Часовой, поеживаясь и кутаясь в плащ, пытался спрятаться за кустом от ветра, швырявшего снежные комья ему в лицо. Такая северная пурга была в этих краях невиданной редкостью, и он топал ногами, тщетно вглядываясь во вьющихся кругом снежных дьяволов. Видимость между порывами ветра достигала тридцати ярдов, но порывы следовали один за другим непрерывно, и ему оставалось только ругаться. От дозорных в такую ночь проку не ожидалось, но спорить было бесполезно, и он принялся проклинать самого себя за то, что связался с Церковью Карнадозы.
      Черные колдуны были опасными хозяевами: они жестоко наказывали наемников, осмелившихся нарушить их правила. Деньга, конечно, они платили хорошие, но в этот раз о вознаграждении вообще не было сказано ни слова. Присутствие профессиональных убийц беспокоило его почти так же, как и полная неосведомленность о маршруте путешествия. Карнадоза и Шарна – неудобные союзники, а то, что могло принудить их объединить силы, наверняка было чревато риском.
      Часовой был всего лишь наемником Церкви, но впервые его хозяева отказались объяснить ему хоть что-нибудь. Они просто послали его и еще двадцать человек навстречу другой группе из двух колдунов и сопровождавших их братьев-псов. Ощутимая встревоженность этих людей и разыгравшаяся непогода могли хоть кого выбить из колеи. В чем бы ни состояла грозившая им опасность, они загоняли лошадей до изнеможения и выставляли часовых даже в свирепую пургу. По-видимому, все дело было в пленнице. Он не знал, да и знать не хотел, кто она такая. Главный из тех, кто его нанял, жрец Карнадозы и сам колдун, связал ее какими-то заклятиями, и с тех пор она жила и двигалась как во сне. Она послушно шла, куда ее вели, ела то, что положат ей в рот. Но ее глаза, в которые часовой как-то имел возможность заглянуть, далеко не были сонными. Они горели яростью, отчаянием и ужасом. Тогда-то он впервые пожалел, что на этот раз связался с Церковью.
      Но теперь уже ничего не поделаешь, ведь колдуны не те хозяева, которых легко обмануть и оставить без из позволения… даже если было бы куда сбежать в этой богами покинутой белой пустыне. Нет, он застрял прочно, и…
      Часовому было не суждено додумать эту мысль. Из бушующей белой мглы выступила громадная заснеженная фигура, мощная рука запрокинула голову часового назад, кинжал вонзился ему под подбородок и вошел в мозг.
      Базел опустил труп на землю и вытер кинжал о его плащ, потом вложил кинжал в ножны и обнажил меч. Позади него из белой тьмы появились прозрачные силуэты двух лошадей, и волосы зашевелились у Конокрада на затылке. Авторитет Венсита Румского непререкаем даже для градани, но спокойнее от этого ему не становилось: ни один градани не мог чувствовать себя комфортно в обществе любогоколдуна. К мысли о том, что на свете остался еще по крайней мере один белый волшебник, надо было привыкнуть, и даже теперь Базелу с трудом верилось, что они действительно согласились принять участие в его колдовстве. С другой стороны, Венсит вывел их на лагерь врага так просто и напрямик, как будто ночь была тихой и ясной, а если его заклинания и вправду будут иметь то действие, о котором он говорил…
      Размышления Конокрада оборвались, когда Венсит и Брандарк нагнали его и осадили коней. Колдун приподнялся на стременах, вглядываясь куда-то поверх невысоких деревьев, торчавших среди кустарника. Он смотрел на что-то видимое только ему одному, поворачивая голову то вправо, то влево. Через несколько минут он стряхнул снег с бороды, подоткнул плащ, чтобы оставить рукоять меча свободной, и, когда его пылающие глаза обратились к Базелу, тот безуспешно попытался убедить себя, что дрожь пробирает его только от холода.
      – В лагере еще четверо часовых! – Венситу приходилось повышать голос, чтобы перекричать вой ветра. – Ближайший в пятидесяти ярдах в этом направлении. – Он указал налево. – Думаю, они сразу обратятся в бегство, когда поймут, что происходит, но опасайтесь ударов сзади.
      Оба градани молча кивнули, Брандарк тоже вытащил меч. Венсит этого делать не стал: если все пойдет по плану, оружие ему не понадобится.
