– Мы только что получили депешу из Адмиралтейства, мэм. Приказ о переводе на новую станцию.
Нечто в голосе Вебстера и тот факт, что он принес сообщение лично, а не передал его через интерком или не прислал с вестовым, наполнило Викторию предчувствием надвигающихся неприятностей. Она заставила себя изобразить спокойный интерес, но, просматривая короткую, скупую директиву, все-таки закусила губу.
Станция «Василиск». Боже, она знала, что Кошмариха намерена засунуть ее в дыру, но не представляла, насколько глубокую!
– Понятно… – Харрингтон отложила папку, откинулась на стуле и чисто механически принялась поглаживать Нимица, легко вспрыгнувшего к ней на плечо и, будто в защитном жесте, обернувшего свой пушистый хвост вокруг ее шеи.
Вебстер хранил молчание.
– Ну, – Виктория глубоко вдохнула, – по крайней мере, мы знаем куда. – Она прижала большой палец к сканеру папки, официально принимая новое назначение, затем вручила ее лейтенанту. – Отнесите, пожалуйста, коммандеру Маккеону. И передайте, что я буду очень признательна, если они с лейтенантом Стромболи и лейтенантом Брайэм соберутся, проверят и скорректируют карты Василиска.
– Есть, мэм.
Офицер связи поднялся, отдал честь и вышел. Люк закрылся за ним, и Виктория зажмурилась.
Пикет на станции Василиск был боевым постом лишь номинально.
Харрингтон вскочила и принялась мерить шагами каюту, баюкая на руках Нимица. Тот заурчал у нее на груди, но на сей раз даже его усилия не могли вытащить спутницу из черной депрессии.
Разве мало ей офицеров, которые ее боятся, старпома, к которому найти подход не легче, чем к ледяному сфинксу, и экипажа, винящего своего капитана во всех неудачах? Теперь ссылка. Забвение.
Припомнив, как счастлива и горда она была в тот день, когда приняла командование, Виктория ощутила выступившие на глазах слезы. Радостное предвкушение сделалось нереальным и недостижимым даже в памяти, и ей хотелось плакать.
Она остановилась, глубоко вздохнула, последний раз погладила кота и пересадила его на плечо. Хорошо. Начальство убирает с глаз долой «Бесстрашный» вместе с его капитаном – ведь они оба огорчили адмирала Хэмпхилл! С этим ничего не поделать. Придется проглотить пилюлю, пусть и незаслуженную. Ей следует наилучшим образом справиться с новой задачей. И пусть станция сделалась отстойником КФМ, своей важности она не утратила.
Стараясь не думать о реакции экипажа на новое назначение, Виктория вернулась к своему пульту и вызвала на монитор данные по Василиску. Угодить на станцию – вовсе не означало окончательно погубить карьеру. Система представляла собой большую и постоянно растущую экономическую ценность для Королевства, не говоря уже о военно-стратегическом значении. Она также являлась единственным территориальным владением Мантикоры за пределами ее собственной звездной системы.
Королевство Мантикора представляло собой систему двойной звезды классов GО/G2, в своем роде уникальную в исследованной галактике. Она обладала сразу тремя планетами земного типа: Мантикорой, Сфинксом и Грифоном. При таком количестве пригодного для жизни пространства Королевство исторически не испытывало особой потребности расширяться в другие системы – чем и не занималось пять земных столетий.
Оно бы и сейчас не стало, если бы не давление Мантикорской туннельной Сети – и хевенитской угрозы.
Виктория слегка покачалась на стуле, прислушалась к ставшему менее тревожным урчанию Нимица и поджала губы.
Мантикорская Сеть, в свою очередь не менее уникальная, нежели сама система, имела шесть дополнительных терминалов. Ни одна известная Сеть не могла похвастаться таким их количеством, а астрофизики утверждали, что есть еще как минимум один неоткрытый.
