Как и весь корабль. Теория последовательно претворялась в практику. Любая вещь, от дверной ручки до корпуса, была сделана грубо, топорно. О, все это, безусловно, работало, но… на проклятом имперском крейсере все работало гладко. А здесь кривыми и шероховатыми были даже иерархические отношения. У импов капитан на борту был сам себе господин. Да, над ним стояли адмиралы, штаб… но у себя на корабле капитан – царь и бог.

А у пречистых любое решение изволь согласовывать с капелланом. Для карьеры приверженность церкви Райбэка была не менее важна, чем личные способности. Всю жизнь Делани приходилось не только зубами выгрызать у треклятых аристо очередное звание, но и непрерывно доказывать свою лояльность пречистым отцам.

Сейчас было как никогда важно избежать разногласий.

– Я почти уверен, что их корабль поврежден, – сказал он, тщательно следя за тем, чтобы в голосе не отразились его истинные чувства. – Кратковременный всплеск энергии – это, по-видимому, все, на что способен их фазовый двигатель.

– Ну… да, пожалуй, похоже на правду, – с сомнением сказал капеллан. – И что нам теперь делать?

«Перебить их всех к чертовой матери! – мысленно рявкнул Делани. – И чем быстрее ты унесешь свою поганую экологически чистую задницу с моего мостика к себе в часовню, тем проще будет это сделать!»

– Данные, которые успела передать нам «Зеленая богиня», указывают, что у противника серьезно повреждена тактическая сеть, – сказал он вслух, поглаживая бороду. – Мы будем держаться на самом краю зоны ракетного поражения и начнем массированный обстрел. Маневрировать они не способны, а тактическая сеть у нас лучше. – В задумчивости капитан покивал головой. – Да, должно получиться.

– А если они сумеют повредить наш корабль? – занервничал капеллан. – Ремонтные работы наносят непоправимый ущерб окружающей среде! Мы обязаны всеми средствами экономить ресурсы. Кроме того, мы подвергнем опасности команду.

– Но вы же не позволите стервятникам-империалистам захватить этот беззащитный мир! – патетически воскликнул Делани. – Этот корабль набит морскими пехотинцами, он несет человеческую заразу в девственные миры. Ваше слово, капеллан. Позволить им уйти?

– Ни за что! – выкрикнул Панелла, гордо вскинув голову. – Они должны быть уничтожены. Вырвем заразу с корнем, до последнего побега! Этот прекрасный мир не будет осквернен человеком!

«Да уж, прекрасный мир, – мысленно скривился капитан, скалясь в восторженной улыбке. – Зеленый ад. Пожалуй, убив этих идиотов, я окажу им благодеяние».

Сержант-майор Косутич перегнулась через узкий проход и похлопала по плечу доктора О'Кейси.

– Можете снять шлем, – сказала она, иллюстрируя слова действием – в одно движение стягивая собственный.

Доктор неловко справилась с застежками и обежала взглядом тесный отсек.

– А теперь что? – поинтересовалась она.

– Теперь пару часов подождем и будем надеяться, что его злодейшество, властвующий над преисподней, позволит нам остаться в живых, – ответила Косутич, с наслаждением расчесывая шею.

Она отложила шлем и принялась шарить под пультом управления. Послышался тихий звук – как будто что-то разорвалось. С довольным восклицанием Ева извлекла длинную полоску пластмассы.

О'Кейси, уже успевшая включить планшет, чтобы погрузиться в работу, с удивлением вскинула глаза.

– А это еще что такое?

– Защитная накладочка, чтобы провода не повредить. – Косутич нагнулась, просунула гибкую рифленую пластинку в горловину скафандра и принялась чесать спину. – На большинстве катеров их уже ободрали. Уф-ф-ф… – Она глубоко вздохнула.

– Ой! – Элеонора вдруг ощутила, что спина немилосердно чешется. – Вы не позволите воспользоваться этой штукой?

– Пошарьте у левого колена, – посоветовала Ева. – Могу, конечно, и одолжить, но своей пользоваться удобнее. Лучшая в мире чесалка для спины, честное слово.

