У бледного как смерть Абрахама Лендана дрожали руки.
      — Благодарю вас, полковник, — еле слышно проговорил он. — Я думаю, все и так ясно.
      Президент явно не собирался ничего добавлять к сказанному Саймоном. Ни у кого больше тоже не возникло желания взять слово.
      — Предлагаю приступить к голосованию, — сказал Лендан.
      Началась процедура подсчета голосов, и зловещую тишину в гостиной Сотерисов нарушил заговоривший вдруг дед Кафари:
      — Эстебан, заводи аэромобиль! Кафари, немедленно лети в Мэдисон! Не знаю, что будет с твоим мужем, если он сейчас останется один… Да, вот еще!..
      — Что? — на бегу спросила Кафари.
      — Имей в виду, что твой муж только что нажил себе множество очень влиятельных врагов!
      — Хорошо, — пробормотала Кафари. — Постараюсь это не забыть.
      Через мгновение они с Эстебаном уже бежали к аэромобилю.

II

 
      «Все начинается с начала!» — удрученно подумал Саймон.
      В зале, где триста с лишним человек изо всех сил старались не смотреть ему в глаза, он чувствовал себя призраком одного из миллионов испепеленных жителей Этены. Когда люди делают вид, что ты не существуешь, скоро невольно начинаешь и сам задумываться над тем, есть ли ты на самом деле… Саймон сидел в полной пустоте, о которую разбивались, как хрустальные башни Этены, звуки протекавшего голосования.
      Он мысленно решил привести «Блудного Сына» в повышенную готовность. Он с самого начала не сомневался в том, что станет врагом многим парламентариям. Возможно, они попытаются ему отомстить! С сухопутным линкором на этой планете никому не справиться, но ведь его командир — из плоти и крови!.. Но больше всего Саймон переживал сейчас за Кафари…
      Голосование прошло гораздо быстрее, чем он думал. После всего им сказанного любые проволочки были бы смерти подобны, и парламентарии это прекрасно понимали. Против выполнения договорных обязательств почти никто не возражал. Саймон внимательно отметил про себя тех, кто проголосовал против, мысленно сравнивая этот краткий список с тщательно собранными ими «Блудным Сыном» данными о партийной принадлежности и политических симпатиях депутатов.
      Некоторые из них удивили его, проголосовав «за», и он сразу задумался о том, что они на этот раз замышляют, голосуя вопреки собственным убеждениям и интересам своих спонсоров.
      Впрочем, таких было немного, и Саймон надеялся на провал их коварных планов.
      В конечном итоге двести пятьдесят восемь голосов было подано за выполнение договорных обязательств, а семнадцать — против.
      На подиум поднялся Абрахам Лендан:
      — Законодатели Джефферсона только что утвердили расходы на выполнение наших договорных обязательств перед Конкордатом, и я не вижу, почему бы мне не ввести этот закон в силу немедленно… У кого текст резолюции, принятой Объединенным законодательным собранием?
      К президенту подбежал секретарь с толстенной пачкой бумаг в руке.
      — Надеюсь, — сурово проговорил президент, — решение записано слово в слово. Сейчас нам дорого обойдется даже малейшая ошибка.
      Секретарь лихорадочно закивал.
      — Медлить незачем… Полковник Хрустинов, — обратился к Саймону президент, постучав пальцем по пачке бумаги, — удовлетворит ли Окружное командование моя подпись под этим документом, дающая ему силу закона?
      — Да, если его не отменит Верховный Суд, — ответил Саймон, взглянув на сидевших в сторонке судей. — Кроме того, необходимо приступить к осуществлению обязательств и выполнить их в установленные сроки.
      Абрахам Лендан начал подписывать бумаги. Он ставил свою подпись на одной странице за другой, передавая их секретарю, складывавшему листы по порядку. В зале стояла мертвая тишина, и шелест бумаги доносился даже до сидевшего в отдалении Саймона. Когда Лендан дошел до последней страницы, его рука уже заметно дрожала. Наконец президент поставил последнюю подпись и уступил место вице-президенту Эндрюсу, который подписался ниже.
      В опустошенных, измученных глазах Лендана не промелькнула даже мимолетная радость.
