– Давайте не отклоняться от темы, если можно, – предложил Панэ с легкой усмешкой. – Будем переделывать их общество тогда, когда у нас за спиной будет стоять весь полк. Хорошо?

– Его высочество прав, – продолжил Добреску, обращаясь к Таргу и игнорируя веселье капитана. – Обычная сталь – это проваренное при высокой температуре железо с некоторым количеством углерода, – но если вы хотите получить хорошую сталь, нужны и некоторые другие примеси. Именно они объясняют отменное качество войтанских клинков. Во-первых, и отметим хорошенько: местная руда – это то, что мы называем «болотным железом».

– Я знаю, – сказал Роджер. – Геология, помните? Болотное железо образовано древними порождающими кислород железобактериями. До их появления атмосфера содержит очень мало кислорода, и железо может оставаться на поверхности почти в чистом состоянии. Но как только появляется первый зеленый или сине-зеленый организм и начинает производить кислород, железо ржавеет. Затем возникают бактерии, которые его восстанавливают из гидроксида. И так цикл за циклом: восстановление, окисление, снова восстановление. Пока железо не становится практически идеально чистым. Так?

– Так, – согласился уоррент-офицер. – В результате получается один из лучших таконитов, его сравнительно легко обрабатывать. Но, что еще важнее, в нем содержится ванадий, а это один из нескольких возможных легирующих элементов для стали. Еще к ним относятся молибден и хром.

– Молиби… молби… – Корд скривился. – Не могу выговорить.

– Не беспокойтесь об этом, – сказал Добреску. – Главное, Тарг, это то, что местная руда идеально подходит для вашего способа переработки. Я сделал анализы в одной из ваших шахт: ванадий и молибден в более чем достаточных количествах. Держу пари, что к тому времени, когда у вас все снова войдет в колею, вы найдете жилу, которая даст вам еще лучшую сталь, чем вы когда-либо выплавляли.

– Ну, хорошо, – сказал Тарг. – Мы уже давно пытаемся понять, как получается наша «струящаяся сталь». То, что вы рассказали, конечно, отчасти это объясняет.

– Минутку, – сказал Роджер, неодобрительно глядя на Добреску. – Ванадий и молибден важны, да, но не критичны для стали, которая идет на мечи, док.

Уоррент-офицер глянул на него с откровенным удивлением, и принц издал смешок, в котором было немало горечи.

– Я не претендую на то, что я крупный специалист по этой теме, – сказал он, – но ни один Макклинток не может не вызубрить основы знаний о древнем оружии… как бы ни старался.

– Да? – Добреску поднял бровь.

– Да, – ответил Роджер. – Ванадий помогает добиться более мелкой зернистой структуры в горячекованых сталях, что помогает процессу закалки и снимает некоторые проблемы с перегревом стали. Это также помогает предотвратить потерю закалки при повторном нагревании металла, так что сталь, содержащая ванадий, может выдерживать более высокие температуры, не теряя закалки. Молибден делает нечто подобное, помогая увеличить глубину закаленного слоя, а также значительно увеличивает твердость и помогает уменьшить фактор усталости. Но именно углерод – самый важный элемент для увеличения прочности стали.

Обе брови Добреску удивленно приподнялись «домиком», и даже О'Кейси таращилась на своего бывшего ученика, явно потерявшись. Роджер пожал плечами.

– Эй, я же сказал: я – Макклинток.

– Однако, согласно тому, что я читал много лет назад, – сказал Добреску, – ванадий и молибден как раз и дают дамасскую сталь.

– Почти так, – сказал ему Роджер. – «Водяной рисунок» – чередование светлых и темных линий – это структура дамасской стали, которая появляется в основном благодаря этим примесям. Но подобный рисунок может возникнуть у вас и на совершенно дерьмовом клинке. В хорошей дамасской стали содержание углерода достигает что-то вроде полутора процентов, если я правильно помню, но даже при этом главная хитрость состоит в закаливании. В коллекции Роджера III есть несколько клинков с великолепным узором, которые закалили неверно. Думаю, их твердость по Роквеллу – всего тридцать единиц или около того, что делает их, в общем, бесполезными в качестве настоящего оружия. Надо, чтобы число Роквелла достигало примерно пятидесяти, если хотите, чтобы оно перерубало броню и кость, как эта малышка.

