ГЛАВА 3

Тала снова споткнулась, потеряв равновесие в темноте. Она тяжело шлепнулась, издав сдавленный крик боли, но Базел подавил слова сочувствия, когда она поднималась на ноги. Он едва не упрекнул ее за неуклюжесть, но, с другой стороны, он не мог не восхищаться ее упорством. Он чувствовал ее смущение из-за того, что она не может лучше справляться с тяготами ночного путешествия. Ее стыд не был оправдан. Ни одна горожанка ее лет не смогла бы поспеть за тренированным воином вдвое ее моложе, что, собственно, и послужило причиной его колебаний, когда он должен был принять решение, брать ли ее с собой.

Он уважал ее твердость и смелость — странно, но именно это не давало ему произносить никаких утешительных слов, ведь оба они сразу бы поняли, что это ложь. Базел прошел воспитание в суровой школе, требования которой были простыми до жестокости, а слабость считалась непростительным грехом. Когда поражение означает смерть не только для тебя, но и для твоих товарищей, недостаточно просто «делать все, что от тебя зависит». Если этого окажется слишком мало, тебя будут подгонять, пока ты не сделаешь всего, что нужно, а если выяснится, что ты на это не способен, тебя просто выгонят. Тале, несмотря на ее трудную судьбу, удалось сохранить смелость и самоуважение, и она и так видела, что задерживает его. Что бы он сейчас ни сказал, не поможет ей идти быстрее, и он не хотел унижать ее пустыми словами утешения.

Так или иначе, она отчаянно нуждалась в отдыхе. Он умышленно тяжело вздохнул, стараясь, чтобы она смогла услышать в этом вздохе усталость, и, присев, снял с плеча Фарму. Он положил ее на траву возле кустарника, и Тала опустилась на корточки рядом. Она закуталась в плащ, потому что ночная прохлада прохватывала ее сквозь промокшую от пота одежду.

Он стер пот со лба так, чтобы она это видела, но жест этот, к сожалению, не был только показным. Два года относительной бездеятельности среди городских стен давали себя знать.

Он огляделся. Градани обладают более острым ночным зрением, чем представители других рас, а Базел видел лучше большинства градани. Путь, пройденный ими сквозь заросли, был удручающе заметен, констатировал он, оглядываясь на преодоленный склон. Возможно, для верховых это не будет столь очевидным. Что ж, оставалось только на это понадеяться. Базел сидел и размышлял о сложившейся ситуации, положив арбалет на колени.

Некоторые из тех, кого он знал, стали бы сейчас молиться всем известным им богам, но большинство градани мало интересовались богами и молитвами. Если же они все же обращались за помощью, то обычно только к темным богам. Мир вокруг был так жесток, что градани предпочитали тех богов, которые могли вознаградить своих почитателей немедленно ощутимыми выгодами. Наиболее популярным среди градани был, несомненно, Крашнарк. Властелин Демонов, бог захватнической войны, Черный Меченосец — он был известен тем, что держал слово в отличие от таких прожженных предателей, как братья его, Шарна и Финдарк, и не был столь жаждущим, как его сестрица красотка Крахана.

Чаще всего градани поминали богов в проклятиях и ругательствах. Базел не видел толку ни от богов тьмы, ни от богов света. Сколько ни старался, он не мог припомнить ничего хоть сколько-нибудь путного, что какой-либо бог, темный ли, светлый ли, сделал для народа за последние десять-двенадцать столетий. Вряд ли стоило ожидать, что кто-то из них вдруг изменит свое обычное поведение ради Базела Бахнаксона. Вот демоны… Если ублаготворить их хорошенько, они могли оказать существенную услугу, — если бы только Базел знал, как их вызывать и с ними обращаться.

Повернувшись так, чтобы Тала этого не видела, Базел прикоснулся к горлу Фармы. Биение пульса под пальцами было более быстрым, чем ему бы хотелось, но и более устойчивым, чем он опасался. Она сделала все, на что была способна, но рухнула уже в миле от Восточных ворот. Она умоляла их спасаться, бросив ее, но Базел только фыркнул и, отдав мешок Тале, взвалил ее на плечо, несмотря на все ее протесты.

