя крайне неуютно.
— Надеюсь, ты понимаешь… я никак не ожидал… — начал он.
Она торопливо покачала головой.
— Дев, я абсолютно уверена в том, что ты вовсе не помышлял стать графом. Это у нас семейное: я ведь тоже не рвалась в графини. Но ее величество не предоставила мне выбора, да и тебе, надо думать, тоже.
— Честно говоря, даже в меньшей степени, — подтвердила Елизавета, прежде чем Девон успел ответить. — На то у меня имелось несколько причин. Стыдно признаться, но одна сводилась к стремлению сплотить сторонников активных военных действий, бессовестно воспользовавшись негодованием, охватившим общественность в связи с вашей, дама Хонор, казнью. Публичная поддержка прав вашего кузена стала неплохим способом удержать общественное внимание и еще больше подогреть страсти. Конечно, были и другие мотивы, не столь предосудительные, хотя, наверное, не менее расчетливые…
— Э-э… — Не справившись с ответом, Хонор лишь дала понять, что хотела бы услышать продолжение.
Мишель Хенке и Аллен Саммерваль обменялись усмешками. Губы Елизаветы тоже дрогнули, но она сумела подавить улыбку.
— Да, — пояснила королева. — Один из них заключался в том, что у меня имелись свои счеты с оппозицией.
Намек на улыбку исчез, и в голосе зазвучала сталь. Поговаривали, что Елизавета не прощает обид, и если уж имеет на кого-то зуб, то — пусть даже приходится ждать не один год — ее немилость отливается очень горькими слезами. В настоящий момент Хонор готова была поверить этим слухам.
— Решение исключить вас из палаты лордов после дуэли с Юнгом задело меня сразу в нескольких аспектах, — сказала королева после недолгой паузы, покачав головой, и откинулась на спинку кресла. — Во-первых, я была возмущена нанесенным вам оскорблением, поскольку прекрасно знала, что вынудило вас преследовать Юнга.
При этих словах королева переглянулась с Хенке. Хонор понятия не имела, что стояло за обменом взглядами: нахлынувшие воспоминания заставили ее внутренне сжаться от ярости и боли.
— Возможно, — продолжила Елизавета, — я предпочла бы видеть вызов на дуэль в менее демонстративной форме, однако мне нетрудно понять, что заставило вас принять именно такое решение. И хотя официальная позиция Короны состоит в том, что дуэли представляют собой традицию, без которой вполне можно обойтись, юридически вы имели полное право вызвать его, а он, повернувшись раньше времени и выстрелив вам спину, утратил право на жизнь. Тот предлог, который использовала оппозиция, чтобы исключить вас из Палаты — вы, мол, выстрелили в безоружного человека, притом что он разрядил магазин, стреляя в вас со спины, — привел меня в бешенство и как женщину, и как королеву. Главное ведь, эти лицемеры прекрасно все понимали и предприняли свой демарш с единственной целью: расквитаться с правительством герцога Кромарти и со мной за то, что мы продавили через парламент объявление войны. Откровенно говоря, этот момент имел для меня особое значение. Конечно, хотелось бы сказать, будто я пришла в ярость главным образом из-за вас, однако вы сами теперь правительница и наверняка понимаете, что позволять недоброжелателям безнаказанно оскорблять верховную власть неразумно: такую политику нельзя назвать дальновидной. Я не могла потворствовать покушению на прерогативы Короны и правительства. Мало кто понимает, что наша Конституция и по сей день представляет собой не монумент, отлитый в керамобетоне, а динамический баланс множества разнонаправленных сил. Первоначально реальные властные полномочия в колонии принадлежали именно Палате Лордов, однако Елизавета Первая сумела перетянуть канат в сторону исполнительной власти, опираясь при этом на палату общин. Всем Винтонам прекрасно известно, как сформировалась нынешняя система управления, и мы не намерены уступать наши права кому бы то ни было. Угроза со стороны хевов лишь укрепила нашу решимость поддерживать стабильность, которая ставится под угрозу всякий раз, когда авторитет Короны подвергается сомнению. Вот главная причина, по которой я просто не могла позволить себе смириться с вашим изгнанием из палаты. Но едва у меня созрел план действий, как на нас обрушилось известие о вашей казни. В этой ситуации мне не пришло в голову ничего лучшего, чем передать титул вашему наследнику, пожаловать ему соответствующие владения и при первой возможности ввести его в палату лордов. Причем сделать это так, чтобы у оппозиционных пэров не оставалось ни малейших сомнений относительно побуждений, которыми я руководствуюсь. Благо на волне всеобщего негодования, вызванного расправой над вами, никто из них не осмелился бы и пикнуть. Надеюсь, дама Хонор, — на лице Елизаветы появилась волчья улыбка, — вы не в претензии на меня за то что я руководствовалась столь низменными соображениями.
— Напротив, ваше величество. Мысль о том, что вашими стараниями кое-кто из достопочтенных членов палаты лордов получил хороший щелчок по носу, вызывает у меня самые радостные и теплые чувства.
— Я почему-то так и думала.