Он дотронулся до катаны, сопровождавшей его даже в шатре Т'Кал Влана, – она лежала на подушке рядом.

– Правда? – спросила О'Кейси, пытаясь скрыть восторг при виде того, как Роджер – ее Роджер! – у нее на глазах говорит как профессионал. Ну, почти профессионал.

– Да. На старой доброй Земле существовали различные технологии изготовления хороших клинков, – сказал ей Роджер. – Европейцы добивались качества при помощи варьирования перекалки с последующим отпуском, японцы комбинировали твердую и мягкую сталь, а индийцы, пожалуй, использовали практически тот же самый способ, что и войтанские кузнецы, – если судить вот по этому. – Он снова дотронулся до катаны. – Они выдерживали расплавленную сталь в запечатанных глиняных тиглях, которые позволяли железу поглотить много углерода.

– Наши мастера действительно так и работают, – сказал Тарг, пристально глядя на Роджера. – Это один из самых тщательно охраняемых секретов ремесла, – добавил он.

Роджер усмехнулся.

– Не волнуйся, Тарг, – я не собираюсь больше никому рассказывать. Но земляне уже давно использовали эту технологию, и у них получилась булатная сталь, с теми же самыми примесями, о которых говорил док. И он, вероятно, прав, говоря о том, что их присутствие помогает объяснить по крайней мере некоторые из преимуществ вашего оружия, но пусть это вас не обманывает. Подлинный секрет – в закалке и отпуске и в том, насколько хорошо вы определяете температуру и какие технологии закалки используете. Может быть, у вас не получится такой четкий «струящийся» рисунок, если вы начнете использовать стали без примесей, но ваши люди все равно будут выпускать одну из лучших в мире сталей оружейного класса!

– Но воины связывают превосходство наших клинков именно со струящейся сталью, – заметил Тарг. – Этот рисунок показывает душу стали.

– И она, без сомнения, красива, – согласился Роджер. – Я говорю не о том, что характер вашей руды не важен, а о том, что вам не следует недооценивать себя и своих кузнецов. Самое трудное при изготовлении действительно профессионального клинка – это закалка, а вы, ребята, явно в этом разбираетесь. Что касается остального… – Он пожал плечами. – Теперь, когда у вас снова есть доступ к правильной руде, все увидят, что настоящая «струящаяся сталь» вернулась. Думаю, это прекрасно скажется на вашем доходе, когда вы заново отстроите город.

– Правильно, – вставил Т'Кал Влан. – Именно этого ждут воины и торговцы, когда оценивают качество наших клинков. Неплохо бы знать, что создает узор. Мы можем найти эти ингредиенты где-нибудь еще? Если у нас возникнут трудности, мы ведь можем добывать их отдельно и добавлять, так?

– Да, но… – сказал Роджер, нахмурившись, – сложность не в том, чтобы найти их, а в том, чтобы получить в чистом виде. Пожалуй, вам еще довольно долго придется использовать то, что есть. Давай-ка я поговорю с кем-нибудь из ваших кузнецов. Думаю, мы с Добреску могли бы объяснить им кое-что и подтолкнуть в нужном направлении. Если я все правильно помню, хром не так уж трудно найти и получить.

– Сравнительно легко, если у вас есть кислота, – согласился Добреску. – Если кислоты нет, то… трудно. И еще труднее добиться правильных режимов термической обработки. Люди начали производить хорошую хромированную сталь только… кажется… века за полтора до космических полетов. Но, с другой стороны, у них не было никого, кто шепнул бы на ухо пару полезных советов.

– Не было, но к тому времени мы уже добились неплохих успехов в химии, – заметила О'Кейси и задумчиво нахмурилась. – Интересно, поможем ли мы мардуканцам совершить этот прыжок, – задумчиво проговорила она.

