Крестьяне, собиравшие квиники, висели на веревках или забирались на высокие узкие лестницы, которые неприятно напоминали штурмовые. Все они бросали работу и в изумлении глазели на войско землян, направлявшееся к дальнему городу. Либо из-за того, что люди выглядели как чужеземцы, либо потому, что они пришли по дороге, идущей из мертвого Войтана, реакция местных жителей намного отличалась от реакции в Ку'Нкоке.

– Похоже, они никогда раньше не видели двуруких, – фыркнул Денат.

– Урожай созрел, – с усмешкой согласился Тратан, – и уже уложен в бурты. – Он посмотрел вниз на маленького человечка, шагающего рядом с ним под своим огромным рюкзаком. – Чему научим их в первую очередь?

– Покер, – отвечал Поэртена. – Надоть начинать с покера – эт завсегда. А после – ну, не знаю. Мож быть, три листика. А если они совсем тупаки, то криббедж.

– Тогда им полный криббедЖ, – сказал Кранла, прихрюкнув. Он помахал рукой одному из сборщиков урожая. – Эй вы, глупые крестьяне! Мы идем хорошенько пощипать ваших торговцев!

Джулиан подбородком указал на молодых мардуканцев.

– Смотри, прямо прилипли к Поэртене, – сказал он Дэпро.

– Рыбак рыбака, – рассеянно ответила командир второго отделения. – Это только мне так кажется – или здесь все действительно очень запущено? – продолжила она.

Отряд приближался к развилке дороги, где путешественникам надо было выбирать между Маршадом и Пасулом. На холме, где дороги расходились, было еще одно официального вида здание, и хотя оно находилось в лучшем состоянии, из него все равно сделали сельскохозяйственное подсобное помещение.

– Да, – сказал Джулиан, взглянув на постройку. – Полагаю, потеря торговли с Войтаном тяжело по ним ударила.

Отряд повернул налево и направился к реке. Прочный каменный мост, который пересекал ее, был единственным пока сооружением, которое содержалось в надлежащем состоянии. Его даже достраивали: хорошо укрепленные караульные посты на обоих берегах выглядели сравнительно новыми.

Охрана на ближнем берегу жестами велела каравану остановиться. Джулиан успел оглядеться вокруг, пока длинная вереница флар-та медленно собиралась в гармошку. Справа от дороги он отметил круто поднимающийся выход гнейсов, подпочвенной породы долины Хардура. Обмелевшая река изгибалась вокруг него, и продолжение выхода породы служило прочной основой для моста.

Холм был усеян деревьями – казалось, когда-то там был небольшой парк. Хорошо построенная дорога в очень плохом состоянии, извиваясь, вела к вершине, но было понятно, что этот путь используется редко. Только тонкая тропинка пробивалась через густой беспорядочный подлесок у подножия холма. Дэпро посмотрела в направлении взгляда Джулиана и покачала головой, увидев, что капитан Панэ спорит с караульными на мосту. Они, очевидно, считали, что путешественникам следует держаться самим – и вести дела, которые их интересовали, – по эту сторону реки.

– Похоже, хреново им тут пришлось, – заметила она. – И не говори, – согласился Джулиан. – Но, похоже, раньше это было приятное местечко. Может быть, оно снова таким станет, когда оживет Войтан.

– Посмотрим, – сказала Дэпро. – Старый Войтан строился не за один день.

– Верно, – согласился Джулиан. Караван, колыхнувшись, снова пришел в движение. – Но тот парень из Т'ан К'тасса, кажется, решил управиться быстрее.

– Угу, – сказала Дэпро; ее голос звучал несколько рассеянно. Проезжая мимо угрюмого вида охранников на мосту, она кивнула им. – Что-то мне кажется, эти ребята чем-то недовольны.

– Возможно, расстроены из-за денег, которые потеряют, – сказал Джулиан. – Мы собираемся вбросить большое количество наличности в местную экономику… по другую сторону их моста.

