Глава 23

– Шкипер?

Томас Тейсман резко проснулся, и его старпом поспешно отошел от кушетки, а Тейсман сел и спустил ноги на пол.

– Что такое? – поинтересовался он хриплым спросонок голосом. – Это капитан?

– Нет, сэр, – расстроено отозвался лейтенант Хилльярд. – Мы засекли множество сигналов направляющихся сюда импеллеров.

– Сюда? К Уриэлю?

– Прямо на Ворон, сэр. – Хилльярд смотрел на него обеспокоено.

– Ох, черт! – Тейсман выпрямился, про себя жалея, что вообще покинул Народную Республику. – Какие сигналы? Харрингтон?

– Нет, сэр.

– Мне не до шуток, Ал!

– Это не шутка, сэр. Ее нигде нет.

– Черт побери, грейсонцы не могли выйти на нас в одиночку! Харрингтон наверняка где-то здесь!

– Если это и так, мы ее пока не видели, сэр.

– Черт побери! – Тейсман потер лицо, пытаясь оживить уставший мозг.

Капитан Ю опаздывал на сорок часов; от докладов с лунной базы нормального человека могло и стошнить, а теперь еще эта напасть.

– Ладно. – Он выпрямился, прислушиваясь к треску в позвоночнике, и подобрал фуражку. – Пошли на мостик, Ал, посмотрим, в чем там дело.

– Есть, сэр. – Старпом вышел из кабины вслед за ним. – Мы только пять минут как обнаружили их, – продолжил он. – У нас там были какие-то странные сигналы изнутри системы, что-то вроде отдельных гравитационных пульсаций. – Тейсман оглянулся, и Хилльярд пожал плечами. – Не пойму, что это такое, шкипер. Они разбросаны повсюду, и ничего такого не делают, но мы пытались разобраться, в чем дело, так что приборы были направлены не в ту сторону. Импеллеры уже с полчаса как снижали скорость, когда мы их засекли.

– М-хм. – Тейсман потер подбородок, и Хилльярд сбоку посмотрел на него.

– Шкипер, – начал он нерешительно, – может, это не мое дело, но вы что-нибудь слышали насчет того, что творится на базе на поверхности?

– Это точно не твое дело!

Лейтенант попятился, и Тейсман поморщился.

– Извини, Ал. Да, я слышал, но… – Он зло ударил кулаком по соседней переборке, потом резко остановился и развернулся лицом к старпому. – Я ничего не могу сделать, Ал. Моя бы воля, я бы перестрелял всех этих сукиных детей – но не вздумай говорить об этом даже нашим!

Он смотрел в глаза Хилльярду, пока тот не кивнул нервно. Потом снова потер подбородок.

– Черт, ненавижу это вонючее дельце. Ал, капитан на такое не рассчитывал. Я знаю, что бы он подумал на этот счет, и я четко высказал Фрэнксу свою позицию, но я не могу все капитану испортить, не зная, как бы он решил эту проблему. И потом, – он криво улыбнулся, – у нас нет морских пехотинцев.

– Да, сэр. – Хилльярд смотрел в пол, еле шевеля губами. – Просто такое чувство, будто я в грязи извалялся.

– И я тоже, Ал, и я тоже, – вздохнул Тейсман. Он быстро пошел по коридору, и Хилльярду пришлось почти бежать, чтобы держаться вровень.

– Когда я попаду домой – если я попаду домой, – со злостью пробормотал Тейсман, – я найду штабного засранца, который все это придумал. Мне начхать, кто он такой, я с ним все равно разберусь. Я на такое дерьмо не подписывался, а в темном переулке сукиному сыну никакое звание не поможет! – Он прервался и искоса взглянул на Хилльярда. – Вы этого не слышали, лейтенант, – скомандовал он.

– Конечно нет, сэр!

Через несколько шагов Хилльярд оглянулся на своего командира:

– Вам в том переулке помощь не нужна?

Она скучала по Нимицу. Без него спинка ее командирского кресла казалась пустой и убогой, но Нимиц был спрятан в капсуле жизнеобеспечения. Ему расставаться нравилось не больше, чем ей, но он забрался в капсулу и без возражений позволил себя запечатать. Хонор постаралась забыть об одиночестве и склонилась над планом.