Элеонора воспользовалась советом, нащупала выход жгута кабелей и сорвала защитную накладку.

– О-о-о-о… – выдохнула она спустя несколько секунд. – Боже, как хорошо…

– А за то, что я открыла вам эту страшную тайну, известную только ветеранам морской пехоты, вы мне кое-что расскажете.

– Что, например?

– Например, с чем едят нашего принца, – предложила Косутич, взгромождая ноги на пульт управления.

Хм-м, – задумчиво сказала О'Кейси. – Это длинная история, и не знаю, много ли вам уже известно. Вы что-нибудь слышали о его отце?

– Очень мало. Носит титул графа Нового Мадрида, числится в списках федерального розыска – иными словами, не смеет ступить ни на одну планету Империи. А, и еще: он чуть постарше нашей императрицы.

– Так, почему его приговорили к ссылке, я рассказывать не буду. Важно вот что: Роджер как две капли воды похож на отца. Хуже того, он и ведет себя в точности как отец. Граф Нового Мадрида – великолепный щеголь, утонченный и заносчивый, а главное – глубоко увязший в Большой Игре.

– Ага, – кивнула Косутич.

Во время правления отца Александры, императора Андрея, интриги в Империи расцвели, как никогда. До открытой гражданской войны, к счастью, так и не дошло, но ситуация нередко балансировала на грани.

– И наш принц тоже вовлечен в Игру? – спросила Ева, тщательно подбирая слова.

Элеонора вздохнула.

– Я… не уверена. Среди его знакомых в спортивных клубах попадаются весьма неприятные субъекты. К примеру, Роджер играет в поло. Один из его товарищей по команде – видный деятель новомадридской клики. Так что, в принципе, не исключено… Но при этом Роджер люто ненавидит политику. Так что как обстоят дела в действительности, я не знаю.

– Но это ваша обязанность!

– Совершенно верно, – подтвердила шеф персонала. – Беда в том, что рассчитывать на доверие принца мне не приходится. Меня приставила к нему мать.

– А он… вынашивает какие-то планы, которые могут не понравиться императрице? – Ева взвешивала каждое слово.

– Вот это мне уж точно кажется сомнительным, – сказала Элеонора. – Он искренне любит мать. Но не исключено, что его используют втемную. Он ведь… такой легкомысленный. Но тоже чушь получается. Роджер ведь не идиот, он должен понимать, что самую невинную связь его с новомадридцами будут изучать под микроскопом. Но нельзя и сбрасывать со счетов его отца. В общем, в каждом втором случае я готова допустить, что принц преследует какую-то цель. А в каждом первом – я ни в чем не уверена.

– А если это двойное прикрытие? – предположила Косутич. – Допустим, он притворяется никчемным бездельником, а на самом деле – далеко, далеко не промах?

Она понимала, что занимается гаданием на кофейной гуще, но ей надо было хоть за что-то зацепиться. Иначе получалось, что морские пехотинцы суют головы под нож гильотины, спасая врага всего, что было для них самым дорогим.

– Не верю, – угрюмо усмехнулась Элеонора. – Хитроумием Роджер точно похвастаться не может. – Она помолчала, уставившись в экран планшета, и глубоко вздохнула. – Впрочем, какой он ни есть на самом деле, он был и останется для императорской семьи паршивой овцой.

Она побарабанила по клавишам, захлопнула планшет и развернула кресло лицом к сержанту.

– Расплата за «малое величие», – сказала она. – Временами Роджер совершенно непереносим, но – если уж говорить до конца честно – не он один в этом виноват.

– Так-так?

На лице Косутич никаких чувств не отражалось, но воображаемые длинные уши встали торчком. Странное дело: Бронзовый батальон создавали с единственной целью – защищать третьего по счету наследника, Бронзовые варвары проводили в компании своего подопечного уйму времени (правда, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия) – но никто из них Роджера толком не знал. О'Кейси разбиралась в его характере значительно лучше, и если она решила поделиться своим знанием, в Еве Косутич она обрела более чем благодарного слушателя.

