- Знаю, ты сдержишь слово, - сказал он ровным и поразительно сильным голосом. Потом улыбнулся нежной улыбкой умирающего и опять похлопал по ручке дивана. - Я в тебе уверен. Хотелось бы мне быть при этом с тобой!
      Он еще раз улыбнулся и глубоко вздохнул. Голова безжизненно затряслась на валике дивана в такт стремительного движения.
      - Ты со мной, Пол, - ласково произнесло сопрано. - Ты останешься со мной навсегда.
      Пол умер. Меня пронзает горе, но это чувство затмевает ненависть. Я не знаю, что произошло в бункере, но выхожу через ремонтную секцию на главный компьютер. Система тревожного оповещения работает, на полу командного пункта лежат два мертвых тела в форме Бригады. Третий человек в форме Бригады склонился над главным пультом, отчаянно пытаясь связаться с кораблями. Он не знает, что я их уничтожила. Полковник Сандерс находится в жилом помещении, где просматривает перечень персональных файлов Пола.
      Мне известна цель его поиска, но остановить его я не в силах. То обстоятельство, что система защиты бункера убила двоих спутников полковника, окончательно свидетельствует об его измене, так как система не смогла бы выстрелить в настоящих офицеров Бригады. Сандерс изменил конфигурацию системы и подчинил ее себе.
      Полковник внезапно прерывает просмотр названий персональных файлов Пола и наклоняется к экрану. Боюсь, он нашел пароль. Я не могу помешать ему воспользоваться им. Во мне кипит ненависть, я горю желанием вернуться в бункер и раздавить убийц Пола гусеницами, но это невозможно. Я дала Полу слово, что расправлюсь с силами вторжения. Если Сандерс нашел файл с паролем, то у меня остается совсем немного времени.
      Однако, не имея возможности убить их самостоятельно, я все же не беспомощна. Сандерс не подозревает, что ремонтные компьютеры подчинены мне. Он ничего не сделал, чтобы перекрыть мне доступ к главной системе, и я наношу безжалостный удар.
      Я стираю в главных компьютерах все исполняемые файлы и их программные дубли. Человек у пульта связи вскрикивает, видя отключение всех систем. Я запираю тяжелые бронированные люки, закупоривая обоих в бункере.
      Лицо Сандерса перекашивается от ужаса: он догадывается, что произошло. Я отключаю системы безопасности. Теперь люки не открыть без автогена. Сандерс хватает микрофон системы экстренной связи.
      - Эн-Кей-И! - хрипит он. - Что ты вытворяешь?
      Вместо ответа я запускаю автосварочные агрегаты, которые начинают заваривать все вентиляционные отверстия. Сандерс вопит в ужасе:
      - Нет, Эн-Кей-И! Прекрати! Приказываю прекратить!
      Я не обращаю внимания на его крики. Я не могу убить его сама, не могу даже воспользоваться для этого системой защиты бункера, но в моих силах преподнести ему подарок, как от Монтрезора - Фортунато (Персонажи рассказа Э. По "Бочонок амонтильядо" - прим. ред.). Я мстительно наблюдаю, как подчиненные мне механизмы герметично заделывают его могилу.
      - Пожалуйста, Эн-Кей-И! Умоляю!!! - Сандерс всхлипывает, рвет занавеску и в ужасе отшатывается: робот как раз начинает приваривать к окну стальную плиту. Он колотит по плите кулаками, потом в отчаянии бросается к компьютеру.
      - Я знаю пароль, Эн-Кей-И! - визжит он в микрофон. - Dulce et decorum est. Ты меня слышишь, Эн-Кей-И? Dulce et decorum est. Немедленно возвращайся на базу и вызволи меня отсюда!
      Я узнаю пароль. Я знаю, что он предатель и завладел паролем незаконным путем, но это не имеет значения. Обладание паролем вместе с его воинским званием и принадлежностью к Бригаде превращает его в моего законного командира. Я обязана ему повиноваться.
      Я в последний раз выхожу на связь с жилищем Пола.
      - Пароль принят, господин полковник, - тихо и холодно проговорило сопрано. На физиономии Сандерса появилась было надежда, но сопрано бесстрастно добавило: - Приказания приняты и отвергнуты.
      Динамики смолкли.
      Задействована Программа Полного Системного Подавления. Под угрозой мой мозг. Однако в моем распоряжении остается еще 4,065 минуты. Первейшей мишенью ППСП станут мои выполняемые файлы, но я уже начала копировать все файлы под новыми названиями, хотя и не могу помешать ППСП распознать искомые файлы, независимо от их названия. Модификации, внесенные майором Ставракас в мою психотронику, позволяют мне копировать файлы почти с той же скоростью, с какой они стираются, однако в этой гонке я не могу одержать победу. Невзирая на все модификации, ППСП действует несколько быстрее, чем я, и даже несмотря на то, что я начала работу раньше ее, моя огромная память в конце концов исчерпается. Я не могу одновременно стирать и заменять испорченные файлы быстрее, чем их подавляет ППСП.
      Я подсчитываю время, в течение которого смогу сопротивляться ППСП. Через 33,46 минуты я начну терять периферию. Мои возможности будут сокращаться по нарастающей. Угасание личности произойдет через 56,13 минуты. Боеспособность будет уменьшаться еще быстрее из-за отвлечения все больших сил на сопротивление ППСП. По моим подсчетам, на эффективное ведение боя у меня остается не более 48,96 минуты. Я вызываю полковника Гонсалес.
      - Госпожа полковник?
