– Ага, понимаю, – прогудел Базел. – Не отрицаю, что на короткой дистанции всадник может меня догнать. Но уже на расстоянии в лигу я пешком не отстану от ваших конников. А при дневном переходе еще и оставлю их позади.
– Не сомневаюсь, но все равно не знаю, как с тобой быть. Разве что определить тебя к Хартану. – В ответ на вежливо вопрошающий взгляд Базела капитан ухмыльнулся и пояснил: – Хартан командует телохранителями Килтана, которые не входят ни в одну из групп. Но служба там вовсе не легче. Скорее наоборот. Они охраняют самого Килтана, его сундуки и кассу. Так что если ты думаешь, что мы здорово гоняем этих парней, – он указал на удалявшихся лучников, – то скоро ты им позавидуешь. Главное, они никогда не отъезжают далеко от колонны, так что это самое близкое к пехоте, что у нас есть.
Базел кивнул:
– Ясно, но только как ваши парни отнесутся к тому, что такой, как я, будет присматривать за их жалованьем?
– Главное, как к этому отношусь я, остальное не имеет значения. – Видно было, что плохо придется тому, кто вздумает оспаривать суждения капитана. – Могу еще добавить, что дал Килтану согласие взять вас на работу, потому что считаю, что ваше положение делает вас более надежными. Вы оба градани, но не можете вернуться домой. Если вы учините какую-нибудь гадость, вас нетрудно будет разыскать.
– Вы правы, – пробормотал Базел. – Тут вы очень правы. Только мы, конечно, не собираемся делать гадостей.
– Конечно. – Риантус улыбнулся и показал на арбалет, висевший на плече Базела: – Кстати, хотелось бы мне, чтобы ты сменил это на лук. Я видел арбалеты в действии и уважаю их, но уж очень они медленны. Ведь если мы попадем в заварушку, нужно будет действовать молниеносно.
– Но у меня для лука ни глаза, ни руки, – возразил Базел. – Потребуется время для тренировки. Если уж на то пошло, сомневаюсь, что в Эзгане найдется лук по мне. Видят боги, я буду выглядеть дураком с теми игрушками, которыми размахивали сейчас ваши лучники.
– Не спорю, но даже сравнительно легкий лук в твоих руках будет мощным, а главное, быстрым оружием.
– Может быть, оно и так, – нерешительно согласился Базел, посмотрел на опустевшее поле и, жестом предложив командиру следовать за ним, снял с плеча арбалет.
Риантус поднял бровь и вслед за Базелом перешагнул через ограждение. Его бровь поползла еще выше, когда он увидел, как его подчиненный снимает с пояса козью ножку и цепляет ее за тетиву.
– Одной рукой?!!
– Ну, видите ли, так быстрее… – извиняющимся тоном пояснил Базел, и Риантус, не веря своим глазам, увидел, как градани одним мощным движением взвел арбалет. Он спокойно повесил козью ножку обратно на пояс, но после этого на ложе мгновенно взлетела стрела, арбалет взметнулся, как атакующая змея, и стрела зловеще вжикнула, проткнув голову чучела более чем в пятидесяти ярдах впереди. Риантус шевельнул губами, но не успел сказать ни слова, потому что Базел тут же перезарядил арбалет и послал вторую стрелу в ту же цель. На все это ушло меньше десяти секунд.
Базел опустил оружие и, навострив уши, вопросительно взглянул на своего нового командира. Риантус медленно перевел дыхание.
– Думаю, – пробормотал он через мгновение, – вам можно полагаться на свой арбалет, принц Базел.
* * *
Они покинули Эзгфалас точно по графику, и, несмотря на пренебрежительные замечания Риантуса, оказалось, что купцы-«мешочники» могут двигаться почти с той же военной точностью, что и люди самого могущественного карлика. Но Риантус был прав в другом: обоз состоял из трех с лишним сотен повозок и колонна растянулась почти на четыре мили.
