Барон дошел до стола и остановился перед ним – словно провинившийся школьник, а не премьер-министр Мантикоры! – пробилась мысль сквозь бурю негодования. Елизавета подняла на него такой же холодный, как у древесного кота, взгляд.

– Ваше величество, – сумел выговорить он почти нормальным голосом, – благодарю за скорое согласие предоставить мне аудиенцию.

– Разве я могла отказать своему премьер-министру? – ответила она.

Эти слова относились к разряду учтивых, даже любезных, но только не сейчас, произнесенные с безжизненностью компьютера.

– Ваш секретарь отметил, что ваш вопрос не терпит отлагательства, – продолжила королева всё тем же ледяным тоном – как будто не знала, что именно привело сюда премьера.

– Боюсь, что так, ваше величество, – подтвердил он, от всей души сожалея, что неписаная часть Конституции Звездного Королевства предписывает в подобных случаях в качестве обязательной формальности личную встречу премьер-министра и монарха. К сожалению, открутиться не было никакой возможности, хотя он и попытался сначала сослаться на то, что формально произошло всего лишь нарушение перемирия, а не официальное объявление войны.

– Сожалею, но на меня возложена неприятная обязанность: сообщить вам, что ваше королевство находится в состоянии войны, ваше величество, – проговорил он.

– Вот как? – спросила королева.

Барон отчетливо расслышал скрежет собственных зубов. Королева намеревалась заставить его испить чашу унижения до последней капли. Она прекрасно знала обо всем, что произошло у Звезды Тревора, но…

– Увы, да, – ответил он, вынужденный в силу её вопроса официально огласить обстоятельства. – Сегодня утром, безо всякого уведомления о возобновлении военных действий, силы Республики Хевен вторглись в наше пространство у Звезды Тревора. Наши войска дали нападавшим отпор, и те ретировались, понеся сравнительно легкие потери. Потерь с нашей стороны нет, тем не менее вторжение в пределы пространства Звезды Тревора не может рассматриваться иначе, как акт агрессии.

– Понятно, – сказала королева, складывая руки на столе. Она не отрываясь смотрела на собеседника. – Вы, кажется, сказали, милорд, что агрессор был остановлен нашими силами?

Она сделала легкое, но отчетливо слышное ударение на притяжательном местоимении «нашими», и глаза барона вспыхнули от ярости. Но, опять-таки, скованный протоколом и требованиями Конституции, он не имел права не ответить.

– Да, ваше величество. Хотя, если точнее, отражение агрессора стало результатом совместных действий наших сил и сил Протектората Грейсон.

– Тех самых грейсонских сил, которые вчера произвели несанкционированный транзит через центральный узел Сети? – продолжала она свой допрос тем же ледяным тоном.

– Да, ваше величество, – выдавил барон. – Хотя правильнее было бы назвать этот транзит не несанкционированным, а незапланированным.

– А, понятно. – Несколько секунд королева бесстрастно смотрела на собеседника. Потом на её лице появилась улыбка, в которой не было и намека на теплоту. – И каковы же рекомендации моих министров по поводу наших дальнейших действий в этой кризисной ситуации, милорд?

– В данных обстоятельствах, ваше величество, я не вижу иного выхода, кроме как официально разорвать перемирие с Республикой Хевен и возобновить неограниченные боевые действия.

– А находятся ли мои вооруженные силы после этого нападения в должном состоянии, чтобы осуществить предложенную политику, милорд?

– Да, ваше величество, – ответил он излишне резко, хотя изо всех сил контролировал интонации.

Вопрос задел его слишком сильно. Он заметил её удовлетворение – не по выражению лица, а по изменившейся позе древесного кота – и усилием воли постарался вернуть себе броню официальности.

– Несмотря на вторжение Республики в наше пространство, мы не понесли никаких потерь, – продолжил он. – Соответственно, данный инцидент не изменил соотношения сил.

– И моё Адмиралтейство придерживается мнения, что данный инцидент был единичным?