Уж точно не он один, – повторила Элеонора, покачивая головой и криво усмехаясь. – Он ведь Макклинток.

Весь мир знает, что значит быть Макклинтоком – бесстрашным, честным, безупречным, великолепным… на самом деле до идеала им далеко, но все верят, что они идеальны, и этого более чем достаточно. К тому же наследный принц Джон и принцесса Алике – оба в мать – вполне соответствуют народным ожиданиям. Роджеру от этого выть хочется. Наследный принц Джон – блестящий дипломат, его талантами можно только восхищаться. Принцесса Алике добилась признания как один из лучших адмиралов флота. А теперь возьмем Роджера. На несколько десятилетий младше брата и сестры, всегда и во всем лишний, никому не нужный… типичная паршивая овца. Безрукий, испорченный, избалованный барчук… – Она подмигнула сержанту и криво усмехнулась. – Доводилось такое слышать?

– Да уж, – призналась Косутич.

Вообще-то морпехи никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в чем не признавались. Ева отступила от этого правила. Возможно, впервые в жизни. О'Кейси холодно улыбнулась.

– Конечно доводилось. А теперь представим. Всю жизнь в тебе видят в первую очередь не тебя, а твоего отца. Сам по себе ты никого не интересуешь. Императрица относится к тебе… скажем так: неоднозначно. – Элеонора не сразу сумела подобрать подходящее слово. – С учетом всего этого было бы очень странно, если бы из Роджера получился приличный принц. – Она грустно шмыгнула носом. – Мы с Костасом Мацуги почти всегда спорим, но в одном я не могу с ним не согласиться: с Роджером обошлись далеко не лучшим образом. А вот в чем мы с Костасом никогда, наверное, не сойдемся – это как нам справиться с ситуацией. Вы ведь знаете, я не первая наставница принца. Я работаю с ним чуть больше шести лет, всего-навсего. Меня не было рядом, когда маленький мальчик впервые ощутил, как несправедлива жизнь по отношению к нему, но я отчетливо различаю боль, которую этот малыш испытывает до сих пор.

Да, я знаю о ней, но мне предстояло решать другую задачу: заставить Роджера повзрослеть, научить его достойно принимать несправедливости, из которых складывается жизнь, и вести себя, как подобает Макклинтоку и принцу великой Империи. И, – призналась она с болью, – с этой работой я, похоже, не справилась.

– Да уж, – сказала Косутич, стараясь найти подходящие слова, – вам не позавидуешь. Моя работа тоже не сахар; пока из зеленого сопливого лопуха-лейтенанта воспитаешь толкового офицера морской пехоты, семь потов сойдет, но в Корпусе все организовано так, чтобы мне помочь. А вам и опереться-то не на что.

– Да, я видела, как вы справляетесь с офицерами Панэ – это своего рода дзюдо. Если бы я могла обращаться с Роджером примерно так же… это было бы замечательно. Но – никак. Роджер – гений по части уверток. До целеустремленности брата и сестры ему далеко, зато он унаследовал все знаменитое упрямство Макклинтоков, до последнего миллиграмма.

Она внезапно рассмеялась, и Косутич удивленно подняла брови.

– А что здесь смешного? – спросила сержант-майор.

– Да так, пришло вот в голову, насчет Роджера и его упрямства, – ответила О'Кейси. – У Господа Бога очень специфическое чувство юмора.

– Простите, не поняла?

– Вы когда-нибудь были в Имперском военном музее?

– Да, конечно. И не один раз. Почему вы спросили?

– А коллекцию Роджера Третьего видели?

Косутич кивнула, хотя все еще не могла понять, к чему ведет ученая. Роджер III был одним из многих непостижимо талантливых императоров династии Макклинтоков. Как и большинство его родственников, он был натурой увлекающейся и интересовался подчас довольно странными вещами. В частности, он увлекался военной историей, точнее историей Старой Земли шестнадцатого – двадцатого столетий от Рождества Христова. Император собрал великолепную коллекцию оружия и брони человеческой расы той эпохи – возможно, лучшую в мире. Когда он умер, коллекция по завещанию целиком отошла Имперскому военному музею и стала одной из жемчужин его экспозиции.

