ГЛАВА 21

Густые клубы трубочного дыма висели под потолком. Базел, Керита и Вейжон склонились над картой Навахка. Она была не так хороша, как специально заказанные князем Бахнаком карты его собственных земель и земель его союзников: князь Чернаж не особенно дружелюбно воспринял появление отряда Конокрадов-исследователей на своей территории. Но она была гораздо лучше большинства карт, созданных самими жителями Навахка. Брандарк удовлетворенно улыбнулся, когда ее увидел. Сейчас он сидел напротив Базела и Кериты между Гарналом и Хартаном, двумя самыми опытными из всех молодых воинов, решившихся участвовать в походе Базела против Шарны. Еще пятьдесят два Конокрада с дымящимися трубками и кружками пенного эля толпились вокруг стола, вытягивая шеи.

Среди них была единственная женщина-градани — сестра Базела Марглита. Она сидела рядом с Керитой. Марглита была на фут ниже Базела и стройностью и грацией походила на мать. Всего на год моложе Бародана, она была замужем и имела двух сыновей-близнецов, младшего из которых назвали в честь дяди Базела… но все это не мешало ей быть при князе Бахнаке Верховным Судьей.

Вейжон несколько удивился, узнав, что суд в Харграме возглавляет женщина, но только потому, что он не понимал до конца, как глубоко раж пустил корни среди градани. Даже в Харграме женщина не могла носить корону — по традиции правитель народа воинов должен был уметь встречать врага с мечом в руках. Но это не означало, что женщины не могут занимать другие важные посты. Большинство судей и послов у градани были женщины — по той простой причине, что они не были подвержены ражу, а значит, могли принимать взвешенные решения.

Однако необычным даже для государства градани было то, что в Харграме женщины составляли половину Совета Князя. Большинство правителей допускало в Совет нескольких женщин, любой глава клана всегда внимательно прислушивался к мнению пожилой, уважаемой кланом женщины. Но решение Бахнака избрать десять своих советников из двадцати одного среди женщин было из разряда нововведений. И оно уже приносило свои плоды. Марглита была не только Верховным Судьей, но еще и Первым Советником, и принц считал ее рекомендации такими же мудрыми, как и советы ее матери. В политических делах он вполне полагался на нее, так же как в делах военных он полностью доверял Бародану. Бахнак был достаточно уверен в себе, чтобы уметь извлекать пользу из чужих советов, и его дети были воспитаны так же.

Сейчас присутствие Марглиты было обусловлено тем, что она не только занимала посты судьи и советника, но и возглавляла отряд харграмских разведчиков. О том, что творится при дворе Чернажа, она знала лучше Брандарка.

Большая комната с картами на стенах, где сейчас собрались градани, была предназначена специально для того, чтобы Бахнак мог обсуждать со своими офицерами военные планы. Помещение, рассчитанное на достаточно большое количество Конокрадов, сейчас все равно казалось невероятно тесным. Правда, почти никто, казалось, этого не замечал. Они собрались здесь все вместе впервые, и из соображений безопасности Базел не хотел ничего говорить, пока не прибудут все приглашенные. Не потому что он сомневался в ком-то при дворе своего отца, просто агенты Шарны, покровителя убийц, обманщиков и демонов, славились невероятной способностью вынюхивать чужие секреты. Но теперь все были здесь, и все глаза смотрели на Брандарка, который водил по карте кончиком кинжала.

— Вот тут, — произнес он, очерчивая кинжалом треугольник на заросшей лесом холмистой местности к югу от Навахка. — Вот этот участок внизу прямо на границе с Артнаром. Сам я там никогда не бывал, но, по слухам, именно сюда Харнак любил ездить «охотиться».

— Охотиться? — пробасил Гарнал. Он уставился в карту, потом поднял глаза на Базела. — Не могу сказать, что какие-то слухи о выездах на охоту кажутся мне достаточным основанием для нашего похода, Базел.