– Вероятно, нет, ваше величество, – признался барон. – Однако по оценкам Разведывательного Управления Флота, силы, нарушившие границы Звезды Тревора, представляют собой практически все их современные военные корабли. Отсюда следует, что все прочие операции, которые, возможно, провел – или попытался провести – противник, имели гораздо меньший масштаб.

– Понятно, – повторила королева. – Очень хорошо, милорд. Я буду руководствоваться в этом вопросе мнением моего премьер-министра и Первого Лорда Адмиралтейства. Есть ли другие меры, которые вы желаете предложить?

– Да, таковые меры имеются, ваше величество, – церемонно ответил он. – В частности, необходимо сообщить нашим партнерам по Альянсу о состоянии дел и уведомить их, что мы официально намерены вновь призвать их к выполнению союзнических обязательств.

Ему удалось выговорить это не поперхнувшись, несмотря на подкатившуюся к горлу желчь и злобу. Но самое трудное ему еще только предстояло. Он сделал глубокий вдох.

– Кроме того, ваше величество, – продолжил он, – учитывая значимость и крайнюю опасность действий Республики, а также тот факт, что всё Звездное Королевство в настоящий момент вынуждено, пусть и против воли, вновь взяться за оружие, я как ваш премьер-министр выражаю своё глубокое убеждение в том, что ваше правительство должно представлять максимально широкий спектр интересов ваших подданных. Выражение единства в столь критический момент должно воодушевить наших союзников и заставить призадуматься наших врагов. С вашего высочайшего согласия, я полагаю, что благом для Звездного Королевства будет сформировать правительство, включающее в себя представителей всех партий, которые, работая вместе, направят ваших подданных в этот кризисный момент.

– Понятно, – уже в который раз повторила королева и замолчала. После недолгой паузы она продолжила: – В военное время подобное предложение имеет свои достоинства. – Её взгляд был беспощаден, а выбор слов напомнил ему о другой беседе, состоявшейся в этом кабинете четыре года назад. – Но в данном случае это кажется мне… преждевременным.

Глаза Высокого Хребта расширились, а губы Елизаветы тронул едва заметный намек на улыбку.

– Хотя я, разумеется, глубоко признательна вам за готовность в этот момент, справедливо охарактеризованный вами как кризисный, протянуть руку вашим политическим противникам, но, полагаю, было бы неразумно обременять вас возможными внутренними раздорами внутри такого кабинета в трудные времена, когда вы должны уделять всё своё внимание важным решениям. Кроме того, было бы несправедливо создавать ситуацию, когда вы не будете обладать полной свободой принимать решения, за которые вы, как премьер-министр, должны нести всю полноту ответственности.

Барон Высокого Хребта вытаращил глаза, не в силах поверить услышанному. Конституция предписывала ему проинформировать королеву и заручиться её формальным согласием на любое предложение о формировании нового правительства, но до сих пор ни один монарх в истории Звездного Королевства никогда не отказывал в такого рода просьбе. Это было неслыханно – абсурдно! Но, встретившись с неумолимым взглядом Елизаветы Винтон, он понял, что это действительно произошло.

Она смотрела на него, и на её словно вырезанном из красного дерева лице он прочел отказ. Она не подпишет его петицию о политическом выживании. Не будет никакого «коалиционного правительства», центристы и лоялисты не войдут в его состав, а значит, не укрепят позиции барона… и не разделят с ним вину, если поступят сообщения о новых катастрофах. Она даже не позволит ему от её имени послать приглашение Вильяму Александеру, которое тот почти наверняка отверг бы и тем самым подарил барону хотя бы этот избитый предлог обвинить центристов в отказе поддержать Корону в час бедствий.

Она ограничила его выбор ровно двумя возможностями: продолжить работу, не прикрываясь объединением с оппозицией, или подать в отставку. А если он подаст в отставку, тем самым он – ни больше, ни меньше – официально признается, что целиком и полностью ответствен за случившееся.

