— В целом я руководствуюсь следующим принципом, — продолжал он. — Если полковник Вассерман считал что-то хорошей идеей, я стараюсь двигаться в прямо противоположном направлении. В каком-то смысле даже плохо, что я не могу идти за ним всю жизнь, он просто как маяк. Переведите Рейнольдса мягко. Напишите ему хорошую характеристику, за своей подписью, не за моей, и переведите в роту «Чарли». Подберите хорошую замену. Остается уповать на Бога, чтобы не пришлось попасть на войну с таким клоуном.
      Некоторое время оба командира молча сидели и слушали шум дождя. Осадки, казалось, решили окончательно выпадать в виде мокрого снега, правда, иногда шел то чистый снег, то ледяная морось. Издалека доносилась канонада артиллерийского дивизиона, который на всю катушку использовал возможность раз в полгода настреляться от души боевыми. Подобная погода давала хорошую тренировку пушкарям.
      «Хорошая тренировка» являла собой армейский эвфемизм для всякой ситуации, ставившей участвующих в жалкое положение и, желательно, оканчивающейся пакостным результатом. Их нынешнее положение отвечало всем критериям «хорошей тренировки».
      — Где этот чертов джип? — спросил подполковник, тон выражал его покорность судьбе.
      Идущие по дороге являли собой зрелище, которое в другой ситуации выглядело бы комичным. Рейнольдс был высок и строен. Рядом с ним набитый битком гигантский рюкзак тащил низкий — позже Хорнер узнал, что его рост составлял метр пятьдесят пять, — но невероятно плечистый солдат. Он походил на выряженного в камуфляж тролля или гоблина. Когда он подошел ближе, картину дополнили на два размера больше «фрицевская» каска и таких же размеров нос. Под мышкой он нес сосновый чурбан весом килограммов тридцать пять или сорок, лицо было хмурым. Он выглядел гораздо более раздосадованным, чем подполковник или сержант-майор.
      — Специалист, хм-м, О’Нил, командир отделения минометчиков, — прошептал старшина, когда они приблизились.
      Он выбрался из джипа, следом подполковник, готовый разразиться словесным надиранием задницы мирового уровня, в стиле а-ля Хорнер.
      — Сэр, — произнес Рейнольдс, продолжая сагу о своих злоключениях, — когда я прибыл во взвод оружия, то обнаружил, что все машины уехали заправляться… — Пока он говорил, О’Нил обошел джип сзади, не проронив ни слова и не поприветствовав старшего офицера и сержанта. Там он бросил чурбан и мешок на землю и ухватился за бампер. Он присел, затем выпрямился с резким выдохом и приподнял заднюю часть полутонного джипа.
      — Да, получится, — хмыкнул он и уронил джип обратно в грязь.
      Тот качнулся на рессорах и еще больше забрызгал Рейнольдса мокрой холодной глиной. Действия О’Нила пресекли словесный поток Рейнольдса.
      — Добрый день, сэр, сержант-майор, — произнес О’Нил.
      Он не отдал честь. Несмотря на действующий в этом отношении приказ, личный состав Восемьдесят второй дивизии традиционно считал отдание чести в полевых условиях приманкой для вражеского снайпера, а значит, вредной практикой.
      Старшина протянул руку.
      — Привет, О’Нил. — Он был изумлен силой рукопожатия. Ему приходилось изредка общаться с О’Нилом, но не доводилось близко познакомиться с его почти сверхъестественной силищей. Мешковатый комбинезон скрывал тело, видимо, состоящее из одних мускулов.
      — Специалист, — строго сказал подполковник, — это была не лучшая идея. Давай постараемся хорошенько все обдумать, ладно? Заработать грыжу — значит сделать плохое положение еще хуже.
      Он слегка наклонил голову набок и напоминал голубоглазого ястреба, пронизывая солдата самым ледяным взором, который только мог изобразить.
      — Так точно, сэр, я так и думал, что вы это скажете, — ответил специалист, взгляды офицера отскакивали от него, как капли дождя от железа.