— Не кажутся? — Базел откинулся на спинку стула, положив на стол скрещенные кисти рук, и задумчиво посмотрел на Гарнала.

Гарнал Атмагсон был молочным братом его и Марглиты, и они втроем всегда были близкими друзьями. По крови Гарнал не был родственником Базелу, просто членом его клана, но после того как его отец погиб в стычке на границе с Навахком, Бахнак принял его в семью. Для Конокрада он был низковат, но недостаток роста компенсировался широченной грудью, мускулистыми плечами и руками. Он прекрасно проявил себя в последнюю войну Харграма с Кровавыми Мечами. К несчастью, главной причиной его военных успехов была не намного отличавшаяся от ража страстная ненависть к Кровавым Мечам вообще и к клану Вороньего Когтя в частности. Базел знал, что, если бы не его дружба с ненавистным навахканином, Гарнал встретил бы Брандарка с мечом в руках.

— Нет, не кажутся, — пробурчал Гарнал, стараясь не глядеть на Брандарка. — Мы собираемся отправить несколько десятков воинов на территорию Кровавых Мечей среди зимы. Причем официально у нас перемирие с этими… негодяями! — Он хотел выразиться покрепче, но, посмотрев на Кериту с Марглитой, передумал. Потом он продолжил с не меньшим пылом: — Если не возражаете, я хотел бы получить что-нибудь более существенное, чем «слухи об охоте».

Брандарк начал было что-то говорить, но тут же умолк — Базел под столом наступил ему на ногу. Все шесть дней, которые понадобились Бахнаку на сбор добровольцев для Базела, Кровавый Меч вел себя невероятно осмотрительно. Подобное поведение противоречило его натуре, и он держался только потому, что законы гостеприимства градани не допускали иного. Как Гарнал не мог открыто противостоять тому, кто был гостем Базела, так и Брандарк не мог позволить себе оскорбить кого-нибудь из хозяев. Но сказать это было проще, чем сделать. Базел понимал, что его друг на грани срыва. Он раскрыл рот, чтобы заговорить самому, но его опередил Хартан.

— Тише, Гарнал!

Каким бы невероятным это ни казалось, Хартан был еще крупнее Базела. Его любимым оружием был боевой топор, двуручный, с обоюдоострым лезвием, в честь которого клан Железного Топора много столетий назад получил свое название. Он ничем не отличался от гномьих топоров, которые до сих пор использовали Братья Топора в Королевско-Имперских войсках. Хартан носил его за спиной и даже сейчас не расставался с ним ни на минуту. Правда, в отличие от Братьев Топора, градани не считал его двуручным оружием, а держал как обычный топор и мог вытворять с ним такое, что ни одному гному даже не снилось.

Он взглянул на Гарнала с неодобрительной усмешкой и покачал головой. Хотя его голос не был таким глубоким и басовитым, как у Гарнала, он превосходил по силе любой человеческий голос. У Хартана, как и у Гарнала, тоже были причины ненавидеть Навахк. Кровавые Мечи убили двух его братьев… не считая еще того, что Харнак надругался над Фармой. В некоторых землях Фарма считалась бы навеки опозоренной, словно в том, что сделал Харнак была ее вина. Градани относились к этому иначе, но в то же время стремились к справедливому возмездию. Хартан хотел возмездия ради своей нареченной, но со смертью Харнака он мог мстить только его родичам. Таким образом, у него были веские причины сразу же откликнуться на зов Базела, и об этом знали все. А это означало, что Гарналу придется выслушать его мнение. Хартан был на четыре года старше Базела, он служил в армии Бахнака одним из младших капитанов и пользовался всеобщим уважением. Кроме того, он не был молочным братом Гарнала, поэтому мог указать тому на некоторые вещи, о которых Базел или Марглита не смогли бы сказать, не вызвав у брата сопротивления или чувства обиды.

