Люк открылся, и Хонор откинулась в кресле, глядя на человека, которого привел майор Рамирес – обыкновенной внешности темноволосого мужчину в алой с золотом форме коммандера флота Масады.
      Рамирес был на шесть сантиметров ниже Хонор, но его родной Сан-Мартин, единственная обитаемая планета звезды Тревора, обладал самой высокой силой тяжести из всех заселенных человеком планет. Давление воздуха на уровне моря было настолько высоким, что приводило к почти токсичной концентрации углекислого газа и азота, и на майоре это сказалось. Он выглядел, как тяжелая бомба с дурным характером, и ненавидел Народную Республику Хевен с такой силой, что ни одному урожденному мантикорцу с ним было не сравниться. И сейчас его абсолютно отсутствующее выражение лица все же давало представление о том, что творится у него внутри. Хонор чувствовала, что эмоции в нем борются с привычной дисциплиной.
      Но куда больше ее интересовал пленник майора. Он выглядел намного спокойнее, чем ему полагалось, и, встретив его взгляд, Хонор почувствовала к нему невольное уважение. Он отлично поработал, скорее всего, лучше, чем она справилась бы на его месте, но тем не менее под фасадом самообладания в нем чувствовалось странное напряжение. Хонор могла только гадать, было ли это как-то связано с его просьбой о встрече.
      Коммандер взял фуражку под мышку и встал по стойке смирно.
      – Коммандер Томас Тейсман, флот Истинных, мэм, – четко сказал он с акцентом, который не имел ничего общего с Масадой.
      – Ну разумеется, коммандер, – иронический тон Хонор был слегка подпорчен тем, что она до сих пор глотала звуки.
      Тейсман с изумлением смотрел на ее помертвевшее, искалеченное лицо и повязку на глазу. Но Хонор так и не дождалась, что он клюнет на ее приманку, и наконец пожала плечами.
      – И почему вы хотели меня видеть, коммандер?
      – Мэм, я…
      Тейсман взглянул на Рамиреса, потом опять на нее в ясной, хотя и бессловесной просьбе поговорить наедине. Майор напрягся, но Хонор задумчиво посмотрела на хевенита, а тот сжал губы, глядя ей прямо в глаза.
      – Спасибо, майор, – сказала она наконец, и Рамирес на секунду ощетинился, потом вытянулся по стойке смирно и удалился в красноречивом молчании. – Ну, так в чем дело, коммандер? – поинтересовалась она. – Возможно, вы собирались сообщить мне, почему Народная Республика атаковала флот Ее Величества?
      – Капитан Харрингтон, я – гражданин Масады, – ответил Тейсман. – Мой корабль – мой бывший корабль – это корабль масадского флота «Владычество».
      – Ваш бывший корабль – эсминец «Бреслау», построенный судоверфями Гантера для Народной Республики Хевен, – ровным голосом сказала Хонор. Его глаза слегка расширились от удивления, и она улыбнулась подвижным уголком рта. – Моя абордажная команда нашла закладную табличку верфи, а не только официальную масадскую регистрационную запись, коммандер Тейсман. – Ее улыбка исчезла. – Может, хватит играть в игры?
      Секунду он молчал, потом ответил таким же ровным тоном:
      – Мой корабль был куплен масадским флотом, капитан Харрингтон. Официально все члены моего экипажа – подданные Масады.
      Он почти с вызовом уставился на нее, и она кивнула. Ее собеседник выполнял свой долг, как и она сама, и ему было приказано придерживаться легенды, не важно, насколько фальшивой.
      – Ну что ж, коммандер, – вздохнула она. – Если вы собираетесь держаться этой позиции, могу я поинтересоваться, зачем вы хотели меня видеть?
      – Да, мэм, – ответил Тейсман, и впервые в его манере отразилась неловкость. – Я… – Он сжал зубы, потом упрямо продолжил: – Капитан, я не знаю, что вы собираетесь делать с базой на Вороне, но вы должны кое-что знать. Там держат мантикорцев.
      – Что? – Не удержавшись, Хонор почти вскочила на ноги. – Если это какая-то… – начала она зловеще, но он ее перебил.
      – Нет, мэм. Капитан… – Он откашлялся. – Один из моих вышестоящих офицеров, – продолжил он осторожно, – настоял на том, чтобы подобрать выживших с «Мадригала». И их подобрали. Потом их доставили на Ворон и передали в распоряжение… местных властей.
      Хонор опустилась обратно в кресло. Осторожный подбор слов, использованных хевенитом, включил сигнал тревоги у нее в мозгу. Она нисколько не сомневалась, что Масада с радостью бросила бы выживших с «Мадригала» на произвол судьбы. Именно из этого она и исходила и старалась не думать о том, какой смертью они умерли. Теперь она знала, что кое-кто выжил, но что-то в тоне, которым Тейсман сказал «местные власти», приглушило вспышку радости. Насколько позволяла его легенда, он старался откреститься от этих властей. Почему?
      Она открыла было рот, но мольба в его глазах стала заметнее, и Хонор на ходу изменила вопрос.
      – Почему вы мне все это рассказываете, коммандер?
      – Потому что… – резко начал Тейсман, потом остановился и отвернулся. – Потому что они не заслуживают того, чтобы их бомбили свои же.
      – Понятно.
      Хонор изучала его профиль, понимая, что он сказал далеко не все. Слишком зло он начал отвечать, и его злость в сочетании с очевидным отвращением при упоминании «местных властей» напугала Хонор.
      – А если мы пока просто оставим базу в покое, коммандер, как вы считаете, подвергнется их жизнь опасности? – негромко спросила она.
      – Я… – Тейсман прикусил губу. – Сожалею, но я отказываюсь отвечать на этот вопрос, капитан Харрингтон, – сказал он церемонно, и она кивнула.
      – Понятно, – повторила она.
      Он покраснел, чувствуя по ее тону, что она восприняла это как ответ на свой вопрос, упрямо набычился. У этого человека есть не только способности, но и цельный характер, подумала Хонор и понадеялась, что таких людей на службе Хевена немного. Или лучше надеяться на противоположное?
      – Ну что ж, коммандер Тейсман, я понимаю…
      Она нажала кнопку и посмотрела мимо Тейсмана на люк, в котором вновь появился Рамирес.
      – Майор, пожалуйста, проводите коммандера Тейсмана до места его содержания. – Она взглядом приостановила подчиненного. – Вы лично отвечаете за то, чтобы с ним и его экипажем обращались с уважением, соответствующим рангу. – Глаза Рамиреса вспыхнули, но он кивнул, и она перевела взгляд на Тейсмана. – Спасибо за информацию, коммандер.
      – Да, мэм. – Тейсман снова вытянулся.
      – Когда проводите коммандера, майор, возвращайтесь сюда – и приведите своих ротных командиров.