Сеть в немалой степени объясняла богатство Королевства. Относительная скорость при полете через гиперпространство, доступная любым торговым судам, в тысячу двести раз превышала световую – но даже при такой очевидной быстроте на путешествие с Мантикоры до Старой Земли потребуется несколько месяцев; с другой стороны, сетевой терминал «Беовульф» доставляет корабль на Сигму Дракона, расположенную чуть больше чем в сорока световых годах от Солнца, за вообще неизмеримо малый промежуток времени.
Коммерческие преимущества очевидны, и разбросанные в пространстве терминалы Сети, словно магниты, притягивают коммерсантов. Все торговые пути проходят через центральный узел, а следовательно, через пространство Мантикоры, ставшей перевалочным пунктом для сотен других миров. Транзитные пошлины в Королевстве – самые низкие в Галактике, но прибыль от них все равно гигантская.
Однако неумолимые законы логистики одновременно превращали Сеть в угрозу. Там, где способны пройти мультимегатонные грузовые суда, пройдут и супердредноуты, а экономическая выгода вполне достаточна, чтобы привлечь внимание жадных соседей. Жадных и сильных.
У мантикорцев довольно долго не было причин беспокоиться по этому поводу. Но причины все-таки появились. После почти двух веков бесплодных попыток укрепить разваливающуюся экономику Народная Республика Хевен пришла к выводу, что у нее остался единственный выход: сделаться завоевателем. Ей требовались ресурсы для поддержания привычного образа жизни жителей. Народный Флот Республики за последние пять десятилетий вполне доказал свою состоятельность. Хевениты уже двадцать лет контролировали звезду Тревора – один из терминалов Сети – и, вне всякого сомнения, не собирались останавливаться на достигнутом.
Особенно, подумала Виктория, они желали бы заполучить Центральный Узел, поскольку без него остальные терминалы имели весьма ограниченную полезность.
В качестве меры предосторожности Королевство аннексировало систему звезды класса G5 Василиск. Поскольку в системе была лишь одна пригодная для жизни планета, это весьма усложняло задачу. Планету, еще до пришельцев-людей, населяла разумная раса. Либералы приходили в ужас при упоминании об «оккупации» аборигенов, а прогрессисты, со своей стороны, возражали против аннексии, поскольку уже тогда понимали, что Хевен однажды обратит свои взоры к Силезской конфедерации, и путь их лежит прямо через Василиск. Они опасались, как бы хевениты не сочли действия мантикорцев провокацией, а вся их внешняя Политика сводилась к попыткам подкупить руководство Народной Республики, а не раздражать его. Что до Ассоциации консерваторов, то все, что угрожало вовлечь их в галактические дела за пределами безопасных границ системы, непременно подлежало анафеме.
Василиск сделался яблоком жестокого раздора между основными политическими партиями. Несмотря на широкую поддержку Палаты общин, в том числе и своих верных сторонников либералов, центристам и роялистам с трудом удалось протащить аннексию через Палату лордов. При этом правительство ввело массу ограничений. По одному из них (по мнению Виктории, невероятно глупому), на Василиске запрещалось возводить постоянные военные укрепления и флотские базы, а мобильные единицы разрешалось содержать лишь в минимальном количестве. В сложившихся обстоятельствах, особенно учитывая растущий скачками объем перевозок через вновь открывшийся терминал, следовало ожидать, что отправлять будут самых лучших. Однако с приходом сэра Эдварда Яначека на пост Первого лорда Адмиралтейства все получилось строго наоборот.
Яначек, к сожалению, был далеко не единственным из тех, кто недооценивал значение Василиска, но его предшественники, по крайней мере, основывали свое решение не только на личных интригах. Они рассматривали пикет как аванпост – этаких впередсмотрящих, чье уничтожение станет сигналом для основного флота. Если Правительство не позволяет разместить силы, достаточные для удержания системы, зачем жертвовать большим количеством кораблей только лишь ради чести флага?