– Хотелось бы надеяться, – ответила она. Приближающийся город-государство был огромным, много больше, чем Ку'Нкок, но вид у него был не блестящий. Чуть отойдя от моста, дорога снова стала изрытой глубокими колеями и искалеченной множеством колес и плохим ремонтом. Она была даже в худшем состоянии, чем на другом берегу реки, а крестьяне, возделывавшие поля справа и слева от дороги, в сторону отряда даже не смотрели.

В качестве тяглового скота флар-та бесполезны, потому что они слишком большие, чтобы развернуться на тех клочках земли, которые назывались здесь полями. Это означало, что единственной тягой оставалась тяга ручная, то бишь малоэффективный метод земледелия – при очень большой затрате сил. Но если пахари на той стороне реки использовали возможность передохнуть, пока наблюдали, как отряд проходит мимо, то на этой стороне все пахари вкалывали, не подымая головы. И если на той стороне реки большую часть посевов составлял ячмерис, на этой стороне поля были засеяны в основном бобовыми (бобищами, как их прозвали морпехи) и культурой, которую земляне не опознали. Но что бы она из себя ни представляла, по крайней мере две трети полей в пределах видимости были отведены под ее производство.

– Интересно, почему такая разница? – сказал Джулиан, указав на это Дэпро.

Она пожала плечами и взмахнула рукой, обозначив широкий простор полей. В отдалении виднелся еще один холм, почти неразличимый на таком расстоянии, и было понятно, что местный город-государство господствует над обширными территориями.

– У них много земли, – отметила она. – Может быть, здесь как раз тот район, где они выращивают бобищи и эту… вторую штуку.

– Возможно, – сказал командир разведки. – Но такое большое различие между двумя берегами одной реки? – Он пожал плечами. – Я не фермер, но мне это как-то странно.

– Думаю, в конце концов мы все выясним, – сказала Дэпро, тоже пожав плечами. – Но что же это все-таки за второе растение?

– Дианда, – говорил странствующий ремесленник шефу персонала. – Это… урдак внутри восан… вот такое, – закончил он, тыкая пальцами в униформу-«хамелеон», которую носила Элеонора.

Местного жителя звали Хедер Бижан. Было ясно, что он ожидает от отряда какой-то награды за то, что провел их в издалека видный город, который невежественные иностранцы сами бы никогда не нашли, но шеф персонала, во всяком случае, была счастлива, что он оказался с ними. Благодаря ему она могла обновить языковую программу, и он оказался кладезем информации о Пасуле. О Маршаде, однако, он говорил странно мало.

– А! – сказала Элеонора. – Что-то вроде льна или хлопка!

Программа усвоила местный диалект достаточно хорошо, чтобы Панэ мог договориться о проходе по мосту. Правда, кое-что Элеонору озадачило: почему с официальными лицами Пасула вообще пришлось договариваться. Маршадские охранники просто разошлись в стороны, освобождая путь – как будто людей здесь ждали.

– Да, – сказал абориген. Он задумчиво потер рог, размышляя, как лучше объяснить. – Мы делаем из него ткань, чтобы продавать.

– Товарная культура, – отметила шеф персонала. – А где посевы для пропитания? – спросила она, озираясь. – Думается, вы должны выращивать больше ячмериса, чем мы видим.

– Ну, – сказал Бижан, снова потирая рог, – я вообще-то не очень понимаю в сельском хозяйстве. Я вещи ремонтирую. – Он показал на свой заплечный мешок. – Думаю, здесь должны где-то быть другие фермы.

– Кто владеет землей?

Элеонора была приятно удивлена, когда узнала, что в окрестностях Ку'Нкока фермеры именно владеют землей. Фермы передавались по наследству по сложным культурным «правилам», благодаря которым они переходили из поколения в поколение более или менее целыми. Это лишало наследства почти всех «младших сыновей», но такова была общая проблема аграрных обществ по всей Галактике. Главное – фермы не разбивались на крохотные наделы, на которых невозможно вести хозяйство. Они также не продавались и не переходили в другие руки каким-либо иным путем – что приводило бы к образованию гигантских латифундий. Великие Дома Ку'Нкока вплотную подошли к проведению некой ползучей «сельскохозяйственной реформы», которая лишила бы крестьянство права владения землей, но, к счастью, ограниченная власть Домов тормозила реформы на полпути. На этом уровне технологии не могло быть ничего лучшего, чем мелкое «йоменское» сельское хозяйство.