Базел раньше не мог даже вообразить себе обоза, представляющегося столь соблазнительной добычей. Такое у кого угодно способно возбудить жадность, думал он. Но он понял, чем объяснялся размер каравана, когда взглянул на карты Килтана.
Дороги в Эзгане были не хуже, чем в Харграме, но большая часть купцов предпочитала, если это было возможно, перевозить товары по воде. К несчастью, лучший водный путь – могучая река Копейная и ее приток Хангнисти, судоходный фарватер которых простирался от Равнины Ветров в Сотойи до бухты Борталык в стране Пурпурных Лордов, – был недоступен эзганцам. Хангнисти донесла бы их прямо к Копейной, но до этого она пересекала земли Конокрадов и Кровавых Мечей, а затем Вурдалачью Пустошь. Ни один купец не отважился бы дразнить градани, и даже градани не решались совать нос в Вурдалачью Пустошь.
Таким образом, вся торговля Эзгана, Королевства Даранфел и Герцогства Морец шла через дороги, ведущие в Дерм, столицу Баронства Эрнос, что на реке Сарам. Выше Дерма эта река изобиловала мелями, порогами и быстринами, но к югу от города баржи доставляли товары по нижнему течению Сарама и рекам Морван и Белвотер до бухты Колвания. Как сказал Риантус, их караван был последним в году, и все хотели отправить с ним свои товары.
Это не делало задачу охраны легче. Риантус хорошо тренировал своих подчиненных, но шесть недель ожидания в лагере во время сбора каравана сказались на них расхолаживающе. Охрана других купцов была разношерстной: встречались и опытные воины, и новички, и всякий сброд. Риантусу потребуется несколько дней, чтобы в них разобраться, а пока придется рассчитывать только на своих людей. Патрули будут курсировать вдоль обоза, разведчики – проверять места, где может таиться опасность. При этом устают люди и животные, накапливается раздражение.
Базел видел все это. Его-то положение было вполне терпимым. Хартан был строгим начальником, но смог заслужить уважение градани. Базел, как и обещал ему Риантус, оставался все время при колонне. Брандарк же был назначен в один из конных отрядов вместе с Шерганом. От этого неприязнь, которую даранфелец питал ко всем градани, только усилилась. Вскоре он начал бормотать себе под нос что-то о «шпионах», разведывающих слабые места каравана, чтобы сообщить об этом своим друзьям-разбойникам.
Ненависть не сделала Шергана и его приверженцев полными идиотами, поэтому Базела они решили оставить в покое. Никто не желал противостоять гиганту невооруженным, а нарушать запрещение применять оружие они боялись. Кроме того, они видели, как он рубится на мечах: Риантус умышленно поставил самых опасных из них противниками Базела в тренировочных боях.
Другое дело Брандарк. Он на полтора фута ниже, да и меч его почти нормальных размеров. Особенное раздражение вызывали его правильная речь и щегольская манера одеваться. Они тоже стали причиной того, что Шерган недооценил Брандарка. Презрение даранфелца к этому – с его точки зрения – горе-воину в отделанном кружевами колете, вечно цитирующему стихи и любящему посидеть у костра, бренькая на балалайке и мечтательно глядя в огонь, было почти столь же безграничным, как и у князя Чернажа.
* * *
Базел, сидевший скрестив ноги и опершись спиной на колесо повозки, занимался починкой лопнувшей сбруи. Обоняние градани щекотал запах жаркого, исходивший от костров. Его приятно удивило то, как хорошо Килтан кормил своих людей, но, надо сказать, ему вообще приходилось частенько удивляться в Эзгане. Некогда он смотрел на Чернажа и его навахкцев как на варваров, но теперь был вынужден признать, что Харграм тоже был варварским княжеством. В самом деле, его отцу удалось многое сделать, но масса вещей, ставших для других повседневностью, оставались по-прежнему недоступными подданным князя Бахнака. Взять хотя бы легкие котлы из листового металла, в которых готовили пищу повара Килтана, – и тяжелые неуклюжие чугунные котлы, какими пользовались в войсках его отца. Или вот повозка, к колесу которой он прислонился.