Перед ее кораблем шел плотный клин ЛАКов, на углах которого находились выжившие космические корабли грейсонского флота. «Трубадур» и «Аполлон» плотно прижались к правому и левому бортам «Бесстрашного». Построение определенно неортодоксальное, особенно потому, что вынуждало прятать за менее мощным грейсонским оборудованием великолепные мантикорские сенсорные устройства, но если все сработает…

Она услышала негромкий звук и, оглянувшись, увидела, что возле ее кресла коммандер Брентуорт теребит свой шлем. Громоздкий скафандр посреди современных легких скафандров экипажа сразу выдавал чужака, и, в отличие от всех остальных, делать коммандеру было нечего – только стоять и беспокоиться.

Он почувствовал ее взгляд и опустил глаза, и Хонор криво улыбнулась.

– Чувствуете себя посторонним, Марк? – тихо спросила она, и он застенчиво кивнул. – Не надо переживать. Мы рады, что вы на борту.

– Спасибо, мэм. Наверное, я просто чувствую себя бесполезным, когда сижу не у дел. – Он показал на ее планы. – Наверное, весь флот сейчас так себя чувствует.

– Ну-у, никуда не годится, коммандер! – отозвался веселый голос.

Здоровый глаз Хонор засверкал, и с другой стороны ее кресла появился Веницелос.

– Я вот что вам скажу, – продолжил старпом, – вы нам оставьте хевенитов, а масадцы все ваши. Идет?

– Похоже, так будет по-честному, коммандер, – улыбнулся Брентуорт.

– Отлично. – Веницелос посмотрел на капитана. – Стив говорит, что остался еще час и пятьдесят восемь минут. Думаете, они знают, что мы здесь?

– Они снизили скорость до два-шесть-ноль-пять-четыре километра в секунду, сэр, – доложил офицер службы слежения, когда Тейсман поднялся на мостик «Владычества». – Расстояние девяносто два и два миллиона. Через сто восемнадцать минут они остановятся прямо над нами.

Тейсман подошел к главному тактическому экрану и раздраженно уставился на него. По экрану на него надвигался плотный треугольный строй импеллерных сигналов, тормозя с максимальным замедлением в триста семьдесят пять g, на пределе возможностей грейсонских ЛАКов. По углам горели три более ярких и мощных значка, но это была не эскадра Харрингтон. «Владычество» безошибочно определил массу каждого корабля, и это явно были остатки грейсонского флота.

– Кто-нибудь может заглянуть за эту стену?

– Нет, сэр. Кроме «Целомудрия», все корабли стоят рядом с нами.

– М-м…

Тейсман потер бровь и обругал себя за то, что не сумел убедить Фрэнкса послать один из масадских эсминцев к Эндикотту немедленно по прибытии Харрингтон. Адмирал отказался на том основании, что «Гнев Господень» опаздывает уже на два часа и, значит, вот-вот вернется. Самое большее, чего смог добиться Тейсман, – это послать «Целомудрие» к запланированному пункту появления «Гнева», чтобы предупредить капитана немедленно по возвращении.

Он отбросил эту мысль и сосредоточился на планировании. Похоже было, что грейсонцы отправились сюда без Харрингтон. Если они знали, куда шли, то у них явно был переизбыток храбрости – и глупости.

Но так ли это на самом деле? Они явно что-то знали, иначе не пришли бы сюда. Тейсман не знал, как они обнаружили масадское присутствие на Вороне, но Харрингтон вряд ли получила полезные данные от ЛАКов Данвиля. Ни один масадский корабль (к счастью для себя) не был достаточно близко, чтобы оказать Данвилю помощь, но эсминец «Могущество» сумел отследить события на гравитационных сенсорах: Харрингтон тогда даже не затормозила. Обломки, очевидно, были такими мелкими, что в них даже нечего было искать. Тейсман чего-то подобного и ожидал.