– Я не знаю точно, кто ею владеет, – сказал ремесленник, снова потерев рог. – Я никогда не спрашивал.

Шеф персонала поморгала, потом ободряюще улыбнулась. «Ремесленник» выбалтывал мельчайшие внутренние подробности работы совета олигархов, который управлял Пасулом, и подробно рассказывал о различных группах независимых фермеров и издольщиков, которые обрабатывали землю на том берегу реки. А очутившись в краю, где, по его словам, он родился, он неожиданно замолчал. Да Элеонора и дня бы не прожила при императорском дворе, если бы подобные детали не включали в ее мозгу тревожную сирену.

– Это интересно, – сказала она абсолютно честно. – Но, полагаю, бродячего лудильщика это не слишком заботит?

– Не очень, – сказал Бижан. – Я просто не могу дождаться, когда вернусь в свой прекрасный город!

– Хороший город, – сказала Косутич, подергивая себя за мочку уха.

– Ничего, – ответил Панэ.

Маршад оказался больше, чем Ку'Нкок, но меньше, чем старый Войтан; улицы извилисто поднимались вверх по холму от нескольких ворот в городской стене.

Ворота были необычными. Створки сколотили из толстенных плах, хорошо подогнанных и даже проконопаченных, и окантовали медью, которая стоила, наверное, целое состояние. Но воротная коробка была расшатана, и даже если ее когда-то обшивал металл, он давно уже куда-то подевался.

Оказалось, что большая часть города находится в таком же полуразваленном состоянии. Стены были выше, чем стены Войтана, зато разрушениям подверглись сильнее. Местами парапеты упали и лежали грудой камней у основания главной стены, оставив в стенах зияющие пустоты, похожие на выпавшие зубы; местами внешние каменные блоки вывалились, обнажив заполняющую внутреннее пространство щебенку. Один участок стены был настолько поврежден, что это была уже не стена, а вал.

За обширной привратной площадью начинался лабиринт улиц и переулков. Дома большей частью строились из розового гранита и ослепительно белого известняка; город представлял собой огромный многоэтажный муравейник, созданный без плана и замысла…

По главной улице отряд пройти мог, но едва-едва. Вдоль проезжей части тянулись глубокие сточные канавы, в которые стекали тонкие ручейки, сходившиеся из переулков. Эта часть города явно была не лучшим местом для жизни: зловонная жижа в ручейках, которые и составляли всю канализацию города, представляла собой отвратительную (и почти взрывоопасную) смесь фекалий и гнили.

По мере углубления в город обозначились своего рода «годовые кольца». Нижние кварталы были образцом строительно-архитектурных работ: аккуратно вырезанные блоки полевого шпата и гнейса, ловко подогнанные, уложенные большей частью без раствора. Стены были покрыты белой штукатуркой, а окантовка дверей и окон все еще сохраняла следы богатой отделки и разноцветной раскраски. Но сейчас штукатурка облупилась, крыши просели или обрушились, углы осыпались, а некогда яркая окраска почти до полной белизны выгорела под жгучим серым солнцем. Поработала и вода – след затопления отпечатался высоко на стенах. Многие дома были пусты, кое-где в развалинах двигались тени – тайные обитатели, которые наверняка выходили наружу только под дружеским покровом ночи.

Уровень строительных работ падал по мере того, как процессия поднималась вверх по холму, но состояние домов отчасти улучшилось. Выше линии наводнений дома были в основном обитаемые, а лабиринт стал напоминать эшеровскую головоломку – с домами, громоздящимися на домах, и построенными поперек переулков переходами, которые превратили переулки в туннели.