Молчание тянулось, дрожа от невысказанного напряжения, и он уже почти решил пригрозить ей отставкой, в случае если она откажется санкционировать создание коалиции… Но именно этого она и добивалась. Это был именно тот политически самоубийственный шаг, к которому она подталкивала его, и он ощутил прилив ярости и негодования. Неужели в подобный момент Корона способна прибегать к неприкрытым политическим маневрам?

– Желаете ли вы внести или обсудить еще какие-либо предложения? – спросила она в звенящей тишине.

Он понял, зачем она задала этот вопрос. Что бы он ни предложил, что бы ни порекомендовал, она, без сомнения, взвалит всю ответственность на него лично.

– Нет, ваше величество, – словно со стороны услышал барон свой голос. – Пока нет.

– Очень хорошо, милорд, – сказала Елизавета с легким кивком. – Благодарю вас за добросовестное исполнение вашей обязанности принести мне эти известия. Я уверена, что это был неприятный труд. А теперь, поскольку у вас, без сомнения, в связи с этой неспровоцированной агрессией появилось немало дел, требующих вашего немедленного внимания, не стану вас больше задерживать.

– Благодарю вас, ваше величество, – выдавил барон Высокого Хребта. – С вашего позволения?

Он поклонился ей намного ниже и направился к выходу. Провожавший его взгляд был суров и беспощаден.

Глава 58

– Как, по-вашему, идут дела дома, сэр? – тихо спросила капитан Дилэни у Лестера Турвиля, когда они поднимались в лифте к флагманскому конференц-залу корабля Флота Республики «Величественный».

– Вопрос на миллион, Молли? – ответил адмирал, сдержанно ухмыльнувшись.

Начальник штаба чуть скривилась в ответ, и он хмыкнул.

– Признаю, что я тоже размышляю об этом, – покаялся он. – И вопреки раздражающему умозаключению, что уверенным ни в чем быть нельзя, я объективно уверен. Если оценки разведки, доставленные «Звездным светом», также точны, как и в последние годы, Первый флот прибьёт уши манти к стенке. Но, – выражение его лица стало серьезней, – стоило ли вообще затевать войну – это, конечно, совсем другой вопрос.

Дилэни покосилась на командующего, удивившись – даже после всех этих месяцев – его задумчивому тону. Даже сотрудники собственного штаба с легкостью принимали всегдашнюю внешнюю напористость Лестера Турвиля за его подлинный характер, но она служила с ним почти три стандартных года и за это время узнала его лучше, чем многие.

– А был ли у нас выбор, сэр? – спросила она, помолчав, и адмирал пожал плечами.

– Не знаю. Полагаю, президент Причарт сделала все от неё зависящее, пытаясь найти другое решение, но, как свидетельствуют депеши «Звездного света», со времени нашего отбытия дипломатическая ситуация явно только ухудшилась. И я уверен, как и все мы, что операция «Удар молнии» достигнет – наверное, правильнее сказать, уже достигла – своих непосредственных целей. А если совсем начистоту, мне, как и многим, хочется отомстить манти. Я больше сомневаюсь в успехе нашей части операции, – признался он, впрочем, не слишком удивив этим Дилэни, – но если наши оценки сил Сайдмора точны, мы должны справиться. Потенциальные выгоды от успеха – с политической, пропагандистской и чисто военной точек зрения – стоят того, чтобы рискнуть. Не могу избавиться от ощущения, что слишком мы все умные, как-то уж чересчур хорошо все задумано, но, как сказал давным-давно один парень с древнего морского флота со Старой Земли, это закон природы: кто не рискует, тот не выигрывает. С другой стороны, – он улыбнулся несколько натянуто, – следует помнить, что мы говорим о нападении на Хонор Харрингтон.