Он вздохнул и провел рукой по волосам девушки. Он никогда не позволил бы себе этого, если бы знал, что его могут увидеть. Жалость опасна, единожды ее обнаружив, ты не сможешь более скрыть ее, и враг не замедлит использовать эту твою слабость. И все-таки сердце его сжималось, когда он смотрел на измученную девушку. Такая молодая, так немного жила и уже так много выстрадала. Базелу было тридцать восемь, для градани это еще молодой возраст, вступление в мужественную зрелость. Фарма была более чем вдвое моложе. Он заскрипел зубами, в очередной раз пожалев, что политические соображения удержали его кинжал, когда Харнак лежал у его ног.

Тихий звук пронесся в ночи, и Базел замер и насторожился, его лисьи уши чутко ловили колебания воздуха. Звук повторился, и Базел перевел дыхание, обнаружив, что он исходит с дальнего склона пологого холма, который служил им местом отдыха, а не сзади.

Его рука сжала плечо Талы. Та было испугалась и чуть не вскочила, но вовремя вспомнила его указания о том, как вести себя в опасных ситуациях, подавила испуг и внимательно прислушалась.

— Лошади, — выдохнул он ей в ухо. Она сжалась. — Нет, не за нами, впереди, за холмом.

Тала облегченно вздохнула, но это облегчение не заставило ее полностью расслабиться. Ему нравилась эта укоренившаяся осторожность, но если лошади были там, где он предполагал…

— Ждите здесь, — прошептал он и скользнул во тьму.

Домоправительница смотрела ему вслед, поражаясь тому, как бесшумно двигается этот воин-гигант. Базел втрое превосходил ее размерами, но он скользил словно призрак, несмотря на кольчугу и тяжелое вооружение. Сейчас он беззвучно исчез в кустарнике, и только ветка еще качалась, указывая направление, в котором он удалился.

Вокруг завывал ветер — этот звук был полон холода и одиночества. Ее знобило, и она пыталась отогнать от себя картины пробирающихся во тьме воинов Навахка. Никто не упрекнул бы лорда Базела за то, что он оставил двух женщин из враждебного племени, из-за которых уже столько рисковал, но она не могла представить себе, что он их бросит, как не могла представить своего навахкского соплеменника возвращающимся.

Она пристроила голову Фармы себе на колени, раскинула плащ, делясь теплом с избитым телом девушки, в ее глазах страх мешался с ненавистью. Она не жалела, что помогла лорду Базелу, чем бы это ни окончилось. Он был не такой, как другие, как и Фрейдан, ее давно умерший муж, как и ее сын, которого Чернаж забрал в один из своих походов, из которого он не вернулся.

Конечно, он сильнее. Добрее. Мягче. Матери трудно признать такое, но это правда, чего уж кривить душой. Может быть, если бы ее Дургаз рос не в Навахке…

Она закрыла глаза, лелея память о мертвых, которых когда-то любила. Потом смочила ткань водой из бутыли Базела и протерла лицо Фармы, погруженной в забытье.

Кустарник цеплялся за его одежду, замедляя движения, но, бывало, на степной Равнине Ветров он руку готов был отдать — ну два или три пальца — за такое укрытие. Он добрался до гребня холма и выпрямился, выглянув из-за косматой растительности. Итак, он увидел то, что и предполагал.

Неудивительно, что здесь было так много кустов и так мало деревьев. Луна светила достаточно ярко, что не требовалось даже пробивавшихся сквозь ставни домиков лучей света, чтобы увидеть, что ферма знавала лучшие дни. Судя по провалившимся соломенным кровлям, половина жилых хижин была заброшена, и на холме лежали уже подгнившие стволы деревьев, предназначавшихся некогда, еще до правления Чернажа, для строительства домиков. Ферма сдавала позиции, кустарник наступал, но кто-то еще боролся, чтобы не допустить полного развала. Садовые участки перед домами были относительно ухожены, козы и овцы паслись на склонах, в загоне содержалась дюжина лошадей.

Базел терпеливо наблюдал. На фермах обычно есть собаки, потом кто-то должен сторожить… Где бы он расположил сторожей?

Его уши настороженно поднялись, когда он уловил отблеск лунного света на стальных клинках. Владельцы оружия явно находились не на поверхности земли, но на своеобразной галерее на уровне крыши самого высокого амбара. Оттуда открывался широкий обзор окрестностей, и — Базел пригляделся — там прохаживались аж двое часовых; каждый мерил шагами свою половину.