— Пока у тебя самого нет более точных сведений, — заметил Хартан, — мне кажется, следует держать рот на замке или занять его пивом, а мы тем временем послушаем, что хочет сказать Брандарк.

Хартан постарался смягчить жесткость своих слов улыбкой, но вокруг начали раздаваться смешки. Какое-то мгновение казалось, что Гарнал полезет в драку, но потом он кивнул и сам невольно засмеялся. Он по-прежнему не смотрел на Брандарка, но согласно наклонил уши.

— Да, пожалуй, ты прав, — ответил он Хартану и бросил короткий взгляд на Базела. — А я последую совету Хартана, — произнес он извиняющимся тоном и потянулся к кружке.

Базел кивнул и жестом предложил Брандарку продолжать.

— Как я уже сказал, — снова начал Кровавый Меч почти как ни в чем не бывало, постукивая кинжалом по карте, — это одно из мест, куда, по слухам, ездил на охоту Харнак. Но он никогда не брал с собой никого из придворных Чернажа, за исключением лорда Яртага, такого же отъявленного негодяя, как и сам Харнак. Зато, в отличие от других мест для охоты, сюда его сопровождала личная охрана. Это были всегда одни и те же люди, все они не принадлежали ни к одному из кланов и повиновались только ему. — Брандарк поднял глаза на Базела. — Я узнал двоих из них, когда на нас напали тогда на юге, — добавил он.

— А… — Базел понимающе качнул ушами.

Конокрады зашевелились, когда Брандарк упомянул о том, что, в отличие от всех них, он был там, где Базел сражался с живым воплощением Шарны. Даже Гарнал одобрительно закивал, его неприязнь к Брандарку на время отступила.

— А о чем еще ходят «слухи»? — спросил Базел. Брандарк пожал плечами:

— Точно не могу сказать. Харнак любил рассказывать о том, как он вывозит своих врагов в леса «позабавиться». Еще я точно знаю, что он часто забирал людей из темниц своего отца, а иногда даже прямо с улицы, уезжал с ними, а возвращался без них. Прежде чем выехать, он всегда убеждался, что эти люди хорошо связаны и не могут оказать сопротивления.

Рот Брандарка скривился, а Конокрады зашумели. Каждый из них согласился бы, что хороший враг — мертвый враг, но к тому, кто осмеливается называть себя воином и при этом ради удовольствия мучит беспомощных людей, они не испытывали ничего, кроме презрения.

— Да, мы тоже об этом слышали, — задумчиво заметила Марглита глубоким контральто. Она склонилась над картой, обводя ногтем указанный Брандарком район. — Я не знала, куда именно он вывозил своих жертв, и того, что с ним ездил Яртаг. Но теперь, когда Брандарк нам рассказал, кое-что стало мне понятно.

— Что именно? — спросил Базел.

Его сестра задумалась, теребя правой рукой маленькие золотые весы, которые она носила на цепочке как знак своей принадлежности к судебной власти.

— Этот Яртаг один из любимцев Чернажа. По всему получается, что они с Харнаком были друзья не разлей вода, пока с Харнаком не случилась… неприятность. — Она улыбнулась Базелу. — А вот чего мы никак не могли понять, так это откуда он взялся. Создавалось впечатление, что в один прекрасный день он выскочил словно из-под земли. И никто, ни один человек, не знал, кто он такой и почему Чернаж так его ценит.

Единственное, что мы смогли узнать, — Яртаг был шпионом Чернажа в окружении прежнего князя и, кроме того, возможно, он начинал как профессиональный убийца. — Базел прищурился, насторожив уши при слове «убийца». Марглита закивала. — Но, кем бы он ни был, Чернаж изрядно наградил его. Он казнил всех мужчин старинного дома Харканд и отдал поместье Яртагу.