Первый лорд Адмиралтейства пошел еще дальше. Он сократил гарнизон Василиска даже ниже оговоренного уровня, поскольку видел в нем угрозу и обузу, а не ключевой пост. Будь его воля, Яначек просто игнорировал бы систему вообще, а поскольку на это он все-таки не имел права, то, по крайней мере, пресек отправку на станцию кораблей, имевших хоть мачейшую ценность. Таким образом, станция «Василиск» превратилась для Королевского Флота Мантикоры в место отбывания наказания. Свалку. Сюда посылали самых некомпетентных и тех, кто навлек на себя неудовольствие Их лордств.
Вроде капитана Виктории Харрингтон и экипажа КЕВ «Бесстрашный».
Глава 5
Пройдя внутренний периметр защитных сооружений терминала, КЕВ «Бесстрашный» гладко затормозил перед стыковочным терминалом. За их спиной бледно светили основное и сопутствующее солнца системы Мантикоры, GО и G2, уменьшившиеся до размеров самых обычных звезд, поскольку Узел лежал почти в семи световых часах от них.
Посторонний, оказавшись в центральном посту «Бесстрашного», мог и не распознать атмосферу уныния, охватившую корабль. Но посторонний, подумала Виктория, машинально почесывая Нимицу подбородок, не жил с экипажем неделями. Не впитывал унизительную обреченность, вызванную приговором к станции «Василиск». Не наблюдал, как люди все глубже забиваются в свои раковины, пока выполняемые ими обязанности не становятся единственной ниточкой, связывающей их с капитаном.
Харрингтон откинулась на спинку кресла и уставилась на тактический монитор. На нем отображался предполагаемый вектор «Бесстрашного», обрывающийся ровно в половине световой секунды за порогом исходящего окна терминала. Зеленая бусина легкого крейсера плавно скользила вдоль по тонкой линии, прокладывая курс через ряды циклопических защитных сооружений, и даже в своем унынии Виктория ощутила знакомый трепет перед огневой мощью, окружающей невидимые межзвездные ворота.
Самая маленькая крепость тянула на шестнадцать миллионов тонн, вдвое больше супердредноута, а соотношение военной мощи к массе у нее было гораздо выше, поскольку гипергенераторы и паруса Варшавской отсутствовали, и все полезное пространство использовалось для дополнительного размещения оружия.
Каждый форт, заключенный в «пузырь» из силовых барьеров, нес круглосуточную боевую вахту. Способа заранее известить о прибытии корабля по Сети на другой терминал еще не придумали, а поскольку никто не в состоянии оставаться бдительным вечно, внезапная атака, скажем, со стороны звезды Тревора очень даже не исключалась. Чтобы правильно отреагировать, защитники ведь должны еще сообразить, что перед ними агрессор, а не мирный торговец, а нападающий прибудет готовым к стрельбе, уже высматривая мишени для своих орудий.
По этой причине никто из проектировщиков оборонительных сооружений никогда не размещал их ближе чем в полумиллионе километров от терминала. Если предоставить враждебным силам возможность оказаться сразу в радиусе действия энергетического оружия, большинство укреплений погибнет, не успев сделать ни единого выстрела. С другой стороны, проходящему через сетевую станцию кораблю не разогнаться более чем на дюжину-другую километров в секунду – слишком мало для высокоскоростной атаки. При достаточной удаленности фортов нападающим придется полагаться на ракеты, а даже снаряды на им-пеллерной тяге не могут достичь цели быстрее, чем за тридцать пять секунд. Таким образом, гарнизоны получают шанс привести цитадели в полную боевую готовность. На практике, подозревала Виктория, защитники, скорее всего, не успеют управиться в установленное время, и ракеты их опередят. Возможно, именно поэтому защитные системы фортов даже в мирное время, в отличие от наступательного оружия, оставались настроенными на перехват управления аварийными компьютерами.
