Гиперпространство представлялось как сжатое обычное пространство, и расстояние в нем между двумя точками за счет увеличения расхода энергии «сокращалось» для прохождения. Существуют «полосы» разной интенсивности. В самой мощной из них «расстояния» приближаются к нулю.

Позже выяснилось, что гиперпространство, сформированное комбинированным гравитационным искривлением целостной массы Вселенной, в свою очередь крест-накрест пересекается постоянными волнами, или потоками, фокусированной гравитации. Они, будучи широко распространены, могли достигать десятков световых лет в ширину и глубину. Формируемый ими на корпусе звездолета гравитационный сдвиг разносил злополучное судно на куски задолго до того, как разрушительное действие могло быть замечено, – если только кораблю не посчастливилось войти под правильным углом и по нужному вектору, а его находчивая команда не обладала чутьем и реакцией для своевременного рывка.

Со временем оставшиеся в живых исследователи составили схему наиболее надежных маршрутов. К сожалению, гравитационные волны время от времени меняли свое положение, и привязка к безопасным линиям между ними требовала смены направления, чего на реактивной тяге так просто не проделать. Приходилось вновь прокладывать маршрут или двигаться обходными путями, но процент выживших неизменно рос. По мере этого роста и по мере продвижения физиков в исследовании гравитации, в деле освоения гиперперхода становилось все меньше и меньше белых пятен.

Наконец в 1246 г. после Расселения ученые накопили достаточно знаний и опыта, и на планете Беовульф был создан центробежный, или импеллерный, двигатель, использовавший для всевозможных целей и задач «банальные» гравитационные волны в обычном пространстве. Но насколько полезен импеллер в обычном пространстве, настолько он оказался опасен в гиперпространстве. При столкновении с аномально мощными естественными гравитационными волнами двигатель мог обратить в пар весь корабль.

Прошло больше тридцати лет, прежде чем доктор Адриана Варшавская со Старой Земли не нашла способ обойти эту опасность. Именно она окончательно усовершенствовала детектор, способный обнаружить гравитационную волну по крайней мере за пять световых секунд. Бесценное достижение позволило с гораздо большей надежностью использовать импеллерный двигатель среди гравитационных волн. И по сей день гравидетекторы называются детекторами Варшавской. Сама доктор этим не довольствовалась. Проникнув в суть явления целостной гравитационной волны глубже, нежели кто-либо до нее, она вдруг поняла, что есть возможность использовать ее для движения. Модифицированный ею импеллер создавал не наклонную полосу напряжения над и под кораблем, а две плавно закругленные плоскости под прямым углом к его корпусу. Получились своеобразные гигантские нематериальные «паруса», улавливающие сфокусированную продольную гравитацию вдоль волны. Более того, давление на них создавало завихрение аномально высоких энергетических уровней, пригодных для перекачки в корабль. Поставив «паруса», судно могло практически полностью выключить собственный генератор.

Так гравитационные волны, некогда сулившие неизбежную гибель, позволили совершать быстрые, надежные и дешевые перелеты. Капитаны, прежде бежавшие от них, как от чумы, теперь активно их искали и, если надо, перелетали между ними на импеллерных двигателях. Постепенно росла сеть разведанных природных трасс.

Но кое-какие проблемы сохранялись. Основная сложность заключалась в том, что гравитационные волны представляли собой как бы слои направленной гравитации, плотность и структура которых зависели от интенсивности встречных излучений и непредсказуемых вспышек турбулентности вдоль поверхности самой волны или при столкновении ее с другими волнами. Любой из этих факторов мог стать причиной гибели корабля, а главное, никак не удавалось полностью овладеть потенциальным преимуществом паруса Варшавской, так как ни одно человеческое существо не смогло бы пережить теоретически возможное ускорение.

