ГЛАВА 32

Сигнал тревоги прозвучал очень тихо. Лейтенанту Гейнсу этот звук врезался в память навсегда: сначала показалось, будто центральный компьютер деликатно прокашлялся, желая ненавязчиво привлечь к себе внимание.

Только потом, в мучивших его долгие годы ночных кошмарах, он всегда знал, какой ужас знаменует собой этот вроде бы безобидный звук.

Протянув руку, Гейне отключил зуммер и всмотрелся в контрольный дисплей, выискивая внутри гиперграницы изображение прибывшего к Сифорду-девять корабля. Оно нашлось быстро, лейтенант, кивнув самому себе, ввел уточняющую команду.

Компьютер создал новое, меньшее по размерам голографическое изображение – размытое пятно, пульсировавшее янтарным и ярко-красным светом: потенциально враждебный контакт. Гравитационные сенсоры засекли след гиперперехода, но на расстоянии двух, а то и трех световых минут даже лучшие средства обнаружения не могли определить класс и количество кораблей, этот переход совершивших. Для точной идентификации прибывших требовался анализ индивидуальных импеллерных следов. Лейтенант терпеливо ждал запуска двигателей.

Возможно, это просто незапланированный дружеский визит, подумалось ему. Нельзя было исключить и появление разведывательных кораблей хевов. Правда, в последнее время это случалось нечасто. В глубине души Гейнсу даже хотелось, чтобы это были хевы. В прежние времена они частенько вторгались в систему, и тогда лейтенант с интересом и даже восторгом наблюдал за маневрами адмирала Хеннеси, направленными на перехват. То было незабываемое, захватывающее зрелище. Адмирала Сантино Гейнс в бою пока не видел, и было любопытно узнать, как проявит себя этот командир в сравнении со своим предшественником.

Компьютер продолжал анализировать характеристики импеллеров, и лейтенант нахмурился: длительность расчетов почти наверняка указывала на множественный гиперпереход. Это, конечно, не исключало возможность незапланированного дружеского визита, однако более вероятным казалось намерение нескольких вражеских разведчиков совершить совместную операцию. Многоцелевой перехват сулил еще более увлекательное зрелище, чем погоня за кораблем-одиночкой. Но сначала следовало точно выяснить, кого же это занесло в систему.

В туманной сфере начали мигать отдельные символы: ряд импеллерных характеристик был уже расшифрован, но дистанция по-прежнему оставалась слишком большой. Приходилось ждать, пока система разберется в слабых излучениях двигателей.

Конечно, задержку легко было объяснить. В свое время Сифорд планировали окружить сверхсветовыми сенсорами, такими же, какие обеспечивали сферу раннего обнаружения и предупреждения вокруг внутренних систем Звездного Королевства, но это так и осталось благим намерением. Сам Гейнс подозревал, что необходимые документы затерялись где-то в недрах департамента материально-технического обеспечения. По его скромному мнению, если где-то в обжитом людьми космосе и существовала черная дыра, то находилась она в здании вышепоименованного ведомства. Ведь именно там бесследно и без какой-либо надежды на последующее обнаружение исчезали бесчисленные запросы, заявки и заказы.

Правда, он мог и заблуждаться. Несмотря на мощные орбитальные крепости, сооруженные хевами у Сифорда незадолго до того, как сэр Йенси Паркс вышвырнул их из системы, захваченная база никогда не рассматривалась Королевским флотом как приоритетный объект. Год или два специалисты так и роились здесь, изучая брошенные противником вооружение и технику, а потом Звездное Королевство потеряло интерес к базе.