Но если о Вороне узнала не Харрингтон, значит, что-то всплыло на Грейсоне. Исходная база появилась еще до участия Хевена, и масадцы очень уклончиво рассказывали о том, как ее удалось построить. Но наверняка не обошлось без местной помощи, так что наверняка проболтались эти их помощники.

А если дело обстоит именно так, то грейсонцы, возможно, до сих пор не знают, кто ждет их в конце пути. Или, кисло поправил он сам себя, кто должен был ждать их в конце пути, если бы капитан не опаздывал так сильно. Черт, черт, черт! Он прямо-таки чувствовал, что все разлаживается, и никак было не узнать, чего хотел бы в этой ситуации капитан!

Он глубоко вздохнул. Так, предположим худший вариант. Грейсонцы узнали про Ворон, про «Владычество» и «Гнев Господень» и сказали об этом Харрингтон. Что бы он сам сделал на ее месте?

Ну, вот в атаку он бы точно не пошел, если бы знал про «Гнев»! Скорее всего, он послал бы эсминец за помощью, держал бы крейсера во внутренней части системы, чтобы прикрывать Грейсон, и изо всех сил надеялся бы, что помощь придет вовремя.

С другой стороны, Харрингтон свое дело знала. После Василиска флот Хевена внимательно изучал ее личность. Она, конечно, могла и решить, что разберется с «Гневом», если грейсонцы тем временем будут удерживать масадцев подальше от нее. Тейсман не представлял, как она рассчитывает справиться, но не мог и категорически заявить, что ничего у нее не выйдет. Только где же она тогда?

Он снова посмотрел на грейсонский строй. Если она здесь, то наверняка идет за этим треугольником, достаточно близко, чтобы тень множества импеллеров прикрыла ее от любых гравитационных приборов.

Только вот, судя по ее досье, у нее вполне хватило бы хитрости специально послать грейсонцев таким строем и заставить его думать, что она прячется за ними, а самой отправиться куда-нибудь еще… например, ждать, пока хевенитские корабли не отойдут от масадцев, и тут атаковать.

Тейсман перевел взгляд на экран, который заполнял раздутый шар Уриэля. Планета была такая громадная, что создавала гиперграницу почти в пять световых минут – всего вдвое меньше, чем звезда класса М9. Это значило, что «Владычеству» для ухода в гиперпространство пришлось бы ускоряться на максимуме девяносто семь минут, и Харрингтон вполне могла положить крейсера на баллистический курс и сбить любого, кто попробовал бы уйти. С отключенными двигателями он ее не заметит, пока она не попадет в поле действия радара. А вот Харрингтон его увидит, как только он включит импеллеры. Это даст ей достаточно времени, чтобы уточнить свой собственный курс. Классической дуэли бортовыми залпами не получится, но пара крейсеров вполне успеет превратить эсминец в газовое облако.

Это, конечно, если она не знает про «Гнев» – и ждет, что «Владычество» сбежит.

Он снова выругался про себя и проверил ожидаемое время прибытия грейсонцев. Сто семь минут. Если он собирается сбежать, то пора начинать… и он бы сбежал, если б на то была его воля. Трусом Томас Тейсман не был, но он знал, что будет, если Харрингтон атакует, а «Гнев» не появится в ближайшие минуты. А в долгосрочной перспективе, если она послала за помощью, то эта помощь придет задолго до любых подкреплений с Хевена. И потом, игра-то заключалась в том, чтобы осуществить план, не ввязываясь в войну с Мантикорой! Все знали, что война будет, но начинать ее надо было не здесь и не сейчас.

С другой стороны, войны часто начинались совсем не там, где это было запланировано. Он выпрямился и отвернулся от экрана.

– Соедини меня с адмиралом Фрэнксом, Ал.

– Не говорите ерунду, коммандер, – фыркнул адмирал Эрнст Фрэнкс.

– Говорю вам, адмирал, Харрингтон и ее корабли идут прямо за грейсонцами.

– Даже если вы правы, в чем я вовсе не уверен, наши орудия на Вороне уравняют положение. Мы уничтожим ее союзников, а потом подойдем поближе и разберемся и с ней тоже.