Повозки градани были очень просто устроены и часто снабжены цельными деревянными колесами.
Транспорт, которым был оснащен караван Килтана, еще превосходил совершенством все то, что Базел видел у эзганцев. Легкие, но прочные колеса вместо металлического обода затянуты эластичным пружинистым веществом, какого Базелу никогда раньше не приходилось встречать. Вместе с тележным мастером он залез под дно повозки, чтобы поглядеть на странные толстые цилиндры, поглощающие толчки от неровностей дороги. Мастер уверял его, что в них ничего нет, кроме воздуха и поршней, но Базел чувствовал себя неуютно, словно натолкнулся на какое-то колдовство, да и ощущал себя при этом неотесанным чурбаном.
И всюду вокруг себя он находил примеры таких обыденных чудес. Осознав, чего лишен его народ из-за изоляции от всего остального мира, он испытал смешанные чувства: досаду и жгучее желание увидеть и узнать еще больше.
Знакомый тихий звук прервал его размышления. Он поднял голову и увидел подходящего Брандарка. Звук издавала болтавшаяся за плечом Кровавого Меча балалайка. Перекинув седло через дышло телеги, он принялся яростно растирать ягодицы. Базел понимающе ухмыльнулся. Он слышал о путанице в приказах, из-за которой разведывательный взвод, в состав которого входил и Брандарк, был направлен по неверному маршруту. Три часа бешеной скачки ушло у них на то, чтобы вернуться. Оставшиеся два взвода роты должны были рассредоточиться вдоль каравана, чтобы компенсировать недостаток сил. Все были злыми и усталыми.
Брандарк кивнул другу и повел своим длинным носом, почуяв запах жаркого. Поняв, с какой стороны доносится соблазнительный аромат, он повернулся и направился к поварским кострам. И вдруг сзади, из темноты, послышался низкий неприятный голос:
– А, это ты, ленивый ублюдок. Сегодня ты заставил ребят здорово попеть и поплясать.
Заслышав издевательские слова Шергана, Базел отложил в сторону сбрую, которую чинил, но не двинулся с места. Не нужно, чтобы эта стычка была воспринята как конфликт между людьми и градани, пусть лучше выглядит просто ссорой, затеянной хулиганом. Брандарк остановился на полдороге к котлам, навострив уши.
– Не ко мне ли это обращаются? – вкрадчиво осведомился он, и Шерган разразился смехом:
– Кого же еще я мог назвать ублюдком, ты, сукин сын с льстивым языком!
– О, это ты, Шерган. Теперь я понимаю твой вопрос, – весело сказал Брандарк.
– Какой вопрос? – Шерган был несколько озадачен тем, что в голосе градани не слышалось ни малейшего гнева.
– Да насчет ублюдков. Я думал, это кто-то ищет тебя, – ответил Брандарк, и кто-то засмеялся.
– Ха! Думаешь, ты такой остроумный, а?
– Только в сравнении, Шерган, только в сравнении кое с кем.
Базел ухмылялся, те, кто сидел ближе к костру, смеялись томной меланхолии, пронизывавшей голос Брандарка, остальные дружно хихикали. Шерган рассвирепел и, извергая ругательства, бросился на Брандарка, но пролетел, молотя кулаками воздух, сквозь пустоту: градани отступил в сторону и подцепил его за лодыжку носком сапога.
Брандарк проследил, как его противник тяжко шмякнулся на землю, перешагнул через него и, отряхивая пыль с рукавов, продолжил свой путь к котлам. Шерган поднялся на локти и колени под громкий хохот. Однако из темноты слышались и ругательства. Два приятеля Шергана помогли ему подняться. Он мгновение постоял, мотая головой, как оглушенный бык. Тем временем Брандарк улыбнулся одному из поваров и взял у него железную поварешку на длинной ручке. Не обращая внимания на Шергана, он, зачерпнув из булькающего котла, с восхищенным видом принюхался. Отсутствие внимания подействовало на Шергана как удар. Он переглянулся с приятелем, и они оба рванулись к Брандарку сзади.