По размерам она превосходила базу «Ханкок», и теоретически КФМ вполне мог подключить оставшиеся от хевов верфи к выполнению текущих строительных или, на худой конец, ремонтных программ. Однако техническое оснащение базы «Сифорд-9» по меркам Мантикоры было примитивным, а в самой системе не имелось населенных планет. Модернизация верфей в соответствии с мантикорскими требованиями и транспортировка в систему рабочей силы в количестве, необходимом для полноценного функционирования этих верфей, обошлись бы почти в стоимость сооружения нового судостроительного комплекса. Кроме того, Ханкок имел перед Сифордом явное преимущество с точки зрения обеспечения безопасности. По правде сказать, захват Сифорда был осуществлен Парксом с целью устранения угрозы излишне протяженному гиперпространственному маршруту Мантикора-Василиск, а также для того, чтобы лишить хевов плацдарма для нападения на Ханкок, Занзибар, Ализон, Йорик и все остальные расположенные в данном секторе системы Альянса.

Планы модернизации ремонтных стапелей не были заброшены окончательно: периодически про них вспоминали, стряхивали с них пыль… и убирали подальше до лучших времен. Флот находился в стесненных обстоятельствах, и о том, чтобы направлять средства на второстепенные объекты, нечего было и мечтать. Адмиралтейство даже начало отзывать корабли из пикетов системы на базу «Ханкок» для переоснащения, не утруждая себя посылкой им временной замены, тем самым косвенно признав, что если в Звездном Королевстве и есть база, без которой оно вполне в состоянии обойтись, то это «Сифорд-9». Там не было ничего заслуживающего внимания, хотя солидное техническое подразделение на всякий случай поддерживало неиспользуемые ремонтные цеха в рабочем состоянии, а охрану объекта осуществляли две эскадры тяжелых крейсеров и усиленный дивизион супердредноутов, подкрепленный полуэскадрой линейных крейсеров и двумя эскадрами эсминцев. И, разумеется, начальник сенсорной станции «Сифорда-9», офицер флота ее величества лейтенант Генрих Гейнс.

Звучит чертовски впечатляюще, подумал он со смешком, однако те же соображения, по которым не подлежали модернизации здешние верфи, препятствовали и модернизации сенсорного оснащения. В распоряжении Гейнса имелась лишь очень редкая сеть сверхсветовых сенсоров, размещенная главным образом на платформах первого и второго поколения, чуть ли не таких же, какие использовала леди Харрингтон во Второй битве при Ельцине. По сравнению с аппаратурой третьего поколения, о которой он знал лишь понаслышке, скорость передачи данных в его сети была очень низкой, и…

Абстрактные размышления резко оборвались: голограмма внезапно рассыпалась и соткалась заново. Глаза Гейнса поползли на лоб, во рту неожиданно пересохло.

Информация все еще оставалась неполной: объекты находились в десяти световых минутах от главных сенсоров, и компьютеры продолжали работу по идентификации. Собственно говоря, все выведенные на дисплей данные, кроме результатов чтения импеллерных излучений, уже устарели на десять минут, но даже этих неполных сведений хватило, чтобы превратить желудок в ком смерзшегося свинца.

С трудом оторвав взгляд от голограммы, лейтенант ввел в коммуникатор код наивысшего приоритета. Ему показалось, будто ожидание тянулось целую вечность, хотя в действительности не прошло и десяти секунд. В наушнике зазвучал полный невыразимой скуки голос:

– Боевой информационный центр оперативной группы. Коммандер Ярувальская слушает.

– Центр, докладывает Сенсор-один! – четко произнес Гейнс – Обнаружено вхождение в систему неизвестных – повторяю, неизвестных! – кораблей. Вектор один-семь-семь на ноль-девять-восемь относительно базового, расстояние от базы десять-точка-семь-семь световой минуты. Сверхсветовой рапорт о прибытии передан не был.

– Неизвестные корабли? – В голосе не осталось и следа скуки; лейтенант явственно представил себе, как Ярувальская подскочила в кресле. – Идентификация класса?

– Коммандер, я работаю с сенсорами, ограниченными скоростью света, – напомнил ей Гейнс – Гравитационные датчики выявили, – (чтобы не ошибиться, он сверился с приборами), – выявили пятьдесят четыре источника гравитационного возмущения. От пятнадцати до двадцати из них компьютеры предварительно идентифицируют как супердредноуты, а еще десять как линкоры. Эти выводы основываются исключительно на силе излучения импеллеров, мэм, но мне они кажутся правильными.