– Адмирал, – Тейсман изо всех сил старался сдерживаться, – они бы сюда не пришли, если хотя бы примерно не представляли, во что влезают. Это значит…

– Ничего это не значит, коммандер. – Фрэнкс прищурился. По слухам, этот неверный критически отзывался о его сражении с «Мадригалом». – Наши ракеты поставлены вашими людьми. Вы знаете зону их обстрела и знаете, что отступникам их не остановить.

– Сэр, вы не грейсонскую защиту будете преодолевать, – сказал Тейсман почти в отчаянии, – и если у «Мадригала», по-вашему, была мощная оборона, то вы и представить себе не можете, что с нами сделает крейсер класса «Звездный Рыцарь»!

– Я не верю, что она здесь! – оборвал его Фрэнкс. – В отличие от вас, я прекрасно знаю, какие данные могли попасть к отступникам, и не прячусь от призраков! Они просто проверяют слухи, дошедшие через третьи руки до их ушей, и не посмеют отвести от Грейсона корабли безбожной суки, потому что, пока ее не будет, планету вполне может разбомбить «Гнев Господень».

– А если вы ошибаетесь, сэр? – спросил Тейсман напряженно.

– Не ошибаюсь. Да даже если и ошибаюсь, она будет играть на нашем поле. Мы уничтожим отступников, а потом расстреляем ее в упор, как «Мадригал».

Тейсман стиснул зубы, чтобы не позволить вырваться наружу ругательству. Если Харрингтон там, то план адмирала – совершенно самоубийственный. Фрэнкса только что разделал эсминец – а что же тогда сделают с ним два крейсера?

Но спорить было бессмысленно. Фрэнкса слишком много критиковали за выбранную в прошлый раз тактику, а он упрямо настаивал на том, что его потери вызваны исключительно большим радиусом действия ракет «Мадригала», нанесших ему тяжелый урон еще до того, как он вступил в бой. На этот раз у него было преимущество в дальности обстрела с базы «Ворон», и Фрэнкс собирался доказать, что был прав с самого начала.

– Тогда каковы ваши указания, сэр? – коротко поинтересовался он.

– Боевая группа выстроится за Вороном, как и было запланировано. Ракетные установки базы обстреляют отступников, когда те войдут в зону огня. Если кто-то из них или из этих ваших мантикорцев останется в живых, мы сможем вступить с ними в бой на близком расстоянии при сравнимых первоначальных скоростях.

– Понятно.

Это, пожалуй, был глупейший план сражения, какой Тейсман только слышал в своей жизни, но поделать он ничего не мог, разве что сбежать. А, судя по выражению лица Фрэнкса, масадцы сейчас наверняка нацелили энергетическое оружие на «Владычество». Если они решат, что «Владычество» уходит, то сами взорвут его прямо в космосе.

– Отлично, сэр. – Он бесцеремонно прервал связь и две минуты подряд громко ругался.

– Подойдем через сорок минут, мэм, – доложил Стивен ДюМорн. – Расстояние приблизительно десять и шесть десятых миллиона километров.

– Связь, попросите адмирала Мэтьюса раздвинуть заслон. Надо взглянуть, что там такое, – сказала Хонор.

Если хевениты передали масадцам то, чего она боялась, то они с адмиралом Мэтьюсом узнают об этом примерно через сто сорок секунд.

– Черт, я ведь так и знал! – со злостью воскликнул Тейсман.

Находясь в тени планеты, его собственные приборы мало чем могли помочь, но на экраны «Владычества» теперь поступали данные с базы… плохонькие, но хоть какие-то. Плотная стена ЛАКов только что разошлась, открыв куда более мощные сигналы импеллеров. Это была Харрингтон, и флотская разведка не зря ее хвалила. У него на глазах ее корабли прошли сквозь грейсонский строй, разошлись в классическое противоракетное построение и выпустили имитаторы, а грейсонские корабли скрылись за ними.