В случае войны крепости усиливались за счет густо засеявших окрестное пространство боевых платформ – старомодных, напичканных бомбами лазерных спутников с дистанционным управлением, – расположенных гораздо ближе к станции и запрограммированных автоматически атаковать все, что не идентифицируется однозначно как дружественное. Противник, используя фактор внезапности и пустив в ход энергетическое оружие, имел возможность уничтожить часть платформ, но их все равно оставалось достаточно, чтобы причинить врагу максимум неприятностей. В мирное время такие меры никогда не использовались. Никому не хотелось попасть в неловкое, мягко говоря, положение, угробив пассажирский лайнер, чьи сигнатуры случайно оказались нераспознанными.
Чтобы иметь возможность заполнять образующиеся в ходе сражения бреши, форты внешних колец обладали способностью передвигаться. Низкий порог максимального ускорения, гораздо меньше сотни g, компенсировался точнейшими расчетами. Цитадели успевали перехватить направляющиеся внутрь системы силы врага, а их двигатели имели мощность, достаточную для генерации импеллерных клиньев и силовых барьеров.
Однако всей многочисленности, огневой мощи и мобильности крепостей вряд ли хватило бы, случись наихудшее. Такой мощный противник, как, например, Народный Флот хевенитов, мог применить многостороннюю атаку.
Корабли через Центральный Узел могли попасть на любой из второстепенных терминалов и с любого второстепенного терминала на Центральный Узел, но не имели возможности напрямую перемещаться от одного второстепенного терминала к другому. С экономической точки зрения это давало Мантикоре огромное преимущество, с военной – наоборот.
Каждая станция имела максимальный порог тоннажа на одно перемещение. В случае Мантикоры он лежал в районе двух сотен миллионов тонн. Любой противник, решивший воспользоваться терминалом, мог перебросить на Центральный Узел лишь ограниченное число кораблей. Каждое использование пути между станциями создавало так называемое «транзитное окно» – временную дестабилизацию пространственного туннеля, пропорциональную квадрату массы тела, совершающего переход. «Транзитное окно» одиночного четырехмиллионотонного грузового судна едва достигало двадцати пяти секунд. Армада в двести миллионов тонн закрыла бы данный путь больше чем на семнадцать часов, во время которых она не могла ни получить подкрепление, ни, в случае чего, отступить. Атакующему придется полагаться только на себя.
Но если противник контролирует не один терминал, он может послать максимальный тоннаж с каждого из них, не заботясь о «транзитных окнах». Такая операция, конечно, потребует тщательного планирования. Синхронные действия – непростая задача для флотов, разделенных тысячами световых лет. Однако перед тем, кто сумеет провернуть нечто подобное, не устоят никакие укрепления.
Даже мантикорские, подумала Виктория. Даже при том, что на пристанционные крепости уходило до тридцати процентов бюджета КФМ, гарантировать безопасность – или по крайней мере нейтралитет – второстепенных терминалов просто необходимо.
«Бесстрашный», подтормаживая маневровыми двигателями, завис, сохраняя неподвижность относительно Узла.
– С Центрального получено разрешение на готовность, мэм, – объявил лейтенант Вебстер. – Мы восьмые в очереди на переход…
– Спасибо, связь. – Рядом с курсором, обозначавшим «Бесстрашный», появилась алая цифра 8. Капитан бросила взгляд на маневровый дисплей, затем на дежурного рулевого. Маккеон молча застыл рядом с Веницелосом перед тактическим монитором, но Виктория, казалось, даже не заметила его присутствия. – Поставьте нас в исходящую очередь, чиф Киллиан.
– Есть, мэм. Переходим на исходящий курс. – Рулевой на секунду умолк и затем доложил: – Мы в очереди, капитан.
Виктория удовлетворенно кивнула и перевела взгляд на дисплей визуального наблюдения как раз в тот момент, когда из туннеля вынырнул колоссальный сухогруз. Подобные невероятные зрелища никогда не надоедали, а увеличение на мониторе придвигало изображение на расстояние вытянутой руки.