– Со времен Роджера Третьего, – продолжила О'Кейси, вроде бы отклонившись от темы, – увлеченность древним оружием превратилась для императорской семьи в своего рода традицию. Конечно, отчасти это делается на публику: имперские традиции – о, какая прелесть! Всеобщее восхищение и прекрасная пресса гарантированы… Но в этой шумихе есть изрядная доля правды. К примеру, императрица и наследник престола могут часами рассуждать на тему готических доспехов и швейцарских алебардистов. Хотя, казалось бы, им есть чем заняться и кроме этого.

Она состроила выразительную гримасу. Косутич хихикнула.

– К Роджеру это никоим образом не относится, – продолжила ученая. – Как я сказала, он может быть упрям как осел. Он ушел в глухую оборону и наотрез отказался заниматься чем бы то ни было «традиционным». Полагаю, это был относительно безвредный способ выразить свой протест, и Роджер… уперся. Возможно, из-за того, что увлечение началось с другого Роджера, тоже Макклинтока, но Макклинтока, которого все уважали – в отличие от нашего Роджа. Так или иначе, несмотря на все ухищрения семьи, Роджер не проявил к предмету ни малейшего интереса. А жаль. В особенности теперь.

– Теперь?

Косутич непонимающе уставилась на собеседницу, потом хлопнула себя по лбу и отрывисто расхохоталась.

– Вы правы, – сказала она, – нам очень не помешало бы, если бы принц разбирался в предмете, соответствующем нынешнему уровню развития Мардука.

– Очень не помешало бы, – со вздохом согласилась О'Кейси. – Но в этом весь Роджер. Если в деле есть хоть малейший шанс лопухнуться, наш принц обязательно им воспользуется.

Роджер понаблюдал, как Панэ пробирается к нему по транцу в центре грузового отсека, и покачал головой. Катер был битком набит пехотинцами, уложенными, словно шпроты в старинную консервную банку. Пересечь палубу можно было только одним способом – по транцу, длинному брусу, на котором были укреплены капсулы морпехов. Этакое путешествие по бревну на уровне полутора метров от пола.

Все бы ничего, но Панэ предусмотрительно надел относительно легкую и гибкую «вторую кожу», а Роджера перед посадкой заковали в хромстеновую броню. Пройти по транцу в этом танке было все равно что прогуляться по канату. И даже будь Роджер уверен в своей фантастической ловкости, на месте своих телохранителей он бы изрядно занервничал. Морпехи, конечно, ребята крутые, но если он свалится кому-то на голову, они точно не обрадуются. Бронескафандр был весом с тиранозавра.

Панэ дошел до конца балки, ловко спрыгнул на палубу и пригласил:

– Прошу, ваше высочество!

– В этой штуке я вряд ли куда-нибудь доберусь, – пожаловался Роджер, стуча себя по бронированной груди.

Панэ что-то прикинул и кивнул.

Снимайте скафандр. Еще часа два он вам не понадобится.

Как я его сниму? В нашем отсеке не повернуться.

Да прямо здесь и снимайте. Панэ указал на крохотный пятачок свободного пространства. Это был единственный клочок палубы, оставленный незанятым, чтобы экипаж катера мог хоть как-то передвигаться. Сюда от маленькой площадки с двумя люками спускалась короткая лесенка. Один люк вел на капитанский мостик, другой в кубрик. По левому борту был расположен еще один люк, закрывающийся герметически, поскольку вел наружу.

– Прямо здесь? – переспросил Роджер и принялся крутить в руках шлем, чтобы выиграть время на размышления.

Морпехи были заняты своими делами. Кое-кто разминался, но большинство сидели неподвижно, освободив небольшое пространство посередине. Многие дремали. Роджер чувствовал себя ужасно – как будто стоял на сцене.

