Глава 9

За смотровым люком горела звезда класса К4, называвшаяся Эндикотт, и планета Масада грелась в ее тепле. Эндикотт был куда холоднее, чем звезда Ельцина, пылающая F6, – но и радиус орбиты Масады составлял всего четверть от грейсонского.

Капитан Ю, скрестив руки и опустив подбородок, разглядывал планету и звезду. Ему хотелось бы, чтобы правительство нашло для этого задания кого-нибудь другого. Он терпеть не мог тайные операции, а кроме того, командование, когда объясняло ему, как все это должно пройти, либо сильно недооценило узколобость и нерешительность масадцев, либо наврало ему на инструктаже. Он склонялся к первому, но полностью отвергнуть второе не мог. Не в Народной Республике.

Внешний мир видел только завоеванную Хевеном огромную территорию. Они не понимали, насколько хрупкой была экономика республики. Хрупкость делала жизненно важным продолжение завоеваний. И под давлением этой необходимости руководители правительства стали расчетливыми и циничными манипуляторами – даже по отношению к собственным подчиненным.

Ю понимал. Он лучше знал историю, чем большинство офицеров флота Народной Республики, и уж куда лучше, чем это понравилось бы начальству. Его чуть не исключили из Академии, когда один из инструкторов нашел тайник с запрещенными книгами по истории, написанными еще тогда, когда Народная Республика была просто Республикой Хевен. Он сумел изобретательно соврать, удачно придумал фальшивых владельцев книг, ухитрился избежать исключения – но это был один из самых страшных моментов в его жизни. С тех пор Ю старался скрывать свои личные мысли и мнения. Вынужденное лицемерие иногда беспокоило его, но не настолько, чтобы изменить линию поведения: ему было что терять.

Больше столетия семья Ю была Долистами. Капитан вырвался из пролетарской хибары и нищеты базового жизненного пособия за счет таланта и характера – в обществе, где эти качества все меньше ценились. Он не питал иллюзий насчет порядков в Народной Республике, но ни в коем случае не желал возвращаться к той жизни, от которой ушел.

Он вздохнул и посмотрел на часы. Саймондс опять опаздывал. Вот еще одна вещь, которая постоянно раздражала Ю в делах с Масадой. Он был точен и пунктуален по природе, и его нервировало номинальное подчинение представителю культуры, в которой начальники постоянно заставляли подчиненных ждать, только чтобы подчеркнуть свое превосходство.

У Хевена, конечно, тоже есть свои бородавки, подумал Ю, продолжая бесстрастный внутренний монолог, который ужаснул бы полицию по умственной гигиене. Два столетия хронического дефицита бюджета, вызванные необходимостью постоянно ублажать толпу, разрушили не только экономику Народной Республики, но и всякое чувство ответственности у лиц, управлявших ею. Ю презирал толпу так, как мог презирать ее только человек, сам выбравшийся из нее, но, по крайней мере, простонародье было честным. Невежественным, необразованным, бесполезным и паразитирующим – но честным. Представители любого клана Законодателей, произносившие правильные слова, которые всегда приводили к их личному обогащению, как и руководители избирательных блоков Долистов были людьми образованными, но нечестными – и, по взвешенному мнению капитана Альфредо Ю, только этим отличались от толпы.

Он фыркнул, передвинулся в кресле, глядя сквозь иллюминатор в черноту космоса, и ему вдруг остро захотелось получить такое правительство, которое можно уважать. Человек должен чувствовать, что за его страну стоит сражаться; за Хевен сражаться вроде бы и не стоило… по крайней мере, не при его жизни. Но как бы она ни была коррумпирована и цинична – это его страна. Он ее не просил, просто такая уж страна ему досталась, и он будет ей служить по мере своих возможностей, потому что другого выбора нет. И потому, что служба по ее защите и успех, несмотря на все препятствия, были единственным способом доказать, что он лучше системы, создавшей его самого.