Судно весило, должно быть, больше пяти миллионов тонн, однако возникло в поле зрения, словно бесплотный призрак, мыльный пузырь, но в мгновение ока обрело плотность легированной стали. Его огромные паруса Варшавской всего на миг полыхнули яркими ажурными зеркалами, затем лучистая энергия стекла в пустоту и корабль сложил крылья. Невидимые паруса сменились импеллерными лентами, и грузовик медленно пополз вперед, выбираясь из терминала и попутно запрашивая «добро» у центральной диспетчерской на отправку к своему конечному пункту и номер новой очереди.
«Бесстрашный» постепенно продвигался вперед вместе с остальными уходящими судами. В мирное время он имел приоритет не больше, чем любой гаргантюанский торговец, по сравнению с которыми крейсер казался ничтожным корытцем. Виктория, откинувшись на спинку кресла, созерцала целеустремленную и суетливую деятельность терминала.
В нормальных условиях он пропускал исходящие и входящие суда в среднем по одному каждые три минуты, круглые сутки, год за годом. Грузовики, исследовательские корабли, пассажирские лайнеры, транспорты колоний внутренних миров, частные курьеры и почтовые контейнеры, военные транспорты дружественных держав – объем движения был невероятный, и угроза столкновений в нормальном пространстве требовала неослабного внимания диспетчеров. Весь Узел представлял собой сферу диаметром почти в световую секунду, а каждый терминал, также охватывавший огромный объем пространства, имел собственный входящий и исходящий векторы. Переход к соответствующему пункту назначения требовал совмещения этих векторов с большой точностью, поскольку на центральном пульте не знали, кто, откуда и когда появится, и всякое передвижение ограничивалось жесткими рамками зон вместимости Узла.
Чиф Киллиан без дальнейших указаний удерживал «Бесстрашный» в исходящей очереди. Когда они приблизились к стартовому бакену, Виктория вызвала технический отсек.
На маленьком экране кома возникло лицо лейтенант-коммандера Сантос.
– Капитан, приготовьтесь к переключению на паруса Варшавской.
– Есть приготовиться к переключению, мэм.
Харрингтон кивнула. Грузовик перед ними проплыл дальше, секунду померцал и исчез. Цифра на маневровом дисплее поменялась на «1», и капитан, выжидательно изогнув бровь, повернулась к Вебстеру.
– Переход разрешен, мэм, – доложил тот.
– Очень хорошо. Передайте мою благодарность центральному пульту Узла. – Женщина снова перевела взгляд на Киллиана: – Вперед, рулевой.
– Есть, мэм.
«Бесстрашный» двинулся вперед с ускорением всего в двадцать g, безупречно нацелившись на невидимые рельсы. Виктория напряженно всматривалась в дисплей. Слава богу, на свете есть компьютеры. Если бы ей пришлось самостоятельно производить расчеты для чего-то подобного, она бы, скорее всего, удавилась еще много лет назад, но компьютерам все равно, даже если пользующийся ими человек – математический идиот. Все, что им нужно, это правильные исходные данные, но, в отличие от некоторых инструкторов в Академии, они не ожидают их с таким демонстративным терпением.
Световой код «Бесстрашного» вспыхнул ярко – зеленым, крейсер занял точную позицию, и Виктория дала сигнал Сантос.
– Приготовить основной парус к переходу.
– Есть, мэм. Основной парус пошел.
Никаких видимых изменений на корабле не произошло, но приборы четко зарегистрировали момент, когда импеллерный клин «Бесстрашного» резко сбросил мощность наполовину. Его передние узлы больше не участвовали в генерации лент напряжения. Вместо этого они перестроились, образовав диск концентрированной гравитации, развернувшийся на три сотни километров во всех направлениях от корпуса крейсера. Парус Варшавской, бесполезный в нормальном пространстве, и был секретом гиперпространственных путешествий, а Сеть представляла собой просто переплетение туннелей фокусированного гиперпространства, похожих на застывшие навек «глаза циклона», если говорить категориями нормального пространства.
