Эстон кивнул., чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего.
      – Спасибо. Прежде всего я действительнос Мидгарда, но Мидгард был колонизирован землянами.
      Он открыл было рот, чтобы возразить против такой нелепости, а потом снова закрыл его. И каких бы усилий это ему ни стоило, продолжал молча слушать.
      – Мидгард, – продолжала она стараясь обдумывать каждое слово и выражаться как можно точнее, – будет заселен землянами в 2184 году.
      Она спокойно посмотрела ему в глаза.
      – Произошло это примерно триста лет тому назад… для меня.
      Ее глаза гипнотизировали его. То, что она говорила, было совершенно немыслимо, но столь же немыслимо было и все то, что он увидел той ночью, когда вытащил Леонову из ее сферы. Немыслимым было и ее выздоровление, и то, как она спала и ела последние четыре дня. Вдобавок ее глаза не были ни глазами сумасшедшей, ни глазами лгуньи, медленно соображал Эстон. В ее спокойствии был привкус отчаяния, которое она, похоже, нечасто испытывала.
      – Вы хотите сказать, что вы прилетели из будущего? – осторожно спросил он.
      – Да, – просто ответила она.
      – Но ведь…
      Он снова покачал головой, в еще большем недоумении, чем прежде. И в то же время ему казалось, что достаточно сделать совсем небольшое усилие, что-то сообразить – и все объяснится. Он глубоко вдохнул и заговорил о несущественной детали, будто хотел немного отдохнуть:
      – А почему же тогда вы говорите на английском языке двадцать первого века?
      – Я на нем не говорю, – ответила она и чуть-чуть усмехнулась, заметив выражение его лица. – Я имею в виду, в обычных обстоятельствах. Разумеется, всеобщая грамотность, книгопечатание и аудиозапись в значительной степени заморозили развитие языка после двадцатого века, но, честно говоря, мне не очень легко приспосабливаться к вашему диалекту. Мое хобби – история техники, и это помогает… Но еще больше помогают исторические голодрамы. – Она негромко рассмеялась. – Создатели их, конечно, не всегда метикулезны, но все-таки стремятся придерживаться правды.
      – Что значит «метикулезны»? –тупо спросил Эстон.
      – Простите – это значит… гм… «совершенно соответствующие историческим реалиям». Мне придется следить за тем, какие выражения я употребляю. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Но я не устояла перед искушением подразнить вас этой шуточкой – «отведите меня к вашему вождю». Некоторые развлекательные постановки о вашей эпохе просто въедаются в мозги.
      Он чувствовал, как его подозрения тают, и уже готов был поверить ей. Леонова, конечно, говорила по-английски, но чем больше он ее слушал, тем яснее становилось, что говорит она не на том английском, который был привычен ему. Когда она расслаблялась, различия делались особенно заметны.
      – Ладно, – сказал он. – Но зачем вы сюда явились? Что, черт побери, происходит? Ведь вы же у нас ядерное сражениеустроили, милая!
      – Да, – негромко ответила Леонова, и ее лицо внезапно омрачилось. – Так оно и было.
      Ее пальцы нервно теребили край одеяла.
      – Понимаете, стер Эстон, я прилетела сюда не ради развлечения. Я прилетела… – она набрала побольше воздуху и посмотрела прямо ему в глаза, – … предотвратить уничтожение человечества… И боюсь, что еще не справилась с этой задачей.
      Эстон откинулся назад и закрыл глаза. Про себя он медленно считал до пятидесяти. Разумеется, это все ерунда, думал он отстраненно и все же… все же…
      Его мысли вернулись к той ночи, наполненной страшными взрывами, и он почувствовал, как его сомнения тают. Его недоумение не исчезло – оно лишь усугубилось, – но ведь нельзя же вычеркнуть из памяти эти слепящие вспышки и следовавший за ними грохот. Вспомнил он и еще кое-что, и из этих воспоминаний было ясно, с какой отчаянной решимостью инопланетянка выполняла свою миссию. Мысленно он восстановил картину воздушного боя, и для него стало очевидно, что онабыла атакующей стороной, несмотря на огромное численное превосходство противника. И она, напомнил себе Эстон, уничтожила всех своих врагов, кроме одного.