Торговля в этом лабиринте велась, но беспорядочно. Вдоль дороги стояли редкие лоточники со скудным выбором полусгнивших фруктов, прелого ячмериса, дешевых и грубых ювелирных изделий и всевозможных мелких безделушек. Ужасающая нищета этого района бросалась в глаза сразу, а в воздухе висел смрад гниющего мусора и нечищеных сортиров. Молодые мардуканцы сидели в дверях, уставившись в никуда и апатично ковыряя уличную пыль.

Трущобы неожиданно оборвались большой площадью. По нижней ее части тянулись высокие городские дома, словно обрезающие этот лабиринт. Они выходили фасадами на широкое открытое пространство, отчасти природное, отчасти рукотворное. Центром площади был большой фонтан вокруг статуи вооруженного мардуканца. Верхнюю часть площади занимало большое, расползшееся, богато и вычурно отделанное здание, которое десятками разностильных щупальцев и отростков дотягивалось до цитадели на вершине холма, образуя с ней единое целое.

У дворца – ясно было, что это дворец, – толпился народ.

Шла публичная аудиенция. Правитель города-государства сидел на сверкающем великолепном троне, установленном у входа во дворец. Как и трон Ку'Нкока, он был выполнен с многочисленными инкрустациями из различных пород дерева, но в отличие от того этот украшали драгоценные металлы и камни. Все сооружение сияло золотом и серебром и сверкало местными сапфирами и рубинами грубой «шахтерской» огранки.

Король оказался первым встреченным землянами мардуканцем, носившим сколько-нибудь оформленную одежду. Он был облачен в легкое платье цвета шафрана, разрезанное с боков, присобранное у лодыжек и отделанное пунцовым кантом. По нему струились узоры из серебряных нитей, воротник же был искусно сплетен из тончайшей серебряной проволоки с отделкой из драгоценных камней.

Рога монарха также были инкрустированы драгоценными металлами и камнями и соединены сложной паутиной унизанных драгоценными камнями цепочек, которые ловили тусклый свет и отражали его неяркой радугой. И, как будто всего этого было недостаточно, на шее у короля красовалась тяжелая цепь из золота с драгоценными камнями, которая низко свешивалась на грудь.

Справа и слева от короля стояли особняком… вероятно, его советники. Одежды у них не было (вернее, один человек, наверное военачальник, носил доспехи), но рога их также были покрыты инкрустацией и драгоценными камнями. Украшения явно указывали на ранг, ибо становились менее крупными и впечатляющими в прямой пропорции от расстояния, разделявшего их владельца и монарха.

Около шестисот гвардейцев выстроились вдоль ступеней перед дворцом, стоя «вольно» в две шеренги. На них были более тяжелые доспехи, чем у гвардейцев Ку'Нкока: нагрудники, сиявшие серебристо-серым в тусклом рассеянном свете, дополнялись металлическими набедренниками и наручами, а длинные копья – широкими мечами. Отполированные нагрудники явно выполняли не только декоративные функции.

Толпа перед монархом была разнородной. Большинство, похоже, принадлежали к мардуканскому эквиваленту «среднего класса». Они тоже носили украшения на рогах, но, как правило, простые, сделанные из неблагородных металлов типа латуни. Кое-где затесалось несколько бедняков, и один из них как раз подавал в этот момент какое-то прошение сиятельному монарху.

Проситель простерся перед королем ниц, все шесть конечностей раскинуты в самоуничижении. На расстоянии было не понять, что он говорит, но это вряд ли имело значение, поскольку король сидел на троне вполоборота и почти не обращал на него внимания.

Отряд видел, как проситель, очевидно, закончил дозволенные речи, а монарх взял с блюда квиник и откусил кусочек. Затем он бросил надкушенным плодом в просителя и сделал знак гвардейцу.