Коммуникатор молчал, но Гейне почти слышал проносившиеся в голове Ярувальской мысли. Двадцать пять – минимум двадцать пять! – кораблей стены – это слишком много для разведывательного рейда. Трем супердредноутам и четырем линейным крейсерам, составляющим охранение базы «Сифорд», против такой силы не устоять.

– Поняла вас, Сенсор-один, – сказала Ярувальская спустя несколько секунд. – Переадресуйте все поступающие к вам данные прямо на мой терминал – и постарайтесь по мере возможности уточнить их.

– Есть, мэм, – ответил Гейне, испытывая огромное облегчение оттого, что передал информацию – а вместе с нею и ответственность – старшему по званию. Теперь ему оставалось лишь продолжать отслеживать поступление новых данных… и надеяться каким-то чудом остаться в живых.

– Ну, если до сих пор их сенсоры нас и не видели, то теперь уж точно засекли, – сказала гражданка вице-адмирал Элен Шалю своему народному комиссару, когда на флагманском мониторе стали возникать вспышки, обозначавшие импеллеры манти. Приглядевшись к ним, она нахмурилась и потерла бровь.

– Вас что-то беспокоит, гражданка адмирал? – спросил гражданин комиссар Рэндал.

– Маловато импеллерных сигнатур, – ответила она, пожав плечами, и обернулась к своему операционисту. – Оскар, на какие силы мы должны были натолкнуться здесь по прогнозам штаба?

– Аналитики обещали нам встречу с шестью-восемью кораблями стены и дюжиной линейных крейсеров, гражданка адмирал, – немедленно доложил коммандер Оскар Левитт. По его тону она поняла: ответ для протокола. Коммандер вовсе не считает, что эта информация не отложилась в голове его адмирала. Снова переведя взгляд на Рэндала, Шалю указала подбородком на монитор.

– В любом случае – хотя мы находимся еще слишком далеко, чтобы судить с уверенностью, – эскадрой кораблей стены там и не пахнет. И, гражданин комиссар, я сильно сомневаюсь в том, что нас встретит помянутая дюжина линейных крейсеров. Сдается мне, кораблей стены у них здесь три или четыре, с небольшим прикрытием из тяжелых крейсеров.

– А не держат ли они остальные тактические единицы в засаде? – спросил, пытаясь скрыть беспокойство, Рэндал.

Шалю тонко улыбнулась. Такая мысль приходила в голову и ей: подобные коварные трюки как раз в духе трусливых ублюдков манти.

– Не знаю, сэр, – откровенно призналась она. – Возможности такой исключить нельзя. С другой стороны, граждане адмирал Жискар и лейтенант Тадеуш предупреждали, что многие имеющиеся у нас данные безнадежно устарели. Наши разведчики не заходили в систему очень давно. Мне лично кажется, что манти просто отправили часть супердредноутов на ремонт и переоснащение. По данным разведки, они массово переоборудуют корабли стены.

Рэндал хмыкнул. Некоторое время он молча, скрестив руки на груди, смотрел на монитор, а потом спросил:

– Можете сказать, что они будут делать?

– В настоящий момент они мечутся как безголовые цыплята, – с холодной усмешкой ответила Шалю. – Даже если они и скрыли какие-то силы, их все равно недостаточно, чтобы остановить нас – тем более, на столь дальней дистанции. Однако внутренний голос подсказывает мне, что у них есть только то, что мы видим, и сейчас они отчаянно пытаются придумать, как с толком это использовать. Ну, а что они смогут предпринять… – Она пожала плечами. – У нас на буксире подвески, не говоря уж о решительном превосходстве в численности и тоннаже. Вдобавок мы застали их врасплох. Полагаю, они могут только убежать… или умереть. И откровенно говоря, – улыбка ее сделалась еще холоднее, но в глазах зажегся хищный огонь, – мне все равно, что именно они предпочтут.

– Мне нужны альтернативные варианты! – рявкнул Красный контр-адмирал Элвис Сантино.