      Эти размышления не отразились на его лице, однако в глубине души Эстон почувствовал внезапный прилив восхищения. Да-да, он восхищался молодой голой девицей, сидевшей на его койке. Он не был пилотом, но повидал не один воздушный бой. Он знал, какое необходимо мужество, чтобы справиться с таким количеством врагов, и какое мастерство, чтобы побеждать, как побеждала она. Он был не настолько глуп, чтобы считать храбрость и мастерство гарантией честности, однако ощущал странную уверенность, что Леонова не лжет.
      Он вздохнул и медленно открыл глаза. Молча встал и, порывшись в ящике, достал оттуда черную футболку, украшенную пугающим рисунком старого штурмовика ВВС США А-10. Кинул ее Леоновой и отвернулся.
      Она спрячется в ней, как в палатке, подумал он, оборачиваясь, и в этот момент «Аманда» неожиданно резко подпрыгнула на волне. Эстон, потеряв равновесие, дернулся в сторону, намереваясь упасть на стол, чтобы не задеть Леонову, но она молниеносно вытянула руку… Он никогда не видел, чтобы рука человека двигалась с такой стремительностью, и хотя Эстон был на целый фут выше инопланетянки, она удержала его на ногах одной рукой… без заметного усилия.
      Он постоял с полминуты, не двигаясь и не говоря ни слова, а потом подошел к плитке и поставил на огонь старый, видавший виды кофейник. Взял стул, повернул его спинкой к Леоновой, уселся и достал трубку.
      – Не слабые у вас мышцы, – сказал он, наблюдая, как она с любопытством ощупывает слегка ткань футболки. Казалось, она совершенно заворожена ее фактурой.
      – Что вы сказали? – Она взглянула на него, слегка нахмурившись, но тут же улыбнулась. – Ах это… Да, не слабые, но это естественно, стер Эстон. Я же вам сказала, что родом с Мидгарда.
      Он недоуменно поднял брови, и она пояснила:
      –  Унас сила тяжести процентов на двадцать выше.
      – Понимаю.
      Эстон медленно набил трубку, затем отыскал зажигалку и не торопясь поджег табак. Почуяв запах дыма, Леонова сморщила нос, но скорее от любопытства, чем от раздражения.
      – Ну ладно, – сказал наконец Эстон, – расскажите мне об этой вашей войне.
      – Попытаюсь, но рассказ получится долгий.
      – Ничего. – Он улыбнулся, не выпуская трубку изо рта, и поставил на стол чашку и кофейник. – Времени у нас предостаточно. До Портсмута нам плыть не меньше недели, а ваши ядерные взрывы погубили мою рацию, иначе я давным-давно вызвал бы профессиональных врачей, чтобы они взяли вас на свое попечение.
      – Понятно, – сказала она и облизнулась, глядя как он разливает кофе. – Простите, это настоящий терранскийкофе?
      – Уж точно не марсианский, – проворчал он.
      – Простите… просто у нас терранский кофе – такая же редкость, как… белые вороны? – закончила она вопросительным тоном, приподняв бровь.
      – Как белая ворона, – поправил он, и она кивнула. Эстон был уверен, что второй раз она этой ошибки уже не сделает.
      – Хотите?
      – Я ради него пошла бы на преступление, – призналась со вздохом Леонова.
      – Тогда пейте. – Эстон протянул гостье чашку и налил себе другую.
      Леонова приняла из его рук чашку, и он стал с любопытством смотреть, как она пьет. Ее манера вести себя за столом, когда она была в сознании, разительно отличалась от ее поведения в бессознательном состоянии. Она смаковала кофе, будто редкое лакомство.
      Леонова подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
      – Извините, – сказала она. – Кофе почему-то плохо растет повсюду, кроме Терры. И ужасно дорог.
      – Здесь – нет, – сказал он, улыбаясь и радуясь ее радости – Но вы собирались мне рассказать…
      – Собиралась, – подтвердила она.
      Леонова сделала еще один глоток, потом откинулась спиной к перегородке. В футболке, слишком для нее большой, она казалась еще более юной. Однако на этот раз Эстон не улыбнулся: ее глаза смотрели строго, а губы сурово сжались.
      – Раз сейчас две тысячи седьмой год, – начала она, – то примерно через восемьдесят лет человечество столкнется с ширмаксу. Когда это произойдет, начнется война, которая будет продолжаться следующие четыреста лет.
      – Четыреста лет? – негромко переспросил он.