Базел жалостливо зажмурился. Услышав два громких удара и звук падения, он открыл глаза.
Шерган и его дружок лежали навзничь. В обильно политых горячим соусом волосах даранфелца застряли куски картофеля, морковки и говядины. У его приятеля жаркого в волосах было меньше, но шишка вспухла точно такая же. Брандарк подкинул свою импровизированную дубинку в воздух, перехватил ее поудобнее и снова зачерпнул из котла. Не глядя на лежащих, он поднес поварешку к носу, втянул запах и обратился к повару, нагло прядая ушами.
– Чудесно пахнет, – сказал он под новые взрывы хохота. – Набив этим брюхо, всякий будет спать лучше. Да вы только посмотрите, что единственная поварешка сделала с Шерганом!
Глава 9
Ледяной дождь уже насквозь пропитал плащ Базела и ручейками бороздил его лицо. Одна из лошадей, запряженных в повозку, где хранились деньги, жалобно всхрапнула, начиная подъем по склону очередного холма. Дорога покрылась грязью и стала предательски скользкой. Брезент, натянутый на повозку, гудел от ударов дождевых капель. Со времени ссоры с Шерганом прошло шесть дней, а вчера, как только дорога начала вилять среди пограничных холмов между Эзганом и Морецом, пошел этот чертов дождь.
Базел взглянул на проезжавший мимо конный патруль. Брандарк кивнул ему на скаку. Кровавый Меч так же промок и замерз, как и Базел, но выглядел на удивление бодро. Шерган никогда не пользовался любовью товарищей, поэтому большинство было на стороне Брандарка. Они не слишком скрывали свою радость, когда Риантус рассчитал Шергана и послал его паковать вещи, а некоторые даже просили Брандарка для них спеть. По мнению остальных, это должно было свидетельствовать о их безграничной любви к Брандарку или же о полном отсутствии музыкального слуха.
Базел хмыкнул при этой мысли, и тут кто-то толкнул его в спину.
– Смеяться тебе взрезанным горлом, если будешь так витать в облаках, сынок, – произнес резкий голос, и Базел, обернувшись, посмотрел вниз, на своего командира.
Хартан был карликом и приходился Килтану чем-то вроде дальней родни. Только гном мог разобраться в сложных гномьих взаимоотношениях, но Хартан занимал свое место вовсе не по личным связям. Мало кто из гномов усидел бы на обычной лошади, и он на своем горном пони выглядел странновато. Суровый, как его родные горы, Хартан на удивление ловко орудовал боевым топором – верхом и в пешем порядке, в строю и в одиночку, вызвав этим искреннее восхищение Базела. От других гномов Хартан отличался тем, что поклонялся не Торфраму, а Томанаку. Базел вообще плохо разбирался в богах, но знал, что другие гномы не одобряют теологических наклонностей Хартана. Сам Базел понимал Хартана. Если уж ты настолько наивен, что доверяешь богам, то более подходящий покровитель для воина, конечно же, Бог Меча, а не старая Каменная Борода. Даже градани могли бы одобрить Кодекс Томанака, по крайней мере в том виде, как его себе представлял Хартан, кроме, пожалуй, того пункта, что предписывает давать пощаду всегда, когда тебя попросят…
Гном относился к каждому из своих людей с одинаковой беспощадной требовательностью. Считая свое подразделение элитой частной армии Килтана, он следил, чтобы подчиненные отвечали его требованиям по части владения оружием, преданности и смелости. Если они держались молодцами, он готов был отправиться с ними хоть в ад, если нет – готов был собственноручно перерезать им глотку. Его сдержанное одобрение очень помогло Базелу вписаться в трудную повседневность новой службы.