Базел улегся на живот, положив подбородок на ладони, и погрузился в раздумье. Лошади здесь, конечно, не ахти… Но лучше любая лошадь, чем пешая Тала. Но как же этих лошадей заполучить? То, что было бы детской игрой с двумя-тремя помощниками из племени Конокрадов, становилось проблемой. Кроме того, он не хотел бы наносить вред фермерам, если этого можно было избежать. Тот, кто усердно трудится в опасной близости от Чернажа, не заслуживает быть убитым тем, кто спасается от того же Чернажа.

Он сжал губы и фыркнул, глядя на часовых. Вряд и достойно Конокрада обделывать дела таким образом, но у него не было времени. Кроме того, если повезет, никто ничего об этом не узнает.

Он тихо поднялся и вернулся на холм, чтобы рассказать Тале, что он задумал.

Конечно, здесь были и собаки. Они обступили его, подняв предупреждающий лай, как только он показался из тьмы, и Базел потянулся к рукояти меча, готовый вытащить его при угрозе нападения. Без сомнения, такая опасность возникла бы, если бы он пробирался через поля, но он придерживался ведущей к ферме дороги, и, видя его открытое приближение, собаки ограничились злобным рычанием, в то время как их вожак воем вызывал хозяев.

Базел остановился, держа руку на мече и восхищаясь выучкой собак. Долго ждать ему не пришлось. С полдюжины крепко сбитых градани, значительно ниже его ростом, но мускулистых от занятий физическим трудом и относительно сытой жизни (в сравнении с горожанами они выглядели просто здоровяками), вывалились из дверей. В лунном свете блеснула сталь, и Базел не мог не заметить их осторожной враждебности.

— Ты кто такой? — крикнул скрипучий голос. — И зачем мешаешь спать честному народу?

— Извините за беспокойство, — спокойно ответил Базел. — Я всего лишь прохожий. И я хотел бы попросить вас о помощи.

— Ха! Не смеши нас! Помощь! — Послышался хриплый смех. — С таким мечом на боку, в такой кольчуге, и он хочет просить нас о помощи. Остроумный ты ворюга, ничего не скажешь.

— Я сегодня вовсе не ворюга, — так же спокойно отвечал Базел, умышленно подчеркивая харграмский акцент, — но я не прочь раскроить пару-другую черепов, если меня будут так величать.

Собеседник наклонил копье, направив его в сторону Базела, и они обменялись взглядами.

— Но ты нездешний, — медленно произнес фермер, и теперь была очередь Базела смеяться.

— Ну да. Пожалуй что и нездешний.

— Так я и подумал. — Фермер смерил взглядом гигант скую фигуру. — Не иначе как ты один из этих Конокрадов, а?

— Правильно. Я — Базел, сын Бахнака, князя Харграма.

— Рассказывай сказки! — вступил кто-то со стороны, но главный покачал головой и поднял руку:

— Не торопитесь, ребята. Я слышал про этого Базела, да-а. Говорят, он здоровый, как гора, как и все Конокрады. А посмотрите на этого!

Базел смотрел на них с высоты своего роста. Самый высокий был не больше шести футов и пяти-шести дюймов. Они шевелили ушами и не сводили с него любопытных взглядов.

— Но Базел-то этот, он же заложник в Навахке, и все такое…

— Точно… а если… — В следующем голосе слышались нотки жадности. — А ведь они отвалят деньги, что бы заполучить его обратно, Терл!

— Ты лучше пораскинь мозгами, чего нам будет стоить, Вулгаз, если мы на него нападем. Кто будет пахать-сеять, ежели он выпустит вам кишки?

Базел ухмыльнулся так, что зубы засверкали, и Вулгаз предпочел спрятаться за спины своих товарищей.

— Ну ты не очень-то, странник! — строго сказал Терл. — Нас здесь достанет, чтобы и твои кишки вы пустить в грязь, если до этого дойдет.

— Полностью согласен, — с готовностью ответил Базел. — И я бы лучше сохранил и мои, и ваши кишки там, где им полагается быть, если вы того же мнения, друзья.

— Ну и славно, — усмехнулся Терл, воткнул копье в землю и, опираясь на него, продолжил искоса глядеть на Базела. — Так что же, лорд Базел, если это действительно ваша милость, привело вас сюда?