– Я знаю, что она молодец, – позволив себе чересчур терпеливую нотку в голосе, произнесла Дилэни, – но она не воплощение богини войны. Она хороша, спору нет, но я никогда не понимала, почему репортеры – и у них, и у нас – так на ней зациклились. В конце концов, настоящим крупным сражением она никогда не командовала, даже у звезды Ельцина. Я хочу сказать, сравните её реальные достижения на поле боя с тем, что сотворил с нами Белая Гавань, а о нем в прессе шумят куда меньше, чем о ней!

– Я никогда не называл её «богиней войны», – поправил Турвиль и с усмешкой добавил: – С другой стороны, это не самое плохое определение. И я знаю, что она не непобедима, хотя в тот единственный раз, когда мы действительно сумели её побить, мы, скажем так, располагали некоторым численным превосходством.

Дилэни поняла, что краснеет: именно Лестер Турвиль был тем единственным хевенитским адмиралом, которому удалось нанести поражение Хонор Харрингтон.

– Суть в том, – продолжил Турвиль более серьезным тоном, – что она, весьма возможно, лучший, или, в крайнем случае, один из двух-трех лучших тактиков флота манти. У нас никто и близко не способен справиться с ней в равном бою. Между нами говоря, судя по тому, что я слышал от адмирала Тейсмана, он, по-видимому, мог разбить её у звезды Ельцина, после провала операции «Магнит». Но даже если бы он уничтожил всю её группировку, для неё это все равно была бы стратегическая победа. А проявить себя в «настоящем крупном сражении» у неё просто ещё не было случая, и это, по правде сказать, тоже вызывает у меня беспокойство. Я не хочу оказаться первой её победой такого уровня. Ну а почему на ней «зацикливаются» газетчики – по моему мнению, причина в том, что она умудряется всегда выбираться из неблагоприятных обстоятельств. И потом, она чертовски привлекательна внешне, это тоже важно. Но самое главное, думаю, в том, что даже журналисты в ней что-то чувствуют. Нечто такое, что по-настоящему можно понять, только встретившись с ней лично… если вообще можно понять.

Дилэни взглянула на него вопросительно, и он пожал плечами.

– У неё есть стиль, Молли, – просто сказал он.

– Стиль, сэр?

– Стиль, – повторил Турвиль и снова пожал плечами. – Возможно, я неисправимый романтик, но мне всегда казалось, что есть офицеры, в которых есть нечто сверх обязательной программы. Иногда это просто харизма, но обычно – сочетание харизмы и чего-то ещё. В известном смысле это было присуще Эстер МакКвин. Все знали, что она запредельно честолюбива, и все, кто не работал с ней бок о бок, ей не доверяли, но, я думаю, каждый офицер, когда-либо служивший непосредственно под её началом, пошел бы за ней куда угодно… во всяком случае до тех пор, пока от неё не отвернется удача. МакКвин могла убедить вас в том, что она может сделать всё – и что вы хотите ей в этом помочь. А вот Харрингтон… Харрингтон заставляет вас почувствовать, что это вы способны сделать всё, потому что она в это верит… а затем помогает вам добиться успеха вместе с ней. МакКвин убеждала людей следовать за ней; Харрингтон просто идет вперёд, а люди следуют за ней сами.

– Вы восхищаетесь ею, сэр?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Турвиль кивнул.

– Да, – сказал он. – Честно признаюсь, это так. Из всех наших офицеров по таланту вести за собой людей и добиваться от них наибольшей отдачи ближе всех к ней адмирал Тейсман. И как тактик, он ей, пожалуй, не уступает. Но при всем моем глубочайшем к нему уважении и восхищении, я все же считаю, что в чем-то она его превосходит. Стиль. Не могу подобрать другого слова. Кроме того, она обладает даром оказываться в нужное время в нужном месте – или не в том месте и совершенно некстати, если судить с нашей точки зрения. Как вы только что заметили, большинство выигранных ею сражений были невеликого масштаба в сравнении с наступлением, которое провел Белая Гавань непосредственно перед заключением перемирия. Но последствия всех её побед несоизмеримо значительнее их масштаба. И это во многом объясняет её репутацию. Если хотите, ей везло – хотя это как раз тот случай, когда человек делает свою удачу сам. Вот почему мне кажется, что, невзирая на все мои тревоги и сомнения, решение послать нас сюда было правильным.