      Он перекатил жевательный табак из одного угла рта в другой и осторожно сплюнул.
      — Сэр, при всем должном уважении, — произнес он в протяжной манере уроженца южных штатов, — я каждый божий день работаю с такими тяжестями. Я раньше уже приподнимал орудийный джип ради упражнения, а однажды даже оторвал его от земли вчистую. Просто я хотел удостовериться, что он не слишком тяжел из-за дополнительной рации. Мы сможем это сделать. Я приподниму его, сержант-майор засунет чурбан, мы заменим колесо, сделаем обратную процедуру, и вас здесь уже нет.
      Некоторое время подполковник разглядывал солдата сверху вниз. Тот смотрел вверх на него с таким же хмурым выражением, жвачка оттопыривала нижнюю губу. Подполковник на мгновение нахмурился еще больше, явный признак того, что ситуация его забавляла. Он намеренно не спрашивал, почему чурбан должен совать старшина, а не водитель. Очевидно, мнение О’Нила насчет Рейнольдса совпадало с его собственным или сержант-майора.
      — Как твое имя, О’Нил? — спросил подполковник.
      — Майкл, сэр, — объявил специалист.
      Он перекатил жвачку на другую сторону. Других признаков досады он не выдал.
      — Майкл или Майк? — еще больше нахмурился подполковник.
      — Майк, сэр.
      — Прозвище?
      Неохотно:
      — Мощный Мышь.
      Сержант-майор усмехнулся, а подполковник максимально нахмурил брови и сказал:
      — Что ж, специалист О’Нил, я вынужден согласиться.
      — А как мы открутим болты? — спросил старшина.
      Эта проблема занимала его гораздо больше, чем как приподнять джип. Много предметов можно использовать в качестве рычага, но не как баллонный ключ.
      Специалист О’Нил порылся в мешке и ловко выудил изогнутый разводной трубный ключ чуть длиннее ладони.
      — Повезло, — фыркнул Рейнольдс, — что у них в бригаде применяют обжимные ключи.
      Несколько мгновений улыбка на лице О’Нила пыталась одолеть насупленность. Он опустился на колени в грязь, холодная вода тут же пропитала ткань комбинезона, подкрутил ключ и зажал им гайку. Набрав воздуха, он выдохнул с протяжным «Сааа!». Его рука пошла вверх, словно рычаг механического пресса, и гайка повернулась с протяжным металлическим скрипом.
      — Мастерство, — сказал он, расслабившись и выдохнув остаток воздуха, — это когда в своем ремесле ты проявляешь должную заботу и используешь самое лучшее. — Он сплюнул часть жвачки, проворно открутил гайку до конца и принялся за следующую.
      Подполковник опять нахмурился, но теперь в его обычно холодных голубых глазах прыгали чертики. Он повернулся так, что его не видели другие, и подмигнул сержант-майору. Они нашли нового водителя.
 
      — Как поживаешь, Майк? — спросил генерал Хорнер, когда приблизившаяся фигура отвлекла его от воспоминаний.
      Он подал руку.
      Майк переложил ящичек из древесины кедра и пожал протянутую руку.
      — Прекрасно, сэр, прекрасно. Как жена и дети?
      — Тоже хорошо. Ты не поверишь, до чего дети выросли. Как Шэрон с девочками? — спросил он.
      Мимоходом он отметил, что бывший солдат не потерял ни грамма мускулатуры. Ощущение было такое, словно обмениваешься рукопожатием с хорошо отрегулированными тисками. Если что и изменилось в прежнем сержанте, так то, что он стал еще объемистее и походил на танк в миниатюре. Хорнер спросил себя, сможет ли солдат сохранить свою физическую форму на том же уровне, учитывая, какие требования вскоре будут к нему предъявлены.
      — Ну, девочки-то в порядке, — сказал Майк, затем скривился. — Шэрон не особо счастлива.
      — Я догадывался, что это будет трудно для вас, — слегка улыбнулся генерал, — и я думал об этом, прежде чем позвонить. Если бы дело не было настолько важным, я бы не просил.