      Если все пойдет по плану…
      – Помните, пока я ничем не выдал своего присутствия. Но как только начнет действовать магия, колдуны поймут, что я здесь. Предоставьте их мне и как можно быстрее найдите Заранту.
      Базел снова кивнул. Колдуны предпочли бы использовать смерть Заранты, чтобы усилить свою мощь, но их главная цель – не допустить, чтобы в Империи Копья появились маги. Поэтому они могли приказать своим людям убить Заранту, если будет предпринята попытка ее спасти.
      – Готовы? – спросил Венсит. Теперь кивнули оба градани, хотя что-то в Базеле отчаянно сопротивлялось тому, чтобы он ввязывался в эту авантюру. Слишком многое зависело от человека, с которым они познакомились всего лишь несколько часов назад. Кроме того, несмотря на свою репутацию, Венсит все-таки был колдуном! Но времени на раздумья не оставалось, и он решительно выступил из-за чахлой поросли деревьев и кустов, и ледяной ветер ударил ему прямо в лицо.
      Брандарк следовал за ним, они продвигались быстро и уверенно, несмотря на мрак и пургу. Венсит дал им подробные указания. Тогда Базел со все возраставшим беспокойством наблюдал за тем, как колдун извлек… откуда бы?.. полированный камень, который назвал грамерхайном, и устремил на него пристальный взгляд. Кристалл размером с человеческое сердце вспыхивал и переливался, пылая даже ярче, чем глаза Венсита, и ослепляя градани, которые вынуждены были отвернуться, но Венсит смотрел в него не отрываясь довольно долго. Потом он убрал кристалл и нарисовал на снегу невообразимо точный план лагеря, указав и то, что и как было расположено внутри палаток. Ветер, который должен был развеять, смести, завалить снегом этот рисунок, почему-то этого не сделал, пока оба градани под руководством Венсита не выучили его наизусть. Базелу было не по себе от подобного способа получения информации, но он должен был признать, что очень выгодно иметь на своей стороне колдуна.
      Если, конечно, Венсит в самом деле был на их стороне.
      Он тряхнул головой, отгоняя сомнения, но, Финдарк побери, он ведь колдун! Двенадцать веков постоянной жгучей ненависти не могут исчезнуть в один момент…
      Поток его размышлений оборвался. Они стояли на краю довольно глубокой ложбины, которую их враги выбрали для своего лагеря. Пора!
      Базел посмотрел на своего друга и, увидев на его лице отражение своих сомнений, ободряюще улыбнулся и похлопал его по колену. Кровавый Меч кивнул. Базел перехватил меч обеими руками, набрал в грудь воздуха и с бычьим ревом ринулся вниз.
      Рядом глухо стучали подковы пришпоренного Брандарком коня и раздавался свирепый боевой клич Кровавого Меча. Их голоса должны были затеряться в шуме штормового ветра, но этого не случилось. Напротив, они многократно отразились и усилились, потому что со всех сторон в лощину устремились десятка три пеших и конных градани, издававших воинственные вопли и размахивавших мечами… Даже предупрежденный об этом заранее, Базел не смог подавить ощущение ужаса при виде этой атаки.
      Он ощущал холодное дыхание ветра, снег, падавший на лицо, рукоять меча в руках и дикое биение своего сердца в груди. Возбуждение, переполнявшее его, подавило страх и выпустило на волю раж. Рядом с ним шли в бой воины-призраки. Заклинание пришло в действие от боевых кличей Базела и Брандарка, и странное чувство создателя, любующегося своим творением, охватило обоих градани. Их участие в волшебстве было более глубоким, чем подача сигнала. Венсит не просто скопировал Базела и Брандарка, он вызвал из памяти Конокрада образы знакомых ему воинов, создав детализированную многообразную иллюзию. Орущие разными голосами призраки оставляли на снегу следы, у каждого было свое лицо, свое оружие, своя одежда, и это не оставляло места для сомнений в их подлинности. Это была настоящая атака, и, когда градани ворвались в лощину, ночь прорезали крики паники и ржание испуганных лошадей.
      Сорок человек, спросонья путаясь в одеялах, хватались за оружие и в ужасе вскакивали на ноги, когда орда нападающих хлынула на лагерь. Времени на подготовку к бою не было. Кто снял кольчугу, уже не успевал ее натянуть, сознание своей незащищенности еще увеличивало страх.