– Вот как, сэр? – Дилэни недоверчиво посмотрела на Турвиля, и он хмыкнул.

– Молли, – сказал он; теперь пришла его очередь говорить очень терпеливо, – я прекрасно знаю, что вы считаете, будто в нашей операции я веду себя как Кассандра. А на самом деле это решительная, но трезвая позиция здравомыслящего командующего.

Румянец начальника штаба обрисовался заметно ярче, и Турвиль ободряюще улыбнулся ей.

– Я был бы сверхчеловеком – и к тому же идиотом, – если бы не испытывал серьезных опасений относительно отправки флота такого размера так далеко от баз и служб поддержки, да ещё с целью нападения на офицера с репутацией Харрингтон. Даже если предположить, что мы разобьем её наголову – на что я надеюсь, – у нас неизбежны потери и повреждения, а отсюда до дома ещё лететь и лететь. Одна только репутация и достоинства Харрингтон делают её лично полномасштабной военной целью. Победа над ней, и желательно решительная победа, на фоне успеха «Удара молнии», которая сомнет пограничные системы манти, станет мощнейшим ударом по боевому духу манти и их желанию бороться. Да и оставить манти без такого командира, если они все же не захотят разговаривать с нами по-хорошему, тоже полезно. Хотя на этот раз, если нам удастся снова захватить её в плен, я, будь всё проклято, гарантирую, что не будет никаких сфабрикованных обвинений и никаких казней!

Дилэни хотела ответить, но тут лифт остановился, и она посторонилась, пропуская адмирала к выходу на флагманский мостик.

Там его дожидались остальные офицеры штаба, а также командир «Величественного» капитан Каролина Хьюз и её первый помощник коммандер Пабло Бланшар. Командиры оперативных соединений и эскадр Второго флота участвовали в совещании виртуально: их лица уже возникли в секторах голографического дисплея над столом конференц-зала. Дилэни знала, что Турвиль предпочел бы для этого последнего совещания собрать всех на борту «Величественного» живьем, однако это было весьма затруднительно. Флот находился посереди гравитационного потока, приближаясь к Сайдмору, что начисто исключало перемещение персонала между кораблями с помощью малых судов, оснащенных лишь импеллерной тягой. Саму Дилэни вполне удовлетворяли электронные конференции, заменившие собой устаревшие встречи лицом к лицу, но её шеф был ярым приверженцем традиций. При появлении Турвиля офицеры, присутствовавшие физически, встали, а когда он расположился в кресле во главе стола, снова заняли свои места. Откачнувшись вместе с креслом назад, адмирал медленно и аккуратно приготовил сигару, вложил в рот, поджег и выдул облачко ароматного дыма. Словно озорной мальчишка, он ухмыльнулся подчиненным сквозь туманную завесу собственного изготовления. Расположенный над головой кондиционер засосал облачко в вентиляционное отверстие. Дилэни скрыла улыбку. Итак, адмирал снова в седле, снова в шкуре матерого космического волка, готовый, как гласит старая поговорка, «всех построить, пересчитать и надрать жопу».

– Итак, – отрывисто произнес он, – примерно через пять часов мы заявимся на Сайдмор, не забронировав гостиницу.

Шутка вызвала несколько смешков, и его улыбка из озорной сделалась свирепой.

– Там наверняка найдутся люди, которые окажутся не очень рады нашему приходу. Это будет весьма огорчительно… для них.

Смех прозвучал уже без стеснения. Лестер кивнул операционисту.

– А сейчас коммандер Марстон ответит на все ваши вопросы по поводу того, как именно мы собираемся их огорчить. Джеф?