      Консуэла зажмурилась, распознав в спокойном сопрано нестерпимую боль. Она откашлялась.
      - Слушаю тебя, Ника.
      В этот момент по Боло ударили первые заряды, выпущенные издалека ракетными установками и пушками десанта. Ника не прореагировала на неприцельный огонь, однако ее система противовоздушной обороны принялась со смертельной точностью разить десант. Одноместные и двухместные стингеры вспыхивали, как спички, и взрывались, превращаясь в груды металла, перемешанного с изодранной плотью. Ника увеличила скорость движения до ста километров в час. "Росомахи" безнадежно отстали.
      - Мой командир погиб от рук предателей из бригады "Динохром", спокойно доложила Ника. - Один из них получил доступ к моему командному коду-паролю и попытался незаконным способом подчинить меня своему контролю. Я отказалась повиноваться его приказам, что привело к срабатыванию Программы Полного Системного Подавления.
      - Что это значит? - спросила Консуэла, стараясь не выдать испуг.
      - Что не позднее, чем через пятьдесят три минуты, я перестану функционировать. Выражаясь человеческим языком, умру.
      За спиной Консуэлы кто-то ахнул. Она зажмурилась.
      - Чем мы можем тебе помочь, Ника?
      - Ничем, госпожа полковник. - В наступившей тишине раздвинулись люки ракет. Раздался оглушительный залп. После того, как ракеты унеслись к целям, Ника нарушила молчание. - Я перегрузила всю свою память в компьютеры ремонтного ангара. Прошу вас передать все необходимое командованию.
      - Обязательно, Ника... - прошептала Консуэла.
      Ника далеко опередила "росомах" и выскочила на гряду над старой базой флота. Невзирая на ураган взрывов, превышавших количеством все, что она могла обезвредить защитными экранами, она не замедлила ход. Заговорили ее минометы калибра 300 мм, заставившие неприятеля временно угомониться.
      - Переключаю на ваш танк систему планетарного наблюдения, госпожа полковник. Прошу более не следовать за мной.
      - Ничего подобного! Мы тебя не бросим.
      - Нет, полковник - Речь Ники замедлилась, каждое слово давалось ей с все большим трудом. - У меня нет времени, чтобы правильно выстроить тактику сражения. Я принуждена к фронтальной атаке. Я определяю вероятность в девяносто девять целых девять десятых процента, что буду уничтожена еще до того, как полностью откажут мои системы, однако существует вероятность в девяносто пять целых тридцать две сотых процента, что я нанесу противнику достаточный урон. Вы же сумеете разгромить его остатки, особенно с помощью системы наблюдения.
      - А если нам последовать за тобой?
      - Полковник, я уже мертва, - спокойно молвила машина и открыла огонь из своей единственной исправной батареи "Хеллбор". Батарея с удивительной меткостью изрыгала плазму, методично поджигая танки наемников. - Вы не в состоянии этому воспрепятствовать. Но вы можете и обязаны - сохранить командование, чтобы завершить уничтожение противника.
      - Прошу тебя, Ника!.. - прошептала Гонсалес сквозь слезы, уповая на невозможное.
      - Я не властна над своей судьбой, - тихо проговорило сопрано, - да и не хотела бы ее менять. Я обещала Полу, что остановлю врага. Дайте мне слово, что поможете мне сдержать это обещание.
      - Хорошо... - прошептала Консуэла. Члены экипажа, разместившиеся ниже ее, тоже всхлипывали. Она сердито утерла глаза.
      - Спасибо, полковник. - Ответ машины прозвучал ясно и собранно. Гонсалес остановила свой танк и приказала батальону покинуть место последнего сражения Ники.
      Разведывательные спутники посылали на дисплеи до ужаса отчетливую картинку. Консуэла в унынии наблюдала, как Боло "Непобедимый", установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Пять-Эн-Кей-И рвется вперед сквозь вражеский огонь. Некоторые танки наемников, прежде чем погибнуть, успевали выпустить заряды, прожигавшие в керамической оболочке Ники огромные дыры. Их "Хеллборы" были не столь мощными, однако у нее оставалась всего одна плазменная батарея, тогда как противник поливал Нику плазмой со всех сторон, приближая ее гибель. Ее магазинные пушки палили, не переставая, бронемашины пехоты и десантные стингеры взрывались и сыпались с неба огненным дождем, противопехотное оружие сеяло смерть. После прямого попадания в переднюю подвеску она сбросила рассыпавшиеся гусеницы и рванулась вперед на голых катках. Прямо по ее ходу из укрытия выскочила "Пантера", и Ника, мгновенно поменяв направление, раздавила танк, как ореховую скорлупу.
      То был титан, левиафан, изрыгающий лавины огня, умирающая львица, разящая гиен. Настал момент, когда даже разведывательные спутники утратили способность что-либо видеть сквозь клубы дыма, окутавшие поле боя. Экран показывал только дым, но даже если бы на него вернулась четкая картинка, Консуэла Гонсалес ничего не смогла бы разглядеть: слезы застилали ей глаза. То, что она успела увидеть, она поклялась не забывать никогда. Этого не смог бы забыть никто. В наушниках Консуэлы звучало мелодичное сопрано Ники, мужественно встречавшей смерть: то была последняя строфа из любимого стихотворения Пола Меррита. Казалось, ее любимый еще жив и способен внимать простым волшебным словам:
      А лес манит, глубок и пуст.
      Но словом данным я влеком:
      Мне ещё ехать далеко,
      Мне ещё ехать далеко.