      — Я считал, у генералов есть адъютанты для встречи такой мелюзги из низших чинов, как я, — сказал Майк, подчеркнуто меняя тему.
      — Адъютанты служат генералам для встречи мелюзги гораздо старше по званию, чем ты, — нахмурился Джек, воспользовавшись шансом сменить тему.
      — Ну тогда черт со всеми вами, — засмеялся Майк и протянул офицеру ящичек с сигарами. — Посмотрим, удастся ли мне когда-либо еще достать этих «Рамарс».
      Специалист О’Нил и тогда еще подполковник Хорнер тесно сблизились за время совместной службы. Подполковник зачастую обращался с Майком скорее как с адъютантом, чем как с водителем. Специалиста, а позднее сержанта, часто приглашали в семью подполковника пообедать, и Хорнер объяснял тонкости службы и функций штаба, какие обычно остаются загадкой для солдата-срочника. В свою очередь Майк значительно повысил уровень компьютерной грамотности подполковника и познакомил его с научной фантастикой. Она пришлась подполковнику на удивление по душе, принимая во внимание тот факт, что раньше он ее не читал. Майк очень внимательно отбирал книги и начал с выдающихся произведений жанра батальной фантастики, чтобы подогреть интерес.
      После демобилизации Майка они поддерживали общение друг с другом, и Майк следил за карьерой Джека Хорнера. Общение прекратилось три года назад, в основном из-за разногласий по поводу дальнейшей судьбы Майка.
      Хорнер ожидал, что после окончания колледжа Майк вернется в армию офицером, а Майк хотел заниматься веб-дизайном и теорией Интернет-технологий, при этом еще пробуя силы в литературе. Подполковник не мог согласиться с доводами Майка, а Майк не мог примириться с неспособностью Джека воспринимать слово «нет» в качестве ответа.
      Иногда Майку казалось, что в армейской жизни смысла больше, чем на гражданке, но он повидал слишком много офицерских судеб, почти разбитых тяготами службы. Когда подошло время продлевать контракт, он вместо этого уволился и поступил в колледж. Давление принять офицерский чин, особенно в трудные первые годы на гражданке и сразу после рождения Кэлли, тяжело отражалось и на нем, и на его семейной жизни. Он никогда не рассказывал Джеку, но именно этот скрытый шантаж побудил Майка разорвать их отношения.
      Семейные проблемы, которые он наблюдал со стороны во время службы, Шэрон испытала лично. Первый раз она вышла замуж за морского летчика, дело закончилось разводом, и она не собиралась позволить Майку вернуться в армию. Его размышления о причинах отдаления от Джека, во многом напоминавшего расхождения сына с отцом, отвлекли его от детали, которая резала глаз: звание Джека.
      — Генерал-лейтенант? — удивленно спросил Майк.
      Лучи утреннего солнца поблескивали на пятиконечной звезде нового звания. Последнее, о чем слышал Майк, это что Джек числился в списке на присвоение генерал-майора. Третья звезда не должна была появиться еще несколько лет.
      — Ну, «когда ты проявляешь должную заботу»…
      О’Нил улыбнулся воспоминаниям.
      — Что, — подначил он, — учитывая ваше широко известное сходство с Фридрихом фон Паулюсом, наверху решили, что ранг генерал-майора недостаточно хорош?
      — Я был генерал-майором всего четыре дня тому назад, начальником штаба Восемнадцатого воздушно-десантного корпуса…
      — Поздравляю.
      — … когда меня выдернули ради вот этого.
      — Не слишком ли это скоро для «с согласия и одобрения сената»?
      — Это досрочное присвоение звания, — нетерпеливо проронил генерал, — но в высоких кругах меня заверили, что сенат одобрит. — Он нахмурился, словно над неуместной шуткой.
      — Не думаю, чтобы это звание вам… — собрался было сказать Майк.
      — Это все может подождать, — перебил генерал с легкой улыбкой. — Тебя надо посвятить в курс дела, а для этого требуется помещение, защищенное от прослушивания.