– Я могу вызвать вашего камердинера, – предложил Панэ, незаметно улыбнувшись. – Он сейчас в хвосте, вон там. – И он указал в дальний конец отсека.

– Мацуги? – Лицо Роджера просветлело. – О, это было бы прекра… то есть я хотел сказать, конечно, капитан. А вы правда можете раздобыть моего камердинера?

– Ну, насчет «раздобыть» не знаю, но… – Панэ наклонился и дернул за плечо спящего пехотинца. – Передай дальше, нужен Мацуги.

Морпех зевнул, повернулся к соседу, передал приказ и тут же уснул. Не прошло и минуты, как над грудой рюкзаков появилась крохотная фигурка камердинера. Он нагнулся, разговаривая с кем-то невидимым, затем взобрался на транец и направился к принцу. Балку соединяли с крышей вертикальные опорные стойки. Если бы не они, Мацуги, державшийся на ногах куда менее уверенно, чем капитан Панэ, наверняка грохнулся бы, а так, придерживаясь за стойку, он осторожно продвигался вперед, затем отпускал стойку, пробегал расстояние, отделявшее его от следующего столбика, судорожно хватался за него и восстанавливал равновесие и дыхание, прежде чем двинуться дальше. Используя эту забавную технику, он медленно, но верно добрался до цели.

– Добрый… – камердинер приостановился – видимо, проверяя по зуммеру, который час, – вечер, ваше высочество. Вы хорошо выглядите.

– Благодарю вас, камердинер, – чопорно ответил Роджер, посчитав, что при таком количестве свидетелей следует придерживаться всех формальностей. – Как вы себя чувствуете?

– О, замечательно, ваше высочество, спасибо за беспокойство. У сержанта Дэпро, – Мацуги жестом указал в хвост катера, – обнаружилась весьма полезная информация.

– Дэпро?

Роджер прищурился и подался вбок, вглядываясь в шеренгу морпехов. Возможно, ему показалось, но на мгновение перед глазами мелькнул знакомый профиль.

– Она командует отделением в третьем взводе. Очень милая молодая леди.

– Насколько я представляю себе их биографии, – улыбнулся Роджер, – характеристика «милая» не слишком уместна по отношению к молодой леди из Императорского особого.

– Как скажете, ваше высочество, – улыбнулся в ответ Мацуги. – Чем могу быть полезен?

– Я хочу снять броню и переодеться во что-нибудь приличное.

На Мацуги стало жалко смотреть.

О, простите, ваше высочество, я должен был предусмотреть. С вашего разрешения, я вернусь к багажу. Он начал карабкаться на транец, собираясь повторить маршрут в обратном направлении.

Подожди! – воскликнул Роджер. – В командном отсеке в моих вещах есть военная форма. Но мне нужна помощь, чтобы выбраться из скафандра.

О, тогда все отлично, – обрадовался Мацуги, снова соскальзывая на палубу. – Капитан Панэ, вы не согласитесь мне кое-что подсказать? Я не очень хорошо разбираюсь в устройстве доспехов, но я хотел бы научиться.

Когда они справились с большинством многочисленных застежек и переключателей, Роджер решил полюбопытствовать.

– Мацуги, я не ослышался? Ты уложил со своими вещами запасную форму для меня?

– Видите ли, ваше высочество, – застенчиво сказал камердинер, – сержант Дэпро сказала мне, что вы не смогли захватить весь ваш багаж. И объяснила почему. Я посчитал неприемлемым, что в вашем распоряжении окажется только один бронескафандр и один комплект униформы, вот я и захватил несколько ваших платьев. Просто на всякий случай.

– А вам по силам все это унести? – скептически поинтересовался Панэ. – Конечно, если это все, что вы собираетесь на себя нагрузить…

– Я признаю, капитан, – дерзко ответил маленький слуга, – вашим солдатам придется нести на себе значительно больший груз личного снаряжения, чем мне. Но все, что касается моих личных вещей, я решаю сам – и не уклоняюсь при этом от посильной помощи в переноске общего груза. Одежда его высочества, если так можно выразиться, тоже мой вклад в общее дело.