Панэ фыркнул:

– Мы можем провести тут год или три, ковыряя в носу и пытаясь вспомнить то, чего мы не помним. Будет куда продуктивнее просто вернуться с кораблем, набитым под завязку учебниками.

– Точно, – хмыкнул Роджер. – А еще лучше, черт возьми, с кораблем, набитым под завязку группой социального переустройства. Я не хочу ломать мардуканское общество; большая часть из того, что я вижу, мне нравится. Но я хочу привести их в Империю.

– Мы можем это сделать, – сказала О'Кейси. – Слава богу, мы включили в наш состав немало архаичных обществ, не разрушая их устройства.

– Армагеддон, например? – с ухмылкой спросил Роджер.

– Ну, – сказала шеф персонала, – кое-что можно сказать и в защиту планеты, полной воинственных ирландцев. Посмотрите на сержант-майора.

– Правда, правда, – сказал Панэ. – Однако, чтобы привезти с собой соцгруппу, нам нужно добраться до порта. А чтобы добраться до порта…

– Нам нужно просто ставить одну ногу перед другой… и разогнать эту маленькую вечеринку.

– Да, – кивнул Панэ. – Тарг, Влан, спасибо, что пришли.

– Никакого беспокойства, – сказал Влан. – Мы в вашем распоряжении, пока вы не уйдете.

– Спасибо, – сказал Панэ, стараясь не показать, что увидел поданный ему врачом незаметный знак. – Думаю, мы увидимся завтра. До завтра?

– Да, – сказал Тарг. – Спасибо. И спокойной ночи. Панэ подождал, пока мардуканцы покинут шатер, затем повернулся к врачу.

– Да, мистер Добреску? Вы хотели что-то добавить без присутствия мардуканцев?

Уоррент-офицер посмотрел на шамана, сидевшего позади Роджера.

– Да, сэр. Но я не уверен насчет Корда.

– Он останется, – холодно сказал Роджер. – Что бы вы ни собирались сказать, вы можете сказать это в присутствии моего ази.

– Как хотите, ваше высочество, – сказал врач. – Это касается мардуканцев. И некоторых предположений, которые я сделал.

– Каких предположений? – устало спросил Панэ.

– О, это не имеет отношения к безопасности, капитан, – сказал Добреску с усмешкой. – На самом деле я даже не уверен, что это имеет значение. Но, видите ли, мы перепутали их пол.

– Что?! – спросила О'Кейси.

Ее, ответственную за программу-переводчик, замечание задело за живое, она начала было с негодованием спорить… И тут же вспомнила все случаи, когда программа самостоятельно пыталась переключить род с мужского на женский, и посмотрела на Корда, растянувшегося позади Роджера.

– Но… – начала она и покраснела.

– То, на что вы смотрите, госпожа О'Кейси, – сказал ей врач, расплывшись в широкой ухмылке, – это яйцеклад.

– Яйце… что? – спросил Роджер, сдерживая побуждение повернуться и посмотреть.

Имея дело с мардуканцами, которые постоянно ходили обнаженными, люди перестали обращать внимание на размеры некоторых частей тела аборигенов – в основном чтобы не расстраиваться.

– Пол – это скользкий термин, когда связываешься с ксенобиологией, – продолжил врач, открывая на планшете новую запись. – Но современное каноническое определение такое: «мужской» род – это тот, который поставляет многочисленные гаметы для оплодотворения единственной «женской» гаметы. Каким бы способом это ни производилось.

– Это значит, как я понимаю, что Корд и его «одно-польцы» не поставляют многочисленные гаметы? – осторожно сказал Панэ. – Но по ним, бесспорно, видно, что они… способны это делать.