      Кто-то попытался увернуться от удара Базела, но тщетно. Массивный меч Конокрада свистнул, и противник, вскрикнув, рухнул с распоротым животом, откуда вывалились внутренности. Рядом скакал на коне Брандарк, размахивавший мечом, как косой. Он отсек поднятую кем-то в попытке обороны руку с мечом, и специально тренированная боевая лошадь прикончила поверженного врага копытом. Брандарк развернулся, чтобы раскроить череп другого уже обратившегося в бегство врага. Еще один, похрабрее, без шлема, но в кольчуге, прыгнул навстречу Базелу, но свалился, обливаясь кровью от одного удара градани.
      Вокруг звенела сталь, но даже сквозь пелену ража и ярость схватки Конокрад не мог не восхищаться полнотой вызванной Венситом иллюзии. Призраки не могли нанести никому вреда, потому что это нарушило бы Кодеке, нападавшие на них ощущали и слышали удары своего оружия о броню или щиты. Уверенные, что вовлечены в смертельную схватку с настоящим противником, они подставляли Базелу и Брандарку спины. Эти двое, единственные, кто знал, что к чему в происходившей инсценировке, рубили направо и налево, прокладывая себе путь к группе у костра.
      Двое невооруженных мужчин вскочили на ноги. Они явно были захвачены врасплох и выглядели почти комично в своем недоумении, но это были колдуны. Чуть ранее сквозь какофонию звуков Базел различил вопль одного из них, когда тот распознал иллюзию. Колдун оглядывал поле сражения, выискивая реальных нападающих, и его рука поднялась, когда он заметил приближавшегося Базела, который сеял вокруг себя разрушение и смерть и, соответственно, не мог быть призраком. Из ладони чародея ударила вспышка, и Базел, только что сбив с ног очередного охранника и отрубив ему голову, почувствовал какой-то толчок. Но этот колдун был далеко не Венсит Румский. Стихийная ярость ража отмела магический удар, и оба колдуна невольно подались назад, когда Базел, перешагнув через тело поверженного врага, направился к ним.
      Сверкнула сталь, один из слуг колдунов замахнулся мечом на завернутую в одеяла маленькую фигурку, лежавшую у костра. Увидев взлетевший над нею меч, Заранта не шевельнулась. Она отчаянно боролась с заклятием, державшим ее скованной, но безуспешно. Она даже не могла крикнуть. Но внезапно под опускавшимся на нее мечом мелькнула кровавая молния, отбросившая ее смерть, и человек, пытавшийся ее убить, с визгом рухнул на землю: у него были перерублены ноги.
      Базел встал над бездвижным телом заколдованной Заранты. К нему рванулись еще двое вооруженных людей, но он смел их с бешеной яростью ража. Лошадь Брандарка, осев на задние ноги, добивала передними копытами, молотившими, как булава Бога Войны, очередную жертву, а Кровавый Меч, развернувшись, раскроил череп еще одного противника. Оставшиеся в живых бросали оружие и обращались в бегство. Некоторые кинулись к своим лошадям, но преследовавший их Брандарк сбил с ног двух из них и разогнал остальных. Базел поверг последнего из отважившихся на него напасть и обернулся к колдунам, обрушив на ближайшего из них мощный удар меча. Но гибель охраны подарила колдунам несколько драгоценных секунд. Меч Базела натолкнулся на невидимую преграду, фонтаном вспыхнули искры, лезвие отскочило, а колдун снова воздел руки, на этот раз протянув их в сторону Заранты. Конокрад понятия не имел, способен ли его раж защитить кого-то другого, не знал даже, спасет ли он его самого от этого волшебства, но времени для раздумий не оставалось. Он с рычанием упал на колени, закрывая Заранту своим телом. Колдун с усмешкой, похожей на оскал, сделал руками быстрое, почти неуловимое движение.
      Между его ладонями, зловеще шипя, вспыхнул свет, который, как зеленая молния, устремился к Базелу. Но вдруг на его пути возник еще более яркий синий диск, расщепив шипящую световую змею на множество осколков.