— Честно говоря, я подумывал, не украсть ли у вас парочку лошадей, но посмотрел на парней там, на крыше, и передумал.

— Ух ты, — Терл наклонил голову в другую сторону, — и он еще говорит, что у него добрые намерения.

— Но мне нужны лошади! И я готов их купить.

— Купить? — Терл навострил уши. — За наличные, милорд?

— Конечно. Было бы интереснее их украсть, но я тороплюсь.

Терл выпучил на него глаза, потом расхохотался:

— Ну, милорд, если вам желательно поразвлечься, мы с ребятами сейчас уйдем, а вы попытайте счастья. Собачки будут очень рады, но если это и вам в радость… — Он развел руками, и Базел засмеялся вместе с ним.

— Большое спасибо, вы очень добры. Как-нибудь в другой раз, сегодня просто нет времени. Вот если вы согласны продать, то я хотел бы купить трех со всем снаряжением.

— Вы серьезно, милорд? — медленно произнес Терл, потирая подбородок. — Видно, уж больно вам куда-то надоть, милорд.

— Надо, дружище, и чем скорей, тем лучше.

— Гм, — Терл пристально посмотрел на своих людей, потом снова на Базела. — Лошади здесь штука редкая, милорд… И чем я их потом заменю?.. Особо ежли пожалует Черный Князь со своею шушерой…

— Очень может быть, — согласился Базел. — Такого никому не пожелаешь, но я и это предусмотрел.

— Ну? — Терл присел на корточки и, когда к нему присоединился Базел, жестом усадил остальных. — Как честный фермер может продать лошадей такому, как вы, чтобы потом Черный Чернаж не оторвал ему голову?

— Если внимательно смотреть, можно увидеть, если хорошо подумать, можно придумать. — Базел тряхнул кошелем, чтобы монеты зазвенели, и продолжил: — Сдается мне, это надо бы сделать так…

Тала нервно вздрогнула, когда раздался глухой перестук копыт. Она раздвинула ветви густого кустарника, в котором их предусмотрительно устроил Базел, и ее уши успокоенно опустились, когда она узнала громадную фигуру поводыря.

Базел остановил животных тихим, успокаивающим звуком, и Тала помогла Фарме встать на ноги. Девушка немного отдохнула и набралась сил; опираясь на руку Талы, она с трудом выбиралась из кустарника.

— Никогда бы не подумала, что вы сможете их раздобыть. Никогда! Как вы их уговорили? — Тала молча перевела взгляд на меч, и Базел хмыкнул:

— На самом деле это было нетрудно. Торговля — настоящее призвание этого фермера. Думается мне, он смог бы всучить булыжники Пурпурным Лордам. — Он оглянулся на трех лошадей, выглядевших весьма скромно. — У меня дома они бы и на мясо не пошли. Не хотел бы я услышать, что сказали бы старый Кулгар или Хардак, если бы узнали, что я платил за них деньги. — Он попытался представить себе выражение лиц двух капитанов, которые некогда вели юного Базела в первый рейд на бессчетные конские табуны Сотойи. Воображение ему отказало, и он был этому только рад.

— Но как вы их уговорили? — настаивала Тала.

— У меня был тяжелый кошель, но сейчас он стал полегче. Я оставил им все навахкские монеты, и десять минут мы потратили, ломая забор загона и взрывая почву вокруг. Если на них выйдет кто-то из людей Чернажа, он сможет убедиться, как доблестно они пытались меня остановить, не дать мне увести этих жалких кляч… то есть этих благородных животных. Ладно, хватит разговоров, давайте усаживать Фарму в седло.

Ни одна из женщин не имела опыта верховой езды. Тала раз или два проделала путь верхом на муле еще до поступления на службу во дворец, но Фарма вообще никогда не садилась на лошадь. Для уроков сейчас не было времени, да и не в том она была состоянии, чтобы их усвоить. Фарма судорожно вцепилась в высокую луку седла, ее юбка была неуклюже подоткнута. Она старалась не шевелиться, когда лошадь вяло переступала под ней. Базел укоротил стремя и подбадривающе тронул ее за плечо. Это было нетрудно: верхом она как раз сравнялась с ним ростом.