– Нет и да, – отвечал Добреску. – Пол, который мы называли «мужским», пол Корда, получает… в особь имплантируется, так будет правильно сказать, от четырех до шести гамет, которые являются вполне функциональными клетками, за исключением того, что несут половинный набор хромосом. Как только они имплантированы, они оплодотворяются свободно плавающими гаметами, обитающими в яйцевых сумках того, кого формально мне следует назвать «самцом-наседкой»… – Добреску с трудом удерживался от смеха. – Существуют несколько видов земных рыб, которые используют такой же метод размножения, и еще он распространен на Ашивуме, у местных видов.

– Значит, Корд на самом деле женщина? – спросил Панэ.

– Формально. Однако есть еще социологические аспекты, которые заставляют «самцов» выполнять традиционные женские тендерные роли, и наоборот. И это, и физиология – вот что вводило в заблуждение программу.

– Скорее меня. А уж я – программу, – призналась О'Кейси. – Но держу пари, что вы правы. У нас было довольно маленькое исходное языковое ядро, и я никогда не пыталась проанализировать его фундаментальные, основополагающие принципы. Если бы даже я подумала об этом, я бы не знала, как добраться до них или что делать с ними, когда доберусь. Сейчас я понимаю, что тот, кто подготовил языковое ядро, знал, что Корд и его «однопольцы» формально «женщины». Программа пару раз пыталась переключить род, и я думала, что это просто сбой – а оказалось, программа стремится к буквализму, обычному для искусственного интеллекта с недостатком данных.

– Я не женщина, – решительно заявил Корд.

– Шаман Корд, – мягко сказала Элеонора, – мы просто решаем проблему с переводчиком. Постарайтесь не обращать никакого внимания на все эти злокипучие дискуссии об изменении пола.

– Очень хорошо, – сказал шаман. – Я могу понять, что у вас сложности с вашими машинами. У вас они постоянно. Но я не женщина.

– Вот какое слово он сейчас использовал? – спросил Добреску.

– «Блек туле». – О'Кейси заглянула в планшет. – По этимологии похоже на нечто вроде «тот, кто держит». «Тот, кто держит яйца»? «Тот, кто вынашивает»? Думаю, примерно так.

– А Собащер? – спросил Роджер, глядя на слегка похрапывающего ящера.

– А тут мы имеем еще один интересный аспект местной биологии, – ответил Добреску. – В мардуканской сухопутной зоологии существуют два доминирующих семейства. Их, если хотите, можно считать эквивалентными рептилиям и амфибиям. Корд – из «амфибий». Тварюги, чертокроки и здоровюги – тоже. У всех у них слизистая кожа и сходное строение внутренних органов. Но значительная часть животных – в частности, собащеры и флар-та – совершенно другие. У них сухой наружный покров с чем-то вроде чешуи и абсолютно другое внутреннее строение. Другие сердечные камеры, другие желудки, другие аналоги почек.

– Так Собащер – это он или она? – в отчаянии спросил Роджер.

– Она, – ответил Добреску. – Аналоги «рептилий» организованы, в плане различия полов, во многом подобно земным рептилиям. Так что у Собащера в конце концов будут щенки. Ну, в смысле яйца.

– И что нам делать с переводчиком? – спросил Роджер.

– Да ничего не делать, – отмахнулся Панэ. – Объясним бойцам, в чем дело, растолкуем, что мардуканцы по-другому определяют пол, но сохраним существующие понятия. Как только что предложила Элеонора, различие чисто формальное, а поскольку никто из нас не ксенобиолог, думаю, мы можем просто игнорировать его. Я вообще не вижу, как оно может повлиять хоть на что-нибудь… а главное, если наплевать, мы не будем запутывать бойцов. И программное обеспечение.

– Только сделайте так, чтобы они знали, – напряженно сказал Корд, – что я не наседка.

– Он – женщина? – спросил Джулиан.

– Вроде того. – Роджер засмеялся. – Но ты продолжай обращаться с ним так, будто он мужчина. И надеюсь изо всех сил, что программа не даст сбой и у тебя не проскочит неправильная реплика.

Встроенная в зуммер программа уже однажды сбойнула, у Поэртены с Денатом. К счастью, обошлось легким ранением. Пинопец оправился быстро, а абориген принял объяснения.