* * *

      Капитан Харрингтон и ее офицеры встали, когда вошел адмирал Мэтьюс, но он жестом велел им сесть, смущенный проявленным почтением – после всего, что они сделали. Он кивнул коммандеру Брентуорту и заметил, что присутствуют и офицеры мантикорской морской пехоты.
      – Спасибо, что пришли, адмирал, – сказала Харрингтон. – Я знаю, что вы наверняка были очень заняты.
      – Со всеми моими делами вполне могли справиться начальник моего штаба и капитан флагманского корабля, – сказал Мэтьюс, отмахиваясь от ее благодарности. – Насколько тяжелые у вас повреждения, капитан?
      – Могли быть хуже, сэр, но все достаточно плохо. – Ее высокий не вполне разборчивый голос звучал мрачно. – Импеллеры «Аполлона» не повреждены, но на нем почти двести раненых и убитых, на левом борту остался только один лазер, а защитную стену правого борта в местных условиях не починить.
      Мэтьюс поморщился. У него жертв было куда больше, и от всего его флота остались только два крейсера, один из которых, «Слава», был сильно поврежден, и одиннадцать ЛАКов. Но по-настоящему важны были мантикорские корабли, и все в комнате это знали.
      – «Бесстрашный» отделался легче, – продолжила наконец Харрингтон. – Мы потеряли гравитационные сканеры дальнего действия, но жертв у нас сравнительно немного, и основное вооружение, радары и контроль ведения огня практически не затронуты. На «Трубадуре» погибли двадцать человек, они лишились двух пусковых установок и пятого лазера. Еще они почти целиком утратили дальнюю связь, но сканеры в основном не повреждены. Боюсь, что «Аполлон» из боя вышел, но «Бесстрашный» и «Трубадур» готовы сражаться дальше.
      – Это хорошо. Мне жаль, что корабль и экипаж коммандера Трумэн пострадали, но я очень рад услышать остальное, капитан. И я благодарен за все, что ваши люди сделали для нас. Вы передадите им мою благодарность?
      – Непременно, сэр. Спасибо, я знаю, что у вас тоже большие потери. Пожалуйста, передайте вашим людям наше восхищение: они сражались храбро.
      – Передам. – Мэтьюс устало усмехнулся. – С этим разобрались, а теперь, может, скажете, что у вас на уме?
      Мантикорский офицер улыбнулась ему одной из своих странных полузастывших улыбок, и он постарался не показать, как его шокирует сочетание израненной половины лица с живой выразительностью уцелевшей. Одновременно он подавил инстинктивную мысль: ее раны только подчеркивают, что женщинам не место в бою. Он знал, что его взгляды провинциальны, но он с этим вырос, а за два дня перестроить мировоззрение невозможно.
      – Я обсуждала со своими офицерами проблему базы, – ответила она. – Насколько я понимаю, ситуация не изменилась.
      – Вы правы, – мрачно сказал Мэтьюс.
      Они сразу согласились с тем, что требовать сдачи Ворона должен грейсонский адмирал. Женщина, появившаяся на экране коммуникатора, могла подтолкнуть фанатиков на самоубийственную выходку. Конечно, они и так не склонны к разумному решению…
      – Они по-прежнему отказываются сдаться. Я считаю, что они надеются задержать нас настолько, чтобы на выручку пришел второй хевенитский корабль.
      – Или хотя бы настолько, чтобы оставить Грейсон без прикрытия, – согласилась Хонор. Она поглядела на Веницелоса, потом снова на Мэтьюса. – Никто из наших пленников, адмирал, не смог или не захотел сказать нам, что именно представляет собой второй корабль. С другой стороны, многие, что довольно тревожно, уверены, что он сумеет справиться с нами всеми.