      – Как минимум, – мрачно ответила Леонова. – Понимаете, канги – так мы называем ширмаксу – не слишком-то добрые создания. При первом же знакомстве они попытались нас полностью истребить.
      От ровной интонации ее голоса у Эстона по спине пробежала дрожь.
      – Почему? – спросил он.
      – Потому что они – канги, – ответила она. – По их мнению, лишь один разумный вид имеет право на существование. Разумеется, этот вид – канги. Нам понадобилось много времени, чтобы это понять. – Она пожала плечами – Но к тому моменту, когда я родилась, опыта у нас набралось достаточно.
      – Но должна же быть какая-то причина, – возразил Эстон.
      – Есть множество причин, – подтвердила Леонова. – Мы были не первым видом, который они пытались уничтожить. Пока что мы идентифицировали двадцать семь разумных или почти разумных рас, которые они истребили. Человечество должно было стать двадцать восьмой. – Она снова пожала плечами. – Разумеется, большинство наших «знаний» в этой области – догадки или дедуктивные умозаключения, но одно совершенно ясно: у кангов было несчастливое детство. – Она невесело улыбнулась. – Насколько мы смогли определить, в их мире существовало два разумных вида, и они друг друга ненавидели. Мы не знаем почему, но ведь достаточно большое число групп внутри человечества ненавидело друг друга по причинам, которые остальные понять не могли. Как бы то ни было, канги и их враги начали уничтожать друг друга, еще когда жили в пещерах. А с появлением мушкетов канги остались на своей планете единственным разумным видом.
      Она вздохнула.
      – Мне хочется думать, что человечество в подобной ситуации не стало бы добивать поверженного противника. Но канги сделали это. Они странные существа. Они ксенофобы, страдающие манией преследования, и настолько осторожны, что, на человеческий взгляд, кажутся трусами. Однако если логика подсказывает, что нужно рискнуть, они рискнут. Они предусмотрят все возможные опасности и примут все меры, чтобы от них защититься, но рискнут. Они очень логически мыслят.
      Хотя у них есть что-то вроде религии. Наши представления о ней довольно туманны, поскольку нас они в свою веру обратить не пытались Да и другие расы, насколько я знаю, тоже. Во всяком случае, спросить нам об этом не у кого. К тому же сдается мне, что по сравнению с самым безбожным кангом ортодоксальнейший человек-фанатик покажется добродушным экуменистом.
      По их мнению, Бог сотворил по своему подобию только один вид. Разумеется, их вид. Дьявол же принимает бесконечное множество обличий и форм, пытаясь уничтожить Бога. Поэтому вся Вселенная оказывается огромным полем боя, а любое разумное существо, не похожее на кангов, автоматически зачисляется в пособники дьявола. И следовательно, подлежит уничтожению.
      Речь Леоновой была почти шутливой, но говорила она совсем не веселым тоном.
      – Их политика была определена задолго до того, как они встретились с нами. Они склонны мыслить биологическими понятиями – по-моему, это не удивительно, если принять во внимание их историю, – и они – отличные биоинженеры. В других областях они менее талантливы. Поэтому, обычно, обнаружив другую разумную расу или вид, который мог бы со временем стать разумным, они похищали несколько индивидуумов для исследований, а затем создавали биологическое оружие, смертельное только для этого вида, и забрасывали его на заселенную чужаками планету. Это срабатывало отлично до тех пор, пока они не столкнулись с людьми.
      Эстон заметил, что ее чашка пуста, и подлил ей кофе. Она улыбнулась, отхлебнула и продолжала рассказ:
      – К этому времени их цивилизация уже превратилась в гигантскую машину-убийцу. Они не просто уничтожали разумные виды, на которые наталкивались случайно, они искалиразумные существа, чтобы их истреблять Они посылали разведывательные корабли только для того, чтобы обнаруживать новые жертвы – именно так они нас и нашли.
      Один из их разведчиков подошел достаточно близко к Солнцу, чтобы перехватить какие-то радиопередачи, и это ужасно напугало их, потому что они еще ни разу не встречали другой разумный вид, зашедший в технологическом развитии дальше начала эры паровых двигателей Естественно, «жрецы» их решили, что такова-де была божественная воля. Когда командир корабля понял, что обнаружил цивилизацию дьяволов, более развитую, чем все те, с которыми им раньше доводилось иметь дело, он развернулся и помчался домой на максимальной скорости.