– Ну и дела, – сказал Джулиан, качая головой. – Жду не дождусь, когда мы уберемся с этой планеты. У меня уже такой культурный шок, что мне кажется, что мой член застрял между культурных шестеренок…

Роджер, проходя мимо, тронул рядового Гелерта за плечо. Морпех ухмыльнулся ему в ответ и водрузил копье на плечо. Он явно до сих пор считал, что такую штуку морпеху таскать стрёмно.

Все морпехи были вооружены теперь мардуканским оружием. В качестве трофеев роте досталось огромное количество оружия кранолта, а воины Нового Войтана, не теряя времени, разожгли первые кузницы. Они еще не были готовы работать с нуля, но могли переделать большую часть оружия, чтобы оно подходило по размерам людям, – так что теперь отряд был хорошо вооружен короткими мечами (для мардуканцев – длинными кинжалами) и круглыми щитами, а также копьями и дротиками.

За те три недели отдыха, пока отряд восстанавливал силы, морпехи начали тренировки. У них и близко не было способностей мардуканцев, которые, похоже, родились с оружием в руках, но в отличие от аборигенов они были солдатами, а не воинами. Вся их предшествующая подготовка была направлена на отработку навыков командной работы и взаимодействия, а не индивидуальной доблести. Ни одному мардуканцу не могло прийти в голову, что один взвод может держать сплошную стену щитов, а другие, скрываясь за их спинами, орудовать копьями…

Роджер улыбнулся рядовому и большим пальцем указал на меч, привычно висевший у него за плечами. После отдыха весь отряд выглядел лучше, хотя несколько самых тяжелых раненых все-таки поедут верхом на флар-та.

Роджер отдал честь капралу д'Эстре. Она страшно обгорела, и Добреску в конце концов был вынужден ампутировать ей левую руку ниже локтя. Сейчас она помахала в ответ розовой культей и почесала растущую выпуклость регенерирующей ткани. Чесалось безумно, но через месяц или около того она вернется в строй.

Наконец Роджер дошел до вьючного животного, предназначавшегося Корду. Шаман жестом указал на ремни, удерживавшие его на месте.

– Это просто позор.

Роджер покачал головой и махнул в сторону бесконечного ряда могильных курганов вдоль линии джунглей. Было видно, как за ними движутся лесорубы, валившие деревья для угольных ям и расчищавшие от валежника дорогие сердцу развалины.

– Радуйся, что ты не в одном из этих курганов.

– О, я радуюсь, – проворчал Корд с ухмылкой, – и все равно, это просто унизительно.

Роджер снова замотал головой. Подошел Панэ.

– Капитан, мы готовы?

– Похоже на то, ваше высочество, – ответил капитан.

Подошла делегация, возглавляемая Т'Лин Таргом и Т'Кал Вланом.

– Мы оставляем здесь много хороших людей, – пробормотал Роджер. Его улыбка увяла, когда он взглянул на вход в городские катакомбы.

– Это верно, – тихо согласился Панэ. – Но мы оставляем их в хорошей компании. И, сказать по правде, ваше высочество, я думаю, что так лучше. Я знаю, это традиция морпехов – увозить с собой павших… но с другой стороны, солдат Империи должен быть похоронен там, где он погиб…

Капитан покачал головой, и взгляд его немного затуманился, потому что он тоже смотрел на вход в катакомбы.

– Вот чего я хочу, если когда-нибудь придет мое время, – тихо сказал он, – быть похороненным там, где я погибну, рядом со своими товарищами… и своими врагами.

Роджер быстро взглянул на капитана, но отнюдь не с удивлением – как посмотрел бы раньше. Теперь он уже прочитал «Если»… и еще десяток других стихотворений Киплинга, которые нашлись в зуммере Элеоноры О'Кейси. В капитане обнаружились такие глубины, о которых прежний принц никогда не подозревал… и которые новый принц слишком глубоко уважал, чтобы говорить об этом вслух.