      – Знаю. – Мэтьюс скривил губы, готовясь сделать следующее предложение, но его надо было сделать. – При таких обстоятельствах боюсь, что выбора у нас мало. Я знаю, нам нужна информация, но для атаки на поверхности у нас нет ни времени, ни, что касается Грейсона, средств. Если они не сдадутся, мы должны либо оставить базу, пока не сможем вернуться с крупными наземными силами, либо расстрелять ее с орбиты и надеяться, что те пленные, которые у нас уже есть, со временем станут более разговорчивыми.
      – К сожалению, у нас возникла проблема, – сказала Хонор осторожно. – Вообще-то, сэр, именно поэтому я пригласила вас прийти. Как сообщил один из наших пленных, там внизу есть выжившие с «Мадригала».
      – Вы серьезно? – Мэтьюс резко выпрямился, потом махнул рукой. – Конечно, вы серьезно. – Он прикусил губу. – Это все меняет, капитан Харрингтон. Да, в таком случае мы не можем просто обстрелять базу.
      – Спасибо, сэр, – тихо сказала Хонор. – Я ценю ваше понимание.
      – Капитан, «Мадригал» спас мой корабль ценой своей собственной жизни, и только повреждения, которые он нанес масадцам, не позволили им завоевать или разбомбить мою планету до вашего возвращения. Если кто-то из его экипажа жив и находится на этой базе, Грейсон сделает все возможное, чтобы вызволить их. – Он помедлил, нахмурившись. – Зная масадцев, это лучше сделать побыстрее.
      Хонор кивнула. Коммандер Брентуорт сказал ей, что адмирал так и отреагирует, но, услышав его слова, она испытала искреннее облегчение.
      – Проблема в том, сэр, что у них там значительно больше людей, чем у нас тут.
      – Это точно, – согласился Мэтьюс, покусывая нижнюю губу. – В отличие от вас, на наших кораблях нет подразделений морской пехоты, но мы все-таки имеем личное оружие.
      – Да, сэр. У нас, однако, как вы указали, морская пехота есть, и я обсуждала с майором Рамиресом наилучший способ ее использовать. С вашего разрешения, я попрошу его сообщить вам, к чему мы пришли.
      – Разумеется.
      Мэтьюс повернулся к мантикорскому майору, и Рамирес откашлялся.
      – В целом, адмирал, у меня на «Бесстрашном» три роты. – Речь Рамиреса отличала его от большинства встречавшихся Мэтьюсу мантикорцев, и при его массивной фигуре была странно текучей и музыкальной. – Еще одна рота на «Аполлоне», но они уже потеряли в бою человек двадцать. Значит, у нас почти батальон, в том числе чуть больше роты в боевых доспехах. Наши самые надежные нынешние оценки показывают, что масадская база крупнее, чем мы думали сначала, и там около семи тысяч человек. Сколько из них хорошо вооружены и обучены, чтобы быть по-настоящему боеспособными, мы не знаем, но общее их количество значительно превышает наши пять сотен. Не думаю, что чисто масадские наземные войска могли бы противостоять нашей бронепехоте, но возможно, что хевениты предоставили им современное вооружение, а три четверти моих людей будут без брони. В таких обстоятельствах…
      Он пожал плечами, и Мэтьюс кивнул.
      – Плюс у нас нет подробных планов самой базы, – продолжил Рамирес. – Самое большее, чего мы смогли добиться от пленных, – это приблизительное представление, где находятся входы и основные пункты защиты. Но капитан говорит, что методичная осада для нас неприемлема. Мы не можем себе позволить задерживаться надолго вдали от Грейсона, и мы также считаем, что если мы надолго оставим наших людей в руках масадцев, их жизнь подвергнется опасности. Значит, мы не сможем сделать вылазку, чтобы прощупать оборону. С учетом всего этого лучший план, который я могу предложить, моих инструкторов по тактике заставил бы содрать с меня погоны. Визуальное