* * *

      Гражданин сержант пехотного корпуса Госбезопасности Максвелл Риожетти с дробовиком в руках стоял в шлюпочной галерее спиной к переходному туннелю и, щурясь, следил за пленными манти. То есть, строго говоря, манти тут были далеко не все: попадались и занзибарцы, и ализонцы, человек двадцать-тридцать грейсонцев и горстка эревонцев, на свое несчастье оказавшихся в составе занзибарского пикета, – но Риожетти всех их считал манти. И радовался тому, что все они трясутся от страха, ожидая отправки на планету, не напрасно названную Адом.
      «В Аду им и место, – с жестоким удовольствием подумал сержант. – По мне, так хоть бы и в настоящем. Но ничего, гражданин бригадир Трека не даст им отличить один от другого!»
      Эта мысль вызвала у Максвелла хищную усмешку. Проклятые плутократы манти, алчные негодяи, нажившие свои огромные неправедные богатства за счет ограбления трудящихся, вызывали справедливую ненависть, как злобные и непримиримые враги народа. Именно в таком качестве их пламенно изобличала гражданка Рэнсом.
      «А уж она-то, – хмуро подумал Риожетти, вспомнив о ее безвременной кончине, – воистину являлась народной героиней. Жаль, что она погибла, хотя, конечно, смерть в бою с врагами Республики – лучшая участь, какой может пожелать себе вождь и борец за счастье обездоленных». Для нее героическая кончина явилась достойным завершением беззаветного служения святому делу, но вот для Комитета общественного спасения – да и для всего народа – стала невосполнимой потерей. Потому как, при всем почтении к гражданину Секретарю Бордману, сержант не мог считать его достойным преемником гражданки Рэнсом. Впрочем, нынешний гражданин Секретарь, не обладая талантами Корделии, все же был истинным патриотом, верно осознавал свой долг и понимал, насколько опасны для народа эти пленные, наймиты олигархов и плутократов. Зря граждане вице-адмирал Турвиль и адмирал Жискар вылавливали спасательные капсулы этих подонков: следовало перестрелять их или оставить подыхать в космосе! Они, похоже, считали, будто Народный флот обязан их спасать, тогда как сами – в Народной Республике это даже младенец знает! – никогда ничего подобного не делали.
      Больше всего сержанту хотелось нажать спуск дробовика и разнести всю эту толпу скованной кандалами швали в кровавые ошметки. Однако поступить с ними так, как они того заслуживали, он не мог.
      Во всяком случае, без приказа.
      Жаль, что у него нет такого приказа. Конечно, некоторые – страшно подумать, но такие находились даже среди его сослуживцев из БГБ, – шепотом пересказывали вражеские измышления насчет того, что манти будто бы всегда подбирают уцелевших, но Риожетти с отвращением отметал этот пропагандистский вздор. Нашли кого дурачить: можно подумать, будто он не видел предоставленные Комитетом открытой информации документальные записи – как подлые враги расстреливают в космосе беззащитные спасательные капсулы. А если кто-то сомневается в подлинности неоспоримых свидетельств, то он сам враг народа, и...
      Мелодичный звуковой сигнал заставил его оглянуться: шаттлы с базы «Харон» коснулись кранцев и были зафиксированы механическими захватами. Зеленый огонек тут же возвестил о подсоединении переходных рукавов.
      «Вот швартовка так швартовка! – с восхищением подумал сержант. – Все трое как один, пристыковались с разбросом секунд в десять».
      О том, на кой черт скучающим пилотам с тюремной планеты могла понадобится такая скоординированность и синхронность, он не задумывался. Не задумался он даже тогда, когда из трех выходов выскочила одновременно первая тройка облаченных в боевую броню бойцов.
      Гражданин сержант недоуменно вытаращился, но совершенно не испугался, поскольку на доспехах прибывших красовалась эмблема БГБ и прибыли они на борт корабля на шаттлах Госбезопасности, в соответствии с утвержденной процедурой и по согласованию между командованием «Крашнарка» и администрацией базы. Другой дело, что Риожетти решительно не мог понять, какой кретин мог экипировать караул, от которого всего-то и требовалось, что переправить на планету толпу скованных беспомощных пленников, в боевую броню.