– Благодарю, сэр, – ответил коммандер Марстон и повернулся так, чтобы обращаться не только к присутствующим, но и в камеру, осуществлявшую голографическую передачу.

– Я знаю, что с базовым оперативным планом вы все знакомы, – начал он. – Однако некоторые выражали определенную озабоченность в связи с отдельными пунктами приложения семнадцать, поэтому, с вашего позволения, адмирал, я с него и начну.

Он взглянул на Турвиля, и тот в знак одобрения взмахнул сигарой.

– Хорошо. Во-первых, адмирал Зрубек, – он уважительно кивнул голографическому изображению лица недавно назначенного командира Двадцать первой эскадры кораблей стены, в состав которой входили восемь из двенадцати приданных Второму флоту СД(п), – затронул интересный вопрос: правильно ли мы используем наши разведывательные платформы дальнего радиуса действия. Тот же вопрос я обсуждал с капитаном де Кастрисом и коммандером Хиндемитом, и мы пришли к выводу, что…

Турвиль удобно откинулся в кресле, слушая каждое слово, но не вникая. Марстон говорил бодро и уверенно. При меньшем доверии к способностям и аккуратности операциониста адмирал, наверное, уделил бы объяснениям больше внимания. Но на Марстона он полагался вполне, а потому сосредоточился на истинной (по крайней мере, для него) цели заседания: проанализировать моральное состояние подчиненных.

То, что он увидел, ему понравилось. Один-двое волновались, но он их не винил. Некоторая нервозность не помешает, и вполне достаточно других – таких, как Зрубек и Дилэни, – чья непоколебимая уверенность в оперативном плане и, как он полагал, в его собственной компетентности, эту нервозность прекрасно компенсировала. Кроме того, вопреки переживаниям и тревоге, колеблющихся здесь не было. Эти люди, насколько возможно, готовы выполнить поставленную перед ними задачу.

* * *

– Что скажете, Андреа? – бодро спросила Хонор, входя на флагманский мостик «Оборотня».

Нимиц был у неё на руках, облаченный в свой собственный, сделанный по специальному заказу скафандр. Она задержалась, чтобы посадить кота на спинку командирского кресла, и, ласково потрепав его по ушам, вновь обернулась к операционисту. Кот тем временем, ловко действуя передними лапами, пристегнул крепления скафандра к креслу.

– Подтверждения пока не получено, ваша милость, – ответила капитан Ярувальская, – но и так все ясно. Это хевы.

– Я склонна согласиться с Андреа, ваша милость, – подала голос от консоли Мерседес Брайэм, – но, мне кажется, нельзя исключить и возможность того, что это анди. Нет, мэм, – уточнила она для Хонор, – я этого не утверждаю. Но пока мы не узнаем наверняка, тем или иным способом, лучше не отвергать никакие варианты.

– Разумно, – признала Хонор. – Но кто бы это ни был, – она повернулась и посмотрела на огромную голосферу главного дисплея, – с виду они настроены серьёзно.

– Да уж, – согласилась Брайэм, встав рядом с Хонор и тоже всматриваясь в экран.

Неидентифицированные корабли углублялись в систему по курсу, обеспечивавшему им выход к Маршу с нулевой скоростью через шесть часов – при условии, что они совершат поворот через три. И было этих кораблей немало. Похоже, «официальный» списочный состав её соединения они превышали по крайней мере процентов на пятьдесят.

– Ваша светлость, мы уже получаем информацию об их эмиссии, – доложил Джордж Рейнольдс.

Хонор повернулась к нему, и разведчик поднял голову.

– Это не анди, – тихо сказал он, встретившись с Хонор взглядом. – Некоторые мы вообще не можем опознать, но точно идентифицировали восемь хевенитских линейных крейсеров.

Над мостиком пронеслось нечто похожее на едва слышный вздох, а Хонор слегка улыбнулась. Она не могла радоваться тому, что подтвердились её худшие опасения, но по крайней мере с неопределенностью покончено. Теперь – решительно выбросить из головы страхи за всё, что происходит дома. Хонор подчеркнуто спокойно наклонила голову.