– Что ж, – весело сказал он, – я буду иметь это в виду, если вдруг придет время, капитан. Но не забивайте себе голову. Вам строго воспрещается умирать, пока вы не доставите домой мою королевскую задницу. Понятно?

– Слушаюсь, полковник, – согласился Панэ с ухмылкой. – Я учту это.

– Хорошо! – сказал Роджер, и оба обернулись навстречу подходящей делегации.

– Я бы сказала, это похоже на комитет по торжественным проводам, – заметила Косутич, вынырнув из-за вьючного животного. Она показала на группы солдат, строившихся вдоль дороги, ведущей из восстанавливаемого города. – По-моему, они готовятся к пышным проводам, – сказала она и почесала свою новую розовую кожу.

– Пойду надену шляпу получше, – шутливо сказал Роджер и смахнул с груди своего «хамелеона» прилипший листочек.

Легкий скафандр был местами безнадежно запятнан, но все еще сохранял остатки способности к самоочищению и оставался более или менее целым. У многих бойцов униформа была изодрана в хлам – там, где ее разрезали в ходе поспешного оказания первой помощи.

– Ну, если найдете, можете надеть, – спокойно сказал Панэ.

– Спасибо за разрешение, сэр, – усмехнулся принц. – Разрешите пойти поискать?

– Я бы не рекомендовала делать это сейчас, ваше высочество, – ядовито уколола О'Кейси. Невысокая шеф персонала подкралась сзади так тихо, что неожиданный звук ее голоса заставил Роджера вздрогнуть. – Я полагаю, нам необходимо поблагодарить наших спасителей.

– Естественно, – ехидно ответил Роджер. – Конечно, они спасли нашу шкуру, но мы вырезали им кранолта.

Панэ опять усмехнулся. Тарг был уже совсем рядом.

– Ну, ребята… – вздохнул капитан.

На проводы потребовался час. Наконец отряд, после обильных уверений в вечной дружбе и вечной неиссякаемой взаимной верности, избавился от своих братьев по оружию – и снова отправился в долгий путь к морю.

Маршем сквозь джунгли.

ГЛАВА 45

Доставивший весть лежал ниц перед троном. Он не находил ничего плохого в новостях, которые надо было передать, но это не имело никакого значения. Если король пребывал в плохом настроении, жизнь посланника подлежала конфискации – кем бы он ни был.

– Ну, следящий, – сказал король, весело хрюкнув, – так ты говоришь, что земляне выйдут к реке со стороны Пасула?

– Да, мой король. Они идут из Войтана по старому торговому пути.

– Проследи, чтобы они обошли Пасул. – Монарх поковырял гемму на подлокотнике трона. – Они должны сначала прийти в Маршад.

– Да, мой король, – сказал вестник.

Теперь еще предстояло придумать, как это сделать.

– Ты можешь идти, следящий, – сказал король. – Приведи их сюда. Приведи их ко мне – или убей себя, прежде чем мы наложим на тебя наши руки.

– Будет исполнено, – сказал вестник и, пошатываясь, спиной вперед покинул аудиенц-зал.

«Еще раз обманули смерть», – подумал он.

– Еще раз обманули смерть, – вздохнул Джулиан: отряд пробился через последний кордон деревьев и попал в явно цивилизованные места.

– Ага, – сказала Дэпро. – Черт, а я рада выбраться из джунглей.

Путь через горы из Войтана оказался, в общем-то, не слишком труден. Они не потеряли ни одного человека, хотя Крафт из второго взвода был серьезно покалечен тварюгой.

За время похода из Войтана они успели приспособиться к новой организации. Поредевшая рота состояла теперь из двух взводов, второго и третьего. Чего-то не хватало. Это не радовало, но надо идти, ничего не поделаешь.

В целом, пожалуй, они были в лучшей форме, как физической, так и моральной, чем за все время с тех пор, как покинули Ку'Нкок. Вид, открывшийся перед ними, еще больше способствовал росту энтузиазма.