и радарное изучение базы определило три основных точки входа, включая ангары для малых судов. Я собираюсь сосредоточиться у одного из этих входов, того, что в зоне ангаров, и прорваться внутрь с помощью грубой силы, а потом просто сносить все на своем пути, пока не найдем пленных, главный контрольный зал или главный генератор. Лучше всего, конечно, если мы найдем пленных и сможем сразу отступить. Если не выйдет, гарнизону придется сдаться, когда мы либо возьмем под контроль их системы жизнеобеспечения, либо отключим их, взорвав реакторы. Во всяком случае, я на это надеюсь.
      – Понятно. – Мэтьюс перевел взгляд с Рамиреса на Харрингтон и обратно. – Чем мы можем вам помочь, майор?
      – Я понимаю, что ваши люди – не тренированные морские пехотинцы, адмирал, а ваши скафандры куда более уязвимы, чем у морской пехоты.
      Мэтьюс усмехнулся, оценив дипломатический подход Рамиреса.
      – Поэтому использование их для нашей прямой поддержки привело бы к неоправданному риску, но людей у вас много, и я хотел бы использовать их для отвлекающего маневра.
      – Отвлекающего маневра?
      – Да, сэр. Я хочу использовать ваши шаттлы и катера, чтобы устроить большую и шумную ложную атаку на два других входа. Наши собственные катера, кроме прочего, предназначены для наземных атак, и два катера будут поддерживать вас огнем, чтобы придать нашим атакам больше убедительности и убедить обороняющихся передвинуть туда свои основные силы. Наша атака начнется через пятнадцать минут после вашей высадки, чтобы дать им перегруппировать оборону против вас. К тому моменту, когда они начнут перемещение войск, мы должны быть уже внутри базы. Там тесные помещения, и это сделает доспехи еще эффективнее и позволит мне развернуть обычную пехоту под прикрытием бронированной.
      – Понятно. – Мэтьюс прищелкнул языком, потом кивнул. – Кое-кто из моих людей расстроится, майор. В последнюю войну мы неплохо потрепали Истинных во время нескольких высадок, и ребятам не понравится играть вторую скрипку. Но мы справимся, и вы, конечно, правы насчет различий в нашей боеспособности.
      Он снова покивал, потом нахмурился.
      – В то же время, капитан Харрингтон, все будет зависеть от времени. Дело не только в возвращении второго хевенитского корабля. У ваших людей в плену скафандров не будет. Если при сражении зона разгерметизируется, они погибнут. А если масадцам придет в голову использовать их против вас в качестве заложников… – Его лицо помрачнело.
      – Согласна, сэр, – негромко ответила Хонор, – но ваши грузовые суда расставили наши разведывательные модули, а у «Трубадура» и «Аполлона» все еще работают гравитационные сканеры, чтобы читать их сообщения. Если хевенитский корабль вернется, мы вполне успеем включить двигатели и перехватить его с помощью «Бесстрашного» и «Трубадура», особенно если учесть, что он, скорее всего, все равно пойдет к Ворону. А что касается угрозы выжившим пленным… – подвижная сторона ее лица напряглась, – боюсь, что для них опаснее, если мы не высадимся. Наша информация о том, как с ними обращаются, ограниченна, но она вызывает беспокойство. При этих обстоятельствах любой разумный риск приемлем, чтобы вытащить их оттуда поскорее. И, несмотря на скромность майора Рамиреса, я верю в него и в его людей. – Она взглянула на Мэтьюса в упор. – При той информации, что у нас есть, я думаю, это лучшее, что мы можем сделать. Я прошу вашего разрешения попытаться.
      – Моегоразрешения? – Мэтьюс улыбнулся почти с грустью. – Конечно, я разрешаю – и буду молиться за ваш успех.