Последователи Варшавской стремились обойти этот момент, расширяя радиус действия детекторов и предупреждая корабли о турбулентных потоках. Если позаботиться об этом заранее, корабль, как правило, успевал привести свои паруса в состояние готовности для преодоления турбулентной полосы, используя собственную плотность и «фактор захвата». Однако смертельная опасность никуда не делась. Потому-то требование «Сириуса» о замене тюнеров ввиду избыточной вибрации воспринималось так серьезно. Капитанам все еще приходилось следить за этим, но последнее поколение детекторов уже ловило гравитационную волну на расстоянии минимум восьми световых минут и засекало точечную турбулентность внутри волны на вдвое меньшей дистанции. Проблема устойчивости к ускорению оставалась неразрешимой в течение стандартного века, пока доктор Шигемацу Радхакришнан, возможно величайший гиперфизик после самой Варшавской, не изобрел инерционный компенсатор.

Радхакришнан также первым выдвинул гипотезу о существовании «проколов» в пространстве, но в первую очередь неоценимым подарком для человеческого рода явился компенсатор. Внутри создаваемой им безопасной зоны любой ускоряющийся или замедляющийся корабль внутренне пребывал в состоянии свободного падения, пока не начинал генерировать собственное гравитационное поле, что позволяло гасить инерцию внешних волн. Эффективность компенсатора зависела от двух факторов: радиуса действия и силы гравитационной волны, служащей основанием для создания безопасной зоны. Таким образом, даже небольшой корабль с маленьким полем компенсатора мог поддержать высокое ускорение, оттолкнувшись от достаточно сильной волны. А исключительно сильные гравитационные волны гиперпространства позволяли достигать под парусами Варшавской ускорения более высокого, чем на импеллерной тяге в обычном пространстве.

В обычном пространстве для пилотируемого корабля потолок скорости из-за радиации и жестких излучений не превышал восьмидесяти процентов от скорости света. Даже маломощный компенсатор позволял выжить при просто невообразимых разгонах. Максимальная безопасная скорость в гиперпространстве все еще не достигала шести световых, свойственных тамошней материи, но расстояния в гиперпространстве были много короче, так что реальная скорость корабля оказывалась во много раз больше световой. Оборудованный парусами Варшавской, детекторами гравитации и внутренними компенсаторами, современный военный корабль достигал гиперускорений около пяти с половиной тысяч g и поддерживал реальную скорость на уровне более 3000 световых. Торговые суда не могли пожертвовать таким количеством полезной массы ради самых мощных парусов и компенсаторов, доступных воображению инженеров. Грузовики оставались уязвимыми для самых широких гиперканалов и самых мощных гравитационных волн и в лучшем случае развивали скорость не выше 1200 световых, хотя некоторые пассажирские лайнеры выжимали и 1500.

Виктория вернулась мыслями к «Сириусу». Корабль, уходящий от нее, оборудован военным двигателем и компенсатором. Масса беглеца подразумевает больший размер поля компенсатора и, следовательно, меньшую, чем у «Бесстрашного», возможность разгона, но грузовое судно разрушится и от куда меньшего ускорения. Даже супердредноут, единственный класс военных кораблей, сравнимый с грузовиком по массе, может выдержать лишь четыреста двадцать g, а «Сириус» сгорел бы уже при четырехстах десяти. У «Бесстрашного» имеется преимущество почти в десять g, немногим больше, чем километр в секунду за секунду, а начать разгон для ухода в гипер «Сириус» сможет только через пятнадцать минут.

