Пехотинцы рассеялись по всей деревне. Похоже, за эти несколько часов они совершенно освоились с аборигенами. Кое-кто из людей занимался чисткой оружия, еще несколько стояли на страже, но остальные просто общались с местным населением, оживленно болтали, обсуждали предметы снаряжения, показывали картинки и игры на экранах планшетов. Поэртена откуда-то раздобыл колоду карт и теперь учил юных мардуканских воинов покеру, а уоррент Добреску развернул полевой медицинский пункт и занялся полезным делом.

Добреску был поистине бесценным специалистом, причем специальностей у него было много. В летную школу старший уоррент-офицер поступил уже после того, как шестнадцать лет оттрубил медбратом в рейдерах.

Как правило, действующие соединения морской пехоты обслуживают специалисты военно-космических сил. Но рейдеры были имперским аналогом групп особого назначения, созданных пречистыми отцами. Предназначенные для самостоятельных действий в течение долгого времени при отсутствии поддержки, они нуждались в высококвалифицированных медицинских специалистах. Это в обычных частях можно позволить себе роскошь держать медика, который умеет только делать перевязки и решать, кого из тяжелораненых помещать в криогенную камеру, а кто и обойдется. Медиков-рейдеров учили на совесть всему: от простейших методов борьбы с гангреной до полостных операций под руководством хирурга-консультанта, дающего указания по рации.

Поскольку Бронзовый батальон телохранителей принца Роджера никогда для участия в рейдах не предназначался, никому из командования и в голову не могло прийти, что им понадобится собственный квалифицированный медик. Весь обслуживающий персонал изолятора на «Деглопере», к несчастью, остался на борту, для оказания помощи раненым. И почему-то никто, даже Ева Косутич, не сообразил, что отряд на планете будет нуждаться в медицинской помощи куда сильнее, чем экипаж, заведомо обреченный на смерть. То, что с ними оказался Добреску, можно было истолковать только исключительной удачей.

Сейчас уоррент-офицер организовал прием мардуканцев-добровольцев и старательно изучал разнообразные раны и инфекции, которыми джунгли в избытке одаривают своих обитателей. Как и на Земле, и на множестве других планет, в местных джунглях в первую очередь страдали покровы тела. Правда, мардуканцев изрядно выручала слизь, которая покрывала все их тело, но на тех участках, где защитное покрытие бывало повреждено, мгновенно развивались воспалительные процессы.

Проанализировав первые результаты исследований, Добреску пришел к выводу, что главный местный поражающий фактор – это грибковые инфекции. С ними прекрасно справлялась стандартная противогрибковая мазь, причем, похоже, без особых побочных эффектов. Больше того, Добреску знал, что действующее начало препарата производится дрожжами в питательном желе, которое можно заменить стерилизованным мясным бульоном. Это означало, что он легко может восполнить запасы мази и не скупясь использовать ее по мере необходимости. Очень кстати, поскольку люди тоже оказались чувствительны к местной инфекции.

С помощью мазей и «разумных» бинтов Добреску сумел помочь почти всем страждущим. Несколько раз пришлось столкнуться с более сложными инфекционными заболеваниями, и здесь Добреску не был уверен в результате, а еще два случая – болезнь глаз – заставили его изрядно поломать голову и отступиться, – но тем не менее медицинское обслуживание деревни достигло в тот день небывалых высот.

– Что я пропустила? – спросила Элеонора, заметив, как стройный уоррент-офицер укладывает свои инструменты.

Судя по всему, она весь праздник проспала, а он в это время работал. На короткое мгновение она почувствовала себя полным ничтожеством.