– Приготовить задний парус, – негромко произнесла Виктория. «Бесстрашный» продолжал ползти вперед на одних лишь кормовых импеллерах. Замигали новые блоки данных. Танцующие ряды цифр постепенно смещались вверх по экрану, по мере того как основной парус все глубже погружался в Сеть. В обоих направлениях имелась полоса безопасности почти в пятнадцать секунд, но ни один капитан не пожелает выглядеть небрежным в таком маневре, и…
Мерцающие цифры пересекли порог. Передний парус набрал достаточную мощь из мечущихся гравитационных волн, постоянно прогоняемых через Узел, и Виктория резко кивнула Сантос.
– Задействовать задний парус.
– Есть задний парус, – откликнулась стармех, и «Бесстрашный» передернуло. Импеллерный клин исчез совсем, а на дальнем конце корабля взметнулся второй парус Варшавской.
Виктория внимательно наблюдала за рулевым Киллианом, поскольку переход с импеллера на парус представлял собой один из самых сложных маневров, но маленький хрупкий пилот даже не моргнул. Его руки и пальцы, приручившие крейсер, двигались с полной уверенностью. Капитан, с удовлетворением отметив профессионализм подчиненного, вернулась к маневровому дисплею. «Бесстрашный» мчался вперед.
Киллиан твердо удерживал курс, и Виктория моргнула, когда на нее накатила первая знакомая волна тошноты. На самом деле очень немногие привыкали к неописуемо гадкому ощущению пересечения порога между нормальным и гиперпространством, а в туннельном переходе дело обстояло еще хуже из-за более крутого входа. Однако по той же причине переход и заканчивался быстрее, напомнила себе Виктория и сосредоточилась на том, чтобы выглядеть безмятежно, в то время как знобкая тошнота усиливалась.
Маневровый дисплей снова мигнул и затем на мгновение, которое не смог бы измерить ни один таймер или человеческое чувство, КЕВ «Бесстрашный» перестал существовать. Только что он был здесь, в пространстве Мантикоры, а в следующую секунду он оказался там, в шестистах световых минутах от звезды по имени Василиск, в один миг покрыв расстояние, превышающее сто десять световых лет в Эйнштейновом пространстве. Харрингтон с облегчением сглотнула. Тошнота исчезла вместе с энергией перехода, излучаемой парусами «Бесстрашного».
– Переход завершен, – доложил Киллиан.
– Спасибо, прекрасно исполнено, – откликнулась Виктория. Ее внимание большей частью оставалось прикованным к данным о состоянии парусов. Колонки цифр бежали вниз по экрану еще быстрее, чем поднимались. – Двигательный, переключиться на импеллер.
– Есть, мэм. Переключаемся на импеллер.
«Бесстрашный» свернул паруса, образовав импеллерный клин, и понесся, постоянно ускоряясь, вдоль входящего вектора Василиска. Виктория никогда не сомневалась в своей компетенции по части управления кораблем и в полной мере оценила безупречно проведенный маневр. Подобного мастерства она могла ожидать разве что от самой себя и втайне понадеялась, что это добрый знак на будущее.
Световые коды на тактическом дисплее отличались от мантикорских куда меньшей плотностью. Укрепления вообще отсутствовали, лишь кучка навигационных буев и относительно небольшая коробка диспетчерской, почти терявшейся среди россыпи ожидающих перехода торговых судов.
– Связь, уведомите Астроконтроль Василиска о нашем прибытии и запросите инструкции.
– Есть, мэм, – ответил Вебстер, и Виктория положила руки на подлокотники.
Они на месте. Они скатились на самое дно, ибо нельзя выдумать менее привлекательное назначение, но, может, удастся обратить его себе на пользу. Отсюда точно некуда идти, кроме как вверх! И при всем своем убожестве станция «Василиск» даст время позабыть злосчастные учения и сформировать корабельное содружество, о котором ей мечталось с самого начала.