– Но вам по силам нести эти вещи? – угрюмо переспросил Панэ. – День за днем, много дней подряд?

– Скоро мы это узнаем, капитан, – спокойно ответил Мацуги. – Я думаю, да. Но очень скоро мы все узнаем в точности.

Он снова занялся принцем, и вскоре Роджер оказался на свободе – стоя посреди груды деталей скафандра.

– Уже целую вечность я то снимаю эту штуковину, то надеваю.

Мацуги полез по ступенькам в командирский отсек, а принц принялся отряхивать воображаемую пыль с фуфайки, которую надел под броню.

– Потерпите еще немного, ваше высочество, – сказал Панэ. – После приземления вы сможете обходиться и без брони. Но уж если припечет, придется вам снова ее надевать.

ГЛАВА 12

– Так, что мы еще забыли? – пробормотала О'Кейси, в сотый раз пролистывая список снаряжения.

– Лучше бы что-нибудь легонькое, – отозвалась Косутич. Она как раз закончила перерасчет топлива, необходимого для посадки, и скорчила кислую рожу. – Резервов у нас практически нет.

– Мне казалось, в этих штуках можно совершить мягкую посадку и без топлива, – неуверенно сказала Элеонора. В технике она разбиралась плохо, но знала, что катера с изменяемой геометрией крыла обладают качествами превосходного планера.

– Вообще-то можно. – В голосе Косутич энтузиазма не наблюдалось. – При наличии взлетно-посадочной полосы. – Она ткнула пальцем в экран с изображением плохонькой Фодоровской карты. – А с аэропортами здесь тяжеловато. Для посадки в режиме скольжения катеру нужна старая добрая взлетно-посадочная полоса. Попробуете приземлиться без нее – и его злодейшество с удовольствием приберет вашу душу.

– Тогда что же нам делать, если топлива все же не хватит?

– Если бы мы входили в атмосферу в обычных условиях, мы могли бы подкорректировать курс и использовать для торможения саму атмосферу. Сложность в том, что на орбите нас могут засечь. Тогда наш план пойдет насмарку – весь местный гарнизон плюс крейсер в придачу будут гоняться за нами по всем джунглям, пока не отыщут. С другой стороны, если мы войдем в атмосферу под острым углом – что, кстати, мы и собираемся сделать, – а топлива нам все же не хватит, мы превратимся в лепешку.

– О!

– И проделаем в крыше преисподней симпатичную дырку, – фыркнула Косутич.

– Могу себе представить, – еле слышно отозвалась Элеонора.

– Полагаю, мы приближаемся к критической точке, сэр, – доложил младший лейтенант Сегедин. – Еще немного, и мы окажемся в радиусе действия их датчиков.

– Понятно. – Капитан Красницкий перевел взгляд на рулевого. – Приготовьтесь к перемене курса. Квартирмейстер, предупредите морских пехотинцев, чтобы готовились к разделению.

– Они уже должны были нас обнаружить, – сказал капитан Делани. – Почему они сбрасывают скорость?

– Возможно, они все-таки намереваются высадить свою морскую пехоту? – спросил капеллан, наклоняясь к тактическому дисплею.

При этом он почти коснулся капитана, и Делани поморщился, ощутив кислый запах давно не стиранной рясы. К стирке истинно верующие прибегали крайне редко, поскольку она тоже требовала неоправданного расхода ресурсов. А уж вредоносные химические вещества типа дезодорантов и вовсе находились под запретом.

– Вероятно, да, – размышлял Делани. – Но они все еще слишком далеко от планеты.

В этот момент изображение на экране изменилось, и капитан улыбнулся:

– Ага! Теперь ясно, до какой степени повреждены их сенсоры. Они легли на новый курс.

– Приготовиться к запуску! Пятиминутная готовность! – прогрохотал громкоговоритель.