Не успел несчастный мардуканец выкрикнуть хоть слово протеста, как гвардейцы схватили его и отрубили голову. Голова покатилась к краю толпы, из обрубка шеи хлынул красный поток, и тело бедняги тяжело подергивающейся кучей опустилось на землю.

Собравшиеся маршадцы не издали ни звука.

– Пожалуй, назревают осложнения, – заключил Панэ.

– О боже, – сказала О'Кейси. Несколькими месяцами раньше она, возможно, продемонстрировала бы, что съела на завтрак, но после Войтана трудно было найти нечто такое, что могло бы ее действительно шокировать. – Согласна.

– Но если мы повернемся и уйдем, – сказал Роджер, – а это было моим первым побуждением, у нас точно возникнут осложнения.

– Согласен, – сказал капитан. – Придерживайтесь подготовленной речи, ваше высочество. Но я хочу, чтобы караул был с вами. Сержант-майор!

– Капитан?

– Постройте отряд в каре. Плазмометы и пушки вперед и в центр!

Караван пришел в тот организованный беспорядок, который всегда сопровождает переход от походного строя к парадному. Морпехи готовились достойно «представить» своего благородного повелителя местному монарху. Роджер, со своей стороны, вспоминал заготовленную речь и проверял пистолет – в рассуждении, что ему с равной вероятностью может потребоваться и то и другое.

– Верительные грамоты, верительные грамоты, – бормотала О'Кейси, роясь в мешках, закрепленных на спине флар-та по имени Берта.

Где-то у нее завалялись поистрепавшиеся в дороге скрепленные алой печатью документы, удостоверяющие полномочия Роджера, а также письма от короля Ку'Нко-ка и нового городского совета Войтана, но она не ожидала, что они потребуются так скоро. Предполагалось, что им придется сперва общаться с чиновником, чтобы просто найти, где остановиться, а потом с королем – но не наоборот.

– И – раз, и – два, и – три, – вполголоса бубнила Косутич.

Переход из походного построения в построение для парада должен был выгодно представить Роджера, при этом не создавая в боевом порядке уязвимых мест. Если выглядишь профессионально, это останавливает девять из десяти стычек до того, как они начнутся; десятой, собственно, и был Войтан.

Сержант-майор определила наконец точку построения, командиры взводов встали за ней, а командиры отделений, в свою очередь, построились за ними. По команде отряд – за исключением одного отделения, которое плотно опекало принца, – развернулся в двойную шеренгу, лицом к шеренге местных гвардейцев. Морпехов было прискорбно мало, но очень скоро местные жители узнают, что это жалкое количество совершило в месте, называющемся Войтан.

И тогда пусть включают мозги.

Роджер оглянулся и посмотрел в неулыбающиеся синие глаза сержанта Нимаш Дэпро.

– Нам надо прекращать такие встречи. Люди начнут болтать, – сказал он ей.

Ее поза не изменилась.

– Я в строю, сэр. Я не могу вести неслужебные разговоры.

– Ох. – Роджер снова повернулся лицом вперед и поправил собранные в хвост волосы; Панэ и О'Кейси стояли рядом. – Виноват. Я подам на себя рапорт.

– Готовы? – вполголоса спросил Панэ по связи.

– Рота готова, – почти так же тихо ответил лейтенант Ясько.

– Плотная охрана готова. – Голос Дэпро еле различимым шепотом прозвучал позади головы Роджера.

– Документы, – сказала О'Кейси, протягивая их принцу.

– Пойдемте, капитан, – спокойно сказал Роджер и подавил беззвучный и бессмысленный смешок.

Церемония представления, которую они собирались провести, была та же самая, что они планировали и репетировали для левиафанского праздника Вытягивания Сетей. Единственное различие состояло в том, что уцелевшие бойцы отряда держали палец на спусковом крючке. Если что-то пойдет не так, он просто бухнется на землю со скоростью, в три раза превышающей скорость звука, и постарается зарыться. Пятьдесят восемь стволов превратят площадь в мясорубку при малейшем признаке угрозы, и все, что он лично мог бы добавить к резне, будет просто неуместным.

