Базел попытался встать, но Брандарк его удержал:
      – Посиди-ка, пока толком не восстановишь дыхание.
      – Да брось ты! – Базел отвел руку друга и поднялся. – Такое впечатление, что кто-то уронил на меня дерево, когда я отвернулся, но все ж я цел, Брандарк!
      Он вытянул руки, упер их в бедра, повращал торсом и широко улыбнулся Брандарку, ощутив, что все его связки и мышцы в порядке. Брандарк все еще сохранял сомневающийся вид, но, по правде, Базел действительно чувствовал себя много лучше, чем это было возможно после сражения с демоном. Да, синяки, ссадины, усталость, но это была слишком уж малая цена за выживание. Он потер особенно чувствительную ссадину на челюсти и, нахмурившись, посмотрел на Брандарка:
      – Да я и в самом деле чувствую себя неплохо. Где… – Повернувшись, он осекся, когда увидел поверженного демона.
      Уже почти стемнело, разглядеть мертвое чудовище во всех подробностях стало невозможно, но все равно Базел увидел достаточно, чтобы его рука, потиравшая челюсть, замерла. Он постоял неподвижно, созерцая громадный труп, потом медленно опустил руку. Его рот приоткрылся, уши прижались к черепу, и он взглянул на Брандарка, который только пожал плечами:
      – Меня можешь не спрашивать. Я собственными глазами видел, как ты его убил, но до сих пор ничего не понимаю. Ты начал орать имя Томанака, засветился, как меч Венсита, и рванулся вперед, как маньяк. Конечно, – Брандарк с ухмылкой хлопнул его по плечу, – ты никогда особенно не отличался богатым воображением в тактике боя, но все же…
      – Говоришь, тактика? – Базел заставил себя закрыть рот и попытался улыбнуться.
      – Нет, не тактика, а ее отсутствие, – поправил Брандарк. – Однако это, кажется, сработало…
      – Действительно сработало, – внезапно прогремел позади сотрясающий горы голос.
      Оба градани резко обернулись, и теперь уже Брандарк раскрыл рот, увидев стоявшую на гребне холма огромную фигуру. От нее исходил синий свет, похожий на тот, что окутывал Базела во время битвы; и Кровавый Меч почувствовал, что невольно опускается на одно колено.
      Базел остался стоять. Его голова вскинулась, плечи расправились, и он, не дрогнув, встретил взгляд Томанака. Бог одобрительно наклонил голову:
      – Ты молодец, Базел. – Его невообразимо низкий бас произносил слова очень спокойно, в его глубинах звучали, казалось, нотки триумфальных фанфар.
      – Да, конечно, но сдается мне, что в этом есть не только моя, но и ваша заслуга.
      – Я же говорил, что укрепляю своих избранников.
      – Ну, мне думается, что сегодня этим дело не ограничилось.
      – Зря ты так думаешь, – сказал Томанак, оставляя без внимания скептический взгляд Базела. – Да, я дал твоему мечу немного своей мощи, но это не сыграло бы роли без твоей решимости и отваги, Базел.
      – Моей? – удивленно спросил Базел, и Томанак кивнул, затем слегка повернул голову, чтобы ему было удобнее смотреть на обоих градани разом.
      – Твоей, Базел, и ничьей больше. Раж – проклятие твоего народа, но так не будет продолжаться вечно. Это одна из причин, почему я хотел, чтобы ты стал моим избранником.
      Базел вопросительно взглянул на него, и Бог Войны вздохнул:
      – Базел, Брандарк, то, что сделали с вашим народом, оказалось неожиданностью даже для самих колдунов. Они просто хотели получить удобное и послушное орудие, но последствия их ворожбы оказались намного более серьезными, чем они думали.