      Когда он сообщил о своем открытии, канги решили, что об обычной стратегии нужно забыть. У них не было сверхсветовой системы связи, хотя перемещаться быстрее света они могли. Впрочем, звездолеты их летали со скоростью, всего лишь в пять раз превышавшей световую. Ближайшая планетная система с большим населением кангов находилась на расстоянии примерно ста световых лет. Кораблю-разведчику понадобилось почти двадцать пять лет, чтобы добраться до базы и сообщить новости. Еще столько же, рассудили канги, уйдет на то, чтобы специальный корабль долетел до Солнца и взял образцыдемонических отродий, то есть людей. А ведь нужно будет еще привезти их домой, создать биологическое оружие, действующее на людей, и лишь потомотправить его к нам. Даже если бы канги изменили свою стратегию и отправили к Солнцу целый исследовательский комплекс, чтобы разработать биологическое оружие прямо на месте, они дали бы нам изрядную фору. И все это время наша цивилизация могла бы развиваться без помех!
      Канги были перепуганы, но продолжали мыслить логически. Чтобы не выдать свое присутствие заранее – послав корабль, который должен набрать живые образцы, или исследовательский комплекс, который будет маячить на орбите Солнца, – канги решили оставить милое их сердцу, изысканное биологическое оружие и прибегнуть к грубой силе. Они посчитали, что им понадобится десять лет, чтобы построить флот военных кораблей, который справится с демонами. Выигрыш во времени был очевиден, и они приступили к его созданию.
      Однако, – Леонова улыбнулась, и Эстон похолодел, увидев эту жестокую, беспощадную улыбку, – канги ошиблись. Темп нашего развития они оценивали исходя из своего, но люди оказались гораздоизобретательнее кангов в области создания механических штучек. Кроме того, мы всегда были кровожадным народом. Они-то отвоевали свою последнюю настоящую войну с копьями и мушкетами и поэтому понятия не имели о том, как гонка вооружения стимулирует исследовательскую и инженерную мысль.
      Когда канги снова добрались до Солнца, на Луне и на Марсе уже были колонии, а на астероидах шла широкомасштабная добыча полезных ископаемых. Политическая ситуация оставалась, правда, неустойчивой, и взаимные обещания не милитаризовать космос были забыты, едва в нем появились процветающие поселения, которые одни хотели захватить, а другие – защитить. Ни у одной страны не было настоящего космического флота, но некоторое количество вооруженных звездолетов имелось у многих. В большинстве колоний были созданы примитивные системы защиты, а вокруг Терры кружились довольно сложные устройства, обеспечивавшие орбитальную безопасность.
      Леонова отпила еще кофе, и Эстон вспомнил, что ее хобби – история техники. Он был готов этому поверить – говорила она с видом человека, повествующего о любимом предмете.
      – Канги могли передвигаться быстрее скорости света, но все еще использовали реактивную тягу. В общем, для ускорения в нормальном пространстве эти корабли действовали по принципу тарана Бюссара, а затем уже совершали переход…
      Заметив недоумение на его лице, она замолчала, а потом пожала плечами:
      – Я это потом объясню. Важно понять, что для межзвездных полетов им приходилось сначала разгоняться, а затем уже переходить в другое измерение, в котором скорость, достигнутая в этом измерении, умножается до нескольких световых. А потом уж возвращаться в нормальное пространство и снижать скорость. Это одна из причин, по которой путешествие занимало у кангов столько времени. Им нужно было разогнаться в обычном пространстве, прежде чем они могли запустить свои системы сверхсветового передвижения. Понятно?
      – Предположим, – без особой уверенности в голосе ответил Эстон.
      – Сейчас мы это делаем значительно умнее, – успокаивающе сказала Леонова. – Но не забывайте, что я рассказываю о том, что происходило четыреста или пятьсот лет тому назад.
      Она снова замолчала, и в ее глазах вспыхнула боль. Затем она негромко добавила:
      – Я хочу сказать, за четыреста лет до того, как я оказалась участницей всего этого безобразия.
      Как бы то ни было, канги построили флот и отправили его в путь. Разумеется, флот из кораблей, использующих таран Бюссара, испускает огромное количество света при торможении, а начинать тормозить они должны были достаточно близко от Солнца. Земные астрономы обнаружили их, когда им оставалось лететь еще целый год. Мы поняли, что кто-то идет к нам в гости – целая толпа гостей, если уж на то пошло. Люди – довольно подозрительные и злые существа и, естественно, предположили, что намерения у наших гостей вовсе не дружеские. Словом, из осторожности было решено послать кого-нибудь взглянуть на них поближе.