— Я слышал, как отец говорил об этом в кругу близких друзей, — сказал Брандарк. — Остальные родовитые семейства помалкивали, ведь это было до того, как вы сбили с Чернажа спесь. А прежде он не считался ни с кем. Если кто-то начинал открыто говорить о случившемся с Харкандами или о внезапном возвышении Яртага, он, как правило, расставался с головой.

— Все именно так, — подтвердила Марглита. — Что меня поражало в Яртаге, особенно после гибели Харнака, это то, как ловко он лавирует между сторонами, умудряясь при этом не потерять собственную голову. Надо полагать, он предал старого князя ради Чернажа, а потом начал выслуживаться перед Харнаком. Всем было ясно — из всех сыновей Чернажа он выделяет именно Харнака. Наши осведомители сообщали, что он все время на ножах с Чалгазом.

Базел кивнул. Чалгаз был следующим по старшинству сыном Чернажа после Харнака, поэтому они вечно боролись за благосклонность отца… и за его корону. Эта борьба могла бы привести к самым печальным политическим последствиям для Навахка, но после смерти Харнака Чалгаз стал прямым наследником трона. По крайней мере, на какое-то время. За ним следовал Аршам Чернажсон, но он был незаконнорожденным. Его прозвали Бастардом, он пользовался популярностью среди воинов, но едва ли его поддерживали при дворе. Хотя он не был образчиком добродетели, но чрезвычайно выгодно отличался от своего отца и братьев. Он предпочитал как можно больше времени проводить в походах, чтоб не видеть, как грызутся между собой его родственники, подрывая мощь Навахка. Что касается Чалака, четвертого сына Чернажа, лишь невероятная случайность могла бы сделать его правителем. За глаза его называли Придурком. Заговоры и интриги Чалака были бесконечными, но совершенно бесполезными.

— Теперь, когда не стало Харнака, — продолжала Марглита, — Яртаг переметнулся. Насколько мне известно, теперь он так же приближен к Чалгазу, как когда-то к Харнаку, причем сумел добиться этого почти молниеносно.

Она умолкла, вопросительно приподняв ухо. Базел кивнул. Действительно молниеносно, учитывая, что Чалгаз был отправлен к Бахнаку как посланник мира, в обмен на Базела. Наследный принц был отослан обратно в Навахк, когда Базел «нарушил» законы гостеприимства.

Значит, у Яртага было не больше шести месяцев для того, чтобы завоевать его расположение.

— Я всегда удивлялась, как человек, способный так приспосабливаться и интриговать, до сих пор сам не стал князем, — заметила Марглита, — но если Шарна тянет свои клешни к Навахку, то все очевидно.

— Ты права, — подхватила Керита. — Слуги Шарны всегда предпочитают оставаться в тени трона. Люди обычно замечают принцев и королей, а не безликих советников. Для них это дополнительный способ скрыть ото всех свою связь со Скорпионом.

— Ладно, мне хотелось бы услышать, что еще известно Брандарку, — произнес Базел.

— Не знаю, что еще рассказать, — отозвался Кровавый Меч. — Как говорила Марглита, о подобных негодяях всегда ходят сплетни. Но это именно сплетни, слухи. Говорили, что Харнак не просто убивал людей, которых увозил с собой в леса. Никто не хотел говорить, что именно он с ними делал. Я всегда считал, что речь идет о пытках или чем-то подобном. Но теперь мы знаем о принадлежности Харнака к церкви Шарны. В таком случае пытки — самое малое из того, что выпало на долю его жертв.

— Это правда, — мрачно согласилась Керита. Гарнал обернулся к ней, вопросительно подняв брови и навострив оба уха. — Это не значит, что сами по себе пытки недостаточно ужасны, учитывая, какого рода «забавы» предпочитают Шарна и его приспешники, — пояснила она молочному брату Базела безжизненным голосом. — Я видела, что они оставляют после себя. Они любят применять ножи для свежевания и хорошо умеют ими пользоваться. Жертва может продолжать жить несколько часов, а то и несколько дней, когда этого требует церемония их сборищ. В «особые дни» они практикуют людоедство. Обычно в сыром виде, пока «еда» еще жива… и пока сам Шарна пожирает ее душу. — Она улыбнулась наводящей ужас улыбкой. — Это называется «Праздник сопричастности».