Район был обширен и густонаселен. Возделанные поля, перемежавшиеся островками леса, тянулись во всех направлениях на многие километры, и на некотором расстоянии от них у реки, вдоль которой шла старая дорога, на обоих берегах стояли два города, один заметно больше другого.

Когда колонна полностью вышла из джунглей, капитан Панэ взмахом руки приказал остановиться. Едва заметная тропинка, по которой они шли последний день, внезапно превратилась в дорогу. Пожалуй, уже не совсем дорогу – трава и даже маленькие деревца пробивались между потрескавшимися и перекосившимися плитами, которыми она была вымощена, – но плиты явно свидетельствовали, что некогда это была не просто дорога, а важная.

Отряд остановился у развалин небольшого здания. Постройка стояла на искусственном холме, одном из многих, разбросанных по заливной долине, и было ясно, что это остатки караульного помещения или пограничного пункта, через который проходили караваны из Войтана. Панэ, поднявшись на двухметровый холм, смотрел, как останавливается караван и перестраивается отряд.

Морпехи много тренировались со своим новым оружием, и это было уже заметно. Бисерные ружья и гранатометы все еще висели у них за плечами, но главным оружием стали короткие мечи и копья. Пока они использовали примитивную тактику: мечник и копьеносец образовывали боевую пару, и несколько таких звеньев создавали боевой строй. Как только Панэ добудет правильные щиты, порядок коренным образом изменится, но пока с этим придется подождать. Была еще одна вещь, которую мардуканцы совершенно упустили из виду в своем развитии: большой пехотный щит. Похоже, придется начать их где-нибудь делать…

И это «где-нибудь», хотелось надеяться, будет здесь.

Панэ махнул рукой еще раз, и его «командная группа» – претенциозное название для небольшой группки измотанных военных и штатских, но единственное, которое он мог придумать, – собралась вокруг него. Сержант Джулиан стал начальником разведки после гибели лейтенанта Гулии – но за исключением этого командная группа осталась прежней, с ней же он работал и в Войтане.

– Ну, ребята, – сказал он, показывая на города, – это вроде бы то самое, что нам обещали люди Войтана. Это долина Хадур.

Все кивнули, и он пожалел – в который раз, – что у него нет хоть сколько-нибудь приличной карты. По словам войтанцев, долина Хадур называется так по названию реки Хадур, которая даже для Мардука считалась по-настоящему крупным водным потоком. У Панэ не было причин подвергать сомнению слова аборигенов, но ему категорически не нравилось, что он пытается определить свое месторасположение без надежной карты.

– Если мы там, где мы думаем, – продолжал он с кривой улыбкой, – то вон тот более крупный город должен быть Маршадом. А этот, – он указал на город поменьше, – должно быть, Пасул.

Все снова кивнули. До падения Войтана Маршад был главным пунктом назначения для караванов из-за гор, что сделало его богатым купеческим городом. Пасул, по словам Т'Лин Тарга, остался, напротив, всего лишь фермерским городком.

– Я бы, пожалуй, предпочел попытать счастья в Пасуле, прежде чем мы сунемся в большой город, – продолжил он, – но если мы хотим заказать щиты и доспехи, это придется делать в Маршаде. С другой стороны, нам надо пополнить продовольственные запасы, и Пасул для этого более подходящий источник.

Он говорил и осматривал близлежащие поля, где крестьяне остановили работу, чтобы потаращиться на войско, появившееся из джунглей. Большинство работников распахивали почву под новый урожай ячмериса, другие собирали вездесущие квиники. Хорошо. Это означало, что и фрукты, и предыдущий урожай ячмериса будут в наличии, когда придет время делать закупки.

– Да, – согласился Ясько с прозвучавшим почти по-мардукански хрюкающим смешком. Он тоже наблюдал за работниками. – Эти чертовы гребнежабы жрут в три горла.

– Сержант-майор, – сказал Панэ, – возьмите Поэртену и займитесь пополнением запасов и размещением заказа на щиты.