      Так или иначе, с каждого шаттла успело высадиться по восемь-девять бойцов, и лишь тогда дежурный по шлюпочному отсеку гражданин лейтенант Эриксон заподозрил неладное.
      – Одну минуту... одну минуту!– выкрикнул он по громкой связи. – Какого черта вы в доспехах? Меня ни о чем таком не предупреждали. Кто тут у вас командует?
      – Я, – послышался усиленный динамиком шлемофона голос, и один из новоприбывших шагнул вперед.
      Голос был мужской: звучный, низкий, но очень молодой. В мягком выговоре Риожетти послышалось что-то странное...
      – Ты? А кто ты такой, черт тебя возьми? – раздраженно спросил Эриксон, уставившись на новоприбывшего.
      Здоровенного, как отметил про себя сержант, парня. Конечно, в боевой броне всякий выглядит внушительно, но этот тип был настоящим великаном. Вооружение его команды составляли дробовики, а не пульсеры, что, по крайней мере, было разумно. Для подавления попыток сопротивления дробовики намного эффективнее, и при этом, применяя их, охрана не рискует нарушить герметичность шаттла или повредить оборудование.
      Бронированный великан помешкал, задумчиво глядя на Эриксона сквозь визор своего шлема. Его спутники, между тем, продолжали высаживаться: в галерее их было уже никак не меньше полусотни. Потом гигант вскинул дробовик и громогласно объявил:
      – Отвечаю на твой вопрос. Меня зовут Клинкскейлс, Карсон Клинкскейлс, энсин Грейсонского космофлота. С настоящего момента данный корабль больше не находится в подчинении Госбезопасности!
      Лейтенант Эриксон – как, впрочем, и сержант Риожетти – остолбенел. Никто просто не знал, как реагировать на эту невероятную бессмыслицу. А потом у одной из охранниц шлюпочного отсека не выдержали нервы. Она нажала на спуск.
      Острые как бритвы иглы отскочили от брони, задев рикошетом одного из ее же товарищей, а облаченный в доспехи чужак первым же выстрелом уложил охранницу на месте. Эриксон что-то выкрикнул: возможно, хотел приказать своим людям не стрелять, но его уже никто не услышал. На шлюпочной палубе разразилась бойня. Охранники БГБ, по примеру погибшей женщины, повели беспорядочную стрельбу, пленные попадали на палубу, чтобы убраться с линии огня, а высадившийся с шаттлов десант обрушился на корабельный караул.
      Лейтенант Эриксон успел лишь потянуться к кобуре: гигант повел дробовиком, и истерзанное тело гражданина лейтенанта было отброшено тучей поражающих элементов. А потом гражданин сержант увидел, как тот же дробовик развернулся к нему.
      Последним, что он увидел в своей жизни, была вспышка.

* * *

      – Мне следовало предложить им сдаться еще до швартовки шаттлов, – спокойно, но не без горечи сказала Хонор.
      Вместе с МакКеоном, Рамиресом и Бенсон она находилась в маленькой, примыкавшей к центральному посту штабной каюте, куда с борта «Крашнака» поступали донесения Соломона Маршана и Джеральдины Меткалф. Маршан уже принял командование над кораблем, захват которого, если не считать первой кровавой стычки на шлюпочной палубе, прошел на удивление гладко. А может, и не на удивление, ведь в тот самый момент, когда идиотка-охранница затеяла стрельбу, капитана Пангборна оповестили о том, что его корабль взят на прицел всеми орбитальными средствами поражения. Желания испытать на себе силу огня, равную мощи нескольких эскадр тяжелых кораблей, у него не нашлось, и гражданин капитан предпочел не корчить из себя героя.
      К сожалению, прежде чем его приказ о сдаче был доведен до личного состава, перестрелка у шлюпочных причалов унесла жизни двадцати девяти человек из экипажа крейсера и восьми пленников.
      – Далеко не факт, что из этого вышло бы что-нибудь путное, – возразил ей Рамирес.