Адмирал Мэтьюс смотрел на экраны и ждал. У «Ковингтона» до сих пор не хватало пяти ракетных пусковых, но его энергетическое вооружение и генераторы защитных стен починили в рекордное время. Но он прекрасно знал, насколько при всем при этом корабль беспомощен перед атакой, которую стремилась спровоцировать капитан Харрингтон. Когда она впервые рассказала ему о хевенитских ракетах планетарного базирования, которым более мощные и крупные двигатели позволяли работать дольше, он пришел в ужас. Но Харрингтон, похоже, была уверена в себе.

Теперь настало время выяснить, была ли ее уверенность оправданной. Если эти ракеты действительно такие мощные, как она сказала, то они будут ускоряться до невероятного предела в сто семнадцать тысяч километров в секунду и пролетят больше восьми миллионов километров, перед тем как отключатся двигатели. Учитывая скорость подхода их кораблей, это означает, что зона действительного огня составляет больше девяти миллионов километров, то есть база начнет стрелять… примерно… сейчас .

– Вижу пуски ракет! – доложил Рафаэль Кардонес. – Подходят на ускорении восемьсот тридцать три километра в секунду в квадрате. Встреча через сто тридцать пять секунд – отсчет!

– Задействовать защиту по плану «А».

– Есть, мэм. Запускаем план «А».

Коммандер Тейсман заставил себя перестать ругаться и, оторвавшись от экрана, когда вылетели первые мантикорские противоракетные снаряды, гневно взглянул на лейтенанта Троттера. Троттер не был виноват в том, что являлся одним из немногих масадских офицеров на «Владычестве». Вообще-то он был неплохой человек, а после пребывания на корабле Тейсмана, постепенно заражаясь чуждым духом, стал еще приятнее. К сожалению, он родился на Масаде и оказался под рукой.

Троттер почувствовал взгляд капитана и покраснел от смешанных раздражения, унижения и извинения. Он открыл рот, потом закрыл его, и Тейсман заставил себя успокоиться. Он пожал плечами, как бы извиняясь перед масадцем, и вернулся к своему экрану.

В залпе было тридцать ракет. Больше, чем ожидала Хонор, и ракеты были большие и опасные. Каждая весила сто шестьдесят тонн, вдвое с лишним тяжелее ее собственных. Дополнительная масса объяснялась использованием более надежных двигателей с большим запасом хода, и куда лучшей, чем у корабельных ракет, системы поиска.

Но она ожидала нападения, и Раф Кардонес и лейтенант-коммандер Эмберсон, тактический офицер «Аполлона», выстроили эскадру классическим трехуровневым оборонительным строем. Противоракетные снаряды «Бесстрашного» отвечали за дальний перехват, а «Аполлон» и «Трубадур» сбивали просочившиеся ракеты. Если ракета пройдет через оба этих слоя, то попадет под концентрированную лазерную атаку всех трех кораблей под контролем «Бесстрашного».

Хонор вывела план на свой тактический экран, прослеживая векторы надвигающихся на них снарядов обратно к Ворону, чтобы засечь пусковые.

– Обстрелять ракетные позиции, капитан? – напряженно спросил Кардонес, когда взлетели его противоракетные снаряды.

– Еще нет, мистер Кардонес.

Если получится, Хонор хотела взять базу нетронутой. Она до сих пор не знала точно, какие современные корабли ей противостоят. Возможно, скоро ей придется столкнуться с ними лицом к лицу, но если нет, то где-то на базе найдутся документы или люди, которые могут сообщить ей нужную информацию.

Пошел второй ракетный залп. В нем было столько же ракет, и она проверила время. Тридцать четыре секунды. По оценкам разведки флота, в новых хевенитских системах планетарного базирования использовались одноразовые трехтрубные кассеты с темпом стрельбы один пуск в тридцать-сорок секунд – так что, скорее всего, три десятка пусковых ей и противостояло. Вопрос был в том, действительно ли на каждой из них только по три ракеты…

Она вернулась к данным по первому залпу. Их системы наведения были лучше, чем докладывала разведка. Пятнадцать ракет прорвалось через установленную Кардонесом зону внешнего перехвата, но его компьютеры уже уточняли первоначальный расчет курсов и передавали цифры «Аполлону» и «Трубадуру». Мощные двигатели атакующих ракет позволяли им развить невероятную скорость – их скорость уже была на пятьдесят процентов больше, чем любые снаряды «Бесстрашного» могли развить из состояния покоя – но скорость еще не решала всех проблем, а расстояние позволяло рассчитать перехват.