– О, вам бы понравилось, – сказал Роджер на стандартном английском, почесывая ящеренку голову. Тот пощипывал от удовольствия и самозабвенно терся подбородком о грудь обретенного хозяина. – Для нас провели очень милую церемонию. Очень символичную, во всех смыслах этого слова. Корд отрекся от всех прошлых обязательств и поклялся в вечной верности мне, а я пообещал, что не стану рисковать его жизнью по пустякам. Потом мы принесли множество клятв, на все случаи жизни. А напоследок – и, уж конечно, не по степени важности – мне пришлось проглотить немного слизи с его спины. – И лицо принца исказила гримаса.

Элеонора, не удержавшись, хихикнула и осторожно опустилась на землю рядом с остальными.

Хижина была примитивной: три стены, сплетенные из ветвей, промежутки между прутьями замазаны глиной, что-то вроде свернутой занавески из травы и листьев над входом. Вдоль стен устроены низенькие ложа, покрытые грубыми циновками в несколько слоев. Судя по некоторым деталям, когда аборигены ложились спать, они огораживали свое ложе этими циновками со всех сторон – следствие внушающей ужас любви мардуканцев к жаре и духоте.

– Жаль, что я этого не видела, – сказала Элеонора, не погрешив против истины.

Когда-то она решила защищать третью докторскую диссертацию именно по антропологии только потому, что эта наука казалась ей естественным дополнением к ее основным специальностям – социологии и политологии. Но вскоре она поняла, что понимание политики и культуры становится полнее и богаче, когда ты видишь глубинные основы бытия народа – а именно это и дает антропология.

– Не понимаю я, чего они так суетятся. – Роджер собрал волосы в хвост и встряхнул. – И не могу поверить, что здесь просто принято оказывать щедрое гостеприимство любому чужаку.

– Конечно же нет, – сказала О'Кейси. Ее мозг наконец прояснился. – Вы ведь расшифровали значение этого ритуала? Или нет?

– Вряд ли, – пожал плечами Роджер. – Ритуалы меня мало волнуют, хоть чужие, хоть наши.

О'Кейси решила, что потакать Роджеру по-прежнему нельзя даже в малом, а значит, не следует радостно соглашаться с его выводами. Размышляя, как лучше ответить, она отпила еще немного воды – заметно потеплевшей за считанные минуты.

– Видите ли, – сказала она после паузы, – этот ритуал – нечто среднее между обрядом бракосочетания и похоронами.

– Что? – удивился Роджер.

– Скажите, Корд ничего не снимал с себя? Или, может быть, наоборот, надевал? Или что-то кому-то отдал?

– Точно! – сказал Роджер. – Ему дали другую шляпу – вместо той, что он носил раньше. И еще он вручил одному мардуканцу копье и посох.

– Я разговаривала с Кордом по дороге от плоскогорья. Слово «ази» обозначает разновидность рабства или невольничества. Вы это понимаете?

– Сегодня понял, – сердито ответил Роджер. – Сумасшедший дом. В Империи и то и другое – вне закона.

– Но этот мир не принадлежит к Империи, – заметила она. – Мы просто установили здесь свой флаг, а переустройством общества и не начинали заниматься. Кроме того, мне кажется, вы не совсем верно истолковали ситуацию. Для начала давайте рассмотрим определение рабства.

Она задумалась: с чего начать рассказ об узах рабства, брака и множестве сходных социальных отношений, существовавших на протяжении множества тысяч лет… человеку, родившемуся в тридцать четвертом веке?

– В истории большинства цивилизаций… – начала она.

Глаза Роджера мгновенно остекленели. Он любил описания битв, но стоило завести речь о социальном устройстве или фракционной борьбе – и он тут же терял интерес к разговору.

– Роджер, выслушайте меня, – настаивала она, заглядывая ему в глаза. – Вы только что вступили с Кордом в брак.

– ЧТО?!

– Ага, это все-таки привлекло ваше внимание? – спросила она, усмехнувшись. – И тем не менее именно это и произошло. Кроме того, вы приняли его в качестве своего раба. В большинстве примитивных культур обряды бракосочетания и обращения в рабство практически идентичны. В нашем случае вы совершили некий поступок, а в результате оказались вынуждены «жениться» на том, кого спасли.