Самое обидное будет, если «Бесстрашный» все-таки напорется на кого-нибудь или Доминика Сантос не сумеет срезать углы и потратит лишнюю минуту на полный запуск двигателей. В этом случае Виктория все еще сможет догнать «Сириус» прежде, чем тот достигнет гиперпорога, но дистанцию ракетного удара придется рассчитывать заново. Хевениты подойдут к гиперпорогу не меньше чем через сто семьдесят три минуты с момента старта. Погоня длится уже около десяти минут. Сократив допустимый предел безопасности в компенсаторе до нуля, крейсер мог бы уравнять свою скорость со скоростью грузового судна в течение следующих сорока шести минут. Но не меньше часа уйдет только на развитие действенного реактивного ускорения, и еще сто семь минут, чтобы догнать беглеца. Следовательно, у «Бесстрашного» останется не больше двадцати минут до того момента, как «Сириус» достигнет гиперпорога. И даже если они догонят его, не так-то легко заставить фрахтовик остановиться. Хуже всего то, что сила инерции вынесет врага за порог, даже если он затормозит в ответ на требования преследователей. Можно, конечно, выдвинуть ультиматум в течение следующих полутора часов, но Виктория решительно не представляла, как далеко за гиперпорогом может скрываться боевая эскадра хевенитов. Рассчитанные на работу в нормальном пространстве датчики за гиперстену не проникали. Весь Хевенитский военно-космический флот мог находиться меньше чем в одной световой секунде от порога, и никто на Василиске понятия об этом не имел. Возможно, «Сириусу» достаточно просто пересечь порог, чтобы выполнить свою миссию. А значит, Виктории придется так или иначе остановить его в течение следующих девяноста семи минут. Если это ей не удастся, то единственным способом предотвратить его уход в гиперпространство останется атака.

Капитан Йохан Коглин словно прирос к капитанскому мостику. Десять минут назад у него кончились проклятия; теперь он просто сидел, уставясь в монитор, в то время как все в нем кипело от ярости.

Когда Коглина впервые ввели в курс дела, план операции «Одиссей» показался ему вполне толковым. Многовато суеты, но все же приемлемо. Веских причин использовать именно его корабль он не видел, но предложения задействовать настоящее грузовое судно пропускались мимо ушей. Высокий уровень ускорений «Сириуса» и гиперскорость были нужны «на всякий случай», а его капитан занимал недостаточно высокое положение, чтобы настоять на своем. И, как он предполагал, пойди все по плану, тип корабля не имел бы принципиального значения. Только разрабатывавшим операцию кретинам стоило бы понять, что все пошло прахом уже с того момента, когда «Чудотворца» на станции «Василиск» заменил «Бесстрашный». Следовало отменить все несколько недель назад, и он говорил об этом Каннингу.

«Одиссей» изначально строился на дезинформации, диверсиях и безалаберности представителей Королевского Флота Мантикоры в системе Василиска. Теперь они ткнулись носом в собственное дерьмо. Тщательно продуманный обманный маневр с треском провалился, едва не погубив все дело. Причем по большей части как раз из-за того, что взяли именно его корабль. А Коглин знал, что флотская разведка, Генштаб и Военный Кабинет приложат все усилия, чтобы перевесить вину с себя на кого-то другого.

Капитан «Бесстрашного» просекла суть «Одиссея» – и, несмотря на клокотавшую ярость, профессионализм хевенита заставлял его восхищаться мгновенной реакцией Харрингтон и ее железными нервами. Взорвав двигатели консульского курьерского ботика – чрезвычайно рискованное, но блестящее решение, – она уравняла положение «Сириуса» и «Бесстрашного», оставив себе одну цель вместо двух. Приборы зафиксировали спуск трех шлюпок с крейсера – похоже, его покинула вся морская пехота, – и оперативность, с которой Харрингтон отправила их, ясно доказывала, насколько Каннинг и Вестерфельдт недооценили это непредвиденное осложнение – сотрудничество между флотскими и АЗА. Принимая во внимание большое число винтовок, переданных Вестерфельдтом Шаману, это не играло бы такой уж большой роли, если бы ходульники напали на анклавы внезапно. Но при поддержке с воздуха морпехи в открытом бою сотрут аборигенов в порошок.

Исходя из всего этого, роль Коглина в «Одиссее» становилась уже, по всей вероятности, бессмысленной. Без резни в анклавах Республика вряд ли сможет сделать вид, будто ее военные корабли примчались просто спасать инопланетников.

Коглин стиснул зубы. Каннинг – кретин. Он нажал на курок раньше времени, приказав «Сириусу» сойти с орбиты прежде, чем ходульники на самом деле разгромили анклавы. Выжди он хотя бы двадцать минут! Они бы узнали о десанте и смогли бы по крайней мере отменить всю часть операции, касающуюся открытого космоса. Но Каннинг запаниковал, а Коглин не представлял себе в полной мере весь идиотизм ситуации и не стал протестовать, да и ранг его не позволял отклонить приказ консула.