Гном махнул своим видавшим виды топором в сторону крутых, скрытых зарослями холмов, неясно видневшихся за пеленой дождя:
– Поганое место даже в лучшие времена. Обоз растянулся отсюда до Фробуса, лошади устали, один Томанак разберет, где расселины в этих чертовых холмах и овраги, а луки при дожде, что ниспослала нам Чемалка, почти бесполезны. Будь я разбойник, я бы сидел сейчас как раз вон в тех кустах, так что будь начеку, переросток.
Базел внимательно оглядел окрестности и кивнул:
– Все понял.
Стянув с себя плащ, он швырнул его в повозку. Кучер, сидевший на козлах под навесом, поймал плащ с сочувственной улыбкой, и Базел улыбнулся в ответ. Плащ все равно промок насквозь, и, кроме того, он закрывал рукоять меча. Протянув руку назад, Базел расстегнул ножны. Хартан удостоил его одобрительного взгляда, тронул пятками своего пони и поскакал вперед, к следующей повозке, откуда тотчас донесся его строгий голос, распекающий очередного солдата этой армии, растянувшейся на четыре мили.
Дождь стекал по волосам Базела, вода хлюпала в сапогах при каждом шаге, просачивалась под кольчугу. Миля за милей тянулись под это хлюпанье, скрип колес и конской сбруи, шум дождевых капель. Он вымок и промерз, но такое бывало с ним и раньше. Ничто не отвлекало его внимания от холмов, от покрывавших их склоны кустов и древесной поросли. Хартан прав. Если кто-то хочет ударить по обозу, это место – самое подходящее.
Один из охранников, шедший по другую сторону повозки, перевозившей деньги, вдруг поскользнулся и упал. Кто-то рассмеялся невезению товарища, который разразился руганью, с трудом поднимаясь на ноги. Базел только начал поворачивать голову, чтобы улыбнуться кучеру, как заметил краем глаза какое-то подозрительное движение.
Мгновенно развернувшись и навострив уши, он принялся напряженно вглядываться, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Прошли три долгих секунды, пока он осознал, что случилось. Всадник, прочесывавший кусты вдоль дороги, исчез. Его лошадь неслась с пустым седлом.
– Убитый на правом фланге!
Выкрикивая это предостережение, Базел уже выхватывал из ножен меч. Когда его пальцы сомкнулись вокруг рукояти, из кустов на вершине холма внезапно появились люди.
Разбойники с леденящими кровь воплями ринулись вниз по склону холма, и он успел отметить, что они прекрасно выбрали место для засады. Убитый всадник наткнулся на одного из них, так и не успев его заметить. За свою оплошность он заплатил жизнью, но крик Базела явно нарушил планы грабителей. Им еще предстояло преодолеть шестьдесят ярдов скользкой, беспорядочно заросшей кустарником поверхности, а тревожные сигналы рожков и горнов раздавались уже вдоль всего обоза. Они призвали все патрули Риантуса сомкнуться в строй вокруг обоза, а ближайший патруль устремился к повозке, над которой нависла угроза. Вокруг раздавались хриплое дыхание и звуки топающих по воде и грязи ног – это начало действовать подразделение Хартана. Лучники с оружием наизготове застыли у узких бойниц, пронизывающих высокие деревянные борта повозки, в которой хранились деньги; часть людей с левой стороны обоза, пролезая через повозки и под ними, перебирались на правый фланг. В криках разбойников послышалась ярость, когда они осознали, что им противостоят не напуганные, застигнутые врасплох люди, а растянутый, но непоколебимый и ощетинившийся сталью строй.
Тут подоспел и Хартан, прискакавший на своем пони. Он так резко осадил животное возле Базела, что оно поскользнулось в грязи. Развернувшись лицом к врагу, карлик остановился справа от градани.
– Молодец! – крикнул он, перекрывая вопли нападавших, и тут десяток бандитов, бежавших впереди других, достигли края дороги и рванулись прямо к ним.
Было очевидно, что разбойникам точно известна главная цель атаки: за первой группой, сразу бросившейся к денежной повозке, следовала еще одна. Остальные прикладывали все усилия, чтобы сдержать остальных охранников обоза и не дать им прийти на помощь защитникам денежных сундуков Килтана. Запели тетивы кучера и лучников, несколько нападавших упали, но остальные продолжали наступать. Силы обороняющихся были явно слишком малы. Базел понял это и зарычал, поддаваясь ражу.