      Градани слушали бога, глядя ему в рот, и Томанак, сложив руки на необъятной груди, продолжил тоном добросовестного наставника:
      – Волшебство – это сила, энергия. Ее можно использовать для достижения разных целей, выполнения разных задач. Задачи эти могут быть попроще и потруднее, но сложнее всего иметь дело с живыми существами. Неодушевленные объекты можно изменять, преобразовывать, уничтожать сравнительно безнаказанно. Если раздробить валун, он превратится в щебень, но останется тем же камнем, только разделенным на множество частей. – Бог приподнял бровь, как бы спрашивая, внимательно ли они следуют за ходом его рассуждений, и оба друга согласно кивнули. – Изменения в живых существах имеют более сложный характер. Жизнь сама по себе все время находится в развитии, в постоянном изменении и становлении, и, сделав ваш народ живым материалом для своих армий, черные маги добились изменений более глубоких, чем они сами желали. Они повлияли на факторы, управляющие наследственностью. И раж, который охватывает вас сейчас, более не тот, что они навлекли на градани столетия назад.
      Он замолчал. Базел поскреб кончик уха и наморщил лоб. Он посмотрел на Брандарка, который тоже выглядел озадаченно, и снова на Томанака:
      – Прошу прощения, но я что-то не понимаю.
      – Вижу. – Томанак поднял руку и указал на мертвого демона: – Черные маги хотели, чтобы вы стали такими, как этот демон: буйными чудовищами, одержимыми необузданной жаждой крови. И какое-то время, довольно долгое, именно в это вас раж и превращал. А некоторых и до сих пор превращает. Но что происходит, когда ты сам отдаешься ражу, Базел?
      Конокрад залился краской, вспоминая постыдную соблазнительность силы и целеустремленной страсти ража, но Томанак покачал головой.
      – Нет, Базел, – сказал он мягко. – Я знаю, о чем ты думаешь, но раж не делает тебя убийцей… потому что это вовсе и не раж.
      Базел заморгал, а Брандарк от неожиданности вскочил на ноги.
      – Как?.. – начал Базел, и Томанак еще раз покачал головой:
      – Нет. Это похоже на раж и проистекает из тех же изменений, вызванных колдовством, но по сути это нечто совсем иное. Возможно, в будущем, когда вы узнаете больше о нем и о себе, ваш народ выберет для него другое наименование. Видите ли, ведь раж поражает без предупреждения и управляет тем, кто оказался его жертвой. Вы же сами и вызываете его у себя, и управляете им. Он становится орудием, которое вы используете, а не чем-то, что использует вас.
      Базел застыл в изумлении, а Томанак продол жал, но в его голосе появились предостерегающие нотки:
      – Не поймите меня превратно. Даже когда вы контролируете его, раж остается смертельно опасным. С ним дело обстоит так же, как и с магией, которую только применение делает «белой» или «черной». Тот, кто вызвал раж, чтобы совершить преступление, преступником и остается. Более того, он виноват глубже, нежели тот, кем раж овладел против воли. И старый раж, который навлекли на ваш народ колдуны, еще не умер. Но он умирает. Со временем о нем останутся лишь воспоминания, но это время наступит лишь через много лет, да и всегда будут те, кто, как Чернаж и Харнак, наслаждаются разрушением и используют для этого раж. Но для большинства ваших соплеменников, когда они научатся управлять ражем и использовать его так, как сегодня это делал Базел, он станет ценным приобретением.
      Базел глубоко вздохнул. То, о чем говорил Томанак, казалось невозможным. Всегда, насколько хватало памяти, раж был постыдным пятном, проклятием его народа. Как может то, что делало их чудовищами в глазах других человеческих рас, сделаться ценным приобретением?
      Но одновременно с этой мыслью ему вспомнилось собственное обращение с ражем, и первые слабые ростки веры забрезжили в его душе. Раньше он никогда по-настоящему над этим не задумывался. Было слишком страшно и стыдно. И он никогда не вызывал раж, кроме как во время битвы. Этот демон был слишком могущественным, чтобы спускать его с цепи, – разве что на карту была поставлена сама жизнь, и Конокрад всегда стремился поскорее подавить его в себе, как только непосредственная необходимость миновала.