– Благодарю вас, Джордж, – сказала она и вопросительно взглянула на Ярувальскую.

– Ваша милость, БИЦ пытается их классифицировать по типам, – доложила операционист. – Это затруднительно сделать, не располагая достоверными данными о новых типах построенных ими кораблей, и, как только что сказал Джордж, некоторые мы вообще не опознаем. Результат на данный момент: они привели с собой от пятидесяти до шестидесяти супердредноутов и двадцать-тридцать линейных крейсеров для поддержки.

– Время ответа на досветовой запрос, Харпер? – обратилась Хонор к офицеру связи.

– Если они откликнутся немедленно, мы получим ответ через четыре-пять минут, ваша милость, – доложил лейтенант Брантли.

– Спасибо.

Хонор задумчиво нахмурилась, затем снова обратилась к Ярувальской.

– Есть признаки НЛАКов?

– Нет, ваша милость, – ответила операционист. – Из чего не следует, что нет НЛАКов.

– Ваша милость, с дистанционных платформ получено подтверждение на несколько супердредноутов, – вставил Рейнольдс – Это однозначно хевы. Пока что девять. Все старых моделей, с хорошо известными нашей разведке эмиссионными сигнатурами.

– Это около двадцати процентов всех их супердредноутов, – заметила Брайэм.

– Верно, – согласилась Ярувальская. – С другой стороны, остается около пятидесяти кораблей, которые могут оказаться СД(п).

Согласившись с замечанием Ярувальской, Хонор еще раз взглянула на голосферу и приняла решение.

– Похоже, лучшей возможности для «Суриаго» у нас не будет, – сказала она и перевела взгляд на экран связи с капитанским мостиком «Оборотня». – Раф, начинай.

– Есть, ваша милость! – четко ответил капитан Раф Кардонес и начал отдавать приказы.

* * *

– Похоже, сэр, они почти не маскируются, – заметила Молли Дилэни.

– Похоже, – согласился Турвиль.

Он спокойно сидел в командирском кресле, положив ногу на ногу, и легонько постукивал пальцами правой руки по подлокотнику. Его внимательные глаза безмятежно изучали изображение на боковом вспомогательном дисплее, вмонтированном в кресло.

Мантикорские силы обороны устремились ему навстречу. Для передачи в реальном времени данных с негравитационных сенсоров расстояние всё ещё было слишком велико, но импеллерные следы воспринимались быстрее скорости света. Сейчас они ярко сияли на экране, подтверждая информацию первой волны разведывательных зондов. Тридцать один супердредноут манти, одиннадцать дредноутов, четыре НЛАКа и шестнадцать линейных крейсеров в сопровождении двух флотилий эсминцев и как минимум трех эскадр крейсеров. Манти равномерно набирали ускорение, взяв курс практически ему в лоб. Ось наступления и фланги манти прикрывало облако ЛАКов. При перемещении такие мелкие единицы сосчитать было намного труднее, но, по данным разведки, на самом Сайдморе постоянно базировалось около четырехсот пятидесяти ЛАКов, и, похоже, Харрингтон взяла с собой их все. БИЦ давал приблизительную цифру в восемьсот ЛАКов. Если взять максимальную цифру, предлагаемую разведкой, и приплюсовать шесть НЛАКов, которые должны были быть у неё, получится, что общее количество ЛАКов должно было быть почти под тысячу. Пару сотен она вполне могла оставить для прикрытия внутренней части системы, на тот случай если атака на Марш окажется обманным маневром, с целью выманить её с орбиты – особенно, если она уверена, что Флот Республики собственными НЛАКами так и не обзавелся.

Двигаясь навстречу Турвилю, Харрингтон не переставала бомбардировать вторгшихся требованиями назваться и сообщить о цели визита.