Ю тихо зарычал, поднялся и стал мерить шагами каюту. Черт, когда приходилось вот так сидеть и ждать, он снова начинал прокручивать в голове эти заигранные до хрипоты мрачные мысли, а сейчас момент был совершенно неподходящий…

Люк открылся, и он повернулся, выпрямившись по стойке смирно. Внутрь вошел Меч Истинных Саймондс. Он был один, и настроение у Ю слегка поднялось. Если бы Саймондс собрался просто морочить ему голову, то захватил бы с собой парочку адмиралов масадского флота – благо их на планете было целое стадо, – чтобы запутать Ю в цепях формальной вежливости и не позволить на себя надавить.

Саймондс молча кивнул и куда быстрее, чем обычно, выбрал себе кресло, потом развернул скрытый в столешнице терминал и подключил его. Раньше, вспомнил Ю, Саймондс не мог себе и представить, как это делается, но он многому научился у Хевена, и не только работе с внутренней информационной системой «Гнева Господня».

Ю сел лицом к Мечу и подождал, пока Саймондс быстро перечитает доклад «Брес…»

Капитан прервал сам себя. Он больше не думал о «Гневе Господнем» как о «Саладине», и пора было перестать даже мысленно называть «Владычество» старым именем «Бреслау». И не только из-за сказки о том, что Масада «купила» их у Хевена. Любой, кто был в состоянии пересчитать собственные пальцы, понял бы, что два военных корабля оцениваются примерно в восемьдесят процентов ежегодного валового национального продукта системы Эндикотта. Однако их формальный перевод во флот Масады как минимум легально (или хотя бы формально) отчуждал Хевен от всего, что Масада собиралась делать с этими кораблями. Для Ю было также важно, чтобы масадские офицеры не заподозрили, что он и остальные «иммигранты» считают их толпой невежественных недоумков, ослепленных кошмарными предрассудками. Это было особенно трудно потому, что он и в самом деле так думал – и никак не мог заставить себя думать иначе.

– Я представил ваши предложения Совету Старейших, капитан, – сказал наконец Саймондс, откинувшись на спинку кресла, – но перед тем, как принять решение, Глава Старейших Саймондс хочет услышать ваши доводы из ваших собственных уст. Поэтому, с вашего разрешения, я собираюсь записывать этот разговор.

Он посмотрел на Ю, и капитан спешно подавил раздражение, пока оно не проявилось на лице. Так теперь это было его предложение? Ну что ж, неудивительно. Меч страстно хотел сам возглавить Старейших, когда его старший брат отдаст концы, но он был не в состоянии уразуметь, что решительность позволит ему получить место в Совете куда скорее, чем робость.

С другой стороны, если ответственность будет лежать на Ю, то и честь – по крайней мере, часть ее – достанется ему, а укрепить свое влияние никогда не помешает, даже на том ограниченном уровне, на котором любой «язычник» мог влиять на этих чокнутых.

– Конечно, я не возражаю, – сказал он вежливо.

– Спасибо. – Саймондс включил запись. – Тогда, пожалуйста, начните сначала, капитан.

– Разумеется, сэр. – Ю качнулся назад в кресле и снова сложил руки на груди. – Итак, Меч Саймондс, я верю, что отбытие трех четвертей мантикорского эскорта открывает нам возможность запустить «Иерихон» с высокой вероятностью успеха. Возможно, они ушли насовсем, хотя я полагаю, что достаточно скоро корабли вернутся. В любом случае я уверен, что если мы начнем действовать немедленно, ваше правительство сможет свергнуть правящий режим Грейсона и вновь овладеть планетой…

Хотя, подумал капитан про себя, только полные психи могут воевать за Грейсон, когда у них есть собственная планета куда приличнее.