      — Ну что ж, — негромко проговорил он в микрофон, — первый шаг сделан. Остается самое трудное. Нужно претворить в жизнь решения, начертанные на этой бумаге. Я прекрасно понимаю, сколь многим придется пожертвовать нашим гражданам, чтобы Джефферсон выполнил свои договорные обязательства, но нам остается только пойти на эти жертвы или погибнуть.
      Не проронив больше ни слова, президент сошел с подиума и медленно направился к выходу. Председатели парламентских комитетов, занимавшие верхний ярус кресел, почтительно поднялись на ноги. К удивлению Саймона, привыкшему к бурным овациям, встречающим и провожающим президентов населенных землянами миров, депутаты хранили молчание. Чувствуя важность момента, молча встали и все остальные.
      Президент Джефферсона преодолел половину пути до дверей, когда внезапно пошатнулся и упал на шагавшего рядом вице-президента Эндрюса. Эндрюс, крепкий пожилой мужчина, попытался поддержать Лендана под руку, но президент рухнул на пол, и Эндрюс начал громко звать на помощь. Весь зал пришел в движение, а у Саймона похолодело внутри. Вице-президент приказал вызвать «скорую помощь». Работники службы безопасности бросились вперед. Одни окружили плотным кольцом упавшего президента, а другие встали на страже у дверей.
      Саймон включил коммуникационное устройство.
      — Сынок! Полная боеготовность! Все системы к бою! — С этими словами Саймон инстинктивно начал разглядывать зал, пытаясь обнаружить позицию снайпера, хотя здравый смысл подсказывал ему, что у президента Лендана просто сдало сердце.
      — Будет исполнено! — тут же ответил «Блудный Сын». — Я слежу за происходящим у вас. Через сто восемь секунд к вам прибудут медики из университетской больницы.
      Звук знакомого голоса успокоил Саймона, выбитого из колеи воспоминаниями об Этене.
      — Спасибо, Сынок, — негромко сказал он, по-прежнему изучая помещение глазами и портативным сканером. Саймон чувствовал, как на него наваливается ощущение непонятной вины. Он знал, что выполнял свой долг, но то, что ему пришлось рассказать, не могло пройти бесследно для президента, ужаснувшегося перспективе поголовного истребления жителей своего мира.
      Тем не менее по-другому поступить было нельзя! Еще у президента в кабинете Саймон ознакомился со списком парламентариев, не желавших выполнения Джефферсоном договорных обязательств. Абрахам Лендан сам вручил ему этот список, чтобы Саймон понял, чем кончится голосование, если он не решится сообщить джефферсонцам всю страшную правду. В списке было достаточно фамилий, чтобы договор с Конкордатом был разорван, а Джефферсону и многим другим мирам был вынесен смертный приговор. Увидев этот список, Саймон понял, что джефферсонских депутатов надо любой ценой заставить взглянуть реальности в глаза.
      Отойдя в сторону, чтобы никому не мешать, Саймон стал наблюдать за личным врачом президента, появившимся с переносной аптечкой в руке. Тем временем «Блудный Сын» время от времени сообщал о полете аэромобиля «скорой помощи», который должен был прибыть меньше чем через минуту. Саймон с трудом отвел взгляд от упавшего президента. Он чувствовал себя предателем, но понимал, что разворачивающиеся вокруг события гораздо важнее для будущего Джефферсона, чем беспомощно распростертая на полу фигура. Нужно было получить сведения о людях, которым предстояло пережить Лендана, хотя они ему и в подметки не годились.
      Саймон сосредоточил все свое внимание на них. С некоторыми он был уже знаком. Он знал имена, лица и пристрастия всех членов Совета безопасности, в котором были представлены и Законодательная палата, и Сенат. В свое время Саймон постарался как можно больше о них разузнать и выяснить, что и с кем они обычно обсуждают, что им нравится, а что — не по душе, кто их близкие, какие у них деловые связи и что может превратить их в монстров, жаждущих мести или справедливости.
      Не все члены Совета безопасности безоговорочно поддерживали Лендана. На первый взгляд казалось, что депутату Фирене Броган, ярой защитнице окружающей среды, не место в комитете, занимающемся вопросами обороны всей звездной системы. Однако по пристальному изучению оказалось, что борьба госпожи Броган за неприкосновенность джефферсонской природы порой принимала любопытные формы. Например, она заседала в комитетах по сельскохозяйственному развитию и финансированию геоконструирования. Место же в Совете безопасности она занимала, скорее всего, потому, что стремилась защитить не только природу, но и интересы Джефферсона в целом. Впрочем, Саймон очень скоро выяснил, что они с госпожой Броган совсем по-разному представляют себе, что для Джефферсона хорошо, а что — плохо.