Роджер пребывал в приятном удивлении от разговора с сержантом Чжином. Как ни странно, кореец прекрасно разбирался в последних веяниях мужской моды, и после краткого променада по отсеку (в лучших традициях вечеринок на открытом воздухе, которые очень любила императрица) принц решил отвести душу в приятной беседе. В любом случае Чжин был более предпочтительным собеседником, чем очаровательная сержант Дэпро. Внутреннее чувство подсказывало принцу, что в нынешних обстоятельствах проявлять личную «заинтересованность» в одном из своих телохранителей – не самая блестящая идея. Она и в другой ситуации никого бы не вдохновила, капризно подумал он.

– Лучше бы вам снова надеть броню, сэр, – посоветовал Чжин, деликатно указывая на Роджеров скафандр. – Это займет много времени.

– Верно. Поговорим позже, сержант.

Роджер, уже приноровившийся к ходьбе по транцу, легко вспрыгнул на брус и двинулся вперед, не без изящества лавируя между опорными стойками.

– Сплошной выпендреж, – пробормотал Джулиан, укладывая рюкзак на колени.

Основной вес принимал на себя скафандр, так что из-за тяжести морпехи неудобств не испытывали, но сидеть долго, почти не меняя позы, было утомительно.

Принц в своих блужданиях по отсеку разбудил его и стал задавать какие-то дурацкие вопросы. Спросонок сержант отвечал не слишком приветливо, но этот хлыщ даже не обратил внимания. Теперь Джулиану никак не удавалось снова уснуть.

– Не думаю, что он выпендривается, – ехидно ответила Дэпро. – По-моему, он просто торопится.

Джулиан округлил брови. Поскольку Дэпро сидела прямо напротив, ему представилась великолепная возможность поддразнить ее. Не воспользоваться выпавшим шансом Джулиан не мог – это противоречило бы его принципам.

Ха, ты, кажется, завидуешь – он отрастил шевелюру получше, чем у тебя.

Она покосилась в сторону поспешно раздевавшегося принца.

– Какая лапочка, – промурлыкала она. У Джулиана отвалилась челюсть.

– Он что, тебе нравится? Ты втюрилась в принца? Она резко повернула голову и вперила взгляд в визави.

– Чушь какая. Конечно же нет.

Джулиан собирался дразнить ее и дальше, но внезапно его осенило: начальство нипочем не позволит служащему Особого полка увлечься человеком, принадлежащим к императорской семье. Он быстро оглянулся. Вокруг все спали; у немногих бодрствующих уши были прикрыты наушниками. Слава богу, его выходку никто не заметил. Джулиан перегнулся вперед – насколько позволяли вещи, сложенные на коленях.

– Нимаш, ты рехнулась, да? – вкрадчиво прошептал он. – Тебя же на клочки порвут, если что.

– Так ведь ничего и не происходит, – почти спокойно сказала она, поглаживая кончиками пальцев защитное покрытие рюкзака. В неактивном состоянии ткань становилась серой, как сейчас. – Ровным счетом ничего.

– Вот лучше бы так оно и было, – свирепо зашипел Джулиан. – Но я почему-то в это не верю.

– Я справлюсь, – сказала сержант, устраиваясь поудобнее. – Расслабься. Я уже большая девочка.

– Ни минуты в этом не сомневался! Очень большая. Он откинулся в кресле и с хрустом свел лопатки. Ну и узелок завязался, подумалось ему.

Сидевший по другую сторону транца Поэртена ухитрился не выдать охвативший его приступ хохота, прикрыв его притворным кашлем. Как бы в полусне он отвернулся и снова закашлялся.

«Дэпро и принц! – повторял он про себя. – Ну, язви тя, и парочка!»

– Что вас так рассмешило, сэр? – спросил коммандер Талькотт.

Старпом вернулся на мостик после обхода корабля. Новости он принес неутешительные. Четыре из восьми ракетных пусковых «Деглопера» были серьезно повреждены, в предстоящем бою их следовало вообще исключить из схемы ведения огня. Прежде чем погибнуть, вражеский крейсер нанес корпусу множество глубоких ран – несмотря на хромстеновую броню. Несколько пробоин легли в опасной близости от артиллерийских погребов. Конечно, боеголовки ядерной накачки не должны были сдетонировать в случае близкого взрыва, а вот ракетные двигатели могли и не устоять… и тогда кораблю конец.