– Сейчас, – продолжил он таким же ровным тоном, – в системе Ельцина находится только один военный корабль с Мантикоры, скорее всего эсминец. Его основная обязанность, вне всякого сомнения, заключается в защите мантикорских подданных, и я предполагаю, что вторая его обязанность – защита еще не разгруженных торговых кораблей. В этих обстоятельствах я полагаю так: если мы нападем на Грейсон, командир мантикорского корабля не вмешается сразу, а по меньшей мере в первые часы будет выжидать и оценивать обстановку. Конечно, я не могу этого гарантировать, но грейсонцы вполне могут предположить, что они в состоянии разобраться с нашим рейдом своими силами, и если командир мантикорского корабля с ними согласится, то останется на орбите Грейсона до тех пор, пока не будет уже слишком поздно. Как только мы уничтожим основную часть грейсонского флота, мантикорский капитан столкнется с очевидно безнадежной ситуацией и может вовсе отступить, забрав с собой дипломатов.

– А если он не отступит? Или, хуже того, не станет пережидать нашу атаку? – спросил Саймондс ровным голосом.

– Ни тот ни другой вариант не повлияет существенно на военную ситуацию, сэр. Огневая мощь эсминца недостаточна, чтобы помешать последующим операциям, а если он примет активное участие в обороне Грейсона с самого начала, то отступать будет уже некому. – Ю улыбнулся, не разжимая губ. – Я понимаю, что ваше правительство опасается возможного столкновения с Мантикорой. Однако по условиям существующего соглашения Народная Республика готова защищать систему Эндикотта и любые присоединенные к ней территории, и мы оба прекрасно понимаем, что интерес Мантикоры к этому району вызван ее желанием избежать открытого столкновения с республикой или по крайней мере отложить его. Мое окончательное мнение: риск вмешательства Мантикоры в «Иерихон» можно считать приемлемо низким, поскольку королева Елизавета, – он преднамеренно подчеркнул титул и увидел, как у Саймондса раздулись ноздри, – вряд ли обладает политической и военной решимостью загнать свой флот в очевидно непоправимую ситуацию. Даже если этот корабль будет уничтожен, правительство королевы скорее всего поскрипит зубами и стерпит, чтобы не развязывать сейчас крупную войну.

Капитан в очередной раз удержался от напоминания о том, что если бы Масада дала Хевену право на создание баз, то необходимые подкрепления уже были бы на месте. Конечно, тогда преждевременная война с Мантикорой стала бы почти неизбежной – так что, не исключено, ксенофобия этих фанатиков работала сейчас на Хевен…

– Вы, похоже, уверены в себе, капитан, но что, если этот оставшийся корабль – тяжелый крейсер, а не эсминец?

– Класс корабля особого значения не имеет, сэр. Если это «Бесстрашный» и он вмешается в операцию с самого начала, то «Гнев Господень» вполне способен с ним разобраться. А если сначала он не вмешается, то потом его мощности все равно не хватит для самостоятельной обороны.

– Понятно. – Саймондс почесал подбородок. – Мы, к сожалению, не так уверены, что Мантикора не рискнет оказать мощную военную поддержку, капитан, – сказал он задумчиво, и Ю понадобилась вся сила воли, чтобы вспышка разочарования не отразилась на лице, сохранявшем выражение внимания, – но в то же время вы правы насчет открывшейся возможности… Капитан единственного в системе корабля, который своими глазами видел, как его спутники ушли, будет скорее беспокоиться о долге перед собственным правительством, чем перед кем-то, кто пока даже не является союзником.

– Совершенно верно, Меч Саймондс, – сказал Ю уважительным тоном.

– Сколько у нас времени? – спросил Саймондс.

Ю прекрасно понимал, что вопрос задан ради Совета Старейших, поскольку они с Мечом за последние двадцать часов уже несколько раз обсуждали сроки.

– Как минимум одиннадцать дней с момента их отбытия, сэр, или примерно девять дней с настоящего момента. В зависимости от того, какой им дан приказ, времени может быть и больше, но я бы не стал на это рассчитывать.