      В настоящий момент Фирена Броган оживленно беседовала с сенатором Жофром Зелоком, на долю которого выпала сомнительная честь возглавлять список парламентариев, за чьей деятельностью Саймон решил пристально следить. Сенатор Зелок представлял собой внушительную фигуру, дышавшую чувством собственного достоинства. В волосах этого видного мужчины с изысканными манерами, безукоризненно правильной речью и доброжелательным взглядом уже блестела седина. Внешне он был воплощением респектабельного высокопоставленного политика, но отличался расчетливостью, беспощадностью и мстительностью. «Блудный Сын» случайно узнал, что сенатор Зелок тайно вставляет палки в колеса практически всем начинаниям президента Лендана.
      Впрочем, Саймона выводили из себя не оппозиционные взгляды Зелока как таковые, а методы, которыми он пользовался в политической борьбе. Жофр Зелок был постоянно замешан в какие-то тайные махинации исподтишка манипулируя людьми в своих интересах. Он мог вынудить любого сказать именно то, что хотел услышать, и всегда беспощадно расправлялся с неугодными. Саймон встречал таких политиков и раньше. Они росли, как поганки на навозной куче, всюду, где велась борьба за власть.
      По мнению Саймона, умный и проницательный Жофр Зелок был одним из самых опасных людей на Джефферсоне. Сейчас Саймон не мог понять, о чем так увлеченно беседуют Зелок и Фирена Броган. Они не обращали ни малейшего внимания на разворачивавшиеся вокруг них драматические события, и Саймон задумался над тем, зачем Жофру Зелоку понадобилась эта дама, интересующаяся только защитой девственной природы Джефферсона.
      Одним из тайных сторонников Зелока был самый молодой член Совета безопасности, ярый оппозиционер Сирил Коридан. Депутат Коридан неизменно бурно протестовал против траты денег налогоплательщиков на дорогостоящую оборону. Однажды он даже удостоил Саймона десятиминутной аудиенции, во время которой излил все свое негодование «ненасытными военными». В его словах было столько яда, что Саймон долго не мог отойти после этого разговора. Впрочем, разговора как такового не состоялось. За десять минут Саймон успел сказать только: «Добрый день, депутат Коридан!»
      Сирил Коридан фигурировал в списке Саймона, прежде всего, потому, что его имя было связано с «антивоенным фондом». Этот фонд формировали последователи Витторио и Насонии Санторини, создавших ДЖАБ’у и организовавших сходку, вылившуюся в погром, во время которого чуть не погибла Кафари. Тогда почти двести человек попали в больницы и серьезно пострадали здания в десяти кварталах. ДЖАБ’а явно не собиралась ни перед чем останавливаться на пути к своей цели! Внешне достаточно безобидная демонстрация на Парламентской площади крайне обеспокоила Саймона, хорошо знакомого с фанатиками, способными гипнотизировать массы людей.
      Родина его предков Россия долго страдала от таких фанатиков, появлявшихся и среди ее сыновей, и среди внешних врагов. К сожалению, Прародина-Земля экспортировала к далеким звездам не только свои достижения, но и недостатки, не последнее место среди которых занимал фанатизм. Саймон приказал «Блудному Сыну» проследить, каким политикам ДЖАБ’а выделят свои средства. Ему хотелось знать, кому и зачем платят Витторио и Насония Санторини, хотя он ничем и не мог им помешать. Саймон имел право вмешиваться во внутренние дела Джефферсона, лишь получив неопровержимые доказательства готовящейся измены по отношению к Конкордату. Он был осведомлен, как часто в прошлом военные злоупотребляли силой, посягая на права граждан различных планет, и ему ни за что не хотелось бы им уподобляться.
      У него были самые широкие полномочия, позволяющие вести сбор разведывательной информации в стратегически важных мирах, не спешивших выполнять свои обязательства перед Конкордатом. В качестве офицера Кибернетической бригады он должен был следить за подрывной деятельностью и сообщать о ней Окружному командованию. Впрочем, сейчас он надеялся, что его донесение об отказе выделить средства на выполнение договорных обязательств будет последним сообщением такого рода.