Одно утешало: фазовый двигатель не получил ни одного нового повреждения. Теперь он находился даже в лучшем состоянии, чем перед первым сражением, так что в предстоящих маневрах капитан мог рассчитывать на несколько лишних дней ускорения и на выигрыш времени и мощности. В бою с первым крейсером они потеряли половину пусковых и израсходовали половину запаса ракет, так что силы транспорта и второго крейсера примерно уравнялись.

За исключением одного обстоятельства: верткий крейсер превосходил их в маневренности, как муха арбуз.

– Да мне вспомнился этот парень, в честь которого назвали наш корабль, – сказал Красницкий, мрачно ухмыльнувшись. – Интересно, задавался он когда-нибудь вопросом: «А какого черта я во все это ввязался?»

С помощью внешних камер Роджер следил, как раскрываются гигантские створки причального отсека. Вот расцепились причальные захваты, и катера начали дрейфовать вперед, в безупречную черноту космоса. Отсоединившись от корабля, они оказались за пределами поля искусственного тяготения, создаваемого «Деглопером», и перешли в свободное падение.

– Я забыл спросить, ваше высочество, – тактично поинтересовался Панэ, – как вы переносите невесомость?

Ему хотелось избежать намеков на первый вечер пребывания принца на борту, когда Элеоноре О'Кейси пришлось выкручиваться из неловкого положения и подбирать «недомоганию» его высочества первое попавшееся объяснение.

– Я немного играю в гандбол при нулевом тяготении, – несколько невпопад ответил Роджер, увлекшийся изображением на экране: их корабль медленно уплывал все дальше, постепенно исчезая в черноте. – То есть я хотел сказать, в невесомости я себя чувствую вполне нормально. – Он вдруг злорадно ухмыльнулся. – А вот Элеонора…

– Я сейчас сдо-о-охну, – простонала шеф персонала, ошутив подступающую волну тошноты, и снова прижала к губам гигиенический пакет.

– Где-то здесь валялся шприц с лекарством от морской болезни, – предложила Косутич.

Вырвавшийся у нее бестактный смешок выдавал человека с луженым желудком. Даже запах рвоты ей был нипочем.

– У меня аллергия, – донесся из пластикового пакета несчастный голос Элеоноры. Она откинулась назад и тщательно закрыла горловину пакета. – О боже…

– Не повезло, – сказала Косутич, на этот раз с искренним сочувствием, и покачала головой. – А ведь нам лететь еще двое суток, знаете?

– Знаю, – жалко скривившись, ответила академик. – Но у меня начисто вылетело из головы, что в катерах нет искусственной гравитации.

– И вращение корабля вокруг оси нам тоже не светит, – продолжала размышлять главный сержант. – Полет будет долгий и медленный. Так что – вряд ли.

– Как-нибудь… выживу… наверное…

Шеф персонала судорожно схватилась за пакет и с жутким горловым звуком спрятала лицо внутрь.

Косутич, развалившись в кресле, закинула руки за голову.

– Я смотрю, чудная намечается поездочка, – сказала она.

ГЛАВА 13

– По десятибалльной шкале, – пробормотал капитан Красницкий, – я бы поставил этому путешествию оценку «минус четыреста».

Он закашлялся и помотал головой, словно стремясь разогнать кровавый туман. Инструкции на этот случай были предельно ясны. Теперь бы собраться вместе, чтобы ввести код…

С проблемой ключей справиться оказалось непросто. Талькотта, у которого хранился второй, разорвало на куски, когда он возвращался из двигательного отсека. Третий лежал в кармане вахтенного инженера. Предстоящее стояло ему просто поперек горла… Четвертый ключ был у артиллериста, пятый – у штурмана. Вот у них забрать ключи проще простого – после попадания по мостику…