А вот замечание Дилэни о том, что она особо не маскируется, было, на взгляд Турвиля, явным преуменьшением. И это внушало некоторое беспокойство. Уж в чем никто никогда не обвинял Хонор Харрингтон, так это в применении очевидной тактики. Она многократно демонстрировала свое желание и возможность использовать традиционное мантикорское преимущество в системах РЭБ, что приводило к катастрофическим результатам. Но поскольку БИЦ идентифицировал все её корабли, складывалось впечатление, что, по крайней мере на этот раз, она пренебрегла обычной тактикой. Она не пряталась и ничего не скрывала… и именно поэтому Турвиль нервничал. «Саламандра» наиболее опасна именно тогда, когда противник наиболее уверен, что прекрасно понял её замысел.

«Не будем переигрывать, Лестер, не доводи себя до паники, – строго сказал он сам себе. – Да, она хитра. И умна. Но сейчас у неё просто нет выбора. И, кроме того…»

– Может, она всё ещё надеется обойтись без стрельбы, – пробормотал он вслух, и брови Дилэни поднялись.

– Это кажется… маловероятным, сэр, – сказала она. Турвиль улыбнулся ее напряжению.

– Я не сказал, что это вероятно, Молли. Я сказал, что это возможно. И это действительно возможно. Она наверняка успела идентифицировать по крайней мере часть кораблей по эмиссии, так что знает, кто мы такие. И она должна быть изрядно глупее, чем она есть, если не подозревает, зачем мы здесь. Но в то же время о том, что происходит дома, она не знает – пока не знает. Поэтому сейчас ею, возможно, до некоторой степени руководит осторожность. Она не собирается уклоняться от своих обязанностей, но и начинать здесь войну, которая перекинется на всю территорию Звездного Королевства, не захочет без крайней необходимости. Полагаю, поэтому они и продолжают нас вызывать, несмотря на то, что мы не отвечаем.

– Думаете, сэр, она готова подпустить нас на дистанцию поражения лишь потому, что не хочет открывать огонь первой?

– Сомневаюсь, что она окажется настолько любезна, – сыронизировал Турвиль. – Смею напомнить, что в настоящий момент мы нарушаем пространство союзника Мантикоры. Это означает, что если она решит пристрелить сукина сына, который настолько глуп, что даже не отвечает на её попытки установить связь, то по межзвездному законодательству она будет абсолютно права!

Он сверкнул белозубой улыбкой из-под распушившихся усов, и Дилэни расслышала чей-то смешок.

– С другой стороны, если разведка права и манти ещё не знают, что у нас уже есть многодвигательные ракеты, она может подпустить нас гораздо ближе, прежде чем откроет огонь. Она знает, что у нас есть СД(п), но к этому моменту она должна знать и то, что у нас по крайней мере несколько доподвесочных СД. Кроме того, по величине нашего ускорения она обязана заподозрить, что наши старые корабли буксируют много подвесок. А она – нет, несмотря на то, что, по данным разведки, у неё всего шесть СД(п). Возможно, несколько подвесок она буксирует внутри импеллерных клиньев СД, но такого количества, как у нас, у неё быть не может. В сочетании с тем, что она открыто идет нам навстречу, я прихожу к выводу, что она до сих пор верит в их решающее превосходство в дальнобойности. Она верит, что может открыть огонь на таком расстоянии, какое выберет сама, за пределами досягаемости нашего огня, и сможет удержаться на выгодной для неё дистанции.

– Как вы думаете, она знает о наших новых компенсаторах, сэр?

– Я ничуть не удивлюсь, если она их просчитала – что бы ни наплели ей разведчики из РУФ, – сказал Турвиль. – Она умна, она понимает, что задачу преодоления их преимущества в ускорении мы решали как одну из основных. К сожалению, несмотря на все усовершенствования, наши компенсаторы всё еще сильно уступают мантикорским… и она достаточно умна, чтобы просчитать и это. Так что, если она хочет разыграть свое преимущество в дальнобойности, она рассчитывает, что сможет помешать нам сблизиться с ней.