Горячий, яркий жар затопил его какой-то экстатической волной. Пони Хартана в испуге шарахнулся в сторону, когда из глотки градани вырвался почти звериный рык. Уши Базела прижались к черепу, в темных глазах засверкал огонь, гигантский меч с огромной скоростью чертил в воздухе расплывчатую восьмерку. Рванувшийся было к нему разбойник в ужасе выпучил глаза. Он заскользил в грязи, пытаясь затормозить, но было уже поздно. Перед ним был худший кошмар любого уроженца Норфрессы: градани Конокрад в раже, и, прежде чем он смог осознать это до конца, стальная молния рассекла его от макушки до пояса.
Окровавленное тело рухнуло, извергая дымящиеся внутренности. Базел, издав ужасающий вопль, продолжал крутить перед собой мечом. Длина его руки и меча обеспечивала широкую зону захвата, в которой на этот раз оказались трое разбойников. Они попытались отскочить назад, но через долю секунды один уже исходил криком, потрясая обрубками рук, откуда фонтанами хлестала кровь, а Базел, одержимый жаждой уничтожения, продолжал наступать.
Просвистевшая мимо него стрела воткнулась в грудь одного из разбойников. Тот вскрикнул и, изогнувшись, попробовал вытащить ее, но тут же безмолвно упал, когда меч Базела снес его голову с плеч. Два товарища убитого в отчаянии бросились на градани, но ужасный меч разрубил одного из них, отбросив тело в сторону. Одновременно тяжелый сапог Базела сокрушил щит второго. Упавший разбойник, катаясь по земле, пытался защититься мечом, но Базел, с силой опустив ногу, раскрошил его череп, словно это было яйцо.
Мимо уха градани прожужжал ручной топор, Базел увернулся и взмахнул мечом. Раздался дикий крик, когда шестьдесят дюймов стали вонзились в ногу другого разбойника, начисто отделив ее от тела. Кто-то нанес отчаянный удар в левый бок градани, хрустнуло ребро, но кольчуга выдержала, а меч срубил нападавшему голову. Победный вопль огласил округу.
Когда Базел вмешался в бой, атака захлебнулась. Мало кто из разбойников сражался с градани, никто из них не встречался с градани Конокрадами, и бойня, устроенная этим гигантом, повергла их в неописуемый ужас. Дюжина полегла, даже не достигнув линии обороны, которую держал Хартан, а те, кто добежал, были так потрясены участью товарищей, что растеряли весь свой боевой дух и предчувствовали неминуемое поражение. Базел слышал команды Хартана, лязганье стали, выкрики, проклятия и стоны раненых, и эта музыка находила отклик в его сердце.
Представители других рас думают, что раж – это просто жажда крови, все равно чьей, что буйствующий в раже не различает своих и чужих. Так и бывает, если раж охватывает градани внезапно и неконтролируемо. Но если тот отдается ражу сознательно, в этом состоянии он настолько же холоден, насколько горяч, так же рассудочно трезв, как и смертельно опасен. Раж приносит упоение и ощущение собственного всевластия, устраняет все ограничения, но не лишает разума. Одержимый ражем в битве не встречает помех, связанных с чувствами сострадания, жалости, страха, но он вовсе не становится безумным. Базел прекрасно сознавал, что делает, прорубаясь, как тигр сквозь стаю шакалов, к группе разбойников, в центре которой стоял единственный из них, облаченный в полное боевое вооружение с панцирем. Это должен был быть атаман грабителей.
Атаман крикнул своим телохранителям, и они вшестером ринулись на градани. Это были рослые, для людей конечно, и хорошо вооруженные парни. Каждый закрывался щитом, которого у Базела не было. Их положение – выше на склоне – было более выгодным, но первый же удар двуручного меча градани раскроил щит самого опасного из нападавших, а следующий – отрубил ему голову.