– Какая прелесть! – прокомментировал Роджер.

– Тем самым вы взяли на себя обязательство заботиться об этой персоне в течение всей ее жизни – и, кажется, после смерти тоже.

– Теперь у нас одним ртом больше, – пошутил принц.

– Все это очень серьезно, Роджер, – предупредила шеф персонала, не удержавшись тем не менее от улыбки. – Обряд означает, что Корд теперь обязан неукоснительно выполнять все ваши пожелания. Для своей семьи он все равно что умер. Кстати, я не удивлюсь, если окажется, что этот замечательный праздник был организован именно по поводу его смерти. У большинства примитивных культур практически не разработаны обряды свадеб, зато очень сложные похороны. Существует хорошо аргументированная теория, согласно которой свадебный ритуал как раз и произошел от похоронного обряда, поскольку, вступая в брак, жених и невеста покидают свои семьи – как если бы они умерли.

Далее, я использовала термин «брак» в первую очередь потому, что была уверена в вашей реакции, – призналась она. – Однако я с равным успехом могла бы назвать это вечной присягой на верность, рабством или постоянным контрактом. Обряды и обычаи, связанные с этими понятиями, у неразвитых человеческих обществ практически неразличимы. У многих других примитивных разумных рас, которые мы изучили, обнаружены такие же закономерности развития. Но, независимо от ваших взглядов, вы участвовали в очень важном для мардуканцев священном обряде, и мне действительно жаль, что я его пропустила, – заключила она.

– В общем, да, танец лесных зверей был, наверное, апофеозом праздника, – сказал Роджер.

Он рассеянно взял обгорелый кусочек мяса и сунул его в рот, второй кусочек отдал прирученному ящеренку. Объяснения Элеоноры расставили по местам кое-какие детали, совершенно сбившие его с толку. В другое время он бы и внимания не обратил на такие странности, но сейчас заметно волновался.

– Я рад, что вы проснулись, – продолжил он. – Иначе мне пришлось бы послать за вами кого-нибудь. Корд только что затронул очень интересный вопрос.

– Да? – Она взяла с блюда оставленный кем-то маленький кусочек квиника – и поспешно положила назад. «Зернышки», темневшие в мякоти плода, оказывается, ползали.

– У меня сложилось впечатление, что его соплеменники нуждаются в хорошем совете.

В хижине было жарко, темно и тесно.

Праздник постепенно сошел на нет, все разошлись, и тяжелые циновки, опустившись на место, перекрыли входы в жилища мардуканцев. По нижнему краю каждую циновку закрепляли колышками, да еще и зашнуровывали по бокам. Большинство морпехов разместились в битком набитых хижинах гостеприимных хозяев, и лишь очень немногие ночевали в пластиковых палатках. Во всяком случае, у всех чужаков была сегодня крыша над головой, и почти все они уже спали.

Только в доме Делкры горела жаркая дискуссия – о будущем имперского отряда и племени Корда. Корд объяснял, почему неудача в его духовном поиске и вынужденный уход из деревни вместе с Роджером стали для племени столь тяжелым ударом.

– В дни отца отцов моего отца от Великой реки пришли торговцы. Они пришли к месту слияния Великой реки и Нашей. Они долго шли вверх по течению, но они принесли отцу отцов моего отца мир и основали свою резиденцию на холме у слияния рек. Мы приносили им шкуры граков и атул-граков, сок ядэн-цуол и мясо флинов. В дни моего отца меня отослали в далекий Войтан, изучать путь меча и копья. Торговцы принесли нам новое оружие, из лучшего, чем у нас, металла. Они принесли нам одежды, зерно и вино. Наше племя процветало и богатело. Но все это время город рос и рос, а племя слабело и уменьшалось. В дни моего отца мы достигли расцвета. Мы были многочисленнее и свирепее дутака с севера и арната с юга. Но чем большую силу забирал себе город, тем больше они занимали наших охотничьих земель. К нам в глаза все чаще стал заглядывать голод, наши запасы оскудели.