Принц и его свита двинулись вперед медленным церемониальным шагом, который использовался только в двух случаях: на официальных церемониях и похоронах. Поскольку морпехи гораздо чаще участвовали в последних, чем в первых, они называли его «Марш смерти», и, по здравому рассуждению Роджера, лучше бы это название все-таки не подошло к данной ситуации.

Толпа перед троном расступилась, чтобы пропустить чужаков. Она была на удивление безмолвна; единственным звуком на всей площади были медленные удары ботинок людей и отдаленный рокот грома.

Роджер дошел до липкого красного пятна, где закончил свою жизнь предыдущий проситель, и замер. Он низко поклонился и поднял перед собой грамоты. Вокруг него клубился запах железа и дерьма, запах свежего убийства.

– О король, великий правитель Маршада и Глас Народа, я, принц Роджер Рамиус Сергей Александр Чанг Макклинток из дома Макклинтоков, третий наследник престола Империи Человечества, приветствую тебя от имени моей августейшей матери, ее величества Императрицы Александры Макклинток, Правительницы Империи Человечества, Королевы Запада и Владычицы Вселенной.

Элеонора церемонно взяла у него документы, шагнула вперед и в сторону. Опустившись на оба колена у подножия лестницы, она протянула бумаги вперед, надеясь, что какой-нибудь из этих сверкающих придурков поймет, что она делает.

Один из советников – старший, судя по украшениям рогов, – спустился по ступенькам и принял документы, пока Роджер продолжал свою речь о величии Маршада и его правителя, чье имя ему еще предстоит узнать.

Она прислушалась к переводу и вздрогнула. Программа изменила пол Императрицы Александры, сделав ее «Императором Александром», что было забавно с исторической точки зрения, но могло создать кучу проблем в остальном. Элеонора «закрыла» этот комментарий для данной культуры (так или иначе, аборигены никогда не узнают разницу) и проверила остальные установки рода. Программа наверняка переставила род именно в этом диалекте. К счастью, до возможной ошибки с переводом еще не дошло, поэтому она подавила раздражение, сделала несколько исправлений, затем сбросила патч на другие зуммеры – и снова стала слушать речь Роджера.

– … принести радостную весть: Войтан восстановлен! Кранолта во всей своей ярости выступили против нас, когда мы вошли в мертвый город, но это была жестокая ошибка. При содействии войск Нового Войтана мы в страшном сражении разгромили и полностью уничтожили их армию. Уже сейчас литейные мастерские и кузницы легендарного Войтана снова полны звуков кующегося металла! Скоро вновь пойдут регулярные караваны. Мы первые, но мы не будем последними!

Принц замолчал, сделав запланированную паузу для ожидавшихся аплодисментов, но ответом послужило лишь тихое бормотание, и даже его почти сразу зашикали. Отсутствие реакции явно привело Роджера в замешательство, но он храбро продолжал:

– Мы – иноземные посланники, путешествующие с исследовательскими целями, и нас должны встретить корабли на дальнем берегу на северо-западе. Поэтому мы обращаемся к тебе с просьбой разрешить нам пройти через эти земли с миром. Кроме того, мы хотим отдохнуть и насладиться гостеприимством твоего города, для чего привезли богатые трофеи после победы над кранолта, которые мы хотим обменять на продовольствие и другие товары, чтобы продолжить свое путешествие.

Он снова поклонился, а король выпрямился на троне. Весь отряд напрягся – правда, стороннего наблюдателя можно простить за то, что он этого не заметил бы. Одетый в шафран монарх наклонился и стал изучать документы. Коротко посовещавшись шепотом с одним из своих советников во время чтения письма от короля Ку'Нкока, монарх хлопнул руками в знак согласия и встал.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, принц, в земли Маршада тебе и твоим доблестным воинам! Мы наслышаны о разгроме кранолта и воздвижении Войтана на его древнее и почетное место! От нашего имени мы, Раж Хумас, король Маршада, повелитель земель, приветствуем вас в Маршаде. Отдыхайте здесь столько, сколько вам заблагорассудится. Место для тебя и твоих великих воинов приготовлено, и сегодня вечером в вашу честь будет дан великий праздник! Так повелеваем мы! Да будет веселие и празднество в честь того, что путь на Войтан снова открыт!