Поэтому теперь «Сириус» улепетывал от «Бесстрашного», и его бегство только подтверждало все подозрения Харрингтон. Выбора уже нет. Каннинг изменил установку только шесть дней назад. Останься цел курьерский бот, можно было бы отправить его к эскадре и отменить операцию. Но этой возможности они лишились. А значит, если Коглин не достигнет вовремя точки рандеву, дело примет самый неприятный оборот. Это надо предотвратить, и даже если не получится, нельзя позволить Харрингтон взять «Сириус» на абордаж. Ибо одно обстоятельство полностью доказывает причастность Хевена к восстанию ходульников: скрыть принадлежность корабля к Вооруженным Силам Республики не представляется возможным.

Коглин извлек из архива флотской разведки сведения о вооружении «Бесстрашного». Преследователь являлся одним из последних крейсеров старого образца; возраст – почти восемь земных лет, и по современным стандартам проектное соотношение скорости и габаритов не самое лучшее. Однако сохранившиеся борта этого класса прошли основательный капитальный ремонт и несли весьма внушительное для своего возраста и размера количество вооружения. Отсутствие брони и сравнительно слабый для военных судов радиационный экран компенсировали пара гамма-лазеров, два тридцатисантиметровых лазера и по семь ракетных установок на каждый борт. Оружия и боеприпасов вполне хватит, чтобы превратить любой грузовик в огненное облако. По крайней мере, такой исход возможен.

Коглин оторвал взгляд от показаний приборов и посмотрел на маневровый дисплей. «Бесстрашный» крохотной точкой следовал за ним, все еще отставая, но с постоянным ускорением, и хевенит уставился на него, сжав кулаки. Будь Каннинг проклят! И Харрингтон вместе с ним! Но, даже проклиная ее упорство, он в глубине души сочувствовал своему преследователю. За ним гнался замечательный офицер, чьи знания и находчивость позволили меньше чем за два мантикорских месяца развалить тщательно выстроенный план.

И вот теперь ей придется заплатить за свой редкостный успех собственной жизнью…

– Прошло пятьдесят шесть минут, капитан. Скорости сравняются через тридцать две секунды и будут составлять один-семь-один-ноль-шесть километров в секунду.

– Спасибо, мистер Маккеон.

Виктория сцепила руки на коленях, но пальцы в перчатках ничего не чувствовали. Она бросила взгляд на Вебстера.

– Лейтенант, подготовьтесь к передаче для «Сириуса».

– Есть, мэм.

– «Капитан Коглин, – произнесла Виктория медленно и отчетливо, – говорит капитан Корабля Ее Величества „Бесстрашный“ Виктория Харрингтон. Я настоятельно рекомендую вам подвергнуться досмотру. Пожалуйста, заглушите двигатели и остановитесь, чтобы принять нашу инспекционную группу. Отбой».

– Готово, мэм, – отрапортовал Вебстер.

Почти семь с половиной миллионов километров разделяло два корабля, когда сообщение Виктории помчалось вслед за «Сириусом». Сигналу потребовалось двадцать пять секунд, чтобы пересечь эту бездну пространства. За это время мнимый грузовик преодолел еще четыреста сорок одну тысячу километров. Всего передача заняла около двадцати семи секунд. Йохан Коглин принял послание с каменным лицом и молча отыскал глазами знакомую точку в кильватере. Крохотная искорка хоть и медленно, но начала увеличиваться в размере.

– Нет ответа, мэм, – доложил Вебстер.