      С другой стороны, вставал вопрос о том, как быть, если гости, наоборот, окажутся дружелюбными? В этом случае ни один из земных политических блоков не желал, чтобы соперничающие державы первыми с ними познакомились и о чем-нибудь сепаратно договорились. Поэтому, несмотря на необходимость торопиться, политики сумели кое-как договориться и отправили навстречу пришельцам интернациональный отряд, состоящий из кораблей основных политических блоков.
      Тут она снова выдала свирепую улыбку, и Эстон подумал, что Леонова не выглядит подростком, когда улыбается таким вот образом.
      – Кангам поплохело от ужаса. Они прилетели, собираясь стереть в порошок людей, резвящихся на атмосферных летательных аппаратах, а вместо этого им наперехват шли космические корабли, использующие ядерную факельную тягу! Им и в голову не приходило, что мы можем стремиться к мирному контакту, – мозги у них в этом направлении не работают. Им еще предстояло полгода торможения, когда наши корабли оказались в пределах досягаемости их оружия, и канги открыли огонь.
      Разумеется, они нас разбили, но и на наших кораблях кое-какое оружие имелось, так что мы сумели подбить парочку их звездолетов. Это по-настоящемупотрясло их, потому что они все еще продолжали торможение и, следовательно, не могли не войти в пределы нашей системы. Альтернативой этого было снова перейти в пространство альфа, обойти нас, остановиться, опять разогнаться по вектору, направленному к их дому, и явиться к нам в следующий раз еще через семьдесят или восемьдесят лет. Но кто знает, на что мы тогда окажемся способны?
      Поэтому они продолжали действовать по первоначальному плану, и тут пришла наша очередь ужаснуться. Я никогда не видела корабля с Бюссаровой тягой. Они уже несколько веков не существуют. Это были огромные машины, и у кангов их было очень много. Земля оказалась в опасности – и можно только удивляться, как быстро бывшие враги начинают ладить друг с другом в подобных обстоятельствах. Пока канги маневрировали, облетая Нептун, главные политические блоки решили забыть о своих разногласиях.
      Канги считали, что мощь их флота в два или три раза превосходит все, что сумеет противопоставить им Земля – я уже говорила, что они предусмотрительные парни, – но на этот раз в их расчеты вкралась ошибочка. Их корабли были большими, но соотношение масса/тяга было плохим, и события развертывались совсем не так, как предполагали они или как думали мы. К Земле им так и не удалось подвести ни одного тяжелого звездолета, предназначенного для разрушения планеты, но они уничтожили всех людей в поясе астероидов и на Марсе.
      Мы потеряли все военные корабли и большинство гражданских, но из их легких штурмовых звездолетов лишь нескольким удалось подойти к Терре, а вся их огневая мощь не превышала пары мегатонн.
      Эстон почувствовал, как остатки его волос пытаются встать дыбом от легкости, с которой Леонова говорила о «мегатоннах».
      – Мы остановили их после того, как они убили четыре с половиной миллиона человек, большинство из которых были гражданскими лицами. Разумеется, с точки зрения кангов такого понятия, как «гражданское лицо», не существует, но мы все равно рассвирепели.
      Ее слова опять звучали почти весело, но в глазах веселья не было.
      – Исследуя обломки кораблей кангов, мы многое узнали. Не так много, как нам хотелось бы, но, скорее всего, больше, чем они считали нас способными узнать. К несчастью, канги действительномыслят строго логически, поэтому они оставили один корабль за пределами Солнечной системы, и мы не смогли до него добраться. Как только на нем узнали, что происходит, корабль развернулся и на максимальной скорости бросился наутек.
      Когда он добрался до ближайшей базы кангов и сообщил о происшедшем, там все просто посходили с ума. Особенно огорчало их, как я понимаю, то, что не добыли ни пленных, ни образцов наших технологий. Но начали они раньше нас и не переставали работать, отправив к Солнцу флот палачей. Канга знали, что ни один из их сверхсветовых кораблей не попал к нам в руки без повреждений, и полагали, что у нас нет образца их многомерника. Так называется штука, благодаря которой становится возможным перемещаться со сверхсветовой скоростью. Но они ошибались. Их ракеты дальнего радиуса действия были созданы по тому же принципу, что и звездолеты, и пара таких ракет очутилась у нас в руках.