      Колдун отшатнулся, оглядываясь кругом в недоумении, и увидел еще одного медленно приближавшегося всадника. Глаза всадника горели ярче лагерного костра, обнаженный меч в его руке сиял тем самым синим светом, который только что заслонил от удара Базела и Заранту. При его появлении последние оставшиеся возле колдунов братья-псы и охранники побросали оружие и исчезли в снежной мгле, а жрец Карнадозы, пытавшийся убить Заранту, весь как-то сжался и съежился. Оба темных чародея стояли без движения, лица их стали белее снега. Венсит остановил лошадь и спешился. Не спуская глаз со жреца Карнадозы, он, не торопясь, убрал переставший светиться меч в ножны.
      – Узнай, что мое имя – Венсит Румский. – Он не повышал голоса, но произносил слова четко и ясно, холодно и почти официально, на диалекте, неслыханном в Норфрессе в течение столетий. – Своей верховной властью главы Совета Оттовара я признаю тебя виновным в нарушении Кодекса. Имеешь ли ты намерение защищать себя, или я должен безотлагательно уничтожить тебя на месте?
      Второй из колдунов захныкал, но тот, к которому обращался Венсит, был покрепче. Не тратя времени на бесполезные словопрения, он выхватил правой рукой из-за пояса короткий толстый жезл и наставил его на Венсита.
      Глава Белого Совета слегка и почти небрежно приподнял руку, и жезл взорвался, рассыпавшись на множество дымящихся обломков. Колдун взвыл, схватившись левой рукой за обожженную правую, и Венсит кивнул.
      – Да будет так. – Он говорил бесстрастно, уже не как судья, а как исполнитель приговора. – Ты сделал свой выбор. По делам своим отвечаешь ты.
      Из направленного на черного колдуна пальца Венсита вырвалась огненная струя. Жрец вскрикнул, когда сверкающее копье вонзилось в его грудь. Он извивался в конвульсиях, огонь пожирал его тело изнутри, вырывался изо рта, и вот он рухнул, словно охваченное пламенем соломенное чучело. Взмыла и унеслась по ветру струйка дыма, и от колдуна осталась лишь кучка пепла.
      Второй колдун упал на колени, воздев руки в умоляющем жесте, но лицо Венсита оставалось непреклонным. Из его пальца снова ударила огненная струя, и второй черный маг с душераздирающим криком вспыхнул так же, как и первый.
      Базел, все еще стоявший на коленях и заслонявший собой Заранту, не мог, несмотря на раж, не чувствовать ужаса, наблюдая за Венситом. Сотрясаемая ветром лощина походила на белый кипящий котел, и Венсит Румский выглядел на этом фоне как персонаж из самых устрашающих мифов Контовара. Он медленно опустил руку, и слова его вновь ясно и отчетливо прозвучали сквозь завывание пурги:
      – По делам я их узнал, по Кодексу я их осудил, по моей присяге я действовал.

      Утром светлее не стало. Снежная вьюга продолжала завывать, как разгневанный великан, а Базел сидел у костра, приглядывая за пленными.
      Их было одиннадцать: шестеро наемников Церкви Карнадозы и пятеро братьев-псов. Один из псов умирал, остальные четверо, как и два наемника, были ранены. Холодная ненависть, которую по отношению к ним испытывал Конокрад, подталкивала его перерезать им глотки. Но последствия ража еще ядом отзывались во рту, он был пресыщен кровью и возбуждением. Кроме того, эти люди сдались. Убить их хладнокровно, а не в разгаре битвы Базел Бахнаксон не мог, ведь он не был братом-псом.
      В стороне, подальше от костра, лежали тринадцать тел, замерзшие, как бревна. Остальные в панике разбежались, большинство без плащей, многие даже без сапог. Мало кто из них выживет в такую пургу, с чем-то вроде злорадства думал Базел, глядя на Заранту.
      Она лежала по другую сторону костра, ее опущенные веки, словно кровоподтеки, резко выделялись на белом оцепеневшем лице. Она спала, положив голову Венситу на колени. Похитители не причинили ей никакого физического вреда, так как хотели принести ее в жертву как можно более здоровой и сильной, и она была выносливой, Заранта из Джашана. Но перенесенный ужас путешествия навстречу страшной смерти и чары, превратившие ее в пленницу, заключенную в собственном теле, пережили гибель черных магов.