Базел услышал, как кто-то ахнул у него за спиной. Гарнал побледнел. Все присутствующие, хоть они и были еще молоды, не понаслышке знали ужасы войны, но то, что описала Керита, не укладывалось ни в какие рамки. Все же никто не усомнился в правдивости ее слов. Она нашла кратчайший путь к сердцам соплеменников Базела после того как Конокрады увидели ее на тренировочной арене. Жительницы Сотойи не носили доспехов, никто из них не был знаком с техникой боя двумя мечами, но многие Конокрады сразу же мысленно содрогнулись, припомнив воительниц. Это оживило старые колебания по поводу того, стоит ли обучать женщин боевым искусствам, а остальное довершила готовность Кериты сразиться с каждым из них на учебной арене. Как Керита уже усвоила после тренировок с Базелом, то, что она проигрывала в росте и весе градани, особенно Конокрадам, несмотря на ее выдающуюся для женщины силу, мешало ей биться с ними на равных. Но, как тоже узнал из личного опыта Базел, любой градани, подходящий к ней без должного уважения (и трепета), скоро оказывался лежащим на спине с приставленным к горлу мечом. Сначала ни один воин, за исключением Хартана, не мог ее победить. Положение менялось, по мере того как они привыкали к ее стилю фехтования, но даже тогда она бесстрашно шла на противников, оставляя им синяки и порезы. Если бы это была не учебная арена, дело, наверное, не обошлось бы и без сломанных конечностей. Тот факт, что она была чрезвычайно привлекательна (если не обращать внимания на короткие уши), тоже, как подозревал Базел, играл свою роль, хотя ни один мужчина не осмелился бы упомянуть об этом в ее присутствии. Кроме того, градани вообще питали к женщинам бесконечное почтение.

На Брандарке, конечно, лежало клеймо его принадлежности к Кровавым Мечам, но он хотя бы был градани. Конокрады, даже те, кто, как и Гранал, ненавидел его, прекрасно знали, кто он такой и что им движет. Труднее всего им было принять Вейжона. Он был ни рыба ни мясо: чужак, но не градани и не женщина. На языке градани он знал всего несколько слов, а его акцент и манеры приводили их в недоумение. Его преданность Базелу говорила в его пользу, и Базел был просто счастлив, что его соплеменники не видели прежнего Вейжона, но они все равно относились к юноше настороженно. И, как иногда думалось Базелу, со скрытым пренебрежением. Рослый и крепкий для человека, среди градани он казался почти хрупким, что только подчеркивало его молодость. То, что женщина побеждает его в учебном бою, градани не удивляло.

Хорошо, что Вейжон относился ко всему этому легко, легче, чем Брандарк. Казалось, рыцарь-послушник воспринимает пренебрежительное отношение к нему градани как справедливое возмездие за то, что он в свое время плохо принял градани, избранника Томанака. До сих пор все шло сносно. Базел лишь надеялся, что никто не станет требовать от Вейжона большего. Рыцарь сильно изменился, но все-таки существовали определенные границы, и если кто-нибудь нарушит их…

Конокрад решил, в который раз, не думать пока об этом. Или о том, что Брандарк может выйти из себя. Судя по всему, Томанак забыл рассказать Базелу о многих обязанностях избранника. Сохранение мира между всеми этими людьми тоже входило в список.

— Хорошо, — произнес он наконец, прогоняя тревожные мысли, — сдается мне, что нужное нам место где-то здесь. — Он ткнул пальцем в тот же район карты, который выделил Брандарк. — Все, что теперь требуется, — пойти и самим все разузнать.