– А сколько времени требуется на завершение «Иерихона»?

– Мы можем начать первую атаку через сорок восемь часов. Трудно сказать, насколько быстро пойдет дело после: многое будет зависеть от того, с какой скоростью отреагирует Грейсон. С другой стороны, в нашем распоряжении в любом случае остается семь дней до того, как смогут вернуться остальные корабли эскорта. Я полагаю, что они захотят нанести ответный удар как можно скорее, чтобы защитить свое положение на переговорах и не выглядеть слишком слабыми.

– Я знаю, что точность невозможна, но Совету хотелось бы услышать наиболее взвешенную оценку.

– Понятно, сэр. – Ю сузил глаза, чтобы не показать своего презрения. Саймондс был офицером флота. Он должен был бы знать не хуже Ю, что любая оценка на этой стадии сводится к угадыванию. Да он и знал, наверное. Он просто хотел, чтобы любая вина за неправильную догадку легла на чьи-то чужие плечи. Вспышка презрения внезапно превратилась в иронию, когда Ю осознал, насколько похожи по сути своей политиканы Хевена и теократы Масады.

– Ну хорошо, Меч. Предположим, на Грейсоне поддерживается нормальный уровень готовности. Если не забывать, что любая оценка – это оценка и ничто иное, я бы сказал, что контратака возможна уже во время нашего второго – максимум третьего – рейда. Я не стал бы рассчитывать, что им понадобится больше одного-двух стандартных дней, чтобы уловить схему наших действий и отреагировать.

– И вы уверены, что, когда они отреагируют, вы сможете их уничтожить?

– Настолько уверен, насколько это вообще возможно при военных действиях. Вряд ли они или даже мантикорцы, если их корабль вмешается, вовремя поймут, с чем они имеют дело, и попытаются спастись. Это возможно, конечно, но шанс крайне мал, и даже если они немедленно уйдут, их потери все равно будут почти полными.

– Почти полными?

– Сэр, мы говорим о столкновении в глубоком космосе между судами с импеллерными двигателями, и мы не можем предсказать точный вектор их приближения, – терпеливо объяснил Ю. – Если только они не подойдут прямо на самую выгодную для нас позицию, «Гнев» успеет сделать всего несколько бортовых залпов. В этом случае их потери все равно будут очень высокими, но с оставшимися придется разбираться кораблям местной постройки, и некоторые сумеют уйти. Но как я уже указывал, уходить им, в общем-то, некуда. Выжившие могут только вернуться на Грейсон, и им придется вступить в бой, когда мы атакуем саму планету. В этих обстоятельствах они не смогут уклониться от сражения, а когда они в него вступят, «Гнев» за день уничтожит весь их флот.

– Хм-м. – Саймондс сильнее потер подбородок, нахмурился, но потом пожал плечами. – Отлично, капитан Ю. Спасибо за то, что потратили время и представили очень ясные аргументы. Я представлю запись Совету. – Он снова нажал на кнопку, отключая запись, и продолжил более естественным голосом: – Думаю, решение будет принято через час или два, капитан.

– Я рад это слышать, сэр. – Ю приподнял бровь. – Могу я спросить, каким, по-вашему, будет это решение ?

– Я думаю, что перевес голосов будет небольшим, но они согласятся. Старейший Хаггинс целиком «за», а он представляет группу, которая невелика, но очень влиятельна. Старейший О'Доннал колеблется, не некоторые его сторонники склоняются к мнению Хаггинса.

– А Глава Старейших Саймондс? – спросил Ю нейтральным тоном.

– Мой брат также считает, что надо действовать, – сказал Саймондс без всякого выражения. – Ему придется напомнить о всякого рода былых компромиссах, чтобы перетянуть к себе колеблющихся, но думаю, что он своего добьется. – Меч невесело улыбнулся. – Обычно это у него получается.