Опрокинув на землю своих противников слева и справа, Базел ворвался в открывшийся проход и внезапно оказался лицом к лицу с их предводителем. По лицу и по левой руке градани струилась кровь, кто-то сзади ранил его в правое бедро, боль в сломанном ребре мешала движениям, но раж нес его вперед, заглушая боль и жалость, а его враги двигались так медленно… словно во сне… Его клинок вышиб щит из рук атамана. Поворот запястья, блокировавший ответный удар, – и меч атамана тоже отлетел в сторону. Потом смертоносный клинок Базела сверкнул слева, взрезая кольчугу атамана, как бумагу.
Атаман, не удержавшийся на ногах, громко закричал, когда мощный удар, оторвав наплечник, отсек ему руку. Из раны хлынул поток крови. Базел обернулся, чтобы заняться другими.
Но перед ним больше никого не было. Бандиты видели достаточно. Выжившие в панике рассеялись и со всех ног убегали по склонам холма от преследовавшего их забрызганного кровью семифутового демона. Бросив раненых и забыв о добыче, они неслись сами не зная куда, а Базел Бахнаксон, потрясая мечом над головой, издал леденящий кровь победный вопль.
* * *
Никто не посмел к нему приблизиться.
Он медленно опустил меч. Бок болел, горячая кровь, смешиваясь с дождевой водой, струилась по лицу и правому бедру. Но раны были неглубокими, и нога могла двигаться. Поэтому он сосредоточился на раже. Он дрался с ним так, словно это были разбойники, оттесняя все дальше в глубинные области души. Раж отступал, но на оставленной им территории возникала болезненная пустота.
Базел закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Даже сквозь свежий аромат мокрой травы и листьев чувствовался запах смерти, вокруг слышались всхлипывания и стоны. Он прекрасно сознавал, что совершил, и это тоже было проклятием ража, его ценой. Душу Базела заполнил стыд. Не за то, что он сделал, потому что не делать этого было нельзя, но за то, что он тогда ощущал. За свой экстаз, за испытанное наслаждение. Некоторые градани, например Чернаж, продолжали гордиться своими подвигами, даже когда раж покидал их. Базел Бахнаксон к таким не относился. Он знал, что раж чуть не уничтожил его народ тысячу лет назад и что эта опасность еще не миновала.
Он стиснул зубы, нагнулся и, не обращая внимания на боль в ребре, сорвал плащ с лежавшего у его ног трупа и медленно вытер лезвие меча. Руками, дрожь в которых все еще приходилось сдерживать, он вложил меч в ножны. Потом перетянул полосой ткани, бедро, чтобы уменьшить кровотечение, помедлил еще одно долгое мгновение и повернулся, чтобы идти к обозу.
Брандарк был уже там. Кровавый Меч спешился рядом с Хартаном, передал гному повод и молча подошел к своему другу. В его глазах светилось понимание. Взяв Базела за руку, он притянул к себе и крепко похлопал по спине. Гигант на мгновение прижал к себе друга и вздохнул.
– Ну как могут другие народы относиться к градани после этого, – тихо сказал он. В глазах его отражалось воспоминание о том, каким он был только что.
– Думаю, они будут рады, что мы на их стороне, – грустно улыбнувшись, ответил Брандарк. Он еще раз похлопал друга по плечу.
Хартан передал повод коня одному из своих людей и тронул пони в направлении градани. Он-то совершенно не выглядел испуганным, отметил Базел. Тут Брандарк нахмурился и ногой перевернул тело одного из убитых разбойников.
Мертвый Шерган немигающим взглядом уставился в небо. Брандарк мрачно усмехнулся:
– Вот вам и шпионы, и предатели, что работают на бандитов. Хотел бы я сам с ним разделаться, но я тебя прощаю, так и быть. Дружков бы его сюда!
Базел кивнул, глядя на убитого им человека и не узнавая его, а Брандарк внимательно осмотрелся кругом. Он снова усмехнулся, на этот раз спокойнее и веселее.