      Канги принялись скоренько мастерить новый военный флот – надо сказать, в их распоряжении было население восемнадцати планетных систем и множество заводских комплексов, расположенных в открытом космосе. Они были в панике, но, прикинув шансы, решили, что справятся с нами. Вдобавок Бог должен был им помогать.
      Тем временем мы делали то же самое. Однако значительно быстрее, потому что все понимали – вопрос идет о жизни и смерти всего человечества.
      Не буду вдаваться в подробности. Суть в том, что когда канги снова появились, мы были готовы их встретить. Вооружение у нас было даже более совершенным, чем у них – не намного, но все-таки! – и мы показали им, где раки зимуют. Мы даже захватили нескольких пленных. Правда, в заключении канги долго не живут. Они не могут вынести сознания того, что «демоны» захватили их в плен: от этого с ними что-то такое делается, и они умирают.
      Словом, мы раздобыли кое-какие данные, которых оказалось достаточно, чтобы представить себе, с кем и чем мы имеем дело. Тогда мы еще не знали, что никакие переговоры с кангами невозможны, но уже поняли, что добиться понимания будет непросто. К тому же стало ясно, что с техникой мы управляемся лучше и ученые наши работают быстрее. Наши враги не знали, насколько далеко мы продвинулись в физике и прикладных науках; мы не знали, насколько они продвинулись в биологии.
      К тому моменту, когда мы уничтожили их второй флот, многомерные генераторы у нас были лучше, чем у них, и мы принялись снаряжать собственную экспедицию. Она застала врасплох ближайшую планету кангов, но тогда, по технологическим причинам, мы могли вести бой только в нормальном пространстве, при скоростях ниже световых, и нескольким звездолетам кангов удалось скрыться, захватив вдобавок группу пленников. Мы владели завоеванной планетой всего двадцать лет, а затем канги вернулись со специально разработанным биологическим оружием.
      Леонова замолчала, и на миг лицо ее превратилось в безжизненную маску. Она сидела, будто каменная, но затем встряхнулась и продолжала безжизненным голосом:
      – Мы назвали эту планету Мидгард. По многим причинам ее нельзя было считать приятным местом. Там слишком сухо и холодно, но люди могут там существовать. Нам не хватало жизненного пространства, и, кроме того, это была единственная известная нам база кангов. Мы полагали, что они захотят отнять у нас эту планету. Нам нужен был объект неподалеку от Солнца, который отвлекал бы кангов от нападения на Терру. Поэтому было решено колонизировать Мидгард, и, когда канги вернулись, там было почти два миллиона гражданских лиц и огромное число военных. Мы разнесли их флот на кусочки, но они все-таки успели высыпать свой дьявольский порошок на планету и… – Леонова взглянула Эстону прямо в глаза, – … убили более девяноста девяти процентов населения.
      Она снова замолчала, и Эстон сглотнул, поняв по ее тону, что она рассказывает не только о своей родной планете, но и о своих родителях. Он вздрогнул и отвел глаза. Его трубка погасла, и он принялся разжигать ее, чтобы не прерывать молчания Леоновой.
      – Это было для нас ужасным ударом, – вновь заговорила она спустя минуту, – но зато нам стало ясно, перед каким выбором мы стоим. Наши потери на этот раз были меньше, чем во время нападения кангов на Терру, но произвели на людей гораздо более сильное впечатление. Отчасти из-за того, что было уничтожено население целой планеты, отчасти из-за того, какони это сделали. Мы поняли, что их цель – поголовное истребление людей. Лишь тогда мы осознали по-настоящему, с каким врагом нам предстоит бороться. Болтовня о возможных переговорах прекратилась – те, кто считал, что мы находимся в состоянии тотальной войны, оказались правы.
      Я не буду докучать вам подробным пересказом четырехвековой истории этой войны. В области физических исследований кангам так и не удалось нас догнать, а нам не удалось достичь их уровня в науках о жизни. В химии они тоже идут немного впереди нас, но мы значительно обогнали их в создании вооружения, кибернетике, технологии сверхсветового перемещения – во всех областях, необходимых для создания техники, рассчитанной на ведение военных действий в космосе. Кроме того, мы оказались лучшими стратегами. Их маниакальная осторожность здорово им вредит, а мы гораздо больше полагаемся на интуицию. Они в состоянии уничтожить любую планету, к которой им удастся подойти достаточно близко, но теперь и мы на это способны. В результате наших успехов кангам пришлось перейти к обороне. Чтобы нападать на наши планеты, они вынуждены были обходить наш флот стороной, и с каждым новым поколением мы заставляли их отступать все дальше и дальше. Сейчас они заперты в трех планетных системах, и нам удается их там удерживать.