      Тогда Венсит, чье лицо было угрюмо и сурово, приблизился к ней, а Базел стал сзади на колени, поддерживая ее за плечи. Глаза волшебника запылали очистительным огнем, без труда проникшим в душу Заранты и разрушившим сковывавшие ее путы. Ее тело конвульсивно содрогалось в руках Базела, и наконец, когда черное заклятие утратило силу, она зарыдала, прижимаясь щекой к жесткой кольчуге Конокрада. Он гладил ее черные волосы и утешал, уговаривая, как ребенка.
      Этого было достаточно, чтобы изрубить пленников в куски, но он так не поступил. Он только обнимал ее за плечи, и ее слезы не заставляли его думать о ней хуже, потому что градани знают, что такое побывать в лапах колдунов.
      Заранта справилась со слезами быстрее, чем Базел мог ожидать. Призвав все свое самообладание мага, она улыбнулась со все еще мокрыми глазами.
      – Я снова обязана вам жизнью, Базел Бахнаксон, – вымолвила она дрожащим голосом. – О, Базел, Базел! Кто из богов послал ко мне вас с Брандарком и что я должна сделать, чтобы быть достойной вас?
      – Тихо, милая, – проворчал он, неловко похлопывая ее по плечу, – помолчим об «обязанностях» и «достоинствах».
      – Но я в долгу перед вами обоими! – Она протянула руку Брандарку, который нежно ее пожал. – Я втянула вас в эти неприятности, я лгала вам…
      – Небольшая прогулка для пары бездельников, – фыркнул Брандарк.
      Заранта рассмеялась сквозь еще не высохшие слезы, но продолжала отрицательно качать головой, пока Базел, взяв двумя пальцами за подбородок, не повернул ее голову к себе.
      – Никакой лжи не было, – сказал он, глядя ей в глаза. – Конечно, вы говорили нам не всю правду. Но не такие уж мы дураки, чтобы не понимать причин. Тотас нам все рассказал, и я не виню вас – ни за мысли, ни за дела.
      – Тотас! – воскликнула она с ужасом, только сейчас заметив отсутствие телохранителя. – Что с ним?
      – Все нормально. Он не в состоянии выдерживать такие гонки, поэтому мы оставили его в Дунсанте присматривать за Рекаа. Он сходил с ума от беспокойства, но мыслил достаточно здраво, чтобы согласиться, и еще он просил вам передать, что любит вас.
      – Так Рекаа жива?! – В ее глазах блеснула неожиданная радость. – А они сказали мне, что она умерла.
      – Эти ублюдки и в самом деле были уверены в ее смерти, но они ошибались. Она была жива, когда мы в последний раз ее видели, и ее врачевала очень хорошая лекарша.
      – С ними все в порядке, – вставил Венсит. Базел, повернув к нему голову, в удивлении поднял брови, и волшебник улыбнулся: – Надо же быть в курсе событий. Тотас и Рекаа чувствуют себя неплохо. Четыре дня тому назад в Дунсанту прибыл командующий военным округом, и сейчас он очищает район от друзей покойного барона.
      Заранта закрыла глаза и расслабилась, снова положив голову на плечо Базела.
      – Вы снова исполняете мои молитвы. Дорогой друг, – я никогда не расплачусь с вами за все, что вы для меня сделали.
      – Не надо, да и не за что, – ответил он. – Я ведь всегда говорил, что никто не будет делать что-то себе в ущерб.

* * *

      Мысли Базела вернулись к настоящему, и он снова посмотрел на Заранту. Когда она уснула, ему не хотелось доверять ее Венситу, но, как ни мало Конокрад знал о магии, он понял выражение лица волшебника. Венсит явно был обеспокоен, чувствовалось, что он все еще исследует глубины души Заранты, ищет еще не исцеленные раны. Базел прокашлялся, и Венсит поднял на него глаза.
      – Кажется, с ней все не так хорошо, как хотелось бы.
      Венсит вздохнул:
      – Пока еще нет. Со временем она поправится, но до тех пор будет нуждаться в заботе и уходе.
      Базел навострил уши.
      – Они совершили над ней насилие, Базел. Не физически, но внутри ее сознания. А ведь она маг. – Венсит гневно потряс головой. – Она знала, что они делают, и это только усугубляло положение. Она открыта для них. Ранима. И если они снова до нее доберутся, то на этот раз не будут пытаться ею управлять, а просто убьют.
      – Вы можете их остановить?