Шаман на секунду замолк и огляделся, словно искал способ избежать неприглядной правды.

– На нынешнем празднике мой брат проявил неслыханную щедрость. Это зерно было куплено у города, он называется Ку'Нкок, и мы платим за него слишком дорого. И другая еда… Не пройдет и нескольких недель, наши матери снова будут голодать. И виноват в этом – город. Он раскинул свои поля широко, как никогда, но и это не самое худшее зло. Их лесорубы не должны заходить за условленную границу, и даже на земле, где им разрешено работать, должны выбирать только определенные деревья. Таков договор. За это они платят нам вещами: железными копьями и ножами, горшками для еды, одеждой. Но лесорубы с каждым днем заходят в лес все дальше, а вещи нам приносят все хуже. Теперь люди города не выбирают правильные деревья, а рубят, что и как им захочется, распугивают и убивают нашу дичь. – Он снова повертел головой и громко хлопнул в ладоши. – Если мы убьем лесорубов, пусть даже пришедших на нашу землю, мы нарушим договор. Дома Ку'Нкока соберут всех своих людей и нападут на нас. – От стыда он низко склонил голову. – И мы исчезнем. Наши воины – великие воины, но нам придется стоять на месте, защищая наши дома, и мы обречены. Но если мы нападем первыми, без предупреждения, мы можем застать их врасплох – именно так кранолта захватили далекий Войтан.

Он буквально обжег землян взглядом. Роджер был вынужден признать, что свирепый вид – вещь универсальная.

– И тогда мы съедим их зерно, убьем мужчин, заберем себе женщин и возьмем вещи, которые принадлежат нам по праву.

– Но вот в чем сложность, – подхватил Делкра, наклоняясь вперед. – Даже если мы победим, мы потеряем слишком много воинов, и тогда дутак и арнат навалятся на нас, как флины на мертвого зверя флара. Мы остановились на распутье и не знали, какой дорогой идти. Вот почему Корд ушел в свой поиск, ведомый внутренним зрением. Он должен был увидеть наше будущее. Если бы он увидел мир, мы бы выбрали мир. Если войну – была бы война.

– А если бы он не вернулся? – спросил Панэ. – С ним чуть было не случилась беда.

– Война, – просто ответил Делкра. – Это то, что выбрал бы я. Если бы меня не удерживал Корд, мы пошли бы в бой еще в прошлом году. И, говоря по совести, нас бы, наверное, уже сожрали бы дутак и арнат.

– Заключите мир с дутаком и арнатом, – предложил Роджер, – и нападите все вместе.

Он ощутил знакомый болезненный тычок в ребра и только тогда понял, что он ляпнул. Кажется, новая для здешних варваров идея объединиться, чтобы разрушить город Ку'Нкок, вряд ли приведет к дальнейшему развитию цивилизованного общества. Припомнилось и то, что говорила шеф персонала о варварском обществе и детской смертности… Но, с другой стороны, конкретно эти варвары были его друзьями, и его не слишком напугала картина варварского триумфа, живо обрисованного Кордом.

Он хотел оглянуться и выразить Элеоноре свое негодование, но вместо этого вдруг начал внимательно разглядывать собственные руки. Учителя истории – включая О'Кейси, когда та занималась его обучением, – в один голос назойливо твердили об ответственности правителя за возможные последствия принятого им решения и о необходимости тщательно взвешивать каждый шаг. Судя по всему, они были уверены в том, что их ученик не способен совершать разумные и обдуманные поступки без постоянной пристальной опеки. Раньше его это не трогало, но сейчас он вдруг осознал, как легко его личное решение может повлиять на судьбы совершенно посторонних ему людей, причем не важно, догадывается он об этом или нет.