Хвост Нимица по-прежнему кольцом охватывал ее шею, и Виктория надеялась, что не просто предается пустым мечтаниям.
– Сообщение из диспетчерской Василиска, капитан. Капитан вынырнула из своих мыслей и разрешила Вебстеру продолжить.
– Нам предписано проследовать на орбиту Медузы и встретиться со старшим офицером пикета на борту КЕВ «Чудотворец», мэм.
– Спасибо.
Виктории удалось скрыть даже малейшие следы насмешки в своем ответе, но… «Бесстрашный» торчал на парковочной позиции в двух световых секундах от терминала почти сорок минут. В целом они уже пробыли в пространстве Василиска больше пятидесяти трех минут, что свидетельствовало о крайне небрежной работе местной диспетчерской службы. Учитывая десятичасовую разницу между терминалом и Медузой, единственной обитаемой планетой системы, маршрутные инструкции «Бесстрашного» должны были оказаться на Контроле задолго до прибытия крейсера. Целый час ушел на их поиски. Эффективность в решении прочих вопросов также, по-видимому, не предвещала ничего хорошего.
– Спасибо им за информацию, – продолжила Харрингтон спустя секунду и развернула свое кресло к лейтенанту Стромболи. – У вас есть курс?
– Э-э, нет, мэм.
Под ее спокойным взглядом здоровенный офицер сделался пунцовым, затем превратился в аллегорию занятости, вводя данные в свой компьютер.
Капитан терпеливо ждала, хотя лейтенанту следовало просчитать маршрут на Медузу почти рефлекторно, поскольку планета являлась наиболее вероятным пунктом их назначения.
Хорошему астрогатору надлежит без всяких напоминаний предугадывать желания шкипера, и, судя по залившему лицо румянцу, Стромболи вполне это осознал. Он прикусил губу и суетился над вычислениями с такой поспешностью, словно опасался, как бы собственный командир не откусил ему ухо.
Виктория пощадила его. Если кто-то из ее офицеров нуждается в выговоре, она сделает это один на один. Публично должны выдаваться только поощрения. Могли бы и сами сообразить! Она подавила очередной вздох и удержалась от постукивания носком по полу.
– Курс ноль-восемь-семь на ноль-один-один при ускорением в четыреста g, с оборотом в пятнадцать тридцать семь, – объявил, наконец, Стромболи.
– Благодарю вас, лейтенант.
Тот покраснел еще гуще. Здесь выговор не понадобится, решила Харрингтон. Вряд ли бедняга позволит себе еще раз оконфузиться подобным образом. Она взглянула на Киллиана.
– Выполняйте, чиф.
– Есть перейти на ноль-восемь-семь ноль-один-один, мэм. Ускорение четыре-ноль-ноль g, – бесстрастно откликнулся рулевой.
«Бесстрашный» лег на новый курс и начал разгон. В рубке повисло неловкое молчание, словно у школьников, неожиданно застигнутых новым учителем за списыванием контрольной.
– Вызовите «Чудотворец», пожалуйста. Давайте выясним, кто у нас старший офицер, – Виктория попыталась разогнать тишину. Хотя, если подумать, Контроль Василиска уже должен был передать им всю информацию.
Очередная небрежность. Возможно, это последствия ссылки сюда. Что ж, придется воспрепятствовать проникновению подобной заразы на «Бесстрашный».
Харрингтон потянулась к укрепленному на подлокотнике держателю за чашкой какао, когда пришел доклад от Веницелоса:
– Есть, мэм. КЕВ «Чудотворец», ка-два-семь-семь. Триста килотонн. Класс «звездный рыцарь». Капитан – лорд Павел Юнг.
Рука Виктории задержалась в трех сантиметрах от чашки, затем продолжила движение. Крохотное колебание длилось не более секунды, но лейтенант-коммандер Маккеон успел заметить выражение лица своего командира.