«В таком случае, – язвительно подумала Андреа Ярувальская, – тебе стоило оторвать свою толстую задницу от кресла и потратить хотя бы несколько часов, чтобы заранее обдумать возможность возникновения такой ситуации».

Сантино сменил вице-адмирала Хеннеси два с половиной месяца назад, когда пикет сократили до нынешних размеров, и на Ярувальскую новый флагман благоприятного впечатления не произвел. Он похвалялся тем, что, приняв флагманский корабль Хеннеси, не заменил в штате ни единого человека. Подумайте, какое великодушие! Это ли не доказательство доверия к офицерам? Ведь в противном случае он расставил бы по всем постам своих людей, разве не так?

Ярувальскую, однако, его трескотня не убеждала. Она подозревала, что Сантино, несмотря на престижность должности командующего силами обороны системы, спровадили сюда потому, что Звездному Королевству эта система нужна была, как решетчатая дверь в воздушном шлюзе, и Сантино не стал перетасовывать персонал просто потому, что не видел в этом никакого смысла. Ему было наплевать на боеготовность базы, о возможности нападения на которую он даже не задумывался. С того момента, как он принял командование, в системе не было проведено ни одного – даже виртуального – учения!

Разумеется, свои мысли Андреа оставила при себе, однако она знала, что их разделяют многие офицеры.

– Сэр, – произнесла Ярувальская самым рассудительным тоном, – если допустить, что данные Сенсора-один точны – а оснований сомневаться в их точности у нас нет, – альтернативы у нас нет. У противника как минимум двенадцать супердредноутов и восемь дредноутов, а у нас всего три корабля стены. У них двенадцать линкоров и четыре линейных крейсера против наших пяти… – Андреа едва заметно повела плечами. – Для того чтобы их остановить, нашей огневой мощи явно недостаточно. На мой взгляд, самым разумным решением было бы распорядиться о немедленной эвакуации технического персонала и убраться отсюда.

– Неприемлемо! – отрезал Сантино. – Я не Франциска Иржин, чтобы сдать проклятым хевам вверенную мне систему без боя.

– Прошу прощения, сэр, – сказала Ярувальская, – мы не можем сражаться с ними лицом к лицу, и они это прекрасно знают. Неприятель вынырнул из гиперпространства одиннадцать с половиной минут назад и сейчас находится на расстоянии около девяти с половиной световых минут при скорости сорок пять тысяч километров в секунду. Это значит, что через сто семнадцать минут они совершат разворот, а через двести пятьдесят девять минут достигнут базы. Чуть больше четырех часов, адмирал. У эвакуационных кораблей очень мало времени на подготовку к отлету.

– Черт побери, такое впечатление, что я разговариваю не с хладнокровным боевым офицером, а с паршивым штафиркой! Неужели вам не стыдно выказывать трусость перед лицом врага? – взревел Сантино.

Глаза Ярувальской полыхнули такой яростью, что сидевшая поблизости сотрудница сжалась в комок.

– Ни одна статья Военного кодекса не обязывает меня выслушивать оскорбления, адмирал Сантино, – произнесла она, роняя каждое слово как осколок льда. – Мой долг заключается в объективной оценке оперативной ситуации. Именно это я и делаю. Неприятель – без учета кораблей поддержки – имеет перед нами шестикратное превосходство по тоннажу. Их ста сорока семи миллионам тонн мы можем противопоставить только двадцать пять с небольшим.

– Коммандер, ваше дело не умничать, а выполнять приказы! – заорал Сантино, ударив кулаком по столу.

Взбешенная Ярувальская уже открыла рот, намереваясь произнести слова, которые навсегда положили бы конец ее карьере, но замерла, поняв, что кроется за воинственным раздражением адмирала.

Страх. Причем в первую очередь не страх за свою жизнь – естественная реакция человека, которого грозит подмять под себя колесница смерти, – но обессиливающая, паническая боязнь ответственности. Страх перед отступлением без единого выстрела, которое безнадежно испортит послужной список.