Виктория закусила губу, но заставила себя холодно кивнуть, словно ожидала этого. Может, и ожидала. Просто не хотелось признаваться себе, что она заранее знала: «Сириус» откажется остановиться. С самого начала было ясно, что Йохан Коглин – не торговец. Даже будь он гражданским лицом, он все равно обладал полномочиями резервиста военного флота. Хевениты не доверили бы такую операцию капитану торгового судна, а у офицера наверняка имелся приказ. Он остановится не раньше, чем Виктория прекратит преследование и вернется на Медузу. Если, конечно, его не заставить.

Рассудок отказывался стрелять в невооруженное грузовое судно, но если Коглин не хочет остановиться, то выбора нет. Виктория крыла себя последними словами за расход всех трех ботов на высадку морской пехоты. Могла бы использовать один из бортовых челноков и катера, сохранив таким образом хоть один бот при себе. Боты, помимо всего прочего, предназначались для абордажа на полном ходу. Скорость «Бесстрашного» в момент перехвата будет всего на четыре тысячи километров в секунду превышать скорость «Сириуса». Импеллеры у ботов послабее, чем у полноценного звездолета, но одного такого вооруженного кораблика с морпехами на борту хватило бы, чтобы остановить беглеца.

Виктория упрекала себя в недальновидности, хотя с момента старта «Сириуса» менять планы стало просто некогда. Лишить даму Эстель и Барни Изваряна третьего взвода морпехов в разгар гражданской войны сродни преступлению. Но ей следовало предусмотреть все возможности.

– Мистер Вебстер.

– Да, капитан?

– Передавайте «Капитан Коглин, если вы откажетесь остановиться, у меня не останется иного выбора, кроме как открыть огонь по вашему кораблю. Повторяю: приказываю немедленно заглушить двигатели».

– Передано. – В спокойном тоне Вебстера улавливалось скрытое напряжение.

– Мистер Кардонес.

– Да, мэм?

– Подготовьтесь к предупредительному залпу. Дайте его с упреждением тысяч на пять километров от «Сириуса».

– Есть, мэм. Дать с упреждением на пять-ноль-ноль-ноль километров от цели.

– Спасибо.

Виктория откинулась на спинку кресла и про себя взмолилась, чтобы Коглин прислушался к голосу разума.

«… огонь по вашему кораблю. Повторяю, приказываю немедленно заглушить двигатели».

Коглин хмыкнул, прослушав сообщение, и его первый помощник поднял глаза от приборов.

– Ответить, Йохан?

– Нет, – возразил тот – Они сначала дадут по крайней мере один предупредительный залп, и то изрядно в сторону, прежде чем решиться на более серьезные меры.

– Приготовиться к маневру, сэр?

– Нет. – Хевенитский капитан задумался и кивнул своим мыслям. – Мы продолжим движение, но отстрелим задние панели.

– Есть отстрелить задние панели, сэр.

– Нет ответа, капитан, – очень тихо сказал Вебстер.

– Спасибо, лейтенант. Мистер Кардонес, я… – Виктория внезапно остановилась, хмуро разглядывая на своем тактическом дисплее отделившийся от «Сириуса» предмет.

– Капитан, вижу…

– Я тоже, мистер Кардонес. – Харрингтон перестала хмуриться и посмотрела на Маккеона. – Ваши комментарии, старпом?

– Не знаю, мэм. – Алистер проверил показания приборов и покачал головой. – Похоже на какой-то обломок Понятия не имею, что это может быть.

– Ясно. В любом случае перед нами не механизм, а для оружия размер маловат. Может, «Сириус» избавляется от какого-то подозрительного груза? Что-то тут нечисто. Мистер Пановский, – позвала Виктория, – поймать бы это для последующей проверки.

– Есть, капитан. – Пановский уже вводил в свой компьютер траекторию предмета.

– Мистер Кардонес, скорость и время до цели?

– Двадцать пять целых, шестьдесят две десятых световой секунды, мэм. Время полета один-девять-два-точ-ка-восемь секунды.

– Великолепно, Рафаэль. Дать предупредительный залп.

– Есть, мэм. Ракета пошла.