Он глубоко вздохнул и решил держать рот на замке. Рука его механически почесывала шейку прирученному ящеренку. В лагере и его окрестностях Роджеру попадались похожие экземпляры, только значительно крупнее. Если эта зверюшка вымахает до таких же габаритов, дело обернется весьма любопытно. Самые крупные достигали размеров немецкой пастушьей собаки и, похоже, служили в деревне сторожевыми собаками.

Делкра, даже не подозревавший о тяжких размышлениях принца, отрицательно хлопнул руками.

– Вожди арната и дутака умны и коварны. Они знают, что мы слабеем. Они понимают, что им надо лишь немного подождать, и мы совсем зачахнем, и тогда они возьмут наши земли и перегрызутся над нашими трупами.

– И как же мы можем вас выручить? – спросил капитан Панэ.

Судя по его тону, как минимум один способ дружественной помощи для капитана морской пехоты был само собой разумеющимся, и, само собой разумеется, ему категорически не хотелось к нему прибегать.

– Мы не знаем, – признал Корд. – Но мы видим ваши вещи и вашу силу. У вас есть великое знание. Мы надеялись, что, узнав про наши беды, вы найдете выход, который ускользнул от наших глаз.

Панэ и Роджер дружно развернулись к Элеоноре.

– Как это мило, – сказала она. – Кажется, вам нужна моя помощь.

Она поразмыслила о том, что узнала от мардуканцев. О политике городов-государств… И о Макиавелли.

– Перед вами стоят две независимые проблемы. Одна связана с тем, что вы принимающая сторона договорных отношений, по другой – дающая. Возможно, между этими проблемами существует связь, но пока это только предположение.

Она говорила медленно, почти раздельно, поскольку мыслила в категориях, весьма далеких от примитивного мардуканского описания.

– Полагаю, вам приходилось иметь дело с правителями города. Они вам когда-нибудь угрожали?

– Нет, – решительно ответил Корд. – Не так давно я дважды приходил в Ку'Нкок для переговоров, один раз о плохих вещах, отданных нам в уплату, второй раз о лесорубах, нарушивших закон и договор. Оба раза король был очень добр ко мне. Обычные люди в городе нас не любят, и мы их тоже, но король всегда относился к нам по-дружески.

– А рубка леса – это монополия? – спросила Элеонора. – То есть – весь лес рубит только один Дом? Или несколько Домов? Сколько их? Какие между ними связи, отношения?

– Есть шестнадцать Великих Домов, – стал объяснять Корд. – И Дом самого короля. Еще есть множество малых Домов. Великие Дома сидят на королевском совете и… и еще у них есть всякие другие привилегии. Нет такого Дома, который один имел бы право рубить лес. И лесорубы-преступники принадлежат к разным Домам.

– А кто отдает вам вещи в уплату? Дома или сам король?

– За плату отвечает король, он собирает специальный налог с Великих и малых Домов. Но привозит вещи обычно один из Великих Домов.

– Расширение города-государства – процесс неизбежный, – сказала она, подумав. – И поскольку они постоянно нуждаются в древесине, их лесорубы будут расползаться по вашим землям все дальше. Война в конечном счете почти всегда ведется за ресурсы – или по другим экономическим причинам. Но ваше беспокойство, безусловно, оправданно. Я пока не вижу выхода. Но насколько я понимаю, мы направляемся именно в Ку'Нкок?

Она вопросительно посмотрела на Панэ. Тот в ответ кивнул и обратился к хозяевам дома.

– Я настрятельно прошу вас воздержаться от атаки на город, пока мы не посетим его, – сказал капитан морской пехоты. – И прошу об этом по двум причинам. Во-первых, чтобы продолжить наше путешествие, нам надо купить животных и разные товары. Ку'Нкок – ближайший и, видимо, наиболее удобный источник того, в чем мы остро нуждаемся. А во-вторых, не исключено, что в городе мы сможем найти третий путь решения ваших проблем, который позволит избежать бессмысленного кровопролития. Разрешите нам провести разведку, и мы сообщим вам все, что нам удастся узнать. Возможно, свежим глазом мы сумеем увидеть то, что вам примелькалось и перестало казаться важным.