— И как ты собираешься это сделать? — насмешливо поинтересовался Хартан. — На карте это всего лишь незначительное пятнышко, но когда ты будешь вязнуть в снегу и прятаться от патрулей Чернажа, расстояние покажется тебе не таким уж маленьким.

— Да, это так, — согласился Базел, — но я уверен, что как только мы туда придем, я почувствую нужное место здесь. — Он постучал пальцем по голове.

Хартан недоверчиво пошевелил ушами:

— Почувствуешь? Не хочу сказать, будто сомневаюсь в твоих словах, Базел, но мне хотелось бы знать, на чем основана твоя уверенность.

— Я понимаю твой скептицизм, но это из тех вещей, которые я не могу объяснить, — поморщился Базел, потирая рукой подбородок. — Одно из тех свойств, которые всегда остаются со мной, с тех пор как я дал Клятву Мечей, — продолжал он. — Как и этот меч.

Он коснулся огромного клинка, прислоненного к столу. Несколько рук потянулось к оружию, словно требуя подтверждения слов, произнесенных Базелом. Он продемонстрировал, как клинок идет на зов, доказывая принадлежность своего хозяина к избранникам Томанака. Многие из присутствующих были изумлены, но другие продолжали сомневаться. Тогда Базел положил меч на стол и предложил желающим его взять. Некоторые, включая Хартана, приняли вызов и едва не надорвались, стараясь поднять оружие. Когда он легко поднял меч сам и передал Керите, которая взяла его так же легко, даже самые недоверчивые признали, что он действительно избранник Томанака.

Чего они не понимали — так это почему спустя двенадцать столетий Томанак решил вдруг подобным способом расплатиться с градани за то, что тогда с ними случилось. Но сейчас это было не так важно, как новость о присутствии Шарны в Навахке. Чего бы ни хотел от них Томанак, о желаниях Шарны они были осведомлены слишком хорошо, чтобы позволить ему претворить их в жизнь. Однако Базел знал еще одну вещь, которую градани, без сомнения, сочтут более важной, чем даже планы Шарны… когда он им расскажет. Но пока что подходящего случая не представилось. Казалось, что-то, или, как мрачно подумал Базел, кто-то, удерживает его, выжидая нужный момент.

— Ладно, хорошо, все. что касается меча, я видел собственными глазами. — примирительным тоном сказал Хартан, — но уж это твое «чутье»… — Он передернул плечами, и Базел слабо улыбнулся.

— Мне самому было нелегко в это поверить, поэтому я не удивлен, что другие тоже с трудом воспринимают такие рассказы. Но ведь это правда, а, Керри? — обратился он за поддержкой к Керите, которая задумчиво глядела в свою кружку.

— Базел говорит правду, Хартан, — произнесла она после паузы. — Не существует двух одинаковых избранников, ни один из нас не обладает теми же качествами, что и другой. Эта задача была возложена на Базела, и я понятия не имею, как его будут вести и как ему будут помогать. Мы знаем далеко не все. Да, нас поддерживает Томанак, но это не означает, что Он спускается с небес и ведет нас за ручку. Это наша работа, а не Его, и так и должно быть. Он выковал нас, чтобы мы были Его клинками, думали и действовали самостоятельно, мы не слуги и не рабы.

Она замолчала. Хартан медленно кивнул. Как ни мало проку видели градани в богах, поведение Томанака было им хотя бы понятно. Суровая жизнь научила их народ самостоятельности, единственное, что они презирали, — слабость. Физическая сила давалась им от природы, совсем другое — сила духа, и она ценилась гораздо больше.

— Лично я, — продолжала объяснять Керита, — вижу что-то вроде ауры или свечения, которое ведет меня, когда я подхожу к своей цели достаточно близко. У Базела все может быть по-другому, и я не стала бы требовать от него объяснять это словами. Если он говорит, что «чувствует» что-то, значит, так оно и есть. Он почувствует, когда придет — время.