Пульт отметил сигналом третий залп ракет. Хонор прикусила губу – слишком сильно с омертвевшей левой стороны. Она почувствовала вкус крови и ослабила прикус. Выпущено уже девяносто ракет, куда больше, чем, по ее мнению, Хевен мог бы передать фанатикам вроде масадцев. Если пойдет четвертый залп, то придется забыть о захвате базы и просто взорвать ее.

Четыре ракеты из первого залпа прорвали среднюю зону перехвата, и на тактических экранах «Бесстрашного» замигали огоньки. Компьютеры работали на полную мощность, рассчитывая курс собственных ракет навстречу третьему залпу, одновременно наводя противоракетные установки «Аполлона» и «Трубадура» на второй залп и координируя лазеры всех трех кораблей для уничтожения остатков первого. Хонор почувствовала вспышку гордости своей эскадрой, когда последняя ракета первого залпа взорвалась в тридцати тысячах километров перед «Бесстрашным».

Когда адмирал Уэсли Мэтьюс увидел плотность вражеского залпа, у него перехватило дыхание. Он вспомнил, что сделали с грейсонским флотом ракеты куда меньше и медленнее. Но сейчас они шли не в засаду, а корабли Харрингтон строили волшебники, а не техники! В них чувствовалась чистая и изящная эффективность, прекрасная смертоносная точность, которая резала нападающие ракеты надвое и натрое.

Его экипаж на мостике забыл профессиональную сдержанность, аплодируя и свистя, как зрители на матче. Мэтьюсу хотелось присоединиться, но он не стал этого делать. Его остановил не профессионализм и даже не адмиральское достоинство и желание подать пример подчиненным. Остановила его мысль о том, что где-то там, за атакующими ракетами, скрывается как минимум один корабль с теми же возможностями, что и у эскадры Харрингтон.

– Это последние, шкипер, – с горечью сказал Хилльярд, и Тейсман что-то буркнул в ответ. Он зло подумал, что Фрэнкс ни один план не мог довести до логического конца. Хоть у Харрингтон и была хорошая оборона, ее системы наверняка работали сейчас на полную катушку. Если бы Фрэнкс задержал повторные выстрелы, пока она не подойдет поближе и время ее реакции на выстрелы не сократится… Так нет, он решил задавить ее массой, тогда как любому дураку было понятно, что точный момент атаки куда важнее количества ракет.

Он проверил свои данные. До Харрингтон все еще оставалось тридцать пять минут. Хорошо бы слегка подправить собственную позицию… если Фрэнкс не решит, что он сбегает, и не расстреляет его.

В конце концов, разница будет небольшая, но как профессионал он не желал погибать совсем уж впустую. Тейсман быстро наметил примерный курс и удовлетворенно кивнул.

– Астрогатор, загрузить данные с моего терминала.

– Есть, сэр, загружаю.

– Готовьтесь к осуществлению по моей команде, – сказал Тейсман и повернулся к лейтенанту Троттеру. – Связь, сообщите флагману, что я меняю позицию для повышения эффективности ведения огня через, – он взглянул на часы, – четырнадцать и шесть десятых минуты с настоящего момента.

– Есть, сэр, – сказал Троттер, и на этот раз Тейсман улыбнулся ему, потому что в голосе офицера связи было не больше сомнения, чем у астрогатора.

Второй залп с Ворона оказался не более успешным, чем первый, и Хонор слегка расслабилась, поняв, что четвертого залпа не будет. Либо они расстреляли все запасы, либо хитрили, но скорость, с которой были сделаны первые три выстрела, заставляли ее сомневаться в последнем варианте. Она обратилась к Веницелосу.

– Похоже, Энди, нам все-таки не придется бомбить базу, – сказала она, когда пошла последняя волна ракет. – Это хорошо. Я все надеюсь, что мы…

Вспыхнул красный сигнал, завизжала тревога, и Хонор резко развернулась.