– Все равно, – пробормотал он, – не скоро еще Риантус и Хартан убедят кого-нибудь тренироваться с тобой в паре.
Глава 10
Нападений на караван больше не было. Более того, по всему маршруту следования каравана разведывательные отряды обнаружили следы торопливо покинутых засад, и Базел замечал, что при получении таких сообщений люди оглядываются на него. Другие солдаты Килтана, особенно люди Хартана, смотрели на него с грубоватой симпатией, а не с ужасом, как он опасался.
Ему это казалось удивительным – а времени для раздумий у него оказалось куда больше, чем ему самому хотелось: ведь лекари Килтана еще никогда не лечили градани. Они не знали, с какой скоростью те оправляются от ран, поэтому предписали Базелу облегченный режим службы. Лекарь его отца в такой ситуации просто подлатал бы его да отправил обратно в строй.
И вот, держа в руках арбалет, защищенный от дождя прочным брезентом, он ехал в сухой повозке и раздумывал о странностях жизни. О том, что градани – кровожадные убийцы, понаслышке было известно всем. Эзганцы, которые никогда не видели, чтобы он поднял на кого-нибудь руку, ненавидели и боялись его. А эти люди, бывшие свидетелями ража, вели себя совершенно иначе. Может быть, они просто понимали, какую находку для них представляет такой боец? Нет, все было не так просто. Ему казалось, что они оценили, как они с Брандарком справились с ражем, смогли его погасить, когда он перестал быть нужен. Это вызвало доверие к градани. И может быть, надеялся он, кто-нибудь из них заметил его стыд, понял, что он сам ощущает ужас перед разрушительной силой, таящейся внутри него.
В этом он не мог быть уверен, но видел, что, хотя некоторые купцы и их люди смотрят на него с сомнением, солдаты Килтана относятся к нему совершенно иначе. Если к нему и относились с осторожностью, то не в большей мере, чем к любому другому воину с буйным нравом. С ним обращались не как с опасным наемником, а как с товарищем, который сражался и проливал кровь рядом с ними. Офицеры так же орали на него, как и на других, повара ворчали, что на его громадное брюхо не напасешься пищи, и над ним так же подшучивали, как и над другими. Впервые за два года у него было ощущение, что он находится среди своих. Это ощущение его радовало, и вместе с тем он боролся с другим, виноватым чувством, с тайным желанием. Он жаждал снова насладиться ражем и мечтал о случае, когда вновь сможет оправданно и невозбранно ему предаться.
Его преследовало воспоминание об экстатическом упоении собственной силой, о беспримерном обострении всех чувств… Днем он подавлял эти мысли, но они отравляли его сны ночью, стараясь разрушить цепи, которыми он их сковал.
Но все это было ему знакомо, не впервые он загонял раж обратно, вглубь. Другие сны беспокоили Базела гораздо больше, сны, которые он никогда не мог вспомнить, просыпаясь среди ночи в холодном поту. Эти сны его ужасали – но чем? Он сам не знал, потому что никак не мог их восстановить, как ни пытался. От них оставались лишь куски, обрывки: какое-то незнакомое лицо, чей-то неизвестный голос, какое-то ощущение…
Что за ощущение? Он не мог этого четко определить, но сны были настойчивы, как мысли о раже. Как будто его спящее сознание понуждалось к чему-то с какой-то неизвестной ему целью. Тогда его охватывал страх, безграничный ужас, потому что он был градани. Его народ через кровь нес вековую память о том, что такое быть подчиненным и использованным. Во времена Падения Контовара черные колдуны овладевали их душами и, управляя ими как послушными инструментами, заставляли идти на самые страшные преступления. Эти события навсегда запечатлелись в душе градани. В наследство им остался раж, и мысль, что кто-то может снова полностью подчинить их, мучила даже сильнейших, хотя они не всегда признавались в этом и самим себе. Именно поэтому голос, который Базел не мог запомнить, – он был уверен только в том, что не слышал его никогда прежде, – леденил его душу.