Делкра и Корд переглянулись. Вождь в знак согласия хлопнул верхними руками.

– Мы договорились. Мы не будем торопиться. Мы не начнем войну. Когда вы пойдете в город, я пошлю с вами нескольких сыновей. Они помогут вам в пути и послужат вестниками.

Он помолчал, обвел собравшихся пристальным взглядом. Сделал спокойный жест.

– Ради всех нас – я уповаю: вы сумеете найти третий путь. Нынче мой брат все равно что умер для своей семьи, но и после смерти он будет горевать, если его семья умрет истинной смертью.

ГЛАВА 23

Город отличался от деревни Народа в первую очередь размерами – он был намного обширней. От деревни Корда отряд спустился по течению реки до места слияния с новой, более полноводной рекой, на восточном берегу которой, на невысоком кряже у верхушки угла, образованного водяными потоками, расположился Ку'Нкок. Возвышенность была почти вся занята постройками – было ясно, что город очень быстро растет и развивается. Деревянный частокол, с запасом отгораживавший территорию наиболее густо населенного треугольника, постепенно заменялся каменной стеной. Когда путешественники добрались до расчищенной полосы, отмечавшей границу городских земель, уже подступал вечер. Небо над домами посерело от дыма костров и печей.

Граница города-государства выделялась предельно четко. Во-первых, джунгли внезапно кончились – как ножом отрезало. Во-вторых, западный берег последней – четвертой из тех, что довелось пересечь отряду, – речушки носил несомненные признаки цивилизации.

Вдоль реки каждые несколько сот ярдов высились каменные насыпи, увенчанные странного вида домиками. Такие же насыпи и дома были рассеяны по всей долине, вперемежку с полями и огородами. Роджер никак не мог сообразить, для чего местные архитекторы изобретали такую конструкцию: очень прочные и толстые стены нижнего этажа без окон и дверей, а верхние этажи нависают над нижним, далеко выходя за его пределы. Одно было ясно: судя по их размещению, дома были предназначены для защиты полей.

Куда чаще в долине попадались простенькие хижины, по сравнению с которыми постройки деревни Корда могли показаться произведением искусства. Они во множестве теснились по берегам ирригационных канав и вдоль плохоньких тропинок, пересекавших долину во всех направлениях. Роджер подумал и решил, что это не настоящие дома, а, скорее, шалаши из ячмерисовой соломы, и крестьяне, работающие на полях, используют их как временные укрытия. Без сомнения, при каждом сезонном разливе их бесследно смывает – и их тут же с легкостью отстраивают – если можно использовать столь солидное определение – заново.

Ячмерис занимал большую часть расчищенной территории площадью в несколько квадратных километров. В отличие от земного риса эта культура не требовала много воды. Роджер подумал, что местное зерно будет с успехом продаваться на рынках Империи. Готовить его так же легко, как и рис, зато оно крупнее и вкуснее, а что до нехватки некоторых аминокислот, так ведь и у риса чего-то там не хватает. В сочетании с другими земными продуктами получится вполне сбалансированная диета.

Теперь принцу стало ясно, что главное препятствие для развития земледелия на Мардуке – вовсе не джунгли. Куда страшнее – дожди и наводнения. Многие поля, особенно в низинах у реки, окружали рвами, и не для того, чтобы сохранить воду в плодородном слое, а для того, чтобы ее туда попадало поменьше. Повсюду работали помпы – устройства наподобие древних водяных колес: перекачивали воду из впадин. Лишь немногие из них приводили в действие крестьяне, остальные крутились благодаря грубым ветряным мельницам.