      При этом он не замечал, что его привлекали не разрушительные свойства ража, а связанное с этим состоянием возбуждение, концентрация сил, чувство предельно полного овладения своими возможностями. Никогда не размышлял Базел и о возможности использования ража, кроме как на поле битвы, и он испытал потрясение, услышав, что так может быть. Значит, эта волшебная сила может служить не только для разрушения! И его народ сможет наконец освободиться от древнего проклятия.
      – Я… Боюсь, мне еще долго придется обдумывать ваши слова, чтобы полностью понять их… – Голос его звучал неуверенно. – Но если это все правда…
      Он замолчал, и Томанак кивнул:
      – Это правда, Базел, и твое предназначение – поведать об этом твоему народу. Ты должен напомнить, что раж – это палка о двух концах, что вы должны выработать новые правила его использования и назначить наказания за злоупотребления. Как Оттовар когда-то учил колдунов ограничивать свою силу, так и ваш народ должен научиться сдерживать себя, и овладеть этим будет нелегко.
      – Это я понимаю, – тихо ответил Базел. – Это мне понять легко.
      – Знаю, – мягко проговорил Томанак. – Из-за этого-то я и выбрал тебя и надеялся, что ты тоже выберешь меня. И теперь, – голос Бога Войны зазвучал громче, – так как ты, кажется, наконец сделал свой выбор, готов ли ты принести мне Клятву Меча, Базел Бахнаксон?
      Внезапный вопрос оторвал Базела от раздумий об ошеломляющем откровении, которое он только что получил от Томанака. Где-то на границе его сознания еще таился страх, возникавший при мысли о «предназначении» и заданиях богов. Но это чувство отступало при отчетливом воспоминании о том, как Базел впервые увидел демона, понял, какие силы тот представляет, и осознал, что создан для борьбы с ними. И даже если бы это не врезалось навсегда в его память, у него все равно уже не было выбора. Он уже посвятил себя служению Богу Войны, приняв помощь Томанака в сражении, а как он уже сказал богу в их первую встречу, слово Базела Бахнаксона чего-то да стоит. И поэтому он без колебаний кивнул, глядя на возвышавшуюся над ним сияющую фигуру.
      – Да, я готов, – сказал он негромко, и Томанак, улыбнувшись, вытащил из ножен свой меч.
      Это было простое боевое оружие, его рукоять не блистала драгоценными камнями, на лезвии не было никаких узоров, но оно и не нуждалось в украшениях. Размером меч был с Базела, и любой другой меч в сравнении с ним казался лишь несовершенной копией. Это был прообраз всех существующих на свете мечей, не игрушка праздного щеголя, а настоящее оружие воина, предводителя воинов. Когда блестящий клинок появился в руках бога, сияние вокруг Томанака усилилось. Он протянул Базелу рукоять меча, и градани, облизав губы, положил руки на простое, обвитое проволокой перекрестие. Под его пальцами что-то потрескивало, словно живое сердце электричества, длинный отзвук той мощи, которую он ощутил в собственном мече во время битвы с демоном. Отсвет исходящего от бога света играл на лице Конокрада, и Томанак устремил на него серьезный взгляд:
      – Клянешься ли ты, Базел Бахнаксон, быть мне верным?
      – Да, клянусь, – сказал Базел, и у Брандарка поползли мурашки по спине, потому что голос его друга звучал как более тихое, но отчетливое эхо низкого баса Томанака. В них было какое-то родство, почти слияние, и Брандарк одновременно испытывал благоговейное, восхищенное чувство и горечь от своей исключенности из этой общности.
      – Будешь ли ты чтить и соблюдать мой Кодекс? Будешь ли преданно служить силам Света, следуя указаниям своего сердца, и вступать в бой с силами Тьмы, не щадя своей жизни?
      – Да, буду.
      – Клянешься ли ты моим и своим собственным мечом оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, быть справедливым к тем, кем тебе придется управлять, быть верным тем, кому ты будешь служить, наказывать тех, кто сознательно служит силам Тьмы?
      – Да, клянусь.