      Капитан Истинных Уильямс шагал взад-вперед по контрольному залу и кусал нижнюю губу. Его назначение на этот пост во многом объяснялось хорошо известным благочестием, и теперь благочестие подогревало ярость Уильямса по поводу катастрофы, устроенной женщиной.И, как он ни пытался отчаянно отрицать это, в его ярости присутствовал и оттенок страха. Страха за себя и за Божье дело. Адмирал отступников, прислуживавший суке с Мантикоры, перестал требовать его сдачи. Это наверняка означало, что они попробуют более непосредственное воздействие.
      Но какое? Уильямс не знал, и незнание бурлило у него в крови, распаляя гнев. Все эта сука! Если б она не вернулась в звездную систему, до которой ни ей, ни ее шлюхе-королеве нет никакого дела, то Масада исполнила бы Божье предначертание. Но она вернулась, вернулась со своими чертовыми кораблями и всего за два дня уничтожила весь остававшийся у них флот, кроме «Целомудрия» и «Гнева». Она выступила против Божьего промысла и Божьей воли, как типичная женщина, и Уильямс проклинал ее в беззвучной ярости, шагая взад и вперед.
      А все должно было произойти совсем не так. Как командир базы на Вороне, он знал про Маккавея, знал, что все военные маневры были лишь прикрытием для настоящей операции, и в глубине души гадал: а не перемудрили ли слегка Старейшие? Но они создавали маккавейцев десятилетиями, и служба безопасности отступников ни разу ни о чем не догадалась. Наверняка это свидетельствовало о Господнем одобрении! А потом язычники-хевениты предложили им последнюю ключевую деталь, способ начать нужный Маккавею кризис. Какое еще требовалось доказательство Божьего замысла, как не возможность использовать неверных против отступников?
      Но Уильямс усомнился, и в кошмарах, которые стали мучить его после «Иерихона», а особенно после возвращения проклятой безбожной суки, его терзали новые сомнения. Что, если именно его недостаток веры лишил их милости Божьей? Что, если именно он позволил сатанинской суке и ее кораблям помешать Делу?
      Нельзя было допускать такие мысли, но он не мог их остановить. Даже молитвы и покаяние не помогали, но бессонные ночи сделали ясным одно. Прислужников Сатаны необходимо покарать, и он покарал их, надеясь отвратить гнев Господень от Истинных, предъявив новое доказательство своей веры.
      Он потерпел неудачу. Бог так и не вернул Истинным свою милость. Почему иначе «Гнев Господень» не вернулся, чтобы уничтожить суку? Почему ракеты с базы не смогли уничтожить даже жалкого ЛАКа? Иного ответа быть не могло, и он шагал и переживал, ярость копилась у него внутри, и он отчаянно молился о том, чтобы Бог снова повернулся лицом к своему избранному народу – и спас его.