      – Могу, но для этого я должен быть с нею рядом. А с последствиями колдовства пока что больше ничего не сделать, надо подождать, пока мы не окажемся в безопасности в знакомых ей местах. Там можно будет использовать ее воспоминания для восстановления защитных сил. Это может быть или Академия Магии, или Джашан, а доставить ее в любое из этих двух мест будет нелегко.
      – Но почему?
      – У Карнадозы в Норфрессе больше последователей, чем многие могут себе представить. Они не отваживаются привлекать к себе внимание, но они среди нас. Боги Тьмы много обещают своим адептам, а жажда власти – засасывающая сила… особенно для колдунов. – Венсит слабо улыбнулся. – Их потребность, жажда употреблять свои магические способности неодолима. В каком-то смысле это что-то вроде нашего ража. Затягивает так, что вряд ли кто, кроме градани, сможет себе это вообразить.
      Базел поразмыслил над сказанным и кивнул. Венсит кивнул в ответ, видя в глазах градани понимание.
      – Оттовар и Гвинита принимали это во внимание, когда составляли Кодекс. Волшебник должен использовать свои силы, волшебство приносит чувство неподражаемого экстаза. Желанию испытывать его еще и еще невозможно сопротивляться. Волшебника можно убить, но запретить ему использовать его таланты – все равно что запретить, скажем, одно из времен года. Поэтому Оттовар и Гвинита решили лишь ограничить и направить деятельность колдунов. Они создали правила, которые должны были предотвращать злоупотребления. Но проблема в том, что по самой своей природе Кодекс постоянно вступает в конфликт с искушениями, которыми так богат мир, с соблазнами, подбивающими волшебников на его нарушение. Одно то, что он запрещает произвольно использовать свои силы, заставляет многих отрицать и ненавидеть его, но это еще не все. Дело в том, что в науке волшебства кроются опасности, которые только усугубляются Кодексом.
      – Почему? – спросил Брандарк.
      – Потому, что применяя свои магические возможности, волшебник становится точкой сосредоточения энергии. Результат магического действия напрямую зависит от энергии, направляемой на выполнение задачи. На изучение техники управления энергетическими потоками уходят годы. В первую очередь это относится к тем видам энергии, с которыми разрешает работать Кодекс. Если внимание волшебника в критический момент ослабнет, вся мощь его колдовства может мгновенно обратиться против него. Но магией крови и черной магией легче управлять, чем другими видами волшебства. Белый маг должен напрягаться до пределов своих возможностей, чтобы достичь результатов, которых черный маг добивается, приложив гораздо меньше усилий. Это связано с природой источников энергии, которыми они пользуются. Поэтому черная магия столь соблазнительна и дает тем, кто ею занимается, определенные преимущества. Они не привыкли развивать свои способности полностью. Но так как энергия, которую они употребляют, более чувствительна к управляющим воздействиям, они выдерживают сравнение с более мощными магами, соблюдающими Кодекс. А если белый маг по необходимости прибегает к их технике, то автоматически становится таким же, как они, – как воин, нарушающий Кодекс Томанака, опускается до уровня Чернажа или Харнака.
      Глаза Базела сузились при этом очередном свидетельстве осведомленности колдуна в его делах, но Брандарк заинтересованно подался к Венситу.
      – Я всегда интересовался волшебством. Вы говорите о видах энергии, магии крови, черных магах. Но в чем принципиальное отличие вашей работы от того, что делают они?
      – Различий нет, – просто сказал Венсит, улыбнувшись реакции обоих градани. – Чем отличается меч в ваших руках от меча в руках Харнака? – спросил он едва ли не с вызовом в голосе. Брандарк нахмурился, и Венсит хмыкнул. – Магия – это только инструмент, а то, как ее применяют, делает ее белой или черной.
      – Даже магия крови? – вызывающе в свою очередь осведомился Брандарк.
      – Даже магия крови. Хотя она, пожалуй, легче всего поддается извращению. Волшебство – любое волшебство – это приложение энергии. Энергия есть во всем. Во мне, в Базеле, в камне, на котором я сижу. Вся вселенная состоит из энергии. То, что мы воспринимаем как «твердую материю», на самом деле представляет собой вспышку, связанную формой вещества.
      Базел нахмурился было скептически, но тут же сообразил, кто это говорит. Уж если кто и знает все о сути волшебства, то это именно Венсит Румский.