      Майк внезапно увидел знакомое лицо и утвердился во мнении, что совещание будет как-то связано с научной фантастикой. На другом конце лужайки, окруженный черной волной морских мундиров, находился известный писатель, чьим коньком были сражения эскадр и флотов.
      — Не могли бы вы дать мне минуту, сэр. Переброситься парой слов с Дэвидом.
      Он показал рукой.
      Генерал Хорнер посмотрел через плечо, затем повернулся обратно.
      — Его скорее всего ведут туда же, вы сможете поговорить после совещания. Путь нам предстоит не близкий, а оно начинается в девять. — Он положил руку на плечо Майка. — Пошли, Мощный Мышь, время посмотреть пушке в лицо.
 
      Окна в комнате для секретных совещаний отсутствовали, но она, похоже, размещалась на краю здания: от одной стены заметно веяло теплом. На другой стене красовалась картина, изображающая танк «Абрамс», преодолевающий насыпь, из ствола орудия вырывалось пламя; подпись гласила «Семьдесят Третий Восточный». Других украшений в комнате не было: ни растения, ни картины, ни даже клочка бумаги. В ней пахло пылью и застарелыми секретами.
      Майк закончил осматриваться и уселся в одно из синих вращающихся кресел, а генерал Хорнер сел напротив него. Когда дверь захлопнулась, генерал широко улыбнулся. Чем здорово напоминал сердитого тигра.
      Майк нахмурился сильнее.
      — Так плохо? — Хорнер улыбался в такой манере, лишь когда фекалии метко, и всей кучей, попадали на вентилятор. Когда О’Нилу довелось видеть эту улыбку последний раз, она стала началом крайне неприятных событий.
      Внезапно он пожалел, что завязал с табаком.
      — Хуже, — ответил генерал. — Майк, ты должен будешь обо всем молчать, не важно, останешься ли ты или нет. Мне нужно твое слово прямо сейчас. — Он откинулся на спинку кресла, изображая расслабленность. Каждая его черточка кричала о внутреннем напряжении.
      — О’кей, — сказал Майк и подался вперед.
      Момент казался подходящим возобновить привычку. Он раскрыл свой подарок генералу и без спросу достал сигару.
      Генерал Хорнер наклонился в своем кресле и зажег сигару, когда бывший сержант вопрошающе поднял брови. Затем сел обратно и продолжил инструктаж:
      — И ты, и любой другой сукин сын, когда-либо носивший форму, почти сто процентов будут призваны обратно в армию. — Улыбка не покидала его лица, но теперь стали видны и зубы.
      Майк был настолько ошарашен, что забыл подуть на кончик сигары. Он почувствовал, как екнул желудок, его пробил холодный пот.
      — Что, черт возьми, происходит? Мы собираемся воевать с Китаем, или что? — Он попытался затянуться, не задув пламя, но удивление вкупе с неправильным раскуриванием вызвали у него приступ кашля.
      Раздосадованный, он отложил сигару и наклонился вперед.
      — Я не могу раскрыть причину до совещания, — сказал генерал и спрятал зажигалку. — Но прямо сейчас я могу использовать данный мне карт-бланш. Я могу самолично произвести тебя в офицеры…
      — Так это снова об этом? Я… — Майк дернулся назад и почти собрался вставать. Такое заявление не могло не разозлить его, учитывая прошлые споры.
      — Да выслушай же меня, черт возьми. Ты можешь вернуться сейчас, офицером, и работать со мной, или же через несколько месяцев тебя в любом случае мобилизуют, но всего лишь сержантом-минометчиком. — Генерал извлек из ящичка сделанную в Гондурасе сигару уже для себя и умело раскурил ее, в прямое нарушение приказа не курить в этом здании.
      Они оба, и зачастую бок о бок, на собственной шкуре научились определять, когда отдавать дань скрупулезности, а когда всякую чушь можно вышвырнуть в окно.
      — Господи, сэр, вы так резко вывалили это на меня. — Обычная насупленность Майка усилилась до такой степени, что казалось, его лицо лопнет, когда он стиснул челюсти. — У меня, знаете ли, есть личная жизнь. Как насчет моей семьи? Жены? Шэрон взовьется просто до небес!