– В таком случае, сэр, я бы хотел начать действовать и отослать предварительные приказы. Если Совет не примет положительное решение, мы всегда сможем снизить готовность флота.

– Да. – Саймондс снова потер подбородок, потом кивнул. – Начинайте, капитан. Но вот о чем помните. Если Глава Старейших поддержит этот план своим престижем, а он провалится, полетят головы. Возможно, моя – и наверняка ваша. Во всяком случае, в той мере, в которой ваше будущее подвластно Истинным.

– Я понимаю, сэр, – сказал Ю, испытывая внезапную невольную симпатию к бесконечным колебаниям Меча. Самому Ю грозили неприятности, не большие, чем изгнание с позором обратно на Хевен, если, конечно, Бюро разведки флота и правительство решат поддаться уговорам масадцев (а они наверняка будут очень настойчивыми), что провал произошел целиком по его вине. Это унизительно и, скорее всего, погубит его карьеру, но в отношении Меча Саймондса фразу «полетят головы» следовало понимать буквально, поскольку предательство против Веры наказывалось именно обезглавливанием… и еще кое-чем похуже.

– Уверен, что понимаете, – вздохнул Саймондс и поднялся на ноги. – Ладно, мне пора возвращаться. – Ю тоже встал, чтобы проводить его, но Меч жестом отпустил капитана. – Не беспокойтесь. Я найду дорогу, а по пути заберу в отделе связи чип с записью нашего разговора. У вас и своих дел полно.

Меч Истинных Саймондс повернулся и вышел через открытый люк, оставив Ю наедине с великолепным видом на Масаду и ее солнце, и капитан улыбнулся. Может, Саймондс и вел себя так, будто в любой момент ожидал пулю в затылок, но он принял решение. На этот раз «Иерихон» вправду будет запущен, и как только Грейсон рассыплется в прах, капитан Альфредо Ю сможет наконец отряхнуть со своих сандалий пыль этой отвратительной системы и отправиться домой.

Глава 10

Энсин Уолкотт грызла ноготь, думая об офицерах за соседним столом. Лейтенант Тремэйн поднялся на борт «Бесстрашного» как пилот коммандера МакКеона; теперь он сидел и разговаривал с лейтенантом Кардонесом и лейтенант-коммандером Веницелосом, и Уолкотт завидовала его легкости в общении с такими высокопоставленными особами.

Конечно, Тремэйн был с капитаном на Василиске. Капитан и старший помощник старались, чтобы это никак не влияло на взаимоотношения, но все знали, что существует внутренний круг.

Проблема заключалась в том, что Уолкотт как раз и надо было поговорить с кем-нибудь из этого круга – и не с Веницелосом или Кардонесом. Они оба всегда охотно разговаривали с младшими офицерами, но она боялась гнева старпома, если он сочтет, что она критикует капитана. А реакция Кардонеса наверняка будет еще хуже – и вообще, любой, кто имел одновременно Орден за Храбрость и красную нашивку на рукаве, обозначавшую Монаршью Благодарность, вызывал ужас у свежеиспеченной выпускницы Академии, даже если она и была его помощницей. Но лейтенант Скотти Тремэйн был достаточно молод и не такого высокого ранга, а потому пугал ее меньше. Он тоже знал капитана, но он был на другом корабле, так что если она выставит себя дурой или разозлит его, видеть лейтенанта после этого каждый день не придется.

Она сильнее закусила ноготь, поболтала ложечкой кофе и наконец вздохнула с облегчением, когда Веницелос и Кардонес встали.

Кардонес что-то сказал Тремэйну, и все они рассмеялись. Потом старпом и тактический офицер зашли в лифт офицерской столовой. Энсин взяла чашку, сосредоточилась и подошла к столу Тремэйна, стараясь сохранять спокойствие.