Но больше всего путешественников поразили размеры домашнего скота. Когда отряд только-только вышел из джунглей, пехотинцы обратили внимание на движущуюся линию, медленно втягивающуюся в стену далекого города. Корд опознал в ней стадо животных. Роджер и несколько морпехов из любопытства использовали шлемы, чтобы получить увеличенное изображение. К их удивлению, местная скотина оказалась как две капли воды похожей на зверя флара, едва не прикончившего Корда. Роджер немедленно огласил результаты своих наблюдений, но бывший шаман разразился хрюкающим смехом. Он объяснил, что домашние животные – он называл их флар-та – и вправду похожи на зверя флара, которого убил Роджер (эту зверюгу Корд именовал флар-ке), но между двумя, видимо, родственными видами существовали принципиальные различия.

Повсюду на полях трудились крестьяне – что-то сажали, что-то выпалывали. Те, кто закончил работу, потянулись домой – во временные хибары, в блокхаузы, расположенные у кромки джунглей, или в город. Заметив приближающихся путешественников, многие тут же побросали свои дела. Пока отряд шагал к городу, следуя изгибам прихотливо вьющейся дороги, толпа глазеющих рабочих все увеличивалась. Те, кто шел домой, вернулись с полдороги, те, кто работал, постепенно стекались к обочине.

Панэ уже начал разбираться в местном языке жестов и поз, но решил не обращать внимания на враждебные взгляды, сопровождавшие их по пути, хотя ему и не понравились отдельные наполовину понятые им оскорбления и угрожающие взмахи орудиями труда.

Казалось, враждебность эта направлена скорее на Корда и сыновей Делкры, но постепенно она распространилась и на чужестранцев. Напряжение росло. К городским стенам отряд подошел в окружении настоящей толпы, к крестьянам присоединилось и множество жителей, прибежавших из города. Вопли и местный эквивалент оскорбительного свиста становились все громче и уверенней. Панэ окончательно уверился в том, что объектом возмущения служат морские пехотинцы.

– Отряд, перестроиться. Кольцевой периметр вокруг Роджера. Стандартные меры против бунтующей толпы. Бронескафы вперед, оружия не применять. Вторая шеренга, примкнуть штыки. Приготовьтесь отгонять бунтовщиков.

Морпехи отреагировали на приказ с автоматической отточенностью маневра. Они быстро перестроились, образовав двойное кольцо вокруг штабной группы. Бронированное отделение Джулиана выдвинулось вперед, образовав дугу, обращенную к городу. Силовые хромстеновые бронескафандры позволяли морпехам перемещать вес, в пять раз больший, чем вес самого скафандра. Им не могло повредить никакое мардуканское оружие, в то время как применение оружия пришельцами могло только спровоцировать массовую вспышку насилия.

Плохо выровненная дорога, огороженная глубокими рвами, в ширину занимала всего десять метров, и двойное кольцо телохранителей перекрыло ее, точно пробкой. В тылу отряда осталась относительно небольшая группа аборигенов – пять или шесть десятков. Чтобы присоединиться ко второй группе, усиленной горожанами, отставшим пришлось бы перебраться через ров и пробежать по росткам ячмериса. Поскольку фермерам плоды их труда дороги, многих это остановило, а некоторые попытались прорваться сквозь шеренги арьергарда. Они увлекли за собой большую часть отставших аборигенов, однако штыки заставили их отступить, несмотря на численное превосходство. Один пехотинец был серьезно ранен ударом боевого цепа, сломавшего ему ключицу, но остальным удалось оттеснить нападавших, не открывая огня.

Впереди напор толпы, подпитываемой из города, сдерживали морпехи в бронескафандрах. Им пришлось иметь дело в основном с горожанами, которых мало беспокоила сохранность полей – они были не прочь пробежаться по всходам, – однако и настроены они были куда менее воинственно, чем крестьяне в тылу отряда. В чужаков швырнули несколько камней, но главным оружием горожан оказались комья фекалий. После того как первый вонючий снаряд угодил в ротного оружейника, остальные морпехи живо наловчились уворачиваться. Красочные комментарии пинопца представляли собой вопиющее нарушение прямого приказа сержант-майора, но она решила не обострять ситуацию. Кроме того, некоторые его замечания прозвучали удивительно кстати и развеселили тех, кому повезло меньше, чем Поэртене.