— Гм… — Хартан прислонился к спинке стула, почесывая нос, потом опять дернул плечом. — Ладно, Базел. Кажется, я совершал в жизни и более глупые поступки, чем следовать за человеком, который утверждает, будто «почует» врага, когда подойдет к нему поближе. Так сразу не скажу, но если ты дашь мне несколько дней на раздумье, я наверняка смогу припомнить хотя бы один случай.

— Наверняка, — вежливо согласился Базел, и звучный смех заполнил комнату. Но он умолк, когда кто-то из присутствующих заговорил голосом, в котором не было ни капли веселья.

— Хорошо, я могу согласиться с Хартаном, когда речь идет о Шарне, — произнес градани, — но когда дело касается других богов, демонов и тому подобного…

Базел повернулся, чтобы посмотреть на говорившего, но молодой человек не отвел глаз. Наоборот, он выдержал взгляд Базела и помотал головой со свойственным градани упрямством.

— Я рад, что ты предупредил нас обо всем заранее, чтобы потом не было недоразумений. Этот Томанак поможет нам надрать Шарне задницу, ладно. Но у него наверняка имеются собственные причины прогнать Демоново Отродье. Извини за прямоту, Базел, но я не хотел бы увидеть месте Шарны Держателя Весов.

Никто не стал поддерживать его вслух, но Базел чувствовал, что многие молча соглашаются с этими словами.

— Я не собираюсь обсуждать твой собственный выбор, — продолжал скептик, — но скажу честно: сам я не вижу никакой причины считать любого бога своим господином. Между тем не исключено, что Томанак решил нам помогать только для того, чтобы изменить наши убеждения. Но факт остается фактом — среди Богов Света нет ни одного, кто хоть что-нибудь сделал для градани с самого Падения.

Он замолчал, кто-то за его спиной кашлянул в кулак. Повисло неловкое молчание. Базел внимательно оглядел членов своего клана, собравшихся в комнате. Потом он медленно кивнул и поднялся. Два человека, стоявшие за его спиной, отступили, чтобы дать ему место. Он услышал сдавленное проклятие, когда кто-то наступил соседу на ногу, но даже не обернулся. Взяв со стола меч, служивший доказательством его статуса избранника, и держа его рукояткой вверх, Базел направился к камину. Толпа отхлынула от него в стороны, словно вода от носа корабля, рассекающего волны. Он встал, опершись спиной о каминную полку, так, чтобы оказаться лицом ко всем присутствующим, и заговорил, по-прежнему держа меч перед собой.

— Я услышал тебя, Чавак, — обратился он к молодому воину, который только что говорил с рассудительностью старейшины, — и уважаю тебя за то, что ты открыто и просто высказал то, что думаешь. Прошло не так много времени с тех пор, когда я сам говорил то же самое. Если уж на то пошло, я высказал это далеко не так спокойно, как ты сейчас, когда впервые оказался с Ним лицом к лицу.

— И что Он тебе ответил? — спросил Чавак.

— Он не ответил, — просто произнес Базел. — В тот раз — нет. Он понял — необходимо нечто большее, чем просто слова, чтобы градани изменил свое мнение. — Он едва заметно улыбнулся. — Мы ведь изредка бываем несколько упрямы, так про нас говорят.

Он повел ушами, несколько градани захихикали. Но сам Базел перестал улыбаться и продолжал:

— Да, он нашел нечто большее. Наверное, многие увидели бы что-то демоническое в том, что он использовал такой соблазн, перед которым невозможно устоять. Но если бы он хотел сделки, то предложил бы мне это заранее. Если бы хотел купить мою клятву. Но он не подкупал меня, Чавак. Он не стал бы подкупать и тебя, если бы ты оказался на моем месте. Вы должны знать об этом, о том, что он дал мне в дар, не назначая цены и не связывая меня обещаниями. Об этом должны знать все градани — и Конокрады, и Кровавьте Мечи.