Андреа сглотнула. Никто не учил ее, что делать, если командира парализовала паника и он перестал соображать – и именно с этим она сейчас и столкнулась. «Наверное, – с неожиданным спокойствием подумала Ярувальская, – страх в подобных обстоятельствах вполне объясним и простителен, только вот не стоило ему поминать Адлер и коммодора Иржин. Она не сдала систему, а погибла, не успев сделать и выстрела. А он всегда был ханжой и лицемером, болтавшим попусту о том, что он непременно сделал бы, оказавшись на ее месте».

Правда, такие разговоры вел не один Сантино. Полное уничтожение оперативной группы Иржин потрясло Королевский флот, ибо мантикорские флотоводцы пребывали в убеждении, что хевы не способны на подобный успех. Во всяком случае, в операциях против Мантикоры. Официальная комиссия по расследованию вынесла свой вердикт всего шесть месяцев назад, скрупулезно проанализировав все допущенные Иржин ошибки и подвергнув острой критике умонастроения, сделавшие эти ошибки возможными. Комиссия заслуживала благодарности за то, что не попыталась замять дело – иначе другие командующие могли повторить те же ошибки. Однако опубликование ее выводов имело и негативные последствия: многие офицеры стали пуще смерти бояться ярлыка «пассивного» или «недостаточно инициативного» командира.

Как только что стало ясно, Элвис Сантино принадлежал именно к этой категории дезориентированных и сбитых с толку. Хуже того, его застали врасплох – и теперь он, пребывая в полной растерянности, не смел признаться в этом даже самому себе и пытался приписать собственные страхи офицерам своего штаба. Что лишь усиливало его растерянность, с одной стороны, и желание доказать собственную решительность и смелость – с другой.

– Сэр, – сказала Ярувальская, заставив свой голос звучать подчеркнуто спокойно, в надежде, что это поможет найти действенные аргументы, – что бы ни говорили вы или я, это никоим образом не повлияет на тактическую ситуацию. А она такова: корабли стены неприятеля имеют суммарное преимущество по гразерам в пять раз, по лазерам – в пять с половиной, а по ракетам – в шесть… да и то в том случае, если они не прячут где-то дополнительные силы. В данных обсто…

– Коммандер, я не сдам им систему без единого выстрела, – заявил Сантино с неизвестно откуда взявшимся в его голосе решительным спокойствием, которое пугало еще больше, чем недавняя вспышка неконтролируемой ярости. – Да, нестроевой персонал подлежит эвакуации, но, черт побери, о том, чтобы я уступил этим ублюдкам Сифорд без боя, не может быть и речи. В отличие от некоторых, мне известно, в чем состоит мой долг!

– Сэр, мы не в состоянии противостоять им в открытом бою. Любая попытка…

– Я и не собираюсь выстраивать перед ними стену, – с тем же устрашающим спокойствием произнес Сантино. – Вы забываете о наших подвесках и нашем превосходстве в электронике.

– Сэр! – Ярувальская старалась скрыть отчаяние в голосе, однако сама чувствовала, что не слишком в этом преуспела. – Сэр, подвески есть и у них. Разведка считает, что они используют технологию Лиги для модерниза…

– Их пусковые комплексы нашим в подметки не годятся! – прервал ее Сантино. – Не говоря уж о средствах радиоэлектронного противодействия и противоракетной обороны. Мы можем сойтись с ними, нанести удар с ближней дистанции и уйти в отрыв. Все наши супердредноуты оснащены новейшими компенсаторами, так что хевам нас не догнать. Погоня за боевыми кораблями лишь отвлечет их от преследования судов с эвакуируемыми.

«О боже, – подумала Ярувальская, холодея от ужаса при виде появившегося в глазах адмирала азартного блеска. – Господи, он еще и придумал своему безумию тактическое обоснование. Он слишком глуп и слишком боится показаться трусом, а теперь ему кажется, будто есть возможность подвести под свои действия „логическую основу“. И на этой основе состряпать для командования пристойный отчет».