      – Но ведь если бы капитан сдался, в шлюпочном отсеке обошлось бы без стрельбы.
      – Он сдался, узнав о наведенных на него орудиях и о десанте на борту, – указал МакКеон. – Какой из этих факторов оказался решающим, нам неизвестно. Не окажись наши на палубе, он мог бы заявить, что при попытке открыть огонь перебьет всех пленных. А мог бы просто не поверить, что мы решимся уничтожить корабль, на борту которого полно наших товарищей по оружию.
      – Но...
      – Хватит заниматься самобичеванием! – яростно прогромыхал Рамирес – Алистер прав: ни вы, ни молодой Клинкскейлс ни в чем не виноваты. Беду накликала та «черноногая» идиотка. Как только прозвучал первый выстрел...
      Он пожал плечами, и Хонор вздохнула. Конечно же, Хесус с Алистером говорили дело, и Бенсон, она чувствовала это через Нимица, была с ними полностью согласна. Но все-таки...
      Снова вздохнув, Харрингтон заставила себя кивнуть собеседникам, но веселее ей от этого не стало. Прав Хесус или нет, но она все равно чувствовала себя виновной в том, что не сумела предотвратить кровопролитие.
      Однако – и уж тут спорить с Рамиресом не приходилось – времени предаваться самобичеванию у нее действительно не было. Едва Хонор собралась ответить, как дверь открылась, и Джеральдина Меткалф ввела в помещение незнакомца в оранжевом комбинезоне. Вид этого одеяния вызвал у Хонор мгновенную судорогу от нахлынувшей смеси гнева, отвращения и даже страха: точно такой же комбинезон она носила на борту недоброй памяти «Цепеша», но уже в следующее мгновение страшное одеяние было забыто. Здесь не должно было быть Меткалф! Ситуация на борту «Крашнарка» была еще не совсем стабильной, и Джерри, являясь старпомом Маршана, должна была оставаться там, пока все посты не будут под контролем. Но...
      Эмоции Меткалф обрушились на Хонор, словно молот.
      – Джерри?.. – Она невольно протянула руку, чтобы поддержать женщину.
      – Прошу прощения, мэм, – сказала Джеральдина. В ее голосе, хоть он звучал ровно и невыразительно, угадывалось потрясение. Она, даже не заметив жеста Хонор, забросила руки за спину в парадном варианте стойки «вольно» и выпрямила спину. – Я понимаю, что не должна была так врываться, миледи. Это коммандер Виктор Айнспан, старший мантикорский офицер на борту «Крашнарка». Мы с Соломоном решили, что вам следует узнать его информацию как можно скорее.
      – Слушаю...
      Голос Хонор звучал почти спокойно, но только благодаря десятилетиям командного опыта. За внешним спокойствием таилось чудовищное, натягивавшее ее нервы напряжение. Лишь усилием воли ей удалось заставить себя не вскочить с кресла.
      – Пленники на борту «Крашнарка», мэм, – быстро сказала Меткалф, – это только военнопленные. Политзаключенных нет. Пятнадцать человек – из Занзибарского космофлота.
      – Занзибар?
      Хонор нахмурилась. Флот халифата не располагал кораблями крупнее тяжелых крейсеров и использовался исключительно для обороны самой системы. Выходит...
      – Именно, – подтвердила Меткалф, и ноздри ее затрепетали. – Миледи, по словам пленных, два стандартных месяца назад хевы нанесли по Занзибару мощный удар.
      У Алистера МакКеона, стоявшего за спиной Хонор, вырвалось проклятие, но сама Харрингтон не могла отвести взгляда от Джеральдины.
      – Они наголову разгромили пикет с помощью подвесок, – продолжила та, – а потом уничтожили все орбитальные сооружения и промышленные комплексы.
      Рамирес и Бенсон озадаченно заморгали: находясь в плену слишком давно, они плохо представляли себе состав – а тем более астрографию – Мантикорского альянса и потому не понимали, как глубоко в союзническое пространство следовало вторгнуться хевам, чтобы нанести удар по Занзибару. Зато Хонор и МакКеон понимали это прекрасно.