      Пока он думал об этом, прибыли врачи «скорой помощи». Не тратя времени на пустые разговоры, они положили президента Лендана на носилки, подключили его организм к автоматической системе жизнеобеспечения и вынесли из зала под защитой шеренги сотрудников службы безопасности. Спикер Объединенного законодательного собрания вновь стучал молотком, пытаясь восстановить порядок в зале. Больше всего Саймону бы хотелось проводить такого выдающегося человека, как Абрахам Лендан, в больницу и убедиться в том, что его жизнь вне опасности. Но офицер Кибернетической бригады должен был оставаться в зале, так как бразды правления Джефферсоном, вероятнее всего, навсегда перешли в другие руки. Потрясенный вице-президент Эндрюс с трудом поднялся на подиум и вместе со спикером утихомирил парламентариев.
      — Предлагаю объявить заседание закрытым, — глухо проговорил вице-президент. — Мы решили самую важную задачу. Комитеты, занимающиеся претворением в жизнь положений изданного сегодня закона, могут приступить к работе. Пока мы не знаем, что с президентом Ленданом, но надо работать…
      Саймон нахмурился, слушая, как спикер объявляет заседание закрытым. Ему не понравились слова вице-президента Эндрюса, явно не понимавшего, что в этот момент от него ждали чего-то другого. Населению Джефферсона нужны были сейчас веские заверения сильного человека в том, что правительство не допустит усугубления разразившегося кризиса. Вместо этого вице-президент расписался в собственной беспомощности, ничем не успокоив миллионы ошеломленных джефферсонцев, следивших за трансляцией из здания Объединенной законодательной палаты.
      Возможно, Эндрюс был способным администратором, но он явно не привык выступать на людях. При действующем президенте от вице-президента этого и не требовалось, но теперь Эндрюсу предстояло занять место Лендана… Абрахам Лендан интуитивно чувствовал, как лучше общаться с народом, умел пробуждать уважение к своей персоне и мог разобраться в тонкостях любой, даже самой запутанной ситуации, а Эндрюс…
      Саймона прошиб холодный пот от одного взгляда на Сирила Коридана. Тот сидел с невозмутимым лицом, но в уголках его рта играла еле заметная усмешка. Внезапно заговорил «Блудный Сын», и от его слов Саймону стало еще хуже.
      — Я принимаю сигналы реанимационной системы, к которой подключен президент Лендан. Его сердце не бьется. Врачи пытаются его оживить, но у них ничего не выходит.
      Саймон закрыл глаза, а депутаты поднялись на ноги и стали покидать зал, еще не зная, какую потерю понес Джефферсон. Они переговаривались, собирались в группы по партийной принадлежности и отправлялись на заседания комитетов. Саймон внезапно почувствовал себя смертельно усталым. Он не сдвинулся с места. Ему не хотелось вступать в бессмысленные разговоры. Кроме того, он понимал, что сейчас все будут от него шарахаться.
      Стоило Саймону об этом подумать, как он увидел Кафари. Она пробиралась против течения в потоке покидавших зал политиков, стараясь во что бы то ни стало прорваться внутрь зала. Некоторое время Саймон просто не верил своим глазам. Ведь она должна следить за его выступлением в кругу семьи, в Каламетском каньоне. Кафари просто не может оказаться сейчас здесь, в десяти метрах от него! Он ошеломленно следил за своей женой, рвавшейся к нему, как боевой корабль, стремящийся под вражеским огнем к своей цели.
      Когда Кафари наконец пробралась к Саймону, он взглянул ей в глаза и вздрогнул. Прекрасные глаза молодой женщины пылали гневом и светились нежностью. Саймон прочел в них гордость и сострадание. Он был не в силах пошевелиться, вымолвить хотя бы слово или понять, как она здесь вообще оказалась. После мимолетного колебания Кафари погладила рукой его щеку. Тепло этого прикосновения прогнало боль, жгучую тоску одиночества и мрачные воспоминания. Потом она крепко и нежно обняла его обеими руками, и Саймон взглянул на мир другими глазами. Он сжал Кафари в объятиях так крепко, что несколько мгновений им обоим было не перевести дыхания. Потом Кафари взяла мужа за руку и просто сказала: «Пойдем домой!»
      Саймон кивнул.
      Он сделал все, что было в его силах, теперь дело за Джефферсоном и его обитателями!

Часть вторая