Ракета вырвалась из шахты «Бесстрашного» и помчалась с ускорением четыреста семнадцать километров в секунду за секунду, наращивая скорость относительно корабля на восемнадцать тысяч километров в секунду. Ускорение можно было увеличить по крайней мере в два раза, но снижение разгона до сорока двух с половиной тысяч g удлиняло время действия вспомогательных двигателей с одной минуты до трех, что не только в три раза растягивало время для возможного маневра, но и повышало предельную скорость почти на пятьдесят процентов.

Ракета нагоняла «Сириус» – пока еще медленно, так как грузовое судно продолжало ускоряться. Преодолев за три минуты больше десяти миллионов километров с максимальной скоростью всего девяносто три тысячи километров в секунду, ее импеллеры сгорели, и ракета двигалась по баллистической траектории, догоняя цель только по инерции.

Капитан Коглин наблюдал за происходящим. Залп, без всякого сомнения, был предупредительный, и курс ракеты подтверждал это. А даже если не так, у них в распоряжении почти тридцать секунд, чтобы уклониться от взрыва. За такое время они пройдут еще двести пятьдесят тысяч километров. Достаточно слегка изменить направление движения, и ракета уже не сможет повторить его маневр.

Но даже это не понадобилось. Хевенит видел, как ракета пронеслась рядом, в пяти тысячах километров. Термоядерный взрыв, увенчавший ее полет, не причинил никакого вреда кораблю, и Коглин усмехнулся.

– Готов, Джамал?

– Да, сэр, – откликнулся тактик.

– Боевая тревога. Вряд ли они станут тратить ракеты на еще один предупредительный залп. Но у нас есть еще двадцать минут до их настоящей огневой атаки.

– Есть боевая тревога, сэр.

Коглин перевел взгляд на таймер.

– Ничего, капитан, – тихо доложил Маккеон, и Виктория кивнула. Она и не ожидала каких-либо изменений в курсе «Сириуса». Судя по показаниям маневрового дисплея, на дистанцию эффективного выстрела они подойдут к грузовику только через девятнадцать минут. Осознание того, какую кашу она заварила, электричеством пронзило нервы, но какая-то еще мысль не давала покоя на задворках сознания. Что-то с этим обломком, сброшенным беглецами. Если они в любом случае не собирались останавливаться, зачем избавляться от груза так скоро? У них же в запасе почти целый час, пока «Бесстрашный» сможет реально догнать их и попытаться взять на абордаж. Разве что…

Виктория застыла в кресле, глядя невидящими глазами в монитор. Боже правый, стало быть, вот в чем дело!

– Мистер Маккеон, – позвала она старпома.

– Да, мэм?

– Этот обломок с «Сириуса» – может он быть пустой металлической оболочкой?

– Пустой оболочкой? – Маккеон удивленно моргнул. – Ну, да, полагаю, может, шкипер. А что?

– У преследуемого грузовика имеются двигатели военного класса и компенсатор, как у боевого корабля, – очень спокойно произнесла Виктория. – Двигатели располагаются снаружи, а внутри, под фальшивой обшивкой…

Маккеон уставился на нее и медленно побледнел.

– Рейдер? – полушепотом предположил он.

– По данным разведки, у хевов имеется несколько тяжеловооруженных заправщиков, – продолжала Виктория так же тихо. – «Сириус» может оказаться одним из них. Кроме того, как нам известно, они использовали рейдеры, переделанные из торговых судов, когда атаковали звезду Тревора и Шелдон. – Взгляд ее помрачнел. – И если это рейдер, то его вооружение может быть потяжелее нашего прежнего, а уж после переоснащения…

– И он намного крупнее «Бесстрашного», – беспощадно добавил Маккеон. – А значит, орудия у них не только тяжелее, но их еще и больше.

– Именно. – Виктория сделала глубокий вдох. Мысли разбегались, как тараканы. – Предупредите Рафа, затем поройтесь в базе данных, нет ли там чего-нибудь о подобных кораблях и об их применении хевами в прошлом.

– Да, мэм.

– И Доминику предупредите, – невесело улыбнулась Виктория. – Похоже, у нашего главного ремонтника дел скоро будет по горло.