      — Я проверил. Шэрон раньше служила на флоте, ее тоже мобилизуют — Седой генерал откинулся на спинку кресла и наблюдал за реакцией своего бывшего и, как он надеялся, будущего подчиненного, сквозь облако ароматного дыма.
      — Господи Иисусе на костылях, Джек! — заорал Майк, всплеснув руками в бессильной досаде. — Как насчет Мишель и Кэлли? Кто о них позаботится?
      — Как раз над этим будет работать одна из групп на этом совещании, — сказал Хорнер, выжидая, когда предсказуемая реакция пойдет на убыль.
      — Мы с Шэрон сможем служить вместе? — спросил Майк.
      Он сделал знак рукой, поймал брошенную зажигалку и заново раскурил свой «Рамарс». Первый раз за три года он глубоко затянулся сигарой, никотин частично снял внутреннее напряжение. Затем он выпустил сердитую струю дыма.
      — Скорее всего нет… Я не знаю. Пока ничего из этого еще не разработано. Сейчас все стоит на ушах, и именно ради этого проводится совещание: расставить все по местам. — Хорнер повертел головой вокруг, затем соорудил пепельницу из листа бумаги. Он стряхнул в нее насобиравшийся пепел и поставил на середину стола.
      — Так о чем речь? Я знаю, что вы не можете сказать, так? Секретная операция? — Майк поразглядывал тлеющий кончик сигары и затянулся снова.
      — Я не могу и не буду отвечать на двадцать вопросов сразу. — Генерал Хорнер упер палец в стол и пронзил взглядом бывшего подчиненного.
      — Вот условия, — продолжил он, выпустив следующее ароматное облако. Комната быстро заполнялась сигарным дымом. — Совещание продлится три дня. Я могу взять тебя в качестве технического эксперта на это совещание, с совершенно безумной оплатой, примерно на неделю. Но только если ты прямо сейчас соглашаешься стать офицером. Далее, мы переходим на казарменное положение без увольнений на довольно долгий срок, примерно пару месяцев, и любое общение с домом будет контролироваться и подвергаться цензуре…
      — Постойте-ка, вы совсем ничего не говорили о треклятом казарменном положении! — громко вставил Майк с каменным выражением.
      — Казарменное положение обсуждению не подлежит, так что даже и не заикайся, приказ президента. Или ты можешь отправляться домой и через пару месяцев получить приказ явиться на призывной пункт в качестве сержанта. — Джек откинулся назад и смягчил тон. — Но если ты войдешь в команду сейчас, Шэрон получит чек с оплатой услуг технического эксперта через неделю — я могу списать деньги со счетов Команды, — а после ты будешь получать жалованье офицера второй категории плюс доплаты на медицинское обслуживание и оплату жилья, и так далее. — Джек склонил голову набок и ждал ответа.
      — Сэр, послушайте, у меня хорошая работа… — Майк вертел сигарой и созерцал поверхность стола. Он обнаружил, что не способен выдержать пристальный взгляд Хорнера.
      — Майк, не пинай меня в зубы. Если бы ты был болваном, ты бы мне не потребовался. Я скажу тебе прямо, насколько это позволено в пределах моих приказов: ты нужен мне в команде. — Он снова упер палец в стол. — А если говорить по большому счету, ты нужен своей стране. Не писать научную фантастику или строить веб-сайты, но участвовать в научной фантастике. Нашего типа.
      — Участвовать?.. — Тут до него дошло. Тот, другой писатель специализировался по флотским сагам. Космическим флотским сагам, а не морским.
      Майк зажмурил глаза.
      Когда он открыл их, его взгляд уперся в пару голубых глаз, от которых веяло межзвездным холодом.
 
      Земля дрожит от гнева,
      И темен океан,
      Пути нам преградили
      Мечи враждебных стран.
 
      Когда потоком диким
      Нас потеснят враги,
      Иегова, Гром небесный,
      Бог Сечи, помоги!
      Р. Киплинг

2