* * *

      – «Ковингтон» подтверждает готовность, майор.
      – Спасибо, – ответил Томас Рамирес. Рядом с ним в переполненном десантном помещении катера стояла сержант Бэбкок. Ее серые глаза в открытом визоре боевых доспехов были спокойны и уверенны, а за правым плечом торчал трехствольный пульсер. – А мы готовы, сержант?
      – Так точно, сэр. Все оружие проверено, рота капитана Гибсон и штабной взвод в броне. Один комплект брони не прошел проверку, но на «Аполлоне» был готовый запасной. Капитан говорит, что готова к высадке.
      – Отлично, сержант, – проговорил Рамирес и мысленно поблагодарил Бога за то, что прежде Сьюзен Гибсон служила в одном из тяжелых штурмовых батальонов. Там ее готовили, в первую очередь, к решению таких задач, с какими ее людям придется столкнуться сегодня. Именно поэтому он назначил ее командиром сводного штурмового отряда «Бесстрашного» буквально в день прибытия.
      – Дайте мне прямую связь с «Ковингтоном».
      – Есть, сэр, – ответил техник по связи, и после гудка коммуникатор в броне Рамиреса подключился к сети.
      – «Ковингтон», это Шомпол. Как слышите?
      – Шомпол, это «Ковингтон». Продолжайте, слышу вас хорошо.
      – Начинайте высадку, «Ковингтон». Повторяю, начинайте высадку.
      – Это «Ковингтон», вас понял, – сказал голос у него в наушниках. – Начинаем высадку. Да пребудет с вами Бог, Шомпол.
      – Спасибо, «Ковингтон». Шомпол закончил. – Майор нажал кнопку на подбородке, чтобы переключиться на мантикорскую сеть. – Звено отвлечения, это Шомпол. Вперед.
      – Так точно, Шомпол, вас понял. Звено отвлечения вылетает.

* * *

      – Капитан Уильямс!
      Уильямс обернулся на крик. Оператор быстро показал на главный экран, и капитан поперхнулся от страха. Из кораблей на орбите вылетали дюжины маленьких судов, а вели их два катера с невообразимыми энергетическими параметрами.
      Они набирали скорость у него на глазах, прорезая неплотную водородную атмосферу Ворона, и красные линии проекций указывали их цели.
      – Они идут к транспортным входам! – воскликнул Уильямс. – Поднимите дежурную команду – и пусть люди полковника Харриса выступают!

* * *

      Мантикорские летные экипажи напряженно готовились к ожидаемому огню с земли. Но огня не было, и пилоты резко сменили курс, доведя антигравы до ста двадцати процентов, чтобы превратить набранную инерцию в падение прямо на цели.
      – Подходим к цели. Заряжайте, заряжайте, заряжайте, – частил в коммуникатор старший артиллерийский офицер «Бесстрашного». Желтые огоньки готовности на катерах сменились красными, и стрелки держали руки на кнопках систем управления.
      – Ракетам – пуск! Ракетам – пуск! – пропел артиллерийский офицер, и стрелки нажали на пусковые гашетки.
      Группы из четырех пятисотмиллиметровых ракет рванули вперед огненными метеорами. Потом еще и еще. С каждого катера выпустили по двенадцать ракет. Двадцать четыре боеголовки килотонной мощности – ранее доступных человечеству только при использовании атомных бомб – устремились к цели. Вслед за ракетами вниз помчались и сами катера.