Когда она подошла и откашлялась, он как раз начал собирать посуду на свой поднос. Тремэйн с улыбкой поднял голову. Улыбка у него была очень милая, и Уолкотт внезапно подумала, что были и другие поводы с ним познакомиться. В конце концов, он приписан к «Трубадуру» и не подпадает под обычные правила, не позволявшие встречаться вне рамок службы с людьми из одной и той же командной цепочки…

Она почувствовала, что краснеет – совершенно неуместно, особенно если учесть, о чем она собиралась разговаривать, – и встряхнулась.

– Прошу прощения, сэр, – сказала она. – Могу я занять минуту вашего времени?

– Конечно, миз[11]… – Он вопросительно поднял бровь и пригласил ее присесть.

– Уолкотт, сэр. Каролин Уолкотт, выпуск восемьдесят первого.

– О, первый поход? – вежливо отозвался он.

– Да, сэр.

– Чем я могу вам помочь, миз Уолкотт?

– Ну, понимаете… – Она сглотнула. Как он ни обаятелен, разговор будет не легче, чем она ожидала, и Уолкотт глубоко вдохнула. – Сэр, вы были с капитаном Харрингтон на Василиске, а мне… ну, мне надо кое-что обсудить с тем, кто хорошо ее знает.

– Да? – Подвижные брови поползли вверх, и тон внезапно стал куда прохладнее.

– Да, сэр. – Она отчаянно поторопилась объяснить. – Просто, ну, кое-что случилось на Ельцине, и я не знаю, надо ли… – Она снова сглотнула, но выражение глаз Тремэйна смягчилось.

– С грейсонцами столкнулись? – сочувственно сказал он, и девушка покраснела. – А почему вы к коммандеру Веницелосу не обратились? – задал он логичный вопрос.

– Я… – Она заерзала на стуле, чувствуя себя небывало молодой и неуклюжей. – Я не знала, как он – или капитан – отреагирует. То есть я хочу сказать, они с ней так ужасно обращались, и она ни разу ни слова не сказала… Она бы подумала, что я глупо себя веду или что-нибудь еще… – закончила она неловко.

– Сомневаюсь. – Тремэйн налил себе еще кофе и поднес кофейник к чашке Уолкотт. Энсин благодарно кивнула. – Почему у меня такое чувство, что вас беспокоит «что-нибудь еще», миз Уолкотт?

Она покраснела еще сильнее и уставилась в свой кофе.

– Сэр, я не знаю капитана… не так хорошо, как вы.

– Как я? – Тремэйн усмехнулся. – Миз Уолкотт, когда я последний раз служил под началом капитана Харрингтон, я и сам был энсином – и это было не так уж давно. Мне трудно сказать, что я так уж хорошо ее знаю. Я ее уважаю и безгранично ею восхищаюсь, но лично я мало знаю ее.

– Но вы были с ней на Василиске.

– Вместе с несколькими сотнями других людей, и я тогда был совершеннейшим молокососом. Если хотите поговорить с кем-нибудь, кто и правда знает капитана, – добавил Тремэйн, мысленно пробежавшись по списку офицеров «Бесстрашного», – вам лучше выбрать Рафа Кардонеса.

– Я не могу вот так взять и спросить его! – воскликнула Уолкотт, и Тремэйн рассмеялся.

– Миз Уолкотт, лейтенант Кардонес был тогда моложе, ниже рангом, и, между нами говоря, обе руки у него были левые. Он, конечно, это перерос – благодаря шкиперу. – Скотти улыбнулся, потом посерьезнел. – С другой стороны, вы уже далеко зашли. Можете уж продолжить и спросить меня о том, о чем не решались спросить Рафа или коммандера Веницелоса. – Она завертела чашку, и он ухмыльнулся. – Ну же, выкладывайте! Вы же знаете, все равно все ждут, что энсин рано или поздно сморозит глупость.

– Ну, просто… Сэр, а что, капитан действительно сбежала с Грейсона?

Она выпалила свой вопрос, и сердце у нее ушло в пятки, поскольку с лица Тремэйна мгновенно исчезло всякое выражение.