      – Проблема в том, – продолжал волшебник, – что не любая энергия одинаково доступна. Например, энергию неживой материи трудно обратить себе на пользу. Ее можно назвать «сырой» энергией. Она плохо управляема и все время грозит выйти из-под контроля. Поэтому для общения с нею нужны определенные навыки. А вот живые существа, особенно разумные, действуют как линзы. Они фокусируют и концентрируют энергию. В жизни, в крови заключена огромная сила, друзья мои, и некоторые из наиболее тонких процедур, предусмотренных Кодексом, возможны лишь при условии ее использования. Но Кодекс разрешает лишь добровольное пожертвование энергии живым существом, а то, что мы называем магией крови, ею не является. Это такое же зло, как оружие, когда его применяют против беззащитных. Что, к сожалению, не уменьшает соблазна.
      – Мне думается, не очень приятно иметь дело с такой энергией, добровольно это происходит или нет… – пробурчал Базел.
      – Поэтому Кодекс столь категоричен в этом вопросе, – ответил Венсит. – И поэтому единственное наказание за его нарушение – смерть.
      Некоторое время слышалось лишь завывание ветра. Молчание прервал Брандарк:
      – Но ведь существует и другой вид энергии? Все легенды отзываются о вас как о «диком», «стихийном» колдуне. Значит ли это, что есть энергия, доступная только вам?
      – Нет. Это значит только, что я использую эту энергию по-иному.
      Оба градани выглядели озадаченными, и Венсит улыбнулся:
      – Достичь этого уровня трудно. Когда-нибудь я, может быть, расскажу вам, какой ценой это дается. Энергия та же. Разница в том, что я могу работать с энергией любого объекта.
      Теперь нахмурился Базел, но тут же его глаза расширились, уши поднялись.
      – То есть…
      Совершенно верно. – Венсит кивнул. – Большинство колдунов можно назвать магами волшебной палочки. Они не могут напрямую черпать энергию из вселенной. Им нужны методы, инструменты для ее использования. Стихийный колдун ничем не манипулирует, он просто направляет энергию. Теоретически он может направить на достижение своей цели всю энергию вселенной.
      – Боги! – ахнул Брандарк.
      – Теоретически, – напомнил Венсит. – Фактически этого не может сделать никто из смертных. Такого потока энергии не выдержал бы даже бог. Но даже крошечная часть энергии вселенной, доступная стихийному колдуну, многократно превышает то, с чем может работать колдун волшебной палочки. И это накладывает отпечаток. Вот лишь наиболее очевидное изменение, пожалуйста. – Венсит указал на свои глаза. – Есть и более глубокие, более тонкие. Именно этот практически неограниченный доступ к энергии делает «дикого» колдуна таким грозным для обычного мага волшебной палочки.
      – Так вот почему эти двое, – Базел показал на место, где Венсит разделался с черными магами, – были не слишком рады свиданию с вами.
      – Так оно и есть, – слегка улыбнулся Венсит. – Но сейчас самое важное для нас вовсе не это, а то, что черных колдунов гораздо больше, чем таких, как я. И вот сейчас, пока мы разговариваем, не один из них наверняка уже работает над определением моего точного местонахождения. Мой почерк очень хорошо различим, с другим не спутаешь. И даже если бы это было не так, их должно было очень заинтересовать, чья это работа. Конечно, они побоятся сами со мной встретиться, но этого и не понадобится. Они, как пауки, всюду раскинули свои сети. Даже с помощью магов я не смогу обнаружить всех их агентов, таких как барон Дунсанта. А у них достаточно наемников, чтобы натра вить их на меня, если им удастся меня выследить. Участие в похищении Заранты братьев-псов говорит о том, что здесь замешана Церковь Шарны, а уж если она берется за дело…
      Венсит вздохнул, а Базел невольно поежился. Встреча с демонами Шарны была малоприятной перспективой.
      – И что же вы собираетесь делать?
      – Я должен обеспечить безопасность Заранты. Сейчас я установил над всеми нами защиту от наблюдения. Пока я ее поддерживаю, мы представляем для тех, кто нас ищет, просто чистое пятно, пробел.
      – Значит, они не смогут нас обнаружить, – сказал Брандарк.
      – Нет, они просто не могут нас видеть, – поправил его Венсит, и Кровавый Меч непонимающе уставился на него. – Они ничего не видят там, где я нахожусь. То есть, поискав подольше, они выявят это слепое пятно и поймут, что я именно там.