– Третий лазер защиты – основная программа не проходит! – Пальцы Кардонеса забегали по клавишам. – Отключаю…

Хонор сжала кулаки, глядя, как три ракеты прорвались сквозь дыру, которой не должно было быть.

– Бейкер-Второй! – скомандовал Кардонес, все еще борясь с неполадками.

– Есть, сэр! – Низкий голос энсина Уолкотт звучал напряженно, но руки у нее двигались так же быстро, как и у Кардонеса. – Бейкер-Второй задействован!

Подчиняясь команде Уолкотт, «Аполлон» взорвал одну из ракет, но две продолжали приближаться. До того как третий пост отключился, компьютеры «Бесстрашного» сочли их уничтоженными, а теперь автопилоты ракет беспорядочно меняли направление, выбирая цель, и сбивали с толку системы защиты. Хонор напряглась. Придется туго. Если ракеты не остановят хотя бы за двадцать пять тысяч километров…

Еще одна ракета сдохла за двадцать семь тысяч километров до цели. Последнюю удалось увести с курса, но через шесть сотых секунды она все равно взорвалась на траверзе левого борта – и корабль Ее Величества «Бесстрашный» забился в судорогах.

Защитная стенка поймала с дюжину пучков излучения и отклонила их в сторону от корпуса, но два прошли через радиационный щит внутри клина. Керамика и сплавы тяжелой брони прочного корпуса упорно сопротивлялись, поглощая и отражая энергию, которая разорвала бы на части титановый корпус любого грейсонского корабля, но все же полностью поглотить их не удалось. Завыли сирены, сообщая о повреждениях.

– Прямые попадания во второй лазер и четвертую пусковую!

Хонор ударила кулаком по подлокотнику.

– В третьем погребе разгерметизация. Шкипер, нет связи со вторым лазером защиты. Там работает аварийная команда, но во втором лазере много жертв.

– Понятно, – резко ответила Хонор, осознавая, что им повезло. Фантастически повезло. Правда, ни семьям погибших, ни ей самой от этого не легче.

– Третий лазер обороны снова работает, капитан, – робко доложила энсин Уолкотт, и Хонор коротко кивнула.

– Связь, дайте мне адмирала Мэтьюса, – сказала она, и грейсонский адмирал появился на экране ее командирского кресла.

– Как там, плохо, капитан? – спросил он напряженно.

– Могло быть хуже, сэр. Мы справляемся.

Мэтьюс начал было говорить что-то еще, но потом остановился, видя выражение подвижной стороны ее лица, и просто кивнул.

– Мы подойдем к Ворону через… – Хонор взглянула на экран, – двадцать семь минут. Могу я предложить перестроение в боевой порядок?

– Можете, капитан, – сказал Мэтьюс мрачно, но глаза его блестели.

Тейсман вздохнул с облегчением, когда «Владычество» сдвинулось с места и никто из «союзников» в него не выстрелил. Его корабль не был приспособлен к действиям на таком близком расстоянии. Тяжелое ракетное вооружение «Владычества» не оставляло места для энергетического оружия, и на таком расстоянии сражение возможно только насмерть. Но Харрингтон наконец допустила ошибку. Она обходила Черный Ворон, удерживая все свои силы вместе, в поисках врага, который прятался за планетой. Тейсман на это и рассчитывал.

Она не могла точно знать, с чем столкнется, и не хотела рисковать, что ее корабли случайно, без поддержки наткнутся на большой современный корабль. Это был правильный шаг; тот, кто хотел сражаться с ней, тоже должен был держать свои силы вместе – или рисковать разгромом поодиночке. Но Фрэнксу ни за что на свете было с ней не справиться. Отсюда следовало, что и «Владычеству» не выжить, а камикадзе всегда мыслили по-иному.

Хевенитский эсминец набрал скорость, обходя Ворон в том же направлении, что и его противники.

– Беглый огонь! – скомандовала Хонор, когда экран внезапно усеяли значки импеллерных двигателей противника. Для осторожных маневров по плану времени не было. Предстоит перестрелка с близкого расстояния, и выживет тот, кто выстрелит первым.