– Не хотите ли объяснить свой вопрос, энсин? – Тон сделался чрезвычайно холодным.

– Дело в том, сэр… коммандер Веницелос послал меня на Грейсон доставить багаж адмирала Курвуазье, – сказала она несчастным тоном. Она не так все хотела сказать, и глупо было задавать кому угодно вопрос, который можно истолковать как осуждение командира. – Меня должны были встретить из посольства, но там был этот… офицер с Грейсона. – Она снова покраснела, вспомнив пережитое унижение. – Он сказал, что я не могу там приземлиться. Меня направили именно на эту площадку, сэр, но он сказал, что я на этой площадке сесть не могу. Что нечего… что нечего прикидываться офицером и лучше мне убираться… убираться домой играть в куклы.

– И вы не сказали старпому?

Она с облегчением поняла, что на этот раз холод в голосе Тремэйна направлен не на нее.

– Нет, сэр, – тихо призналась она.

– Что еще он сказал? – поинтересовался лейтенант.

– Он… – Уолкотт глубоко вздохнула. – Я не хочу это повторять, сэр. Но я показала ему разрешение на посадку и свой приказ, и он только посмеялся. Он сказал, что они не в счет. Что они от капитана, а не от настоящего офицера, и он назвал ее… – Она остановилась, стиснув кофейную чашку. – Потом он сказал, что давно пора «сукам» убираться с Ельцина, и он… – Она отвернулась и прикусила губу. – Он пытался засунуть руку мне в китель, сэр.

– Он – что?!

Тремэйн почти вскочил на ноги, и к ним стали поворачиваться другие обедающие. Уолкотт испуганно огляделась, и Скотти снова сел. Она заставила себя кивнуть, и глаза его сузились.

– Почему вы не доложили? – Он говорил тише, но все еще резко. – Вы же знаете приказы капитана на этот счет!

– Но… – Уолкотт заколебалась, потом встретилась с ним взглядом. – Сэр, мы уходили с планеты, и этот грейсонец, он думал, что капитан… убегает от того, как они с ней обращались. Я не знала, прав он или нет, сэр, – сказала она с отчаянием, – и даже если он не прав, мы через час должны были уйти с орбиты. Со мной никогда такого не случалось, сэр. Если бы мы были дома, я бы… Но там я не знала, что делать, и если бы… если бы я сказала капитану, что он говорил про нее…

Она прервалась, сильнее прикусив губу, и Тремэйн глубоко вдохнул.

– Ладно, миз Уолкотт. Я понимаю. Но вот что вы сейчас сделаете. Как только старший помощник сменится с вахты, вы ему расскажете все, что случилось, так подробно, как только вспомните, но не скажете ни слова о том, что даже думали, будто капитан «убегает».

В глазах ее чувствовалось расстройство и смущение, и он мягко коснулся ее руки.

– Послушайте меня. Я не думаю, что капитан вообще умеет убегать. Конечно, она сейчас совершает тактическое отступление, но не потому, что грейсонцы ее спровадили, что бы они там ни думали. Если вы только заикнетесь коммандеру Веницелосу, что тоже так думали, он с вас голову снимет.

– Я этого и боялась, – призналась она. – Но я просто не знала. И… и если они были правы, я не хотела все ей только усложнять, и он такие ужасные вещи о ней говорил. Я просто…

– Миз Уолкотт, – мягко сказал Тремэйн, – вот чего шкипер точно никогда не сделает, так это не обвинит вас в том, что сделали другие люди. И она очень не любит наглецов, пристающих к женщинам. Я думаю, это из-за… – Он остановился и покачал головой. – Не важно. Расскажите все старшему помощнику, а если он спросит, почему вы так долго ждали, скажите, что вы решили, что раз мы так спешно уходили, они бы все равно ничего не смогли сделать, пока мы не вернемся. Это ведь правда?