      Она снова замолчала. Эстон склонил голову набок.
      – Извините, – сказал он, – но я не совсем понимаю… Если вы настолько лучше воюете, то как им удается до сих пор держаться?
      – Они вовсе не глупы, стер Эстон, – сурово ответила Леонова. – Хотя ненавидят инопланетян и ослеплены фанатизмом. Довольно скоро после начала войны они решили, что наши преимущества проистекают из какого-то фундаментального различия в функционировании нашего мозга и их. Предположение это, наверно, раздражало кантов, но было несомненно, что мы воюем лучше, а они постепенно проигрывают. Не всегда, но очень часто. Они проиграли большинство крупнейших сражений и потому решили как-то исправить ситуацию.
      – Но что же они моглисделать?
      – Использовать свои преимущества. Раз у нас имелась какая-то отсутствующая у них врожденная способность, они решили приобрести ее и использовать в своих целях. Поэтому они создали киборгов.
      – Киборгов?
      – Машины, управляемые встроенным живым мозгом.
      – Но если речь идет о врожденной способности…
      – Я не сказала, что в них встраивают мозги кангов, стер Эстон! – резко ответила Леонова. – У них были пленные люди, а канги – прекрасные биоинженеры. Они разработали способ программировать мозг, делать его хозяина покорным их воле, после чего принялись оперировать пленных.
      Эстон уставился на Леонову. По мере того как смысл ее слов доходил до него, ему становилось все противнее и противнее.
      – Именно так, стер Эстон, – холодно подтвердила Леонова. – Они решили, выражаясь по-вашему, заставить вора ловить вора. Раз люди способны думать и воевать лучше, чем канги, значит, им нужно обзавестись собственными людьми. Их киборги так и не сравнились с настоящими живыми людьми, и канги никогда не осмеливались полностью на них полагаться. Стратегические решения по-прежнему принимают канги. Они же проводят сложные, ответственные исследования, но вот тактические решения и ведение реального боя – совсем другое дело. Киборги относятся к категории расходных материалов, а послушание встроено в их сознание методами биоинженерии – они не способны возражать, когда ими решают пожертвовать. Но то, что они должны делать, киборги делают очень хорошо. Сейчас канги попросту «разводят» их… – Казалось, Леоновой вот-вот станет дурно, но ее голос звучал по-прежнему ровно. – Они клонируют человеческий мозг, чтобы создавать существа, которые воюют на их стороне против людей.
      – Боже мой, – прошептал Эстон, сжимая в руке остывшую трубку.
      – Бог здесь совершенно ни при чем, – негромко ответила она, – и самое страшное то, что киборги ненавидят нас даже сильнее, чем канги. Мы убиваем их, но в каком-то смысле мы родственники, и это ужасает и потрясает и их и нас. Они – послушные рабы кангов, и даже если бы мы захотели, то не смогли бы об этом забыть. И они это понимают. Не мы создали их, не мы их поработили, но они прекрасно понимают, какими чудовищами кажутся нам, и отвечают ненавистью на нашу ненависть.
      Когда мы впервые поняли, что они из себя представляют, – негромко продолжала Леонова, – мы попытались преодолеть наше отвращение. Мы честно старались, но ничего из этого не вышло. Они всего лишь боевые машины. По нашим меркам их человеческий мозг находится во власти психопатии, потому что канги решили создать абсолютно послушные, искусные, лишенные каких бы то ни было проблесков совести машины для убийства. И это им удалось. В первый раз, когда мы загнали в угол несколько киборгов и попытались вести с ними переговоры, они истребили всю нашу контактную группу – более ста человек, – хотя прекрасно знали, что будут за это уничтожены.
      На протяжении двухсот лет любое столкновение с киборгами кончалось смертью – смертью людей или киборгов. Они – бездушные уроды, отвратительные чудовища. Мы ни на мгновение не можем позволить себе об этом забыть. Наверное, поэтому мы никогда не называем их «киборгами».