– Слушаюсь. – Косутич сделала пометку в зуммере. Все было проговорено заранее, но сейчас, когда они своими глазами видели характер местности, стало ясно, что Пасул будет лучшим и, возможно, более дешевым источником провианта.

– Помните, они умеют делать что-то типа фанеры? – сказал Роджер, который до сей поры молча слушал. – Надо, чтобы нам сделали щиты из нее.

– Из фанеры? – В голосе Ясько звучало недоверие, но ведь он не присутствовал на том совете и не слышал, как принц обсуждал изготовление мечей с войтанскими вождями. – Вы, наверное, шутите… ваше высочество! Я бы хотел что-нибудь чуть-чуть попрочнее!

– Нет, какие тут шутки, – покачала головой О'Кей-си. – Римский щит был сделан из фанеры. Историки всегда называют этот материал «клееной древесиной», но ведь это и есть фанера, которая намного прочнее, чем сплошное дерево аналогичной толщины.

– У них должны быть металлические или кожаные ободки, чтобы края не расходились, – продолжил принц, – но основная часть щита – из фанеры.

– Хорошо, – кивнул Панэ. – Косутич, согласуйте конструкцию щитов с лейтенантом Макклинтоком. – Он огляделся и покачал головой. – Надеюсь, никому не надо напоминать, что нам нужно вести себя как можно незаметнее, Мы не можем позволить себе еще одну такую драку, как в Войтане. Будем надеяться, что от великих героев, в которые мы попали, постараются держаться подальше. Но если мы ввяжемся в заваруху, нам выбраться будет нелегко. У нас слишком мало боеприпасов, чтобы уходить, отстреливаясь!

К командирам быстрыми шагами подошла капрал Лиззи, ведя за собой мардуканца. У того была заплечная сумка, полная инструментов, – похоже, он был чем-то вроде бродячего ремесленника.

– Лейтенант, – сказала капрал, подходя к Роджеру.

– Что это у тебя, Лиз? – кивнул ей принц.

– Этот парень чего-то лопочет, но переводчик ничего не может разобрать.

– Какое счастье! – простонала О'Кейси. – Новый диалект. Как раз то, о чем я мечтала.

– Займитесь, Элеонора, – сказал Панэ. – Нужно же как-то общаться с этими людьми.

Местный, явно чем-то взволнованный, показывал жестами за реку на дальний город. Он либо хотел, чтобы отряд пошел туда, либо же предостерегал их, чтобы они туда не ходили. Могло быть и то и другое.

Панэ улыбнулся на мардуканский манер, не разжимая губ.

– Да, да, – сказал он, – мы идем в Маршад.

Либо улыбка, либо слова, казалось, успокоили аборигена. Он сделал жест, как будто предлагая отвести их, но Панэ покачал головой.

– Мы придем, – успокаивающе сказал он. – Спасибо. Я уверен, что мы найдем дорогу.

Он снова улыбнулся и начал жестами вежливо прощаться с непрерывно лопочущим аборигеном, затем остановился и посмотрел на О'Кейси.

– Хотите с ним поговорить?

– Да. – Ее голос был несколько отсутствующим, очевидно потому, что она сосредоточилась на ассоциациях – или отсутствии таковых, – поставляемых зуммером. – Я начинаю понимать несколько слов. Пусть он идет с нами, и я почти уверена, что к тому времени, когда мы придем в город, я смогу восстановить почти все ядро языка.

– Хорошо, – согласился Панэ. – Полагаю, это все. Вопросы? Комментарии? Тревоги?

Не было ни того, ни другого, ни третьего, так что отряд снова перестроился и двинулся дальше по дороге.

Когда древняя дорога пошла через поля, она стала выглядеть еще более потрескавшейся и разбитой, несмотря на явные признаки примитивного ремонта. По обе стороны высились большие горы ила, видимо образовавшиеся в результате очистки дороги после разлива реки, и поэтому отряд шагал между низкими коричневыми стенами. Местами стены вырастали в настоящие дамбы, защищавшие урожай ячмериса, и местами на дамбах были посажены высокие квиниковые деревья.