Почти неуловимо – Маккеон скорее угадал, нежели увидел это, – дрогнули губы капитана. Лишь на миг проступили грани ее резко очерченных скул, на секунду чуть расширились ноздри. Вот и все. Зато древесный кот, дремавший на спинке ее кресла, вдруг поднялся во весь рост, прижал уши, обнажил острейшие клыки, а его передние лапы напряглись, демонстрируя полсантиметра изогнутых белых когтей.
– Спасибо, лейтенант. – Голос Харрингтон прозвучал как всегда вежливо и ровно, но к сводящему с ума самообладанию едва заметно примешивались тревога и холодная горечь.
Старпом наблюдал, как она отхлебнула какао и аккуратно поставила чашку на место. Его собственное сознание тем временем металось в попытках припомнить, слыхал ли он когда-либо о лорде Павле Юнге. В голову ничего не приходило, и Алистер прикусил губу изнутри.
Что за отношения между командиром и этим Юнгом? И как они скажутся на «Бесстрашном»? Приступ неподвижности, овладевший капитаном, вкупе с бурной реакцией древесного кота, безусловно, не предвещал ничего хорошего, и, окажись на месте Харрингтон кто-либо другой, старпом нашел бы предлог с глазу на глаз выяснить подробности. Не из болезненного любопытства – ему по долгу службы полагалось знать о таких вещах и в меру своих возможностей ограждать корабль и экипаж от ситуаций, способных воспрепятствовать полноценной работе.
Увы, барьеры, отделявшие Маккеона от Виктории, взметнулись на недосягаемую высоту, и лейтенант-коммандер остался в кресле, а затем встала сама капитан Харрингтон. Она поднялась не спеша, но старпому в ее движении почудилось скрытое напряжение и порывистость.
– Коммандер Маккеон, примите вахту. Я буду у себя.
– Есть принять вахту, мэм, – ответил он машинально.
Виктория кивнула, глядя прямо сквозь Алистера с загадочной, опасной твердостью, сгребла в охапку своего кота и направилась к лифту. Переборка за ней закрылась.
Маккеон занял командирское кресло. Устраиваясь в нем, старпом чувствовал оставленное ею тепло. Он заставил себя отвести взгляд от дверей лифта и, откинувшись на подушки, принявшие форму его тела, задумался над тем, что за новая напасть грозит «Бесстрашному».
Глава 6
«Бесстрашный» плавно лег на предписанную парковочную орбиту для встречи с «Чудотворцем». Планета Медуза тусклой светящейся сферой ворочалась далеко внизу. Так себе планетка, подумала Виктория, разглядывая ее на дисплее визуального наблюдения. Она прекрасно понимала, что ее сосредоточенность на Медузе проистекает от необходимости думать о чем угодно, только не о предстоящей беседе со старшим по званию. Но мнение о пункте назначения как о самом невзрачном мире, когда-либо ею виденном, сложилось независимо от настроения.
Серо-зеленый шар оживляли только облачные узоры и сверкающая белизна полярных шапок. Даже глубокие узкие моря имели всего лишь чуть более светлый оттенок того же вездесущего серо-зеленого – бурлящей каши планктона и более крупных растительных форм. Расплодись такое варево на Сфинксе, экологи в мгновение ока подняли бы шум до небес. Планета имела экстремальный наклон оси, более сорока процентов, что в сочетании с прохладным светилом породило климат более жестокий, чем даже на Грифоне, обращавшемся вокруг Беты Мантикоры. Местная флора неплохо приспособилась к суровой окружающей среде, но демонстрировала удручающее отсутствие разнообразия. Медузу покрывал мох. Тысячи – миллионы! – разновидностей мха. Короткий пушистый мох вместо травы. Более высокорослый щетинистый мох играл роль кустов. Боже правый, даже на месте деревьев торчали большие неряшливые кучи мха. Впервые узрев подобный пейзаж воочию, Виктория удивилась, насколько реальность отличается от изображения.