Две женщины в полном согласии обменялись улыбками, но спустя мгновение Елизавета глубоко вздохнула.
— Однако ваше воскрешение из мертвых существенно изменило ситуацию. Получается, что я совершила лишний маневр и сама лишила вас места в палате, передав ваш титул кузену. Конечно, с юридической точки зрения титул, можно вернуть: вы живы, а прецедентов возврата наследственных прав, включая и пэрство, в связи с ложным известием о кончине, в нашей истории немало. Но это поставило бы меня и правительство в неловкую ситуацию, ведь совсем недавно мы с герцогом Кромарти рьяно настаивали на введении в палату лорда Девона.
— Понятно… — Хонор пробежала пальцами по пушистой спинке Нимица, кивнула и уже более твердо повторила: — Понятно, ваше величество. Я имею в виду и ваши объяснения, и тот факт, что у вас имеется некий план.
— Я же говорила, Бет, у нее котелок варит, — хихикнула Хенке.
— Можно подумать, Мика, будто без тебя я этого не знала, — отозвалась Елизавета. — Другое дело, что она вдобавок чертовски упряма. Могу я спросить, дама Хонор, не пересмотрели ли вы свою позицию по отношению к медали «За Доблесть»?
Хонор продолжала смотреть на королеву, но краешком глаза заметила, как напряглась Хенке.
— Нет, ваше величество, не пересмотрела, — почтительно, но твердо произнесла леди Харрингтон.
Елизавета вздохнула.
— Я бы просила вас задуматься, — настойчиво сказала она. — В свете того, что вы совершили…
— Прошу прощения, ваше величество, — с учтивой решительностью возразила Харрингтон, — но резоны, приводимые вами и его светлостью, меня не убеждают.
— Дама Хонор, — зазвучал звучный, мягкий баритон герцога Кромарти, — не стану притворяться, будто я не руководствуюсь политическими соображениями. Во-первых, вы все равно мне не поверите, а во-вторых, я отнюдь не нахожу их постыдными. Хевы использовали вашу казнь как пропагандистское оружие против Альянса: это единственная причина, по которой Рэнсом и Бордман сочли нужным растиражировать свою фальшивку. Тот факт, что они неправильно просчитали реакцию в мирах Альянса, не отменяет самого намерения, тем более что на планетах Лиги им поначалу удалось набрать кое-какие очки. Вас ведь обвинили в массовом убийстве мирных, безоружных людей, а в подробности никто вдаваться не стал. Конечно, здесь, в Звездном Королевстве, и у наших союзников клевета обернулась против клеветников еще до вашего возвращения, но теперь эта выдумка будет иметь для них катастрофические последствия во всегалактическом масштабе. Как премьер-министр Мантикоры я обязан позаботиться о том, чтобы эта катастрофа стала как можно более обширной, и награждение вас парламентской медалью «За Доблесть» вкупе с подробным освещением вашего побега могло бы немало поспособствовать достижению этой цели.
Хонор собралась было возразить, но герцог остановил ее, подняв руку.
— Позвольте мне закончить, пожалуйста, — учтиво сказал он, и она неохотно кивнула. — Спасибо. Так вот, как я и говорил, наши политические соображения вполне оправданы и понятны, но дело не только в них. Признаете вы это или нет, но медаль заслужена вами уже не раз. Грейсонцы, кстати, — он показал на сверкающую золотую звезду, — не оставили вас без награды. Если бы не единодушное неприятие вас оппозицией, вы получили бы ее давно, после первого Ханкока… в крайнем случае, после четвертого Ельцина. А уж организовав побег почти полумиллиона пленных из самой секретной и страшной тюрьмы хевов, вы заслужили ее тем более!
— Боюсь, ваша светлость, я не могу с вами согласиться, — непреклонно возразила Хонор.
Хенке нервно заерзала в кресле, но Харрингтон полностью сосредоточилась на премьер-министре.
— Согласно статуту, данная медаль присуждается за совершение подвигов, выходящих за рамки требований служебного долга, а ко мне это ни в коем случае не относится.
Глаза Кромарти расширились от удивления, но она спокойно продолжила.
— Вести людей в бой, а в случае пленения предпринять все возможное для освобождения себя, своих подчиненных и союзников — разве это не долг каждого королевского офицера? К тому же, должна заметить, я была приговорена к смерти. Терять мне было нечего, так что мое решение совершить побег трудно назвать героическим.
— Дама Хонор! — воскликнул Кромарти, но она вновь покачала головой.
— Если кто и совершил подвиг, выходящий за рамки служебного долга, так это Горацио Харкнесс, — спокойно объявила Хонор. — В отличие от меня его казнить не собирались, но он по собственной инициативе, исключительно на свой страх и риск, прикинулся изменником, взломал компьютерную защиту флагманского корабля Корделии Рэнсом, технически обеспечил возможность нашего перелета на поверхность планеты и уничтожил крейсер «Цепеш», чтобы этот перелет прикрыть. Позволю себе заявить, что если вы, ваша светлость, как и ее величество, желаете наградить действительно достойного человека, то лучшей кандидатуры, чем Харкнесс, вам не найти.