– Сэр, при их подавляющем количественном превосходстве качественное преимущество наших пусковых комплексов не будет иметь значения, – сказала она, как могла спокойно и рассудительно. – Кроме того…

– Коммандер, я отстраняю вас от исполнения обязанностей! – заявил Сантино. – Мне нужны советы боевого офицера, а не болтовня трусов и паникеров.

Ярувальская дернулась, словно от удара, и лицо ее побледнело. Не от стыда – от гнева.

– Адмирал, долг обязывает меня представлять вам объективные оценки… – начала было она.

Сантино грохнул кулаком по столу.

– Вы отстранены от должности, и вам незачем больше отираться на мостике! Убирайтесь прочь, Ярувальская, и с мостика, и с моего корабля! Проваливайте! Через пять минут я перешлю на базу приказ о вашей эвакуации, а сейчас уматывайте. Трусы мне здесь не нужны!

– Сэр, я…

– Молчать! – взревел Сантино.

Несмотря на собственные гнев и отчаяние, коммандер понимала, что он просто вымещает на ней гнев на себя, на собственный страх, растерянность и беспомощность. Флагман едва ли мог выбрать для этого менее подходящий объект, чем собственный операционист, тактик штаба, единственный офицер, которого он обязан был выслушать в подобной обстановке. Увы, она просто не представляла себе, как можно достучаться или докричаться до этого упрямого безумца. А он тем временем нажал клавишу коммуникатора.

– Капитанский мостик слушает! – прозвучало из динамика.

– Капитан Таско, примите к сведению, что я только что освободил коммандера Ярувальскую от обязанностей операциониста моего штаба, – язвительно произнес Сантино, одновременно прожигая Андреа злобным взглядом. – Я хочу, чтобы она покинула наш корабль – немедленно! Посадите ее на бот и переправьте на эвакуационное судно. Все равно на какое. И вот что, капитан… – Он сделал паузу и презрительно скривил губы. – Если возникнет необходимость, распорядитесь, чтобы полковник Веллерман выдворил ее с «Хадриана» под стражей.

Секунд десять коммуникатор молчал.

– Сэр, – голос Таско звучал нарочито невозмутимо. – Вы уверены?..

– Абсолютно уверен, капитан! – отрезал Сантино и отключил связь.

– Вон, – бросил он Ярувальской и повернулся к ней спиной.

Она обвела взглядом остальных находившихся в отсеке офицеров, но все отводили глаза. В одно мгновение она превратилась в парию, в неприкасаемую. Была она права или нет, в данном случае не имело значения: ее отстранили от должности за трусость, и ее сослуживцам, ее недавним товарищам казалось, что, соприкоснувшись с ней даже взглядом, они заразятся той же проказой.

Ей хотелось закричать, призвать их опомниться и помешать обезумевшему Сантино погубить и их, и себя, но она понимала, что все бесполезно. Эти люди скорее поставили бы под угрозу жизни, свои и чужие, чем осмелились бы навлечь на себя гнев командующего… или рискнуть своей карьерой.

Еще на секунду задержав взгляд на коллегах, которых, как подсказывал ей внутренний голос, она видела в последний раз, Андреа повернулась и молча покинула помещение.

«Хорошо хоть план эвакуации вроде не провалился, – с облегчением думал Гейне, проплывая по переходному туннелю бота к шлюпочному отсеку корабля ее величества „Колдовство“. – Увы, похоже, все остальное пойдет прахом»

Достигнув конца туннеля, он схватился за поручень, втянул себя в зону бортовой гравитации тяжелого крейсера и представился встревоженному энсину, регистрировавшему прибывавших.

– Гейнс Генрих, лейтенант.

Пальцы молодой женщины забегали по клавиатуре, вводя имя в компьютер для сверки со списками, переданными с Третьей орбитальной базы двадцать три минуты назад. Сигнал подтверждения пришел почти мгновенно, и она обернулась через плечо к лейтенанту, выполнявшему обязанности командира шлюпочного отсека.

– Последний человек прибыл, сэр! – доложила она. – Все эвакуируемые на борту.

Лейтенант кивнул и склонился над терминалом.