К несчастью, положение складывалось тупиковое. Горожане не могли прорвать строй морпехов Джулиана, но и люди не могли преодолеть плотную толпу, не причинив мардуканцам серьезных ранений. Панэ с большим трудом удерживался от приказа применить силу, поскольку дождь камней и других метательных снарядов становился все гуще. Соблазн перевешивало небольшое практическое соображение: если они убьют или покалечат несколько десятков местных жителей, пусть даже спровоцированные их поведением, о выгодной торговле с Ку'Нкоком придется забыть.

С другой стороны, кто-то же поддерживает в городе общественный порядок, а разбушевавшиеся горожане производили такой неимоверный шум, что игнорировать его просто невозможно. А значит, буквально в любую секунду из ворот должны появиться стражники или кто тут…

И из ворот действительно вышли стражники. До сих пор морпехи ни разу не видели одетых мардуканцев, но даже Роджер сообразил, что они одеты в доспехи.

Доспехи представляли собой длинный кожаный фартук с открытой спиной. На груди и плечах слой кожи был двойным, поскольку сюда удары приходились чаще. Доспехи были украшены сложной геральдической эмблемой.

Каждый стражник имел большой круглый щит с железным утолщением в центре; вооружены они были не мечами и не копьями: для разгона взбунтовавшейся толпы дубинки полезней. Строя они не придерживались – просто каждый выбрал себе цель и пустил в ход дубинку. Бунтовщики так и порскнули прочь, словно вспугнутые голуби, – кто в поля, кто назад в город, далеко обегая служителей порядка.

Не обращая внимания на беглецов, стражники сосредоточились на тех, кто рискнул ввязаться в драку – или хотя бы удирал недостаточно быстро. Их посбивали с ног и принялись избивать. Длинные дубинки с тяжелыми навершиями не имели острых краев, но стражники, явно не испытывавшие угрызений совести, сил не жалели. Когда они остановились, по крайней мере один из бунтовщиков был мертв – ему раскололи череп. Стражников это не смутило. Они спокойно оттащили с дороги и труп, и несколько других неподвижных тел – вероятно, потерявших сознание, – а затем снова собрались вместе, преграждая путь в город.

Корд в сопровождении Роджера и парочки племянников пробрался сквозь строй морпехов и направился к стражникам. Панэ проследил за принцем глазами, дал отмашку Дэпро, та просигналила готовность звену Альфа, и в ту же секунду к принцу присоединилось шестеро пехотинцев.

Тем временем Корд сообразил, кто из стражников командир – во всяком случае кто кричал громче всех, – и поклонился.

– Я Д'Нал Корд из племени Народа. Я пришел говорить с вашим королем о нашем договоре.

– – Ладно, ладно, – грубовато ответил стражник. – Мы приветствуем тебя и этих… – Он всмотрелся в морпехов и фыркнул. – Откуда ты взял этих базиков? Одним таким можно целую семью накормить!

Роджер встал как вкопанный. Его вдруг осенило: мардуканцы, конечно, не каннибалы, но что, если они не относят пришельцев к категории «людей»? Он собирался что-то сказать, но решил подождать объяснений Корда.

– Я ази их вождя, – решительно объявил Корд. – Тем самым они принадлежат племени и должны пользоваться теми же привилегиями, что и Наш Народ.

– Ну, не знаю, – заартачился командир. – Они похожи на обычных гостей, так что пусть подчиняются торговому уложению. Кроме того, вашим тоже не разрешается входить в город больше чем по десять человек.

– Эй, Баналк, – вмешался другой стражник, – давай не так быстро. Если ты объявишь их торговцами, это что значит – съесть их уже нельзя?