ГЛАВА 46

– Чего-то я не понимаю в ваших аргументах, сэр. – Лейтенант Ясько покачал головой и обвел рукой роскошные апартаменты, которые выделили офицерам. – Местные выглядят вполне дружелюбными.

– Паук тоже выглядит вполне дружелюбным, – ответил Панэ. – Перед тем, как съесть муху.

Комната была отделана панелями из светлого дерева с красивым естественным рисунком волокон. Пол был усеян подушками, на один-два тона темнее дерева, у одной из стен они громоздились в несколько слоев. Единственное окно открывало захватывающий вид на город и реку. Виднелись кусочек Пасула и обширное пространство возделанной земли позади него.

В целом это было приятное место. Только они никак не могли решить, тюрьма это или все-таки нет.

– Мы уже некоторое время имеем дело с мардуканцами, – сказал Роджер. – Они не самые кроткие и обходительные люди в Галактике, но они уважают жизнь куда больше, чем мы видели сегодня утром.

– Роджер прав, – сказала О'Кейси. – Этот город, вся местная культура кажутся… нетипичными. И в центре всего этого, по-видимому, стоит Раж Хумас. – Она потрогала шелковистый чехол на подушке, на которой сидела. – Дианда. Куда бы вы ни посмотрели, вы видите этот продукт. На всех полях, по всему городу. Держу пари, если бы мы заглянули в дома, мы бы увидели, что все ткут все ту же дианду.

– Ну и что? – сказал Ясько. – Это еще не означает, что дело плохо. Существовало множество обществ, где каждый был ткачом или кем-то еще. От этого данная культура не становится неполноценной.

– Нет, но это делает ее опасной, – решительно подытожил Панэ. – Нам надо прекращать думать как морпехам и снова начинать думать как телохранителям.

Корд кивнул – этому жесту он научился у людей.

– Монарх, подобный этому Раж Хумасу, заботится только о себе и своих нуждах. И этот атул, похоже, удерживает власть достаточно долго, чтобы наложить свою печать на все королевство.

Панэ кивнул шаману в ответ и перевел взгляд на Косутич:

– Вспоминаем основные методы убийства.

– Вы думаете, он собирается попытаться убить принца Роджера, сэр? – спросил Ясько. – Зачем?

– Может быть, не Роджера, – отрезала сержант-майор, – но если он считает, что что-то приобретет, перебив гвардейцев и взяв Роджера в заложники, пусть попытается. – Она посмотрела в потолок и начала перечислять: – Яд, бомба, рука, нож, управляемая бомба, выстрел в упор, выстрел с большого расстояния, тяжелое оружие, оружие массового уничтожения.

– Это общество может использовать руку, яд и нож, – сказал Панэ. – Поэтому мы должны сосредоточиться на них.

– У нас же есть анализаторы, – заметил Роджер, – они определят яды.

– Если они пойдут на нас с мечами, мы ответим ружьями, – сказал Ясько.

– А если они навалятся на тебя с ножами? – спросила сержант-майор с ухмылкой. – En masse, со всех сторон? Что тогда, лейтенант?

– Вот именно. – Панэ повернулся к О'Кейси. – Вы снова займетесь протоколом переговоров. Проследите за тем, чтобы все они знали, что у Роджера должно быть… – он остановился и на секунду задумался, – семь телохранителей постоянно. Семь – это мистическое число для нас, людей. С ним шутить нельзя. Извините, пожалуйста, если этим мы доставляем вам проблемы.

– Хорошо, – сказала Элеонора, делая пометку в зуммере.

– Скорее Патти взлетит, чем я ему поверю, – сказал Роджер.