* * *

      Капитан Уильямс побелел, когда по базе прогудел громовой грохот. Все здание задрожало, свет замигал, и тревожные взгляды обратились к стонущему скальному перекрытию над головой. На оборудование контрольного зала посыпалась каменная крошка, и тут за первым валом разрушения последовал новый. А потом еще один. И – еще!

* * *

      Последние ракеты долетели до цели, и огонь открыли носовые пульсеры катеров. Десятки тысяч тридцатимиллиметровых снарядов в течение секунды прошивали дым и пыль, бурлящие в неплотной атмосфере Ворона, а взрывались на поверхности луны.
      Потом упали плазменные бомбы.
      И те из защитников, кто уцелел после первых взрывов, умерли сейчас, словно поглощенные самим пылающим солнцем.

* * *

      – Боже милостивый, не оставь нас! – в ужасе прошептал Уильямс.
      Он потерял все датчики в зоне непосредственного боевого столкновения, а удаленные камеры показывали дым, пыль и пепел. Он перевел глаза на план базы. Взрывы пробили базу на сто метров вглубь! Захлопнулись аварийные взрывоустойчивые двери, и капитан облизнул пересохшие губы при виде войсковых шаттлов, которые сели за два километра от пробоин и начали высаживать сотни фигур в скафандрах.
      – Пусть Харрис пошевеливается! – хрипло закричал он.

* * *

      – Ну что ж, – пробормотал Рамирес, – это было впечатляюще. Верно, сержант?
      – Как скажете, майор, – хищно улыбнулась сержант Бэбкок. – Думаете, они поняли намек, босс?
      – Вполне возможно, – рассудительно сказал Рамирес. – Во всяком случае, мы постучались в дверь достаточно громко, чтобы привлечь их внимание. – Он посмотрел на часы и переключил микрофон. – Хорек-Ведущий, это Шомпол. Готовьтесь к налету через один-ноль минут.

* * *

      Звено отвлечения взлетело вверх, потом развернулось и снова пошло на цели. Остававшиеся у масадцев радары на поверхности увидели их приближение, но как раз когда полковник Харрис приказал своим солдатам готовиться, взорвались антирадарные ракеты. Через шесть секунд они лишили базу на Вороне зрения. Боты вернулись на исходный штурмовой курс и двинулись прямо к целям.
      Масадские защитники упали навзничь, по возможности откатываясь в боковые проходы, а потом все тело базы снова содрогнулось. На этот раз каждый бот выстрелил всего по одной ракете, но радары ракет вывели их точно в коридоры, пробитые предыдущими ракетами, и вниз – на скорости восемь тысяч метров в секунду. Они не несли взрывчатых веществ, но «боеголовки» из сверхплотного и сверхпрочного сплава ударили по первому ряду взрывоустойчивых перекрытий с силой двадцати трех с половиной тонн старомодного тротила каждая, и когда перекрытия превратились в раскаленный добела газ и смертоносные осколки, погибли еще две сотни масадцев.
      Приземлились новые войсковые шаттлы, и полковник Харрис с руганью поднял выживших на ноги и послал их занимать огневые позиции среди каменной пыли и воя вытекающей атмосферы, а за ними тем временем захлопнулись основные взрывоустойчивые двери базы.

* * *

      – Шомпол, Хорек пошел. Повторяю, Хорек пошел.
      – Вас понял, Хорек. Шомпол сообщение принял. – Рамирес посмотрел на своего пилота. – За ними, Макс.

* * *

      Капитан Уильямс только что не дергался от нетерпения, пока его поврежденные приборы старались разобраться в происходящем. Люди Харриса, похоже, большей частью выжили, и он слышал обрывки переговоров офицеров, сгонявших их в импровизированные оборонительные позиции среди развалин, но датчики на поверхности пропали. Он не знал, где находятся нападающие, когда они выйдут на Харриса и чем они вооружены.