      – Я принимаю твою клятву, Базел Бахнаксон, и приказываю тебе взять твой меч. Носи его с честью в деле, к которому ты призван.
      Ветер стих. Все замерло, воцарилось молчание, словно в пульсе вечности наступила пауза. Томанак улыбнулся своему новому избраннику. Он вынул рукоять своего меча из рук Базела, который заморгал, будто только что пробудившись ото сна. Конокрад тоже улыбнулся богу, который был теперь егобожеством, и нагнулся, чтобы подобрать свой меч, вытащенный Брандарком из трупа демона. Знакомое оружие стало немного иным. Меч казался легче. Клинок его, выкованный из хорошей, добротной стали, блестел ярче, чем обычно, сразу под его рукоятью появилось изображение скрещенных меча и булавы Томанака. В нем не чувствовалось вибрации божественной мощи, всплеска новой силы, но каким-то образом на него лег облик совершенства, присущего мечу самого Томанака, и Базел в удивлении поднял на бога глаза.
      – Оружие моего избранника всегда имеет связь с моим, поэтому я произвел в твоем мече кое-какие изменения.
      – Изменения? – Отголосок инстинктивного недоверия градани ко всему сверхъестественному прозвучал в тоне Базела, и Томанак не мог не усмехнуться.
      – Ничего такого, против чего ты мог бы возразить, – заверил он, и уши Базела дернулись назад. Он нахмурился, и бог громко засмеялся: – О, Базел, Базел! Разве может тебя изменить какая-то схватка с демоном?
      – Не уверен, что могу судить об этом, – вежливо ответил Конокрад, но улыбка появилась и в его глазах. Уши его нетерпеливо вздрогнули. – Но вы упомянули некоторые изменения…
      – Конечно. Во-первых, на твоем мече теперь моя эмблема, подтверждающая, что это оружие моего избранника.
      – Подтверждающая? – Базел упрямо наклонил голову. – Мне кажется, мое слово не нуждается в подтверждении.
      – Базел, ты градани. Ты – первый градани за двенадцать веков, ставший моим избранником. Ты можешь считать это несправедливым, но предупреждаю тебя, что не исключены проявления некоторого, э-э, скептицизма.
      Базел издал неясный горловой звук, и Томанак вздохнул:
      – Может, тебя успокоит, что все мои избранники носят на своих клинках этот знак? Или тебе все же хочется поспорить на эту тему еще пару часов?
      Базел покраснел и дернул ушами, и Томанак снова усмехнулся:
      – Спасибо. Теперь об остальных изменениях. Меч не может затупиться или сломаться. Ты никогда не выронишь и не потеряешь его на поле битвы, и никто другой не сможет им завладеть. Никто не сможет даже взять его в руки без твоего особого разрешения. Надеюсь, ты не имеешь ничего против?
      Бог явно поддразнивал его этим вопросом, и Базел, улыбнувшись, тряхнул головой.
      – Ну и отлично, потому что это почти все, что я с ним сделал, не считая еще одного маленького свойства, которым не обладают мечи большинства других моих избранников.
      – Еще одного свойства? – Базел опять навострил уши, и Томанак ухмыльнулся:
      – Да. Он появится, как только ты позовешь.
      – Кто «он»? – Базел смотрел выжидающе, словно надеясь, что ему разъяснят смысл шутки, и ухмылка Томанака стала еще шире.
      – Он появится, как только ты позовешь, – повторил он. – Это самое верное доказательство того, кем ты стал, Базел. Я поощряю в своих избранниках независимость, но это приводит к тому, что иной раз они становятся… задиристыми, что ли… Как градани, тебе придется подтверждать свой статус несколько чаще и решительнее, чем другим, и я дал тебе способ делать это, вызывая к себе меч.
      Базел заморгал, и усмешка Томанака превратилась в мягкую, почти нежную улыбку, которая, однако, вовсе не выглядела неуместно на суровом лице бога-воителя.
      – А теперь, Базел, доброй ночи, – сказал он и исчез, как пламя свечи, задутой ветром.

Глава 33

Глава 34