      – Боже мой, Джерри! Вы уверены?
      – Дело не во мне, миледи, – хмуро ответила Меткалф. – Пленные уверены, а им, как говорится, виднее. Но это еще далеко не все. Коммандер Айнспан, вам слово.
      Темноволосый поджарый офицер шагнул вперед, и Хонор встряхнулась.
      – Прошу прощения, коммандер, мы были невежливы к вам.
      – Не беспокойтесь, миледи, – отозвался Айнспан.
      Хонор только сейчас всмотрелась в незнакомого офицера. Странно, в нем кипел хаос эмоций. Молодой человек пожирал глазами ее искалеченное лицо, в глазах пылало непонятное возбуждение, которое Хонор никак не могла определить. Нечто подобное, кстати, испытывала и Меткалф, хотя и не с такой интенсивностью. Новости, принесенные Джерри, не были для него неожиданными, но он явно испытал чудовищное потрясение. Его чувство граничило... с благоговением. Казалось, после первой фразы он начисто утратил дар речи.
      – С вами все в порядке, коммандер? – спросила Хонор по прошествии нескольких секунд молчания.
      Освобожденный пленник густо покраснел.
      – Со мной... Да, миледи. Я в порядке. Просто... просто мы все считали, что вы погибли.
      – Я? – Хонор заморгала, потом кивнула. – Ага, значит, они все-таки признались, что случилось с «Цепешем». Не ожидала.
      – С Цепешем? – Теперь заморгал Айнспан. – Нет, миледи, ни о ком по имени Цепеш они не сообщали.
      – Это не «кто-то», – пояснила Хонор. – Так назывался корабль – корабль Корделии Рэнсом.
      «Безумие какое-то, – подумала она. – Хевы нанесли удар По Занзибару, а мы тут обсуждаем название давно взорванного линейного крейсера Госбезопасности! А этого парня, похоже, встреча со мной взволновала даже больше, чем освобождение из плена!»
      – А, Рэнсом! – Коммандер встряхнул головой. – Название ее корабля в новостях не упоминали. Но откуда выоб этом знаете, миледи? Это случилось всего девять месяцев назад.
      – Что? – удивилась Хонор. – Не знаю, что могло случиться девять месяцев назад, но мы находимся на Аиде уже полтора года. Коммодор МакКеон и его люди взорвали «Цепеш» как раз перед тем, как мы приземлились.
      – Полтора года?
      Айнспан выглядел совершенно ошеломленным, впрочем, как и МакКеон, и все остальные...
      – Ну что ж, – произнес наконец коммандер, – тогда, наверное, сходится.
      –  Чтосходится, коммандер? – спросила Хонор более резко, чем ей бы хотелось.
      – Прошу прощения, миледи. Просто я не ожидал... то есть все мы думали... Коммандер Меткалф до самой посадки не называла ваше имя, поэтому я не... – Он набрал воздуху и попытался взять себя в руки. – Леди Харрингтон, на родине вас считают погибшей, потому что хевы передали по всем информационным каналам сообщение о предании вас казни через повешение. И показали запись.
      – Запись чего? – не поняла Хонор.
      – Вашей казни, миледи. Повешения. Объявили, что вы были осуждены по давнему делу, касавшемуся станции «Василиск», а теперь они привели приговор в исполнение. В доказательство чего и продемонстрировали видеозапись.
      – Но зачем? – воскликнула Хонор и с запозданием сообразила, что вопрос явно не по адресу. Откуда Айнспан, только что узнавший, что она жива, мог знать о целях и намерениях хевов?
      – Вообще-то, – медленно произнес Хесус Рамирес, – на их извращенный вкус такой обман и впрямь мог показаться полезным.
      – Полезным? – переспросила Хонор, все еще пытаясь осознать услышанное.
      Внезапно ее пронзила страшная догадка. Родители! Если все каналы демонстрировали сцену ее казни, да еще подделанную настолько реалистично, что никто ничего не заподозрил, значит, мать и отец наверняка все видели...
      – В своем роде да... – Голос Рамиреса отвлек ее от страшных мыслей, и она ощутила прилив благодарности. Ей захотелось спрятаться за разговором, как за щитом, и она торопливым кивком попросила коммодора продолжать.