– Последний эвакуационный корабль стартовал, сэр, – доложил адмиралу Сантино капитан Джастин Таско.

Он понимал, что голос его звучит неестественно натянуто, но, похоже, ничего не мог с собой поделать. Его попытка урезонить Сантино вызвала лишь бешеную вспышку ярости. Теперь он оказался заложником своего служебного долга и уставных обязанностей, и понимание того, что получаемые им приказы безумны, не избавляло его от необходимости их исполнять.

– Хорошо, – сказал Сантино.

Его лицо на экране коммуникатора, связывавшего капитанский и флагманский мостики флагманского корабля, расплылось в улыбке. Которая, впрочем, тут же растаяла.

– Вы вышвырнули эту су… – Адмирал осекся, стиснул зубы и спустя секунду, уже более спокойно, спросил: – Коммандер Ярувальская покинула корабль?

– Так точно, сэр! – безжизненным тоном ответил Таско.

Он два года прослужил флаг-капитаном при адмирале Хеннеси и все это время тесно сотрудничал с коммандером Ярувальской – однако разница в звании и Военный кодекс, запрещавший «младшим по званию оценивать или комментировать действия командиров и начальников в форме, подрывающей их авторитет и ставящей под сомнение право на осуществление властных полномочий» не позволяли ему сказать этому тупоголовому, невежественному, как свинья, остолопу, что он на самом деле о нем думает.

– Наш бот доставил ее на борт «Колдовства» восемнадцать минут назад.

– Прекрасно, Джастин. В таком случае готовьтесь к старту.

– Есть, сэр! – без тени эмоций ответил Таско и начал отдавать необходимые распоряжения.

Несмотря на относительно невысокое звание, Гейнс быстро нашел дорогу в боевой информационный центр тяжелого крейсера, козыряя своим статусом – начальник сенсорной станции. «Точнее, бывший начальник», – с кладбищенским юмором подумал Гейнс, когда помощник старшего тактика крейсера в ответ на его просьбу кивком пригласил его в отсек, а потом, опять-таки жестом, указал место, откуда лейтенант мог видеть голограмму общего обзора. Некоторое время Генрих всматривался в изображение, а потом остолбенел.

– Что там за…

Он в ужасе подался вперед: на его глазах все корабли боевого охранения системы пришли в движение. Но двинулись они не вслед за эвакуационными транспортами, а навстречу хевам.

– Какого черта они собираются делать? – пробормотал он.

– Они вбили себе в головы, что таким образом «отвлекут» противника, – прозвучал позади тусклый голос.

Повернувшись, лейтенант увидел темноволосую женщину в скафандре с нашивками коммандера. На бэйдже значилась фамилия: «Ярувальская». Выглядела она невероятно подавленной и опустошенной.

– В каком смысле «отвлечь»?

Коммандер пожала плечами и ответила вопросом на вопрос:

– Вам знакомо словосочетание «честь флага», лейтенант?

– Конечно.

– А что вы знаете о его происхождении?

– Ну… похоже, ничего, – признался он.

– Так вот, – заговорила Ярувальская, не отрывая глаз от голограммы, – на Старой Земле, в столь глубокой древности, что тогдашний флот плавал по воде, причем даже не с помощью паровых машин, а под парусами, существовал любопытный обычай. Если капитан встречался с противником, одолеть которого не надеялся, он делал единственный бортовой залп – и тут же со всей возможной скоростью спускал флаг.

– Зачем? – поинтересовался Гейнс, заинтригованный этим рассказом, несмотря на драматические события, разворачивавшиеся на дисплее.

– Потому что в те времена спустить флаг было все равно что теперь – заглушить импеллер, – все тем же безжизненным тоном ответила Ярувальская. – Это был знак капитуляции. Но произведя этот бессмысленный залп, капитан спасал «честь флага» и свою собственную: никто не мог обвинить его в трусости и в том, что он сдался без боя.

– Вздор! В жизни не слышал большей глупости! – воскликнул Гейнс.

– Да, – грустно согласилась она. – В древности люди были не слишком умны. Да и в наше время, увы, не поумнели.