– Отчего, ваше высочество? – спросил Ясько, пожалуй, чуть более развязно, чем следовало разговаривать с третьим наследником престола Империи Человечества. – Они дали нам все, чего мы хотели, на серебряном блюдечке, и неудивительно. Я имею в виду, понятное дело, что они счастливы, раз они получают Войтан обратно. Вспомните трущобы, через которые мы проходили на пути наверх.

– Именно поэтому, – тихо сказал Роджер. – Послушайте, может быть, я был помешан на шмотках. Да и сейчас, в общем-то, – усмехнулся он, поглядев на свой запятнанный мундир-«хамелеон». – Но, – продолжил он серьезно, – это совсем не то, что здесь. Вниз по холму от нас – ужасающая нищета. Если вы не заметили, большинство детей там буквально голодают. А парень, которому надо бы работать над тем, чтобы исправить все это, сидит на заднице выше всех, жрет фрукты, покрывает инкрустацией свои рога и отрубает крестьянам головы. И еще все эти поля, где можно выращивать еду, но ее не выращивают. Поля засеяли диандой. Люди голодают, и я не думаю, что это инициатива самих фермеров. Я думаю, что все это придумал сукин сын, с которым у нас сейчас будет «пир в честь победы». – Челюсти принца гневно сжались, ноздри его дрожали, будто учуяв какую-то мерзость. – Вот, лейтенант, почему я не доверяю этому сукину сыну, этому Борджиа.

– Семеро телохранителей, шеф персонала, сержант-майор, – настойчиво повторил Панэ. – В полном вооружении. Особенно на этом «победном пиру». И особенно, – холодно добавил он, – после всех ухищрений, на которые пустился наш друг проводник, чтобы затащить нас именно сюда.

– Угу, – сказал Роджер. – «Лудильщик».

– Вы тоже обратили внимание? – с улыбкой заметила Элеонора.

– Хотел бы я знать, кто же он на самом деле?

– Тебе удалось, Хедер Бижан, – заметил король. Он откусил кусочек квиника и бросил остатки на пол. – Поздравляю, следящий.

– Благодарю, о король, – ответил начальник королевских следящих.

Иногда следящие занимались разведкой, особенно когда встречались с осведомителями, которых вербовали в окружающих племенах, но, по сути, Бижан был начальником марщадской тайной полиции.

– Ты еще раз избежал того, чтобы тебе отрубили голову, – прибавил монарх, весело хрюкнув. – Однажды тебе так не повезет. Этот день будет для меня великим удовольствием. Днем обретения спокойствия.

– Я живу, чтобы служить, о король.

Шпион знал, что ходит по лезвию ножа, но именно это и придавало его профессии необходимую остроту.

– Конечно. – Король недоверчиво хохотнул. – И все это знают, разве не так?

Он повернулся к командиру королевских гвардейцев. До того как ему поручили эту должность, парень был простым наемником, и король аккуратно заботился о том, чтобы на него было направлено достаточное количество ненависти. Это был один из способов обеспечить полную лояльность гвардии: если падет король, то и гвардии немедля придет конец.

– Мы продолжим по первоначальному плану.

– Да, о король, – ответил командир гвардейцев, бросив на шпиона короткий, полный ненависти взгляд. – Войска в вашем распоряжении.

– Еще бы, – прошептал он. – С такой могучей армией и мощью этих землян мы будем править миром!

Роджер откусил еще кусок мяса со специями. Он исследовал его «нюхачом» и получил обычные предостережения об алкалоидах, но ядовитым мясо не было. Оно просто было такого вкуса.

Местные жители использовали приправу, которая точь-в-точь напоминала заплесневелый укроп, и она, очевидно, была очень популярна, потому что присутствовала в каждом блюде. Роджер снял с мяса кусочек ярко-зеленого листа и проверил. Да, это оно. Он незаметно сплюнул, пытаясь избавиться от гнилостного привкуса во рту, но сдался. В конце концов, осталось всего каких-то четырнадцать блюд.