      – Как я понял, коммандер Айнспан слыхом не слыхивал о «Цепеше». Верно?
      Освобожденный пленник кивнул.
      – Ну так вот, Хонор: когда эти проходимцы узнали, что их корыто разлетелось вдребезги, они решили, что вместе с «Цепешем» погибли и вы, и МакКеон, и все ваши люди. Иными словами, не осталось никого, кто мог бы оспорить их версию случившегося. Разумеется, им не хотелось признавать перед всей Галактикой, что три десятка безоружных пленных сумели превратить в пыль линейный крейсер, битком набитый вооруженными головорезами, да еще во главе с этой людоедкой Рэнсом. Даже заявление о гибели шаттла, на котором вы пытались совершить побег, не смягчило бы такого удара по их престижу. Вот они и решили спрятать концы в воду: сфальсифицировали сцену казни и объявили, будто Рэнсом благополучно доставила вас к месту исполнения приговора. Правда, оставалась сама Рэнсом: ее-то они предъявить не могли. Некоторое время в Комитете обдумывали создавшееся положение, а потом объявили ее погибшей в бою. Потому сообщение и появилось так поздно. При этом получилось, что «казнь» и «героическая гибель в сражении» произошли в разное время, и ни у кого не было оснований связывать одно событие с другим. Да, – он с горечью хмыкнул, – похоже, вне зависимости от того, кто у них у власти, хоть Законодатели, хоть этот чертов Комитет, – открытая информация по-прежнему остается открытойдонельзя. Самое главное – никогда не меняться, не так ли?
      Хонор задумалась и кивнула, придя к выводу, что некая извращенная логика во всем этом и вправду имеется. Ей следовало бы догадаться самой. И в то же время понятно было, почему она ни о чем не догадалась. Она потянулась к Нимицу, который уже пробирался к ней по столу. Аура его любви позволила ей собраться с силами, и Хонор, снова обратившись к Айнспану, ухитрилась даже изобразить улыбку.
      – Итак, коммандер, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Однако меня больше интересует другое: что все-таки произошло на Занзибаре.
      – По правде сказать, миледи, нас основательно взгрели, – с горечью признался Айнспан. – Командир хевов – судя по их пропаганде, это был тот самый Турвиль, который захватил «Принца Адриана», – расколошматил все наше боевое охранение, после чего, как уже доложила коммандер Меткалф, уничтожил военную и промышленную инфраструктуру. Но на том не успокоился, а совершил такой же рейд еще и на Ализон.
      – Господи Иисусе! – выдохнул МакКеон, да и сама Хонор едва удержалась от вскрика. Ей, воспринимавшей эмоции Айнспана, это далось очень непросто.
      – У меня такое чувство, что Ализоном дело не ограничилось, – заметила она с нарочитым спокойствием.
      – Так и есть, миледи, не ограничилось. Они нанесли удары по Ханкоку и Сифорду-девять. Что случилось у Ханкока, мне точно не известно, но судя по тому, что пленных оттуда я нигде не встречал, а хевы, хоть и орали о своей великой победе, официально о захвате системы не объявили, там им прищемили хвост. Но вот Сифорд они взяли, пикет истребили, орбитальные комплексы разрушили. Впрочем, это не самое худшее. Они... – Коммандер вздохнул, словно собираясь с силами. – Они добрались и до Василиска. Адмирал Маркхэм пытался преградить им путь, но был уничтожен вместе со всем своим пикетом. И всеми спутниками Медузы.
      –  Василиск? – прозвучал хриплый от волнения голос МакКеона. – Они ударили по Василиску?
      – Боюсь, что да, сэр. В их официальных сообщениях говорится, будто мы потеряли шестьдесят один корабль стены и без счета кораблей прикрытия. Наверное, это преувеличение, но пленных с Занзибара, Ализона и Сифорда у них немало. Тут они не врут, так что и в этом известии, наверное, есть какая-то доля правды.