С улыбкой взглянув на Брандарка, сидевшего над картой в окружении вековечных врагов, Базел глубоко вздохнул:

— Дело в том, что у Томанака была одна важная причина найти себе избранника среди градани после этих двенадцати чертовски долгих столетий. То есть, конечно, даже не одна. Но он поручил мне рассказать вам о самой главной причине, которая имеет значение для всех нас. Это касается ража.

В комнате повисло гробовое молчание. Слышались лишь потрескивание дров в камине да завывания ветра под крышей. Базел горько улыбнулся, представляя обуревающие его соплеменников чувства.

— Мы знаем, кому раж обязан своим появлением, — сказал он. Его глубокий голос накатывал на слушавших словно океанская волна, — но кое-что оставалось неизвестным нашему народу, пока Томанак не раскрыл эту тайну нам с Брандарком. Когда черные колдуны в Контоваре наслали на нас раж, чтобы мы сражались и умирали за них, их заклинания вошли в нашу плоть и кровь. Двенадцать столетий мы передавали его по наследству, от отца к сыну, от деда к внуку. Из-за ража нас ненавидели и боялись другие Расы Людей. Но раж, который живет в нас сейчас, стал не таким, каким был века назад.

Все по-прежнему молчали, но он видел, как выжидательно навострились уши и удивленно поднялись брови. Все гадали, к чему он клонит, и Базел поднял меч еще выше.

— Я поклянусь на этом мече, — произнес он, не повышая голоса, но его слова прогремели у всех в ушах. — Прежний раж все еще существует, он будет жить еще долгие годы, но он наконец-то изменился. Когда мы сами призываем его, а не позволяем ему охватывать нас против нашей воли, мы можем управлять им.

Большинство его слушателей недоумевали, но некоторые, как он видел, начинали понимать. Взволнованное ожидание отразилось на обращенных к нему лицах, и он кивнул:

— Томанак сам сказал об этом. Раж может захватить нас и править нами, только если мы это допустим. Но и мы можем захватить его, используя по собственному желанию. Не как проклятие, которое превращает нас хуже чем в животных, а как инструмент, как оружие по руке, возвышающее нас! Вот причина, по которой Бог Войны нашел избранника среди градани. Чтобы передать всем градани, что спустя двенадцать столетий наша судьба оказалась в наших руках, а вовсе не в руках презренных слуг Фробуса!

Он замолчал. Вновь воцарилась тревожная тишина. Никто не раскрывал рта, словно все боялись, что это только сон, который можно развеять звуком голоса, прогоняя вместе с ним и призрачную надежду. Но наконец Хартан Тарксон медленно поднялся. Остальные отступили, чтобы дать ему дорогу. Пройдя через всю комнату, он остановился перед Базелом.

— Это правда? — прошептал он. — Ты поклянешься мне, что это правда, Базел?

— Да, клянусь, — негромко ответил Базел. — Своей жизнью, честью своего отца, кровью нашего клана и самим Мечом Томанака.

Хартан не сводил с него глаз, лицо его побелело, сталь прошелестела по коже его куртки, когда он выхватил из-за спины топор. На миг он замер, потом опустился на колени у ног своего кузена, положил топор перед ним и склонил голову.

— Значит, Чавак не прав. Теперь я понимаю, почему Томанак избрал тебя, Базел Бахнаксон, — произнес он торжественно, но его голос срывался от волнения, — я обязан тебе большим, чем могу отплатить. Сначала ты спас жизнь моей Фарме, потом помог ей добраться сюда, где я смог увидеть ее и полюбить, ты уничтожил того презренного негодяя, который оскорбил ее, а теперь ты даешь мне возможность ответить ему подобным, уже за это я обязан тебе жизнью. Но это… — Он прерывисто вздохнул. — За эту весть я обязан тебе больше чем жизнью. Я молю тебя принять меня в качестве чарканада, как это было в старину.