      Хонор почувствовала, что названная коммандером цифра повергла Рамиреса и Бенсон в шок. Названия «Занзибар» или «Ализон» для них ничего не значили, но что такое потеря шести десятков тяжелых кораблей, понимал любой военный.
      «Нет, – подумала Хонор с отстраненным ужасом, – в полной мере они этого не понимают. Потери, и технические, и людские, даже если они преувеличены процентов на тридцать-сорок, все равно являются самыми тяжкими за всю историю Королевского флота, но страшны не столько они, сколько невероятная, немыслимая дерзость этого нападения.
      На Адмиралтейство, должно быть, катастрофа обрушилась как гром с ясного неба. Никому – да и мне в первую очередь – и в голову не приходило, что хевы способны совершить что-то подобное. Если они действительно разгромили и Занзибар, и Ализон, и Василиск...»
      Конечно, даже полное уничтожение всего промышленного потенциала Занзибара и Ализона не подорвало бы экономику Альянса, а людские потери среди мирного населения вряд ли могли быть чрезмерно велики. Турвиль – если Айнспан не ошибся и рейдами действительно командовал он – воин, а не мясник, и истреблять безоружных гражданских людей не станет. Ну а с сугубо производственной точки зрения, одна лишь космическая верфь Королевского флота на станции «Грендельсбейн» давала продукции больше, чем Занзибар и Ализон, вместе взятые. Но вот политические и дипломатические последствия разрушительного удара по союзным системам внушали серьезные опасения. Не говоря уж о рейде на Василиск, внутреннюю систему Звездного Королевства, в пространстве которого ни один враг не дерзал появиться вот уже триста семьдесят лет. Экономические потери от этого вторжения могли превзойти урон от разрушения Занзибара и Ализона, вместе взятых. Еще сильнее пугали ее психологические и политические последствия. Вплоть до...
      – Мы предоставлены самим себе... – пробормотала она, не осознавая, что произносит эти слова вслух.
      – Что? – не расслышал МакКеон.
      – Прошу прощения?
      – Вы сказали: «Мы предоставлены самим себе». Это о ком и в каком смысле?
      – О нас. В том смысле, что мы не вправе вызывать сюда спасательную экспедицию, – угрюмо пояснила Хонор.
      МакКеон вскинул голову. Потом в его глазах появился намек на понимание, но она все равно заговорила, не столько для Алистера, сколько для других, включая Айнспана:
      – Мы полагали, что, захватив корабль вроде «Крашнарка», сможем отправить его в пространство Альянса, после чего нам останется лишь дождаться присланного Адмиралтейством конвоя. Но теперь, после такого удара, у командования едва ли найдутся свободные силы для организации спасательного рейда. Даже если допустить, что Адмиралтейство сочтет это возможным, правительство не даст своего согласия на такую акцию, когда каждый избиратель и каждый посол каждой союзной системы требуют, чтобы все уцелевшие корабли охраняли именно их планеты.
      МакКеон встретился с ней взглядом и открыл было рот, но она едва заметно покачала головой, и он воздержался от высказываний. Хонор тем временем обвела взглядом офицеров, не являвшихся мантикорцами. Похоже, никому из них не пришло в голову, что, если власти Альянса узнают о чудесном спасении землевладельца Харрингтон, для ееэвакуации корабль найдется сразу. Только вот саму Хонор такой вариант не устраивал. Конечно, вывезти с планеты одного человека и даже несколько десятков не представляло трудности для Мантикоры даже сейчас, но леди Харрингтон собиралась спасти всех.
      – Похоже, мы влипли, – негромко произнесла Бенсон. – Мы ведь рассчитывали, что нас отсюда эвакуируют, не так ли, Хонор? Но что же нам делать, если этого не случится?
      – Что делать, Гарриет? – Хонор обернулась к Бенсон и изобразила на живой половине лица мрачную улыбку. – Выбираться отсюда, что же еще! Раз рассчитывать не на кого, будем выпутываться сами. Но вот что я вам скажу: во всей Галактике не наберется столько хевов, чтобы они сумели помешать мне, когда мы будем улетать из этой дыры, забрать отсюда всех, кому я